Читать книгу Сердце истинного вампира - - Страница 5

Домак вышел из вагона первым и попытался галантно протянуть Катаржине руку, но та его проигнорировала. В сотом году Эры Содружества мужчины и женщины давно были равны, и сойти вниз по подножке поездка она могла без чьей-либо помощи.

Она ступила на платформу, чувствуя, как ледяной ветер треплет меховой воротник, пытается пробраться под шубу.

Катаржина уже почти два месяца скиталась по просторам севера. Она, и сопровождавшая ее охрана, а также секретари, аудиторы и чиновники Ведомства благоденствия занимали два отдельных вагона. Их крепили обычно к концу поезда, который тащила за собой черная, грохочущая, громада паровоза.

Они уже объехали с полдесятка городов – все, как один с серыми приземистыми домами, плотно жавшимися друг к другу, казавшимися скоплением мусора и камней, на фоне титанических гор и бесконечного темного неба.

Никаких следов истинного вампира Катаржина пока не обнаружила. Ее добычей стали лишь несколько проворовавшихся местных чиновников и директор шахты, снарядивший отряд вампиров на строительство собственного дома.

Катаржина изучала информацию о прокатившейся по этим краям земляной лихорадке, но болезнь тогда бушевала в десятках городов и сотнях деревень. Лекарства не хватало, его везли из столицы, но в итоге болезнь сумели подавить. В какую из деревень лекарство принес невероятно выносливый и быстрый вампир, оставшийся неизвестным, выяснить не удалось. Все официальные бумаги и документы лишь пели оды прозорливым чиновникам на местах, сумевшим выстроить логистику. Еще бы, ведь эти же чиновники и писали по итогу отчеты.

С каждым километром безжизненных, запорошенных снегом земель, проносившихся за окном поезда, Катаржина все сильнее погружалась в отчаяние. Неужели она не справится, не найдет сердце истинного вампира и подведет отца, бросив его умирать?

Ей казалось, что если отец погибнет, то вместе с ним закончится и она. Даже если ее сердце будет биться, внутри она уже будет мертва.

Катаржина стояла на платформе, пока за ее спиной из вагона выгружались остальные члены делегации. Она все больше жалела, что решила выставить эту поездку, как аудит и взять с собой столько народу. Хватило бы ее самой, Домака и пары оборотней из охраны. С другой стороны, ее секретари и помощники, под прикрытием аудита, рылись в архивах, пытаясь выудить нужную ей информацию. О настоящей цели поездки знал лишь Домак и несколько самых доверенных офицеров охраны, остальные же могли лишь недоумевать, почему их начальнице вдруг стала так интересна эпидемия земляной лихорадки.

Ветер поднялся еще сильнее, пошел снег, образуя метель. Небо было чернильно черным. Стояла полярная ночь, и, какое сейчас время дня понять было сложно, но, кажется, уже был вечер.

Скрипя сапогами по снегу, и придерживая пухлой ладонью бобровую шапку на голове, к Катаржине и, окружившей ее охране, подошел приземистый, круглый, как шар, человек. За его спиной, перетаптываясь с ноги на ногу, стоял еще с десяток людей, скрывавших страх за лебезящими улыбками.

Это была делегация, приехавшая их встречать.

Круглый человек оказался пандером Корнэлем, мэром Хортска, города в который они прибыли. Его сопровождали секретарь, несколько помощников и чиновники из городского управления.

Катаржина вместе с Домаком и пандером Корнэлем, села в машину, и вжимаясь спиной в кожаный салон, и глядя на проносящиеся за окном черные силуэты зданий, подсвеченные беспрерывно горевшими фонарями, слушала монолог мэра.

– Панде Катаржина, как же мы рады, что вы приехали! – шмыгая носом говорил он, хотя кислый запах пота, усилившийся, когда он подошел к ней, говорил не о радости, а о страхе.

Так кабан, оставшийся один в ночной тьме леса, дрожит, слыша тихую поступь волчьей стаи.

– Шахты, находятся в пятидесяти километрах от города. Туда проложена отдельная железная линия и ходит специальный поезд, доставляющий работников оттуда сюда и обратно. Площадь Хортска – четыре с половиной тыщи километров. Живет у нас здесь три тыщи сто сорок пять вампиров и девять тыщ двести пять человек…

– То есть по одному вампиру на трех человек? – перебив его, спросила Катаржина. – И как, не страшно вам? Вдруг они взбунтуются?

Пандер Корнель визгливо, как поросенок, хохотнул, словно не поняв, говорит ли она серьезно или шутит.

– Ну, что вы панде Катаржина. У нас здесь полный порядок и учет. Все вампиры пересчитаны и пронумерованы, у каждого есть свой идентификационный номер, выбитый на шее. Они обитают в благоустроенных бараках в восточной и северной части города. У каждого есть своя индивидуальная комната, метражом не меньше, чем три на два. Вполне себе комфортабельные условия! Я бы сам так жил, между прочим.

– А вы, где живете? – спросила Катаржина, равнодушно глядя вдаль.

– У меня… Мы с супругой живем на южной части города. Знаете, панде Катаржина, приходите-ка к нам в гости! У нас есть самовар, на углях его топим. Это, скажу я вам, настоящий чай, а не то, что в этих новомодных электрических чайниках. А жена моя пирог испечет с яблоками…

– Обязательно придем. В эту пятницу в семь, вас устроит? Полковник Домак запишите.

– Записал, панде Катаржина, – отчитался Домак, убирая в карман кителя записную книжку и огрызок карандаша.

Пандер Корнэль покраснел, как накалившийся самовар. Разумеется, он не ожидал, что она согласится и звал лишь из приличий, но никто не тянул его за язык.

Колеса заскрипели на снегу и автомобиль остановился возле слабо сиявших во мраке неоновых ламп, окружавших вывеску отеля.

Отель в Хортске был один единственный, так что выбирать не приходилось. Внутри пахло мебельным воском, дешевым одеколоном и крысами, но латунные ручки дверей и балясины перил были натерты до блеска, а стоптанные ковры идеально вычищены.

Катаржина вошла в отведенный ей темный номер, потянув за собой Домака. Ей предоставили люкс, но если это был лучший номер в гостинице, то ей было даже жаль остальных членов делегации. Такой паршивой комнаты надо было еще поискать.

Они не стали даже раздеваться. Не было настроения. Катаржина хотела лишь расслабиться после дороги. Она устала и хотела спать.

Домак тоже был словно варенный и двигался так, будто превратился в станок на заводе, гоняющий из стороны в сторону поршень.

– Что с тобой не так? – раздраженного выдохнула Катаржина, получив свое скудное удовольствие и поправляя смятое шерстяное платье и шерстяные чулки.

Проклятый север! На ней было больше шерсти, чем, когда она, обернувшись волком, бегала по лесу. И как в таких условиях оставаться женственной и элегантной?

– У меня родился сын, – после недолгого молчания сказал Домак, опускаясь в кресло.

Он так и не снял шинель, лишь расстегнул. Его волосы были растрепаны, а глаза словно отлиты из хрусталя, и смотрели в пустоту, будто вглядываясь в бездну.

Катаржина удивленно на него посмотрела. Она отвлеклась, поправляя смазавшуюся помаду, глядя в зеркало старого лакового трюмо, и уже забыла, что сама его о чем-то спрашивала.

– Поздравляю. Как назвали? – уточнила она, убирая пальцем, осыпавшуюся с глаз тушь.

– Милошем.

– Так себе имя. Не думали взять, что-то более мужественное? У меня так хомяка звали…

– Это в честь деда.

– Ну раз так…

– Он тоже простой человек, как и старшие два, – добавил Домак почти шепотом.

Катаржина вздохнула. Теперь она могла понять его хмурый вид. Ее бы это тоже не обрадовало.

– Знаешь, иногда внутренний зверь просыпается не сразу. Некоторым на это нужно чуть больше времени. Мой, например, спал пока мне не стукнуло пять. Зато потом пробудился, да еще какой. К тому же, Бьянка ведь тоже человек, верно?

– Бланка, – поправил ее Домак.

– Людской срок краток, – продолжала рассуждать она. – Рано или поздно Бьянка умрет от болезни, или от старости, или от того, что ее переедет трамвай. Тут уж, как повезет. И тогда ты женишься снова на девушке-оборотне и она родит тебе новых детей, таких же оборотней, как и вы. Тут главное выбрать, кого-то одного с тобой вида. Иначе будет лотерея, может родиться не волк, но и медведь, рысь, лиса или тигр. Тут уж, какую жену найдешь. Вид всегда передается от, кого-то одного из родителей.

– Бланка моя первая и единственная жена, других у меня не будет, – тихо сказал Домак, а потом чуть ли не взвыл, скатываясь с кресла и, падая перед ней на колени, так что она подскочила от неожиданности. – Панде Катаржина, отпустите меня! Пожалуйста!

– Что ты орешь? Никто тебя не держит уже давно. Иди.

– Нет, отпустите меня насовсем. Больше не зовите, не целуйте и не обнимайте. Я каждый раз умираю, когда вы это делаете…

Катаржина недовольно на него покосилась. Она вдруг почувствовала, как в ее животе проворачивают раскаленный кинжал. Так всегда бывало, когда ее отвергали.

Впрочем, Домак все равно ей уже надоел. Пора было найти для себя новое развлечение.

– Слушай сюда, – сказала она, чуть склонившись над дрожащим, вспотевшим под слоями шерстяного сукна мужчиной. – Я тебя отпущу, обещаю, и ты сможешь дальше влачить свое жалкое, убогое существование вместе с женушкой и спиногрызами, но сперва ты должен помочь мне найти истинного вампира. А если не найдешь, то придется разделить вашу семейку и разослать по лагерям.

– Но панде Катаржина, ведь его не существует, – прошептал Домак, глядя на нее влажными, распахнутыми, как у младенца глазами. – Ведь если бы хоть один такой сохранился, то разве бы он, где-то прятался сотню лет? Это все лишь пустая трата времени и сил…

Катаржину затопило холодной жидкой яростью. Почти потеряв над собой контроль, она позволила челюсти вытянуться вперед, зубам заостриться. В мутном зеркале трюмо она видел, как ее красивое лицо превращается в волчью морду.

По ее горлу прокатился звериный рык. Она оскалилась, щелкнула зубами, почти схватив его за горло.

Домак сжался, упал к ее ногам, как перепуганный ребенок, признавая власть альфы над собой.

Прогнав Домака, Катаржина сходила в душ. Из лейки падали слабые струи воды, пахнувшие протухшим яйцом. Она кое-как промыла волосы, смыла с кожи пот, духи и касания мужских рук. Ей сразу стало легче.

Выйдя из ванной, она замотала волосы в тугой тюрбан из полотенца и накинула на плечи тонкий шелковый халат. В халате было зябко, нужно было все-таки взять, что-то потолще из плотной байки. Но как бы она запихала его в чемодан?

Пока она мылась, комнате, что-то изменилось. Это она поняла по запаху, тянущемуся шлейфом, пахнувшим канализацией, подвалом и свалкой, от вентиляционной решетки в углу.

Катаржина прошлась, ступая босыми ногами по ковру. Вторгнувшееся к ней создание и не думало прятаться. Возле ножек трюмо сидела огромная, жирная крыса и натирала лапами морду. Похоже у нее тоже были банные процедуры.

Поддавшись инстинктам, Катаржина бросилась вперед, налетев плечом на трюмо и едва его не обвалив. Крыса с писком, отскочила в сторону.

Забыв, что она взрослая девушка, руководитель Ведомства благоденствия, и вообще, уважаемый в обществе оборотень, Катаржина носилась за пищащим, улепетывающим грызуном так словно снова была щенком. Это оказалось нелегко, но ей удалось загнать крысу в угол и, схватив ее за горло, поднять в вытянутой руке.

Крыса визжала, извиваясь в агонии, дергала лапами, скребла когтями по ее пальцем, силилась изо всех сил ее укусить, уже понимая, что проиграла и ее дни сочтены. Катаржина сжала пальцы на ее шее, чувствуя, как под рыжей шерстью течет кровь, ускоряясь, гонимая неистово бьющимся сердцем.

Она хотела уже сжать пальцы совсем, передавить трахею и сломать мерзкой твари шею, но остановилась, вдруг, осознав, что круглое брюхо крысы набито не просто так. Та была беременна и в ее чреве зрело не меньше десятка крысят, уже почти готовых появиться на свет.

Катаржина вздохнула. Крыса повисла в ее руке, словно старая тряпка, совсем сдавшись и перестав бороться за жизнь.

– И что мне теперь с тобой делать? – спросила у нее Каратржина, словно та могла ей ответить.

Разумеется, ей было не в первой убивать. Становясь волком, она могла легко поживиться неосторожным зайцем или кабаном, а порой собравшись большой стаей вместе с другими оборотнями-волками шла на добычу покрупней – лося или матерого вепря. Но одно дело убить, чтобы съесть, а значит самому выжить, а другое просто так, из праздной злости. Тем более беременную самку.

Катаржина никогда не считала себя намеренно жестокой. Нет, она могла проявить безжалостность и делала это часто, но, почти всегда, это было обосновано. Ей, вдруг, вспомнилась помощница академика Лебядского, в которую она целилась из револьвера. Ее укололо, чем-то похожим на стыд, но она отогнала от себя глупое чувство. Нет, тогда она не могла поступить иначе. Ведь если бы она не надавила на Лебядского, то не узнала бы о сердце истинного вампира, которое может исцелить отца.

Крыса в ее руке пискнула, напоминая о себе. Катаржина вздохнула, покосилась на дверь. Одеваться ей было лень. Час стоял поздний и вряд ли ее, кто-нибудь увидит, а если и увидит, то какая разница.

Она вышла из номера в коридор, освещенный тусклой лампочкой, мигающей в плафоне потолочной лампы. Прошла вперед, все так же сжимая в кулаке крысу. Выход на черную лестницу оказался не заперт и она спустилась вниз и, распахнув скрипнувшую, обитую железом, дверь, вышла наружу.

Голые ноги укусило морозом. Небо было беспроглядно черным, расчерченным острыми искрами звезд. Она оказалась во внутреннем дворе, окруженном серыми стенами зданий с темными провалами окон.

Похоже, и правда уже стояла ночь, но отчего-то повсюду ей чудилось движение. Казалось, что тюлевая занавеска в окне дрогнула под чьими-то пальцами, чьи-то глаза глядели на нее из клубившей по углам тьмы. Вблизи послышались шаги, из-за угла вышел, закутанный фуфайку, обутый в валенки мужчина с лопатой для снега. Замер, уставившись на нее.

Опомнившись, Катаржина, как ни в чем ни бывало, опустилась на корточки и выпустила крысу в густой плотный снег. Та широкими прыжками, понеслась к мусорным бакам и вскоре юркнула под один из них.

Выпрямившись, она отряхнула руки и, развернувшись, потянула за ручку двери. Та не поддалась.

– Дверь-то захлопнулась, панде, – подсказал мужчина с лопатой из-за ее спины. – Она изнутри-то легко открывается, и ключа не надо, а снаружи сразу закрывается, и ее не открыть. Там механизм срабатывает. Что же вы так? Надо было ее подпереть, чем-то, когда вы с вашей крыской гулять выходили…

– Заткнись! – рыкнула на него Катаржина.

Она уже жалела, что просто не свернула крысе шею и не выкинула ее в окно. И, как ее вновь угораздило попасть в такое глупое положение? И теперь ведь даже не было Виолетты, на которую можно было спихнуть ответственность за все.

Катаржина постучала кулаком по двери. Звук удара гулко разнесся по всему двору. Она постучала вновь.

– Все спят, – снова вмешался идиот с лопатой. – Ночь ведь уже. Хотя зимой у нас все время ночь, а летом день. В отеле сейчас все комнаты отданы какой-то делегации. Жутко важной. Мэр, как узнал о ней так сразу начал готовиться. Развели целый костер возле возле мэрии и давай туда бумажки кидать. Хорошо так горело!

Катаржина вскинула бровь. Интересно, какие такие бумаги так увлеченно жег пандер Корнэль? Впрочем, что бы это ни было, ее аудиторы все разузнают. Сейчас ей надо было думать о другом.

Она подняла взгляд, осматривая здание. Окна первого этажа были расположены высоко, выше ее макушки, да еще и забраны массивными, в палец толщиной, изогнутыми решетками. Они были словно замурованы, покрывшимися инеем стеклами. Нигде не зияло даже открытой форточки. Да, и кто бы стал проветривать в такой мороз?

Катаржина вновь постучала в дверь, понимая, что никто ей не откроет.