Читать книгу Период полураспада. Том 1: Общество - - Страница 6

«Резвые колеса

Прочные постройки

Новые декреты 

Братские могилы

…

 Всё как у людей.»

Гражданская Оборона, «Всё как у людей»

Следователь неинтересно закрыл папку и посмотрел на подозреваемого за решёткой. Он огорчился глупости или пустой болтовне. Смотря в глаза, следователь старался надавить и получить нужное. Кроме сидящего напротив, следов не было. На него давила гордость и сидящие «выше», стараясь получить нужный доклад и отправить его дальше по цепочке. Каким-то образом история об известном сыне национального героя, ставшего, предположительно, предателем и террористом, вышла за пределы расследования. Оппозиционные СМИ, жившие на территории Зелёного Королевства, радостно подхватили давящую власть информацию, и деятельно перепечатывали. Следователь сам был недоволен ситуацией и хотел разобраться. Сидя здесь, ему было немного противно опрашивать предателя – страшнейшего врага. Он борол себя и скрывался за тихой маской профессионализма.

– О Григории Олешкове, всё, что нужно, давно известно. Не нужно тратить время на армейские «байки» – мне интересна Марина Кудрецова. Как ты не поймёшь, что государству важно понять врага, а не узнавать отдельную и неважную жизнь? – он немного повернул туловище, собираясь встать.

– Вы и не поймёте, – тихо, почти неслышно, ответил парень, усмехаясь.

– Что? – переспросил следователь. – Что ты сказал?

– Вы сами попросили, – соврал парень и, предугадывая вопрос, ответил сразу: – Начать сначала. Я и начал. Слушаюсь вас, как законно порядочный гражданин.

Следователь сощурил глаза, пристально вглядываясь в парня, он решил давить личным отношением и чувством власти. Говорил медленно и неприятно прямо:

– Не прикидывайся шутом. Повторю в последний раз: не с тем шутишь. Ты проходишь у меня как подозреваемый в терроризме, государственной измене – и ещё многих вещах. Могу тебе ещё «приписать» – например, педофилию. Пойдёшь замечательно по этапу, если мне что-то не понравится. Твоя судьба решается здесь. Поверь, я не поленюсь и замолвлю за тебя словечко в будущих нескольких годах жизни: зайдёшь сразу опущенным – вся зона будет знать. Педофил, да ещё и опущенный – нужно пояснять, сколько такие живут на зоне? По характеристикам из части, ты не глупый. Я и сам вижу…

Кирилл быстро сменил выражение лица и рассмеялся, размахивая руками:

– Не-не-не, вы что. Я же с максимальным уважением! Да и как с вами пошутишь? Шаг влево, вправо – срок дадите. Нельзя шутить, – парень сделал грустное лицо. – Не поймите неправильно: волнуюсь. Раньше никогда за решёткой не был, да и вы давите. Ещё пару месяцев назад строил планы на гражданку, куда на работу пойти, завести ли семью, а теперь здесь сижу, «в темнице сырой»… Странная штука «жизнь»: строишь планы, а потом как повернётся всё и,  – Кирилл замолчал, пытаясь подобрать лучше слово, но не смог и закончил неряшливо: – всё.

Наполовину повернувшись, следователь сидел, упёршись левым локтем в стол и пристально смотря на подозреваемого:

«Может, и правда боится? Двадцать пять, из хорошей семьи, приводов раньше не было – богатые часто боятся, когда за решётку попали. Другое дело, что они если и попадаются, то за наркоту, а не за терроризм – они жить не хотят, а не идейные… Этот только с войны – она ломает всякого, особенно этих неженок. Если бы сломался, вряд ли бы потом на что-то пошёл – это если духи мозги промыли или контуженный. Нет, этот слишком нормальный для контуженного или фанатика… Всё-таки неженка… Не уверен. Богатые так хорошо не играют. В характеристике из университета ответили «был душой компании» – этим притворяться незачем. Ладно, пусть болтает о ерунде – где-нибудь проколется, можно будет зацепиться. Посижу ещё. Может, получится что-то найти, куда-то надавить. Эта Марина как сквозь землю провалилась.»

– У-ух, ну здесь и жёсткие сидения, конечно, – прервал его мысли Кирилл, вставая и разминаясь. – Жопа ноет и спина болит – даже локти заболели. Неужели нельзя с подозреваемыми получше обращаться? Подушку какую-нибудь? Сидеть реально тяжело… В плену даже не так плохо было.

Следователь вернулся в исходную позу, пропустив недовольные вопросы мимо себя.

– О важном думаете или просто? – спросил Кирилл с самым простым любопытством на лице, закончив разминаться и садясь на место.

– Не твоё дело, – ответил следователь и снова открыл папку, взял повидавшую работы ручку. – Перейдём обратно к показаниям. Олешков в показаниях упоминал, что незадолго до присяги была драка, подробности он не давал и это нигде не упоминается. Во всех ваших делах пусто. Расскажи об этом.

Вспоминая, Кирилл улыбнулся:

– А-а, вы об этом… Так, пустяки – Гриша подрался. Там старшие на парнишку напали, вымогали что-то – вы бы видели, как он разозлился. Тянул меня за руку, а я ввязываться не хотел. У него глаза прям горели – я так испугался тогда.

– Олешков? – будто упуская что-то и тревожась, следователь пролистал дело и внимательно перечитывал характеристику.

– Да, Гриша.

Следователь задумчиво хмыкнул.

– В характеристике сказано «спокойный солдат, не вспыльчивый, глуповат», – протянул как бы про себя следователь. Он продолжил, не поднимая взгляда от документов: – Может быть, врал?.. Что ты знаешь об этой истории?

Выпрямившись, Кирилл слегка потянулся и сочувствовал болящим суставам:

– Хорошо. Это было…

* * *

Несколько недель с начала службы прошли как играющий ненавязчивый ветер. Режим постепенно входил в работу организма солдат, им становилось проще жить такой жизнью, и офицеры начинали планомерно сокращать свободное время подчинённых: просили разгрузить что-нибудь, начальство подвезти, машину починить, перенести, убрать – дела всегда офицерским чутьём находились. Кто-то жаловался тихо в курилке, а хитрее учились смышлять и крутиться. Самое сложное время было впереди, после присяги: ко всем повседневным делам добавятся наряды и другие важные обязанности солдата. Сейчас Кирилл после упражнений выдыхал устало сигарету и шёл спать, на новый цикл и надежды навыков.

Несмотря на возникающую раннюю привычку, вставать в шесть утра оставалось сложным делом.

– Рота подъём! – скомандовали из коридора.

Первым «подскочил» сослуживец Кирилла, спавший на кровати у двери – Дима. Он бодро, в одно движение, прыгнул к своей табуретке и будто вовсе никогда не спал:

– Девочки, подъём! – жизнерадостно сказал он, ловко надевая штаны. – Утро уже. Сейчас как побегаем, на турничке повисим – красота! Встаём! На улице уже прохладно, осень кончается – май. Зима на носу. Одно удовольствие заниматься: металл руки обжигает, холод поддевает – чувствуешь себя! Давайте, не спать!

К тому времени, как он живой радостью договорил, Кирилл поднялся и непонятно сел на кровати. Двое других сослуживцев смертельно поднимались, пытаясь в темноте растереть глаза на тяжесть дня.

Близился июнь – месяц, в котором существовало незамечаемое зимнее равноденствие. С декабря световой день постепенно укорачивался, пока не становился минимальным. После двадцатых чисел июня свет снова по чуть-чуть отбирал себе привычно время, чтобы в декабре в очередной раз расслабиться и пойти на убыль. Поэтому на подъёме было темно и совсем одиноко печально. Хотел спать и не появляться где-либо.

Потирая плечи, Кирилл дышал тёплым живым воздухом на руки. За два часа перед рассветом в казармах было довольно без потребности холодно.

– Встаём! Сейчас на пробежечке согреетесь! – бодро говорил местный «живчик», Дима.

– Дима, ты заебал с позитивом… – протянул один из сослуживцев, которые еле встали. – Мы мёртвые внутри. Всё… Каждое утро встаёшь и начинаешь… это… бурлить, короче.

– Не хочу бояться, – гордо ответил Дима. – В здоровом теле – здоровый дух. Не слышали? Духа мне хватит на двоих, а вы как больные в дебилки свои до полуночи уставитесь – потом не проснуться, конечно.

Пока Кирилл осваивал штаны, Дима уже надел полностью спортивную форму и был готов ко всякой деятельности.

– Хватит цитатки эти говорить – херня это. Жизнь не пацанский паблик… – протянул один из двух полуживых.

– Херня, не херня, а работает – без подтянутого тела проблемы и в башке будут. Как начинаешь тренироваться – быстро всё исчезает. Да и кайф же: взял, сотку раз подтянулся, мышцы пульсируют, кровь стучит – живой ещё, кайф. Забитые банки – гордиться можно.

Дима понял, что ему отвечать не хотят, и вообще оставили без всякого внимание.

– Пойду умоюсь, – бросил он и вышел.

– Да где это дырка ебучая… – снова протянул один из сослуживцев Кирилла.

Одевшись, Кирилл тоже вышел из унылого кубрика на новый день.

Зарядка прошла привычно и быстро. Первые минуты ещё давались тяжело. Когда кровь окончательно разошлась по телу, стало легче и усталость отошла в неизвестное место.

Размышляя над словами Гриши, Кирилл решил притормозить курение и посмотреть на результат. Своеобразный эксперимент длился вторую неделю, бегать стало легче, уменьшилась одышка и голова перестала болеть. Каждый новый день приносил облегчение и потерянное чувство собственного полноценного тела.

Сначала Кирилл отказался от сигареты в обед. Затем и от второй. Теперь он курил только после завтрака и перед отбоем – с этими ему было тяжело расставаться: промежуток до следующей становился слишком длинным. От этого Кирилл раздумывал: не остановиться ли ему на этом этапе. Вместе с этим, глубине давило, пока ещё неосознанное, желание отказаться от вредной зависимости совсем, напоминая всячески о себе. Так он и оставался в подвешенном состоянии.

Для парней стало обычным, что девушки так же, как и они, занимались физическими нагрузками, будто были такими же людьми с человеческими силами и возможностями. В начале это вызывало смешки и возбуждённые вздохи. Через несколько дней приседающий отряд девушек уже заслуживал краткий мужской взгляд: их головы не думали и были заняты собственными упражнениями. Близость молодых полов не могла избавиться от некоторого сексуального напряжения – потасовки, домогательства, насмешки периодически возникали – через несколько недель это заметно сократилось, как казалось Кириллу, до уровня зелёной армии, где служат только мужчины. Он читал об этом статьи и думал об изменениях. Обдумывая метаморфозы восприятия и выискивая информацию, Кирилл наткнулся на одно интересное объяснение в глубинах интернета: «источник сексуального напряжения находится в самом человеке, а не в объекте его вкусов – иначе не было бы аномально высокого гомосексуального уровня в закрытых местах вроде монастырей, тюрем и армий». Кирилл обдумал это и решил согласиться: несмотря на близость женщин, даже он слышал какие-то истории о «мужской» близости – это всегда подавалось как порочное и участники плохо заканчивали.

Кириллу казалось, что сами девушки, чувствуя себя полноценными, начинали ощущать уверенность и личные границы. Физическая подготовка этому только способствовала. Иногда доходило до ситуаций и драк с особо заносчивым «шутником» – после такого, обычно, шутки прекращались. Солдатки дрались и между собой, на что с интересом сбегалась мужская рота и бесполезно глазела.

После зарядки, Кирилл стоял в умывальне и приходил в чувство. Мысль о грядущем дне уже не тянуло в горькую лень – с этим помогала рутина. Проверки, занятия, распорядок – всё это смывало его личное, оставляя необходимое системе. После утренних нужностей, до построения ещё оставалось около пяти минут. Оставалось переодеться и застелить кровать.

В кубрике сидел полностью одетый и готовый служить обязанности Дима. У него всегда всё было идеально: и ровно застеленная кровать, и точная линия кантика, и полностью чистый, подшитый воротник. У двух других соседей было не всё так хорошо, за что они часто получали в наказание физические упражнения и угрозы лишить зарплаты.

Переодевшись и умеючи застелив кровать, Кирилл оценивал результат: не идеально ровно – хватит, чтобы к нему не возникло вопросов. Проверил форму, не сильно ли было видно шатавшуюся пуговицу, которую он забыл пришить вчера – её было едва видно, и он облегчённо выдохнул, надеясь, что в этот раз не обратят внимание. Мысль не проходила тревогой:

«Чертила может и заметить… Нужно встать, чтобы не видно было. Хотя, может он на тех двоих отвлечётся – обычно они что-нибудь вытворяют.»

Проблема была в сегодняшнем ротном: мелкий, в разных смыслах, лейтенант, проникающийся властью. Солдаты его не любили ни на занятиях, нигде. За малейшую провинность он с удовольствием, и с чрезмерным формализмом, наказывал: приседания, отжимания, «совместное приседание с сослуживцами для повышения товарищеского духа», мог вывести на турники и заставить висеть несколько минут – в особенно хорошем настроении выдумывал новое. Мелочный, немного трусоватый, озлобленный, с излишне официальным стилем – за все «заслуги» солдаты называли его «кабинетный чёрт».

Как-то раз Кирилл словил себя на интересных мыслях:

«Чёрт» – существо сил Зла, одно из низших в иерархии. В сознании масс – это оскорбление. Обозначает низкого в моральном плане человека, не имеющего (и даже не заслуживающего) уважения.

Удивляло как массы хорошо умели подобрать меткое словцо для выделения сути. Обдумывая это, сложилась небольшая цельная мысль:

«Чего стоят одни поговорки, особенно если взять их забытые продолжения. Велик народ. Да! К сожалению, и в глупых суевериях он тоже велик, но тут уж не его воля: бытие определяет сознание. Как не быть суеверным? Как не верить в «правильную» неработающую магию, называемую религией? Как не видеть заговоры? У такого народа нет сложных понятий в сознании, нет осознания сложности одновременных процессов, влияющих друг на друга, нет образования. Убито в нём желание познавать, радоваться миру и изучать его постоянно. Сложная, подчас сложнее реальности, и противоречивая система шаблонов с готовыми ответами «мудрецов» убила собственное осмысление и познавательный детский интерес. Бедный народ. Да… Велик и беден – иначе не был бы он «народ». Стал бы «Человечество».»

Молодой лейтенант методично и придирчиво проходил кубрик за кубриком. Наказанные солдаты, пыхтя от выполненного наказания и прочих обидных процессов, гневно смотрели ему вслед. В эти моменты они горели желанием физического ответного наказания, но это были несерьёзные мысли, такое сейчас редко находило место – ненавистный офицер был один, да и был относительно «хорошим», сносным. В других частях люди сильнее пьянели властью, переходили законные границы – в таких условиях мрачные мысли, как последний импульс сдавленного человеческого достоинства, могли найти достаточно сил для воплощения и умножения страданий.

Дойдя до кубрика Кирилла, лейтенант-«чёрт» осмотрел кровать Димы, внимательно проверил его форму. Так же осмотрел и Кирилла. После этого перешёл к остальным двум кроватям и удовлетворительно нашёл неровность, небольшую складку одеяла – другой командир закрыл бы глаза или совсем не заметил. «Чёрт» хотел наказывать, укладывая это в смыслы порядка. Предвкушая воплощение власти, он нашёл другой повод у оставшегося к проверке солдата. «Чёрт» вывел их в коридор и, под скромные дрожащие улыбки, провинившиеся встали на кулаки и стали отжиматься. На всё было меньше минуты – иначе, второй подход. За вторым подходом третий, а за третьим у лейтенанта обычно кончался интерес от повторенной обыденности, и он лишал приёма пищи.

Через минуту, пыхтя и неприятно вспотев, солдаты закончили наказание, едва уложившись по времени. Лейтенант пошёл дальше, и Кирилл спокойно выдохнул.

На выходе из столовой Кирилла потянул в сторону Гриша. Он хотел вместе походить, чтобы чувствовать вместо себя компанию.

– Я один хочу посидеть. Обдумать надо кое-что, – после завтрака Кириллу всегда хотелось посидеть одному, выкурив сигарету и посмотрев новости. Организм ныл от предвкушения, рука непроизвольно поглаживала пачку в кармане.

– Ладно, – грустно ответил Гриша, затем сразу же приободрился: – Зови, если чё!

– Хорошо, – ответил Кирилл и пошёл в сторону плаца, где обычно сидел.

Начинало светлеть. Самая холодная часть дня заканчивалась и день становился даже немного приятным. В это время желающих посидеть на холодной брошенной улице было мало – от этого даже спокойнее. Кирилл пришёл на почти пустующую площадку. Несколько девушек стояли вдалеке около своей «курилки», чуть дрожа от холода. Ещё пару отдельных молодых парней стояли в другой стороне. Один солдат задумчиво медленно ходил по кругу.

Кирилл сел на любимую скамейку, слева от которой росла небольшая и очень красивая золотая акация. Мало того, что само деревце было необычайной красоты и можно было им любоваться часами, оно также, из-за своей пышной кустарной формы, отлично защищало от лишнего назойливого внимания. Кирилл слегка и жалобно тронул пальцами съёжившиеся на ночь листики вечнозелёного растения. Отчего, как ему показалось, несколько их дрогнули в ответ, но раскрываться не спешили – видимо, не проснулись или огорчились вниманием. Кирилл осмотрелся, закуривая сигарету. Убедившись, что никого из командиров рядом нет, достал телефон и погрузился в ленту новостей:

«Темнокожая актриса сыграет «белого» персонажа в экранизации зелёной сказки»

«Эко-френдли баги для веганов и всех любителей природы»

Кроме новостей была и назойливая никчёмная реклама:

«Этот парень знает как поднять десять тысяч рублей в день. Все тайны даркнета найдёшь только там. Ежедневные сливы схем заработка и лазеек в законах. Переходи, если не хочешь остаться нищим и работать за копейки на систему.»

Через несколько новостей ещё одна:

«Хочешь научиться читать людей, как открытую книгу? Думать на богатом и привлекать это в жизнь? Внушать себе настроение на успех? Этот канал знает все тонкости психологии. Удалим ссылку через 24 часа.»

Случайный взгляд зацепился за новость:

«Автор известной серии «Босиком по могилам» снова вызвал скандал»

Кирилл перешёл к новости:

«Автор широкоизвестного бестселлера «Босиком по могилам» и «Дурдом на кочках», Сергей Новиков, в интервью заявил, что не считает себя частью народа. Он сказал:

«Вот эти наркоманы, алкоголики? Это и есть народ. Вы вспомните, когда Синее Царство начало сбор земель триста лет назад – всего два процента синих правило всей южной территорией кочевников. Я в меньшинстве – и слава Богу. Я не хочу быть с этой массой.»

Прогнав омерзение, Кирилл просматривал дальше и заметил такую новость:

«Президент Фиолетовой Республики заявил о намерении закрыть последнюю атомную электростанцию в стране»

В подробностях было следующее:

«Прошлым вечером Президент Липваучич заявил, что они с командой прорабатывают вопрос закрытия последней угольной электростанции в стране. Он заявил:

 – Мы переходим к чистым современным технологиям и уходим от грязных рабочих производств. Древняя Война должна быть уроком для всех государств. Мы обязаны, ради безопасности всей Земли, отказаться от порочного рабочего наследия и прочно встать на путь прогресса. Земля, вода, воздух, солнце – это всё должно быть наследством для наших детей. Не бесконечные полигоны с захоронением. Да, это будет дороже. Но мы должны подумать обо всех, а не только о сиюминутной выгоде. Надеюсь, наш народ отнесётся с пониманием к эко-переходу.

После этого Президент Липваучич заявил, что недостаток электроэнергии из-за закрытия они компенсируют закупкой энергии у своих союзников – Зелёного Королевства.

Подобные меры год назад произошли и в Жёлтой Республике.»

«Надеюсь, мы тоже со временем перейдём на экологическую энергию – это правильно», – подумал Кирилл и перешёл назад. Огонёк уже заканчивал душащий сигаретный путь, Кирилл затушил окурок об урну и выбросил. Осмотрелся, чтобы убедиться, что командования рядом нет, и спокойно продолжил листать ленту дальше.

«Премьер-министр Зелёного Королевства заявил о готовность начать операцию против оранжевых военизированных формирований. Дата будет объявлена в ближайшие дни.

 – Мы долго терпели выходки террористов! И больше не дадим им держать нас в страхе! Мы должны выкорчевать эту рабочую гидру на благо всей демократии и человеческих свобод!»

Как-то так получилось, что Кирилл пропустил эту новость. То ли это выглядело привычным, то ли он не понял заложенного смысла – она проскользнула в последний вагон его сознания и затаилась там страшной тенью на какое-то будущее.

Через несколько неприметных новостей о новинках и другой ерунде, Кирилл выделил ещё одну важную:

«Кандидат в президенты Автономной Рензенской Республики и текущий президент Амир Ахмадов в рамках презентации своей предвыборной программы заявил о возможности усиления автономии:

– В данный момент мы прорабатываем вопрос увеличения самостоятельности. В первую очередь, экономически. Рензенский народ заслуживает свободы.

Ахмадов также заявил о поддержке со стороны Зелёного Королевства, а также о новой экономической программе сотрудничества с зелёными компаниями, что сейчас запрещено законодательством Синей Федерации.

Президент Синей Федерации Дорогин дал комментарий: «Это явная провокация. Мы сделаем всё возможное, чтобы рензенский народ, часть нашего общего государства, не сделал ошибку.»

– Никак не успокоятся с отделением? – тихо задался вопросом Кирилл и начал думать.

«Не получится. Никто не будет за это голосовать после Гражданской… Даже если бы голосовали, Рензя совсем маленькая. У них нет сил для самостоятельности и собственной защиты. Крупные силы только две: мы и Зелёные – между нами зажата… Как они хитро подают «независимость», «свобода»! Дело в зависимости и несвободы от другого – кто проплатил. Какая пропаганда… Если бы не война, которой закончится окончательный выход Рензи из Федерации, то пусть бы шла с богом – кто её держит, малонаселённую горную республику с малообразованным населением и кучей проблем. Нам даже было бы так лучше, решили бы долгую проблему с террористами горных районов. Да, было бы хорошо – если бы не война.»

«В Рензе взяли под арест кандидата в президенты Копейкина по подозрению в коррупции. Оппозиция объявила о непризнании легитимным арест банкира.

После подачи документов на регистрацию, на следующий день в дом Копейкина ворвался отряд ОМОНа. Сейчас он находится в СИЗО, его обвиняют в коррупции и сговоре с целью хищения государственных средств.

Несколько оппозиционных групп уже заявили протест действиям власти и объявили дело политическим. В ближайшие дни ожидаются акции протеста против действий властей у здания СИЗО и на главной площади Сурового.

Один из лидеров оппозиции Рензи заявил:

– Ахмадов и Дорогин боятся проиграть выбору народа и лишиться власти над регионом, что давно заслуживает свободы. Мы не будем бояться и отстоим своё право на свободные выборы. Рензя – не болото, что сделали рабочие годы и власть Дорогина с Синим государством. Рензя – свободная республика. Мы докажем это и добьёмся победы, вместе с героями, что годами бьются за нашу свободу в горных районах!»

«Герои… Нападают на свои же сёла, устраивают теракты в городах. Их славные герои и наши уродливые звери – классика…»

На разводе командир ничего не сказал о новости, волнующей Кирилла. Да и вообще никто её не обсуждал – будто не было или выдумали. Офицерское мелкое начальство обсуждало насущные вопросы: как не получить взбучку за плохую организованность солдат и как сдать нормативы. Нормативы мало кого волновали в своём предназначении: проверять и поддерживать готовность к возможным страшным ситуациям. Как огорчился Кирилл, это была лишь «галочка»: для высшего начальства важный фактор «успешности» управления; для низшего – обязательная отчётность перед высшими под угрозой выговора за срыв планов. Никто не хотел срывать устоявшийся ежегодный круговорот непонятных и безразличных обязательных дел, без всякого понимания или необходимости.

Занятия проходили душной скукой. Недавно началось обучение их строению автомата, мало-помалу начали знакомить с его разборкой. Ни своего оружия, ни какого-либо другого в своих руках они не могли иметь, чтобы наглядно воспринимать уроки – до присяги они не полноценные военнослужащие. Их «занесут в списки части», распределяя по всей пыльной стране – тогда станут «солдатами» на свою глупость, полноправными. После учебной части никто солдат не жалеет, особенно их время – кроме выходных, оно растает окончательно. Кирилл хотел уже покончить с этим, чтобы двинуться вперёд – и думал о предстоящей присяге как об облегчении. Он молча косился иногда на девушку с тёмными волосами, что приметил ещё до этого. Когда Кирилл касался взглядом её голубых глаз, не понимая сам, смущался совсем и отводил глаза. Как-то ему показалось, что она смотрит на него с тревогой и даже злобой.

«Почему? Показалось, скорее всего», – подумал Кирилл про себя.

Он не знал её имени, выглядела девушка на первый взгляд обычно, а всё равно чем-то привлекала. На перерывах она не выходила никуда и ни с кем не общалась. Бесполезно о чём-то болтая с Гришей, его взгляд то и дело косился на неизвестную брюнетку. Кириллу на секунду показалось, что он её знает – с тех пор чувство не уходило и стало непонятным спутником. Пронеслась мысль:

«Может быть, её тоже волнует та новость?» – неясным ощущением она была близкой к нему.

Так Кирилл проводил время – девушка даже потеснила разные тревожные мысли. Отличилось от обычной монотонной лекции только одно занятие, четвёртое. Там среднего роста худой мужичок, тихий спокойный майор с небольшой лысиной, вдруг поделился мыслями о рабочей республике – времени его детства и юности. Он провоцировал обсуждение на своё удовольствие – для чувства свободы майор не пытался давить авторитетом, как его коллеги. Возможно, ему не нравилось психологическое давление или что-то задумал.

– Итак, – начал майор, убирая скучный учебник в стол. Он встал из-за стола и облокотился о его край. – Давайте поговорим о прошлом. Происхождении нашего государства, так сказать. Что вы можете рассказать о том, что было двадцать пять лет назад?

Аудитория нерешительно молчала. Все переглядывались, передавая эстафету ответа. Даже те, кто что-то в себе знал, были удивлены неожиданным вопросом и не могли решиться любому ответу.

– Что? Никто? – майор подождал ещё несколько секунд. Он говорил размеренно и уверенно, не спеша. Солдаты были заточены уставом здесь и обязаны его слушать. Он был главным и ждал живой инициативы. Огорчённым майор продолжил: – Жаль. У фиолетовых и жёлтых сегодня праздник. День Независимости. Знаете, от чего? – лысоватый майор на секунду улыбнулся скромной власти. – Четверть века назад одно государство, в котором прошло моё детство и юность, перестало существовать. В нём родились мои отец и мать, их родители, я, двое моих братьев. Моя бабушка была с Жёлтых островов. Папа родился в Фиолетовой Народной Республике. Сейчас у нас другое государство. В детстве жил в одном, а теперь в другом. Живу на той же улице, в том же городе и в другой стране. Вслед за государством стали другими улицы и города. Тогда было производство, наука, надежды, принципы. Сейчас – пьянство, безнадёга, нищета. Люди шли за идеей, осваивали необитаемые острова, изучали с диким энтузиазмом знания Старого Мира, очищали территории от радиоактивного загрязнения, чтобы потом создать там города и разбить сады… Вот независимость от чего они празднуют: отделение, деградация, распад. К слову, не только они – мы тоже, только в день объявления конституции Синей Федерации. Почти все вы родились уже в этом новом государстве, в демократичном, – последнее слово он слегка выделил. – Давайте проверим ваши познания. Чьей правопреемницей является Синяя Федерация? М?

Робкой неуверенностью сказал неизвестный Кириллу солдат:

– От Синей Народной Республики?

– Близко, – улыбнулся майор. Не дожидаясь уточнения, он сам ответил: – От Содружества Рабочих Республик. Что вы знаете об этом государстве? – аудитория снова молчала. – Не бойтесь – это неформальный разговор. Можете говорить, что думаете – вам ничего не будет. В Старом Мире была поговорка «народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего». Узнаю: надеяться мне на будущее или лучше ничего не ждать.

Майор окинул взглядом аудиторию. Девушка из ряда у стены, отмеченная ранее Кириллом, встала.

– Содружество Рабочих Республик, – начала она. – Государство с плановой экономикой, формально было союзом трёх рабочих республик: синей, фиолетовой и жёлтой. Перестало существовать в конце мая в первом году до нового времени по соглашению между Синей и Жёлтой Республикой. Выход проходил под руководством Зелёного Королевства.

Майор улыбнулся как родному приятному ребёнку:

– Солдатка, как тебя зовут?

– Марина, – тихо ответила девушка.

– Как? Повтори громче – не услышал.

– Марина. Кудрецова.

– Спасибо за краткий исторический ликбез, товарка Кудрецова. Что ещё ты можешь рассказать?

Девушка замялась, перевела взгляд на парту. Затем чуть подняла его, но не дальше прохода между партами.

– Сложный вопрос… – с нерешением ответила Марина.

– Попробуем конкретнее. Вызывают что-нибудь слова «дефицит», «партийные элиты», «диктатура», «страх», «нищета»?

– Вы пытаетесь меня подловить. Это плоский образ, неправильный, – ответила Марина. – Там были реальные проблемы, объёмные.

– Рил? – вмешался другой солдат с конца среднего ряда, не вставая. – Всё так и было. Это всё про раб… – неизвестный Кириллу солдат осёкся и продолжил, – про рабочие республики и есть. Пока одни жили, другие гнили в нищете

Майор внимательно посмотрел на неожиданного нового участника, что присоединился к обсуждению. Его удивляла и резкость, и решительность ответа: обычно новобранцы боялись что-либо сказать, а тут целых два отвечающих по-своему кадра.

– Интересно, – проговорил майор. – Солдат, как тебя зовут? И встань из-за стола – некультурно, как минимум.

Осмотревшись по сторонам со взглядом «я попал!», солдат встал из-за стола и надменно говорил:

– Дмитрий, – ответил, вытянувшись, высокий худой брюнет. Он смотрел на майора с уверенной усмешкой, едва скрываемым превосходством.

– Фамилия?

– Голованов.

– Новобранцец Голованов, скажи, сколько тебе лет?

– Зачем это? – спросил Дима. – Это как-то мой поинт поменяет?

Майор улыбнулся.

– Не воспринимай в штыки. Мы просто общаемся сейчас, а я просто интересуюсь.

– Двадцать шесть, – при таком ответе Димы Марина едва заметно усмехнулась.

– Двадцать шесть… – медленно повторил майор. – Получается, ты родился в последние годы рабочей власти, так?

– Да, и что? К чему вы? – он стоял, вытянувшись и упираясь пальцами руки в стол, будто защищаясь или поддерживая себя.

– Новобранец Голованов, поделишься с нами как ты пришёл к такой позиции о нашей родине?

– Вашей родине. У меня родины нет – я человек мира. И я рад, что это гнилое бесчеловечное государство развалилось, – последнее предложение он сказал с явным презрением к обсуждаемому предмету. – Не нужно причислять меня к палачам.

Не возмущаясь, майор продолжал так же спокойно.

– Никто тебя «к палачам», как ты выразился, не причисляет. Ты родился в Рабочем Содружестве – это факт. Как и я, и, возможно, кто-то ещё из этой комнаты. Поэтому это наша родина. Исторический факт не изменится, любишь ты ту или иную страну или нет, – с досадой ответил майор. Он повернулся к девушке: – У нас есть редкая возможность обсудить солдатами – к этому и перейдём. Кудрецова, почему ты не согласна с перечисленными характеристиками? Разве они не относились к Рабочему Содружеству?

– И да, и нет, – ответила Марина.

– Почему «нет»? – спросил майор.

– Можно мне сесть? – спросил Дима, перебивая обсуждение.

– Неправильно, новобранец Голованов. Скажи нормально, по-армейски.

– Товарищ майор, разрешите сесть? – с явным недовольством спросил Дима.

– Так правильно – молодец. Не разрешаю. Постой пока.

– Потому что, – тихо начала Марина, – к характеристикам я бы отнесла «равенство», «возможности», «прогресс», «стабильность».

– Та самая «стабильность», о которой говорят родители! Стабильность быть рабом системы, – вставил Дима. – Замечательно!

Ощущая завязываемые противоречия, майор отстранился от формальных рамок и контроля, отдав живому обсуждению свои права. Кириллу тоже хотелось войти в обсуждение, но он не решался и поэтому только наблюдал. Рядом сидел Гриша и глупо улыбался словесной перепалке.

– «Быть рабом»… Ты знаешь, что такое оказаться на улице без денег с семьёй, попав под сокращение? – вдруг, ответила Марина. Она сжала кулаки и вся напряглась. Голос её едва заметно дрожал.

– Это частность. Сейчас он свободен, может найти работу получше.

– А если не может?

– Если не может, значит, плохо работает – это неэффективный воркер. Зачем бездельников содержать? – спросил Дима в насмешливой манере.

При словах Димы Марину как будто несколько раз било током, её начинало трясти и девушка старалась дышать, чтобы не сорваться.

– По твоей логике, работающий усердно половину жизни человек, не вписавшийся в рынок, лодырь?.. Понятно. Вот, значит, как ты смотришь на людей – жаль, – тихо ответила Марина и медленно выдохнула. – Товарищ майор, разрешите сесть?

Диму задели слова Марины, но он ничего не мог ответить, кроме оскорблений или каких-нибудь других ядовитых выпадов. Перед командиром такое было нельзя, да и опасался, что, пусть и женщина, всё-таки могла теоретически его побить – он смотрел на её широкие тренированные плечи и молчал.

– Разрешаю, – ответил майор. Марина села.

– Товарищ майор, пусть и этот садится! – сказал один из сослуживцев. – Какую-то чушь базарит – надоело, реально! Девчонка всё ровно сказала.

– А чё не так? Булшит это её, промытая! Правильно чел говорит! – сказал другой. – Содружество это людей в лагерях держало, доносы! Постоянно в страхе все, ничего нельзя, по телику одна пропаганда. У меня прапрадеда раскулачили – и что? Теперь с отцом вдвоём еле концы с концами сводим! Так бы всё хорошо было!

Начиналась неконтролируемая волна. Майор твёрдо ударил по столу и одним властным взглядом обратился к предыдущему ответу:

– Что было с твоим прадедом? Дедом? Бабкой? Родители? Как им жилось при содружестве? Тяжело? Они были в лагерях?

Возникла пауза. Отвечающий долго беззвучно жевал слова, пытался собраться с мыслями или просто боялся ошибиться в собственной логике и показаться глупым.

– Нет, нормально жили, вроде. Но прабабка сидела! Вот!

– Её подставили? Невиновная?

Снова пауза. Майор отвечал быстро, будто вопросы давно были заготовлены, а сослуживец Кирилла так быстро не соображал и загнался в угол. Майор далеко не в первый раз заводил этот разговор, чтобы пополнить свою умозрительную статистику мнений.

– Нет, вроде. Не знаю

– Знаешь хоть за что её судили? – майор внимательно посмотрел на говорившего. Тот замялся ещё большей нерешительностью.

– Ну… там… за разбой. Старосту в деревне, вроде бы, взорвала.

Майор удивлённо поднял брови.

– И что, её не должны были судить после такого? Это терроризм. Двадцать лет назад у нас было такое – что это, нормально по-твоему?

Солдат совсем размяк и согласился на всё:

– Должны были судить, да. Всё так…

– Раз твои предки жили нормально при содружестве, прабабушка сидела за дело – почему власть-то плохая?

– Так это у меня так! А у остальных нет! А чё? Половина не сидела? Разве все за дело как прабабка моя? – вдруг, взволновавшись, засуетился отвечающий солдат. Он говорил повышенным тоном и бросил в страх всю решительность.

– И половина охраняла, – не удержавшись, вставила Марина.

Майор внимательно посмотрел на неё, а затем на часы:

– У-у, время наше уходит, – проговорил он, ещё раз медленно повторил: – Время наше уходит… Садись, Голованов.

Пройдя за стол, майор сел сам.

– Закончим на этом. Интересно было послушать ваше обсуждение в такую печальную дату. Местами даже очень. Кто-то огорчил, кто-то порадовал… – майор протёр лысеющий лоб рукой. – Жаль, конечно, что так получилось – это уже история. Жить одним прошлым вредно. Нужно думать, как создать такое будущее, в котором вы захотите жить, меняя настоящее, и чтобы вашим детям там было хорошо. Вот что главное. Надеюсь, что вы, молодое поколение, сможете это сделать. Можете отдохнуть пока.

Оставшееся время солдаты шептались волнением и что-то обсуждали, пока не задумались о чём-то более понятном и близком, и тема не потерялась.

После занятий Кирилл заметил, что Марина быстро вышла. Хотелось пойти за ней и познакомиться, к нему подошёл Гриша и не вышло.

– Да бля, и чё это было? – спросил Гриша.

– Что? – переспросил Кирилл.

– Да где командир докопался до наших – нафига? Дядя какой-то странный – может, он того? Ну, фью – ты понял, да?

– Грустно ему. Его родина была уничтожена, всё скатилось в говно на годы – это можно понять.

– Да не пофиг ли? Развалилось содружество – и хер с ним. Какая, бля, сейчас-то разница? Я думаю, что работать надо. И много. Иначе хуй сосать будешь. Это всегда так: что одни, что другие – мы работаем, сам если не перестанешь жопу чесать, так ничего и не поменяется. Мне дед так и говорил: «Работать надо и учиться – языковертов и так в каждом селе за глаза, а толкового слесаря днём с огнём не найти».

– Да, – только и ответил Кирилл.

Когда уходили из столовой после обеда, Кирилл заметил Марину. Она сидела и смотрела в стену. Несколько групп солдаток сидели вокруг неё, будто избегая или просто не замечая – она одна за своим грустным столом. Издали, в её взгляде Кириллу показалась лёгкая колкая угроза и давимое недовольство.

«Странная какая-то», – подумал Кирилл, выходя на улицу.

– Пойдём посидим, – предложил Кирилл. – Запарился. Занятия эти…

– После обеда всегда спать хочется. Жаль, нельзя где-нибудь прилечь на полчасика – я бы как прилёг… – зевнул Гриша. – Спал бы… м-м!

– После сытного обеда, по закону Архимеда… – начал Кирилл с улыбкой.

– А кто это? – тупой улыбкой перебил Гриша.

– Да так, из Старого Мира один человек. Мы в школе это проходим – забыл?

– Слушай, я в школе с кентами тусил, а не учил занудную херню! Вот наебениться водярой где-нибудь на даче в восьмом классе впятером – это да.

– М-да, – только ответил Кирилл.

Они прошли по плацу, избегая групп солдат и сели на одну из лавок. Кирилл машинально нащупал пачку сигарет в кармане. Усилием воли, достав и засунув обратно сигарету, пресёк губящее желание. Он откинулся на лавку и для огорчения прикрыл глаза.

«Да не пофиг ли? Развалилось содружество – и хер с ним. Какая, бля, сейчас-то разница? Я думаю, что работать надо.» – прокрутил неприятные слова Кирилл. Сам он не питал особых чувств к Содружеству – огорчение вызывало сочувствие к Родине, идеологическая эмпатия.

Гриша что-то говорил о вчерашнем фильме, какой он был скучный и что он на половине уснул, сидя на тумбочке, что никто не заметил. Кириллу безразличен был этот разговор и отвечал без смысла.

– Да бля, надо, короче, всё время так спать – по кайфу, отвечаю. Сидишь, спишь, кайфуешь. Нахуй надо этот фильм ебучий, да? – улыбнулся Гриша собственным неожиданно долгим размышлениям.

– Да, – дежурно поддержал Кирилл.

Будто чем-то ощущая, Кирилл открыл глаза и осмотрелся. Справа вдали странно собрались несколько солдат и создавали неприятную суету.

– Что там такое? – задался вопросом Кирилл.

– А? – непонимающе спросил Гриша. Он говорил дальше о чём-то, что не слышал Кирилл, и удивился вопросу.

– Там, – Кирилл кивнул в сторону. – Видишь, там кружком пару челов встало? Как думаешь, зачем?

Гриша посмотрел в сторону и сощурил глаза, чтобы лучше видеть – зрение у него было не очень хорошим и этим огорчало.

– Щемят, скорее всего, – сказал Гриша. – Видел пару раз, как к этому челу докапывались.

Кирилл встал.

– Пойдём, посмотрим, что там, – в голосе Кирилла появились нотки злости.

– Может, ну его нахуй? – спросил Гриша, сидя на скамейке, с сомнением посмотрев в сторону. – Ещё ротный потом пизды вставит…

– Тебе нормально стоять в стороне? – спросил Кирилл, резко и осуждающе посмотрев сверху вниз на товарища. Гриша решительно не вставал и потерялся. – Ладно, как хочешь. Я пойду.

Кирилл пошёл в сторону, где могла быть несправедливость.

– Тебя же отпиздят – их трое… – ответил Гриша вслед.

– Зато не будет стыдно, что в стороне хуи пинал, – сказал Кирилл с нескрываемым гневом. Его раздражало, что Гриша решил закрыть глаза. Вдвоём у них было бы больше шансов, Гриша ещё и сильнее него.

– Ладно! – крикнул Гриша и быстро пошёл следом.

Пока они шли, к компании подошла солдатка.

– Эй, никчёмыши, а ну нахуй пошли, пока пизды не дала, – недовольно сказала Марина. – Идите друг другу стручки подёргайте, если силу почувствовали.

– Чё? – бросил один из задир. Он оскорбился и делал вид, будто смеётся. – Дожили! Тёлка стоит и угрожает. Слышали, пацаны? – двое остальных прыснули смехом. – Вот ебаный рабочий порядок, когда тёлок в армию брали. Они побегают немного, покачаются и думают, что уже сильные, выёбываются. Пиздец я в ахуе с твоей тупости, конечно. Пошла нахуй отсюда, пока не разозлился. Иначе вечерком подловим тебя у казармы и покажу твоё место. Съебала!

Кирилл и Гриша остановились в десяти метрах от группы.

– А-а! Я понял, да. Ты крутая такая, потому что у тебя хуи на подсосе, – двое других снова прыснули смехом. Марина обернулась и злобно посмотрела на свою «подмогу». – Такими дрыщами только тёлок пугать. Мы и троих раскидаем. Идите, пока целы – в последний раз повторяю. Это наше с этим кентом дело.

Гриша потянул Кирилла за рукав.

– Может, они тут сами разберутся, а?

– Стой, – твёрдым голосом приказал Кирилл. Гриша повиновался.

– Ладно… – проговорила Марина, затем резко ударила правым кулаком в шею слева главному задире. Пока он пытался удержать головокружение и остаться на ногах, ударила коленом в пах. Задира упал и больно скрутился.

– Чё? – сказал другой из его компании.

– Забирайте это уёбище и валите, пока я вас не поубивала нахуй! – тихо и твёрдо проговорила Марина. Кириллу показалось, будто она сдерживается, чтобы не пойти дальше.

– Слыш! – сказал другой задира.

– Давай, – Марина быстро сгруппировалась и начала замахиваться.

– Не-не-не! – трусливо бросил другой задира. – Ну тебя нахуй! Пошли.

Трусливый поднял разложенного главного задиру. Тот, держась за пах, открыл злые глаза.

– Бойся, сука, – процедил он сквозь зубы. – Подловим, и пиздец тебе. В части бойся, в городе бойся – везде откопаю и так выебу, а затем убью нахуй, что охуеешь. Ты ещё не знаешь на кого залупилась. Сука… тварь…

– Ты тоже бойся. А то расскажу, что тебя баба побила – и повторю, если надо. Мама родная не узнает. Чё как, думаешь, уважаемо, когда тебя баба отпиздила? – бросила Марина. У неё чуть-чуть дёргались мышцы лица у правого глаза.

– Ладно, идём… Оставим эту ебанутую – нахуй надо… – сказал главный, и они ушли.

Марина повернулась к жертве. Рыжий солдат стоял в шоке и слегка трясся от страха.

– Часто они тебя так?.. – спросила Марина и продолжила, не дожидаясь ответа: – Тебе надо думать о себе. Защищаться. Они так просто не оставят…

– Я бы сам разобрался… – тихо ответил рыжий парень.

Марина посмотрела на него. От осознания большего насилия из-за её защиты, с каждой секундой он трясся сильнее и выглядел потерянным, жалким.

– Всё, это прошло, – сказала Марина. – Если хочешь, я могу показать тебе пару приёмов для защиты – нельзя терпеть.

– Не лезь куда не просят! Ёбнутая тварь! – резко ответил рыжий парень и, чуть-чуть совладав со страхом, пошёл в сторону.

– Ну и пошёл нахуй, чмо! – злобно крикнула ему вслед Марина. Она с досадой сказала себе: – Неблагодарное уёбище…

Кирилл подошёл к ней.

– Пошёл он нахуй, реально. Неблагодарный урод. А ты их жёстко наказала. Молодец. Я тоже хотел вмешаться – ты быстрее оказалась, – сказал Кирилл, улыбаясь, и протянул руку, чтобы равным рукопожатием проявить уважение. – Меня Кирилл зовут.

Тяжело выдохнув, Марина обернулась к подошедшему.

– Бля… – проговорила Марина, мгновенно снова наполнившись злобой. – Тебя только не хватало…

Не понимая реакцию, Кирилл удивлялся и не думал:

– Кого? Меня?

– Не лезь ко мне, – злобно ответила Марина, отворачиваясь и уходя прочь. – Вот не повезло…

– Э-эй! Стой! – крикнул Кирилл. Марина не обернулась и он глупо промычал: – Чего?..

Во время обсуждения Гриша стоял в стороне и боялся власть женщины. Когда Кирилл вернулся, Гриша спросил с лёгкой трусостью:

– Чё случилось? Чё ты ей такого сказал? Показалось, будто чуть не переебала тебя заодно.

– Фиг её знает. Ничего плохого. Что она молодец, правильно поступила. Странная какая-то…

– Да, бля, дела, браток… Ты её знаешь вообще? Может, ты бывшую забыл или пересекались где-то?

– Исключено, – отрицательно покачал головой Кирилл. – Точно не виделись. Я бы запомнил.

– И нахуй её тогда! – улыбнулся Гриша и махнул рукой. – Бабы эти все какие-то ебанутые. Ещё бы мозги ебала – ну ты знаешь. Ушла – и хуй с ней. Может, и хорошо.

– Да нет, – тихой задумчивостью ответил Кирилл. Гриша не услышал и всё пропустил.

Они вернулись обратно на лавочку. Кирилл прокручивал воспоминания и казалось, что это была не первая их встреча.

– Су-ука! Пусть и ёбнутая, но как она по-красоте уделала! – восхищённо говорил Гриша с улыбкой. – Видел, как она ему?! *ША*, потом *ХА*! – он показал руками два удара, как их сам запомнил, при этом говорил очень живо и громко. – По шарам заехала – будь-здоров. Буду теперь с тёлками аккуратнее – вдруг, они так же умеют.

– Не «тёлки», а «девушки»… – тихо поправил Кирилл.

– Чё? – переспросил Гриша, пылая восторгом и скрываемым страхом.

– На синем языке «тёлка» – молодая корова. Мы про людей говорим, а не скот, – всё так же тихо отвечал Кирилл. – Говори нормально.

Гриша ничего не ответил и, может быть, даже обиделся укором. Кирилл смотрел задумчиво куда-то прямо, не поворачиваясь в сторону товарища.

– По ней так и не скажешь – вроде, средняя девчонка. Била уверенно – моё уважение, – задумчиво сказал Кирилл.

– Точно её не знаешь? – снова спросил Гриша.

– Я уже отвечал: нет. Вообще никогда не видел. Вроде бы…

Хлопнув себя по колену, Гриша раскачался и заговорил:

– Не может же, бля, она вот так делать! Вот так просто! Ты рили не помнишь? Колись, братан – чё за хэ. Кинул её, да? А она запомнила?

Неожиданно Кирилл засмущался и начал оправдываться, будто пойман или проговорился:

– Да нет! Я честно тебе говорю. Я, вообще-то, никого не бросал сам. Конечно, бывало, что после секса не встречались – это всё без скандалов, по договору. С первой, правда, расстались не очень, ещё когда малой был – это точно не Марина. Та уехала давно в Королевство.

Своими глазами Гриша смотрел недоверчиво и с каким-то укором:

– Точно?

– Да точно! Ты запарил со своими расспросами! – Кирилл начал нервничать, выдохнул и быстро успокоился. – Вообще-то, тебе стыдно должно быть.

– Мне? – Гриша удивлённо поднял брови.

– Она-то не побоялась подойти. А ты зассал.

У Гриши скривилось лицо то ли в попытке анализа ситуации, то ли просто от очередной глупости. Верхние брови стянулись, а лицо застыло сильной работой мозга, будто он пытался понять философский трактат или житейскую мудрость.

– Получается, – начал он, – я, бля, слабее тёлки чё ли?! Как тёлка, да?

– Получается, что ты слабее женщины, да, – спокойно подтвердил Кирилл.

Резко подскакивая, Гриша схватил стыдное лицо руками.

– СУ-УКА! ПИЗДЕЦ!! – подытожил он своё переживание. – НУ Я И ПОЗОРИЩЕ!! БЛЯ-Я!!

Чтобы смутить товарища ещё больше, с призрачной ехидной улыбкой Кирилл спокойно спросил:

– Разве это плохо? Быть женщиной плохо, получается? Да и по «слабости» – они детей рожают, это очень больно и тяжело…

Не зная, что ответить, Гриша смущался и странно отвечал:

– Я… не… ну… да не! Не хуже! Да бля! – пытался оправдаться Гриша.

– Так если не хуже, почему ты позорище? – продолжил анализировать Кирилл.

Гриша плюхнулся на скамейку и озадаченно посмотрел под ноги.

– Ну… э-э… – начал он и снова взорвался: – Да чё ты, бля, меня грузишь?!

– Просто разобраться хочу, – улыбнулся Кирилл. – Я так не считаю, и интересно почему ты так думаешь.

– А чё, бля, тебе по кайфу, когда т… девушка сильнее чё ли? – обиженно бросил Гриша.

Ощущая радость от подловленного собеседника, Кирилл улыбался. Он неоднократно вёл такой разговор и каждый раз оппонент не слушал аргументы, ведясь на обсуждение. Люди злились от противоречия и это внутренне развлекало.

– А какая разница? Ты хочешь быть сильнее своей женщины чтобы что? Чтобы бить её? Держать в страхе? На мой взгляд, люди семьи создают не для насилия, а для любви. Мужчина должен быть сильным, чтобы защищать – это не значит, что женщина должна быть слабой. Если женщина сильная – это же хорошо: и помочь сможет, и рассчитывать на неё возможно. Семья крепче, – простодушно спросил Кирилл.

Гриша снова напрягся, словно думал. Затем он просветлел и ответил:

– Понял! Бля, вот ты голова! Хорошо завернул так – по-умному! Не, я жену пиздить не хочу – нахуй оно надо тогда! Хочу, чтобы мы вдвоём были, понимаешь? Чтобы не приходить в пустую хату – там тоскливо пиздец одному. Не хочу. Как-то потрогать там её, на тачке покататься, чтобы вкусно готовила, а я бы шашлычки ебашил – м-м. Пиздить – да, не надо.

– Правда понял? – удивился Кирилл. – Тогда хорошо! Рад! Надеюсь, это поможет тебе не наломать дров. У нас столько «ячеек общества» – одни слёзы… Тем более, ты запомни: когда вы вдвоём сильные, у вас же больше возможностей! Можно вон челов побить, как Марина – чем плохо?

– Это точно, – ответил Гриша. Затем, подумав ещё несколько секунд, добавил: – Не, я говна делать не буду. Вот с армухи выйду, съеду от матери, найду себе девчонку – кайф, а не житуха начнётся. Ещё какую-нибудь тачилу, права-то у меня есть – и красота.

Кивнув несколько раз приличием, Кирилл закрыл тему.

До самого вечера время, казалось, тянулось еле-еле. Кирилл продолжительно думал о злых глазах Марины. Почему она вложила отрицательное чувство, решительно отвергнула? Что он сделал «такого»? Вступился против оскорбившего её и защищённого сослуживца? Это казалось бредом: слишком мелко для нелюбви. Было что-то глубже – что? И откуда? Кирилл не знал её. Он не врал, говоря что никогда не видел эту девушку прежде. Всё это время парень пытался вспомнить, видел ли он где-то её, знал ли её и в натянутой памяти ничего не находил. Так почему? Из-за его фамилии, известности отца? Скорее всего, как и многие в Федерации, она заочно знала и Кирилла, и его семью. Кириллу встречались ненавистники знаменитого отца, героя Федерации – до этого ненавистники говорили прямо. Они с открытым презрением называли его сыном предателя, продавшего родину и умершего за крохи со стола зелёных корпораций. Марина ничего не сказала: злилась и кипела ядовитым. Задумываясь мозгом дальше, Кирилл понял, что у ненавистников злобы к нему не было – одно горькое презрение. В Марине коренилась едкая озлобленность, как к убийце близких или другому смертельному врагу. Такое Кирилл видел в фильмах, где злодей убивал семью главного героя и оставлял жертву со сжигающей скорбное сердце ненавистью. Кирилл сам себе признался, что никого и никогда не убивал – наоборот, он всегда вступался против несправедливости. Даже подростком он подавлял внутренний страх и заступался за женщин, женщин или кого-нибудь ещё на улице. Много раз он получал за это, мама его ругала, а он упрямством продолжал, не отступал. На левом боку остался «подарок» того времени: полоска шрама от ножа. Так почему? Хотелось ещё раз попробовать заговорить, хотя бы узнать причину. Может, это простое жизненное недоразумение, и она его с кем-то спутала. Обходя места части, Кирилл нигде её не находил. Возможно, Марина намеренно его избегала. К ужину он решил пока оставить это: может она чем-нибудь подумает и поймёт, что ошиблась – к ней всё равно не получится подойти, пока избегает его внимания.

– Бля-я, такую котлетку кайфовую дали. Я бы таких десять съел… Пиздец жрать хочу… – проговорил Гриша, когда они выходили из столовой. – Приеду домой, отожрусь как свинья.

Поглощённый тянущими мыслями, Кирилл не отвечал. Гриша как-то понял эти мысли.

– Чё, видел бабу эту? – спросил Гриша.

– Марину?

– Ну да, кого ещё?

– Нет. Избегает, – только и ответ Кирилл.

– Ну и забей хуй на неё тогда! Вокруг столько классных тёлок, а ты о какой-то ёбнутой загнался, – засмеялся Гриша и приобнял Кирилла. От тяжёлой руки здоровяка Кирилл немного присел.

– «Девчонок», Гриша, «девчонок». Я не загоняюсь – просто интересно откуда такая злоба… – как бы про себя проговорил Кирилл.

– Да-а… Реально. Мощная. Я чуть не обосрался, как она посмотрела. Как огонь горел… – Кирилл ничего не ответил на это. Гриша продолжил: – Да забей, короче. С такими свяжешься – вся жизнь по пизде пойдёт. И загоняться не надо! Вон сколько сочных ходит тут… – он посмотрел на группу девушек вдали, те несли куда-то большие ящики – за ними, отставая на пару шагов, наслаждаясь шёл прапорщик. – Эх, сейчас бы с какой-нибудь закрыться…

Продолжая думать мыслями, Кирилл молчал.

– Блин… как же жрать охота, бля-я… – стонал Гриша. – Кстати, чё щас делать будешь?

– Пойду подшиваться, наверное. Воротничок отрываться начал – надо подправить.

– О-о, – улыбнулся Гриша, – а мне не пришьёшь? Я не умею нихуя, а пиздов заебался получать. Пальцы, сука, большие, никак не могу эту ебучую нитку засунуть – все пальцы исколол. Вроде не больно, а так, неприятно.

– Сейчас не помогу с этим. Могу иголку дать с большим ушком. Там легко вставляется нитка.

Для мотивации, Гриша прижал товарища к себе.

– Ну хоть покажешь, как зашивать? – умоляюще спросил Гриша. – Я, бля, как не зашью, отрывается на следующий день всё! Мне мамка шила всё или т… девушка.

– Покажу – в беде не брошу, – улыбнулся в ответ Кирилл.

Вернувшись в казарму, Гриша смотрел как Кирилл ловко орудует ниткой и иголкой.

– Запомнил? Просто на конце узел делаешь, чтобы нитки дальше не шли, а потом, как подшил, несколько раз продеваешь в одну из ниток. И всё. Будет крепко, – Кирилл передал нитку с иголкой товарищу.

Несколько раз Гриша старался продеть нитку в ушко иглы, пока не получилось. Как только получилось, из неловких мощных рук выскочила иголочка себе на свободу – пришлось начинать заново. Спустя несколько попыток он смог собрать бегучую нитку, оборвать и завязать в узел. Несколько раз продел иглой ткань и сделал две стяжки.

– Киря, как там дальше? Чё-то было, чтобы не слетело.

Взяв рубаху у товарища, Кирилл выдохнул и повторил:

– Вот, продеваешь и делаешь узелок, потом ещё раз в него продеваешь – и всё. Держи, – он передал рубаху.

– О-о, вот это ты не только думаешь заебись, но и руками работаешь! Это ты ювелир! Спасибо! – Гриша протянул руку, Кирилл ответил на рукопожатие.

Погрязнув солдатскими делами, Кирилл не заметил наступление конца дня. Он быстро выбежал навстречу последней сигарете. На улице, стоя у беседки, он увидел вдалеке Марину –заметив его, девушка быстро пошла в другую сторону.

После отбоя Кирилл продолжал думать о ней. Кто такая эта Марина?.. Почему она его так ненавидит?..

Ночью начался дождь и утром пришлось заниматься зарядкой, сжимая вольные зубы, чтобы не застучать от пронзающих холодных капель. К счастью половины служащих, уличные упражнения кончились на пробежке. Дальше занимались в самой казарме: узко, тесно, а всё-таки теплее и без непогоды.

По пути к желаемому тёплому чаю, тяжёлая рука упала на плечо Кирилла:

– Здарова, Киря. Чё, как поспал? – спросил Гриша.

Потирая руки, чтобы согреться или для радости, Кирилл неэнергично отвечал:

– Холодно. Просыпался несколько раз, блин.

– Да-а, прохладно стало! Ну, ничё – согреемся. Смотри чё нашёл! – Гриша достал телефон, быстро его разблокировал.

Кирилл попытался опустить его руку и осмотрелся:

– Убери! – тихо сказал он. – Увидят – отберут сразу же.

Гриша засмеялся и не дал убрать телефон:

– Да всё нормально, ща покажу тебе и уберу. Всё будет по красоте – не дёргайся, – Гриша зашёл в приложение, затем в канал с разными магическими практиками и показал экран Кириллу. – «Подписчики часто спрашивают меня, как мне удалось добиться такого успеха. Я решила поделиться с вами. Записывайте. Чтобы привлечь удачу, нужно очень сильного этого захотеть. Вы должны стать магнитом, постоянно посылающим запросы в Космос. Вы должны поменять цвет своей энергии на более приятный, чтобы склонить Вселенную к Вам и Вашему желанию. Если Вы хотите научиться притягивать к себе более конкретные вещи (любовь, деньги, красоту), то переходите на мой сайт и записывайтесь на курс.».

Несколько сослуживцев косились на Гришу, после будто за себя осматривались. Подходя к столовой, Кирилл опустил руку Гриши с телефоном:

– Понял я, понял. Убирай, пока ротный не увидел.

– Ладно, – нехотя убрал телефон Гриша.

Когда сели за стол, Гриша начал:

– Успел же прочитать, да?

Держа руку на стакане, Кирилл наслаждался тёплым чаем, чуть-чуть от него согреваясь. Гриша начал есть.

– Прочитал-прочитал.

– И? Чё думаешь? Охуенно, да? Я, бля, уже зарядился пиздец и, думаю, скоро что-то хорошее случится! Жопой чую, что попрёт! Стрельну у кого-нибудь конфет и пойду играть после обеда! Бля-я, прям как в первый раз повезёт!! Охуенно! Шоколадные только найти надо. У тебя, кстати, нет?

– Херня это всё. Какой Космос? Какая энергия? Деньги просто вытягивают из людей, и всё. Обычная схема мошенников: навешать магических псевдоумных слов, наобещать без усилий с три короба – это ещё с нулевых всё. Ты только не ведись. Оно сначала как бы бесплатно, а потом вытягивают деньги. Космос… – горько усмехнулся Кирилл. – Вместо реального исследования, одна магическая чушь.

Отвернувшись огорчением, Гриша спросил:

– Не веришь, да?

Кирилл принялся за свою котлету и говорил по ходу утреннего процесса:

– Какая вера, Гриша? Сплошной развод. Столько уже материалов в интернете… Там же прямо и пишут «записывайтесь на курсы» – что это, бесплатно разве? С другой стороны…

– Не всем! Просто в канале посты бесплатно! – возразил Гриша, не дав договорить. – Это по желанию: хочешь – плати, не хочешь – не плати.

Сдаваясь человеческой глупости, Кирилл поднял руки:

– Как хочешь, Гриша. Твоё дело. Денег им не заносишь – и то хорошо.

– А я, бля, думал, что ты тоже настроишься и вдвоём такие охуенные кенты будем сегодня… Чё-то ты сегодня с утра как будто в напряге или чё.

Доедая завтрак, Кирилл отвечал лениво и без интереса:

– Да холод, блин. Вообще из-за этого настроения нет. Хочется в кровати лежать и больше ничего. Хоть бы отопление какое-то включили – не знаю…

– Понимаю, – кивнул Гриша. Затем с улыбкой добавил: – Ничё, прорвёмся! Мужики – потерпим!

– Приём пищи окончить! – рявкнул лейтенант и все встали, чтобы унести разносы на ленту.

Сегодня Кирилл решил не смотреть новости, как обычно, а пройтись с Гришей где-нибудь для собственной тоски. Тем более, скамейки были мокрыми – не посидишь. Кирилл закурил и шёл по плацу размеренной тревогой. В подобные дождливые дни, когда мир сжимался до горечи неосознанной страдающей родины, становилось особенно тянуще и неприятно. К зиме всякое солнечное дитя страдало засыпающим миром. К таким относился Кирилл своим всяким светом – особенно насыщенными желтоватыми волосами. Обычно он гулял в такие дни на пустой воле или спал по возможности, хотелось пропустить скорее время и уйти обратно в цветущую жизнь на сердечную радость чему-то внутри. В эту пору приходили всякие мысли о грусти и подобном, и Кирилл смотрел на хмурный день, сам хмурился в ответ, и как-то проживал. Обычная жизненная радость пропадала на время и открывалось неприятное что-то другое.

– Когда выйду с армухи, обязательно уеду куда-нибудь! Надо только зарядиться, захотеть! Хватит искать ёбаные отмазы! Всё!!

Выпуская табачный дым, Кирилл усмехнулся сомнением:

– Для этого нужно не только хотеть. Нужно план проработать, подготовиться: с пустыми руками не поедешь – как минимум, за два месяца аренды заплатить, ещё агентам. Переезд дорогое удовольствие. Ещё нужно город изучить, место найти перед переездом, чтобы ввезти уже туда свои вещи. Потом ещё работу искать.

– Ай, – махнул рукой Гриша. Он чуть прихлопывал по лужам ногой, когда они проходили мимо. – Работу какую-нибудь найду. Это не проблема. Грузчиком каким-нибудь или на завод – всегда нужен.

Кирилл повернулся удивлённым лицом:

– Ты хочешь работать грузчиком?

– А чё? Берёшь, да носишь разную херню. Лишь бы массы хватало. Там, бля, думать не придётся: сказали, несёшь, потом кайфуешь отдыхаешь. Да и платят неплохо.

– Тяжеловато для тела-то. Приходишь уставший, ничего не хочется. Я, конечно, не работал сам так – ролики смотрел о работах.

– Так это сначала… Потом, может, куда переберусь. Ай, да не похуй ли? Лишь бы, бля, на жизнь хватало, да было чё пожрать. Да и сильным буду, это как фришная тренажёрка – ваще по-кайфу.

Они прошли мимо группы девушек, горячо обсуждающих клип современной звезды.

– Лучше бы она блоггером оставалась. Один автотюн – анлак полный.

– Да ты чё! Посмотри на просмотры её клипа – все слушают. Лайков дофига, а дизов почти нет. На мемы разошлась моментально.

– Да охуенно – чем тебе не нравится? Звучание прям м-м, тейсти – я кончила! После отбоя слушала в ушах.

Если Кирилл ещё знал немного об этой новой знаменитости, то Гриша был совсем вне курса. Оба решили пройти дальше и совсем не вникать, не разделяя интерес или даже внимание.

Выдыхая последнюю затяжку, Кирилл чуть отошёл, затушил законченную вредность об урну и выбросил её совсем.

У складов они встретили Диму, соседа Кирилла:

– Чё, мёрзнете? Может, на турнички со мной, а? – спросил он. – Согреемся. Парочка подходов – моментально в чувство придёте. Гарантирую.

Уже готовя отказ, Гриша опередил Кирилла:

– Да бля без базара! Пойдём! А ты… – и они с Димой познакомились.

Ничего не отвечая, Кирилл молчал. Он решил для себя посмотреть, а там как будет настроение. Вдруг, это был какой-то жизненный знак или просто хорошее совпадение. На ходу Гриша с Димой обсуждали спортивные приёмы на турниках. Гриша иногда удивлялся – видимо, он в спортивном деле не так продвинулся, как Дима. Дима рассказывал о таких упражнениях, что от упоминаний руки Кирилла едва сводила неприятность. Думая об этом, он азартно решил посмотреть: всегда приятно наблюдать за тем, как напрягаются другие люди.

На площадке стояло несколько человек – среди них и высокая темноволосая девушка. Своими широкими плечами она давала понять о своей силе и упорстве. Видимо, та, о которой говорил Дима.

Самые сложные и точные движения показывал Дима, прокручиваясь, забираясь, перекручивая руки и быстрой аккуратностью спрыгивая с турника. Девушка ему уступала совсем чуть-чуть. Возможно, это было связано с размером груди, что заметно тянулась в разные стороны при выполнении упражнений. И Гриша, и остальные были далеко позади показанного мастерства. Кирилл стоял и дивился: как на простом уличном турнике возможно столько сложных упражнений? Целый комплекс для здоровья тела? Это выглядело своеобразным искусством, музыкой движения живого тела. Как и в музыке, здесь виднелся свой ритм и его несоблюдение бросалось в глаза – как бросается в страдающие уши непопадание в ритм знакомой композиции у неумелого музыканта.

Время занятий тянулось административной лексикой, не оставляя ни шанса человеческому чувству. Когда кто-то засыпал, ненавистный лейтенант тихо подходил к провинившемуся, пробуждал гнетущий страх резким ударом по столу и, пока жертва не опомнилась, награждал физическими упражнениями «для разгона крови». Это хватало ненадолго, после чего он снова начинал тревожно ходить по рядам и выискивать маленькими трусливыми глазами жертву для издевательств.

Напрягаясь всякими силами, Кирилл боролся против наступающего наказания, как против обиды и несправедливости. Гриша на третьем часу не смог совладать со своим естеством – даже захрапел от бессилия. Бодро шагая к жертве, не прерывая магическую сонную речь ни на секунду, лейтенант ударил по столу и наказал отжиматься на кулаках. Едва ощущая мысли, от наказания сидящего рядом товарища проснулся и Кирилл. Два подхода по десять раз, горячий усталый пот – и свободен.

Оставив внутренние правила, Кирилл думал о своём. Вчерашняя новость со словами кандидата в главы Автономной Рензенской Республики бурным эхом отозвалась в интернете. Множество лидеров мнений поддержало его слова. Они выразили показное сочувствие словами «Синее правительство никогда не пойдёт на честные свободные выборы, не признает референдум о независимости. Им не надо, чтобы в страдающей стране пришла прогрессивная власть и произошли демократические реформы.». С ними в комментариях спорили другие, осудившие идею самостоятельности субъекта федерации: «Это ставит Федерацию под угрозу – Фелерация должна быть единой. Спрашивайте у Королевства про свободы, с их внутренними землями – там за идею выхода из страны стреляют.». Вторые признавали жителей Рензи отдельным народом, объявляя их частью синей нации. Кирилл склонялся в сторону других, и не мог до конца отделаться от мысли спокойного выхода без угрозы со стороны Королевства.

«Ведь могут же они сами жить, если так надо? Это нужно у населения спрашивать, опросы по всей стране, а не считать по интернет-сообщениям.»

Уже после обеда, Кирилл стоял на плацу с одним сослуживцем. Нашёлся человек, с которым можно обсудить волнующий вопрос. Интересно было вживую столкнуться с другим мнением.

– … на их территории находится добыча алмазов. Это большая статья налоговых доходов Федерации, – говорил Кирилл.

– И что? Поэтому им нельзя быть свободными? – удивлялся его сослуживец. – Если народ хочет самостоятельности, пусть получит.

– Хочет ли народ? Проводились опросы? Референдум был давно и к нему куча вопросов, – нахмурился возмущением Кирилл, почёсывая нервно руку. – Это один вопрос. Другой: маленькая страна. Нам выгодно держаться вместе, торговать. Выход из состава Федерации сделает всем хуже. Это же…

Его противник рассмеялся, не дав договорить:

– Ага! Поэтому мы будем давить свободу народа выбирать свой путь? Не давать им эскейп, если хотят?..

– Нет! – перебил его Кирилл. – Я не про подавление, а про то, чтобы быть вместе. Вопрос о свободе – ложный. С их возможностями не получится быть отдельно: или с нами, или с зелёными.

– Может, свободны и не будут, но с зелёными точно лучше, чем в Федерации: коррупция, карманные олигархи-царьки, алкоголизм, разваленное производство, ресурсная игла, подавленная в крови свобода слова. У этой страны нет будущего. Озёрная площадь в прошлом году это явно показала.

Кирилл покачал головой:

– Тут я не соглашусь. А «родина»? «Близкие»? Для тебя это ничего не значит? Можешь бросить такие важные для гражданина вещи, чтобы самому жилось лучше? У нас есть проблемы – это правда. Много. Ты считаешь, надо это бросить и не пытаться исправлять?

– «То, что мертво, умереть не может», – туманно начал сослуживец. – Мне кажется, ты живёшь с неправильными представлениями жителя столицы. В Миргороде всё неплохо – кое-где и на уровне Королевства. Ты ездил по нашим окраинам, маленьким городам? Я ездил в детстве – с отцом приходилось. Там нет ни красивых спортивных площадок, ни убранных улиц, ни ровных аккуратных дорог, ни современного трамвая. Зато постоянно закрываются больницы, школы, население спивается или старчивается. Там пиздец какая депрессия. Кто может, тот уезжает в Миру. Следующий шаг – это уехать из Миры в Королевство… Это не моя логика – это рацио, разумность. Я, конечно, люблю Синюю, но у этой страны нет будущего с Дуркиным, – Кирилла задела это кличка, которой обзывают президента. – Он перешёл границы допустимого, теперь его власть насильная и незаконна. Ты считаешь, всё нормально у нас? С ним возможны перемены, улучшения? Набьют карманы, напердят в новостную лужу – точка, энд хистори.

Кирилл повернулся и облокотился спиной об дерево. Он нервно перебирал пальцами по штанам. Это было противостояние позиции, которую Кирилл не понимал.

Как можно легкомысленно относиться к жизням людей? Вольно допускать начало войны? Бросать на произвол братский народ?

Слабая Федерация – лёгкая нажива для Зелёного Королевства. Они по кусочкам приберут ресурсы, навяжут кабальные кредиты и сделают колонией, как уже сделали с Оранжевыми и другими народами.

«Вот где точно угнетение и подавление народов…» – подумал про себя Кирилл в очередной раз.

– Это мой дом… – сказал, задумавшись, Кирилл. – Я не могу так, как ты, легко отказаться от родины. Уж где родился. Не согласен, что прогресса нет: по сравнению с тем, что было ещё пятнадцать лет назад, небо и земля. Не только в Миргороде – тут ты неправ. Новые больницы открываются, школы – не только закрываются. Хотя и не без этого. Мы постепенно нагоняем Королевство после нашего упадка, перелома родины – сколько синих людей осталось вне Федерации… Я не смотрю так хорошо на Королевство. Много раз был там, видел много чего – своих проблем хватает. Тут я родился, вырос – всё знакомо, родное. Может быть, из-за детства в Королевстве, я и люблю больше синюю культуру – не знаю. Точно не хочу бросать наших людей, мою страну. Иначе кто я тогда буду?..

Успокоившись пальцами, Кирилл водил по деревянной перегородке и дышал позицией.

– Как по мне, это самообман, чтобы филсы жёстко не били. Мой поинт в том, что все живут для себя, как ни прикрывайся: родина, убеждения, закон. Я для себя знаю, что не хочу кормить очередного жирного олигарха или проворовавшегося депутата. Были бы честные выборы ещё, я…

– Зачем тогда на контракт пошёл?

– Подкопить деньжат и спокойно уехать. Бейс же. Я не один такой – рабочая схема, – честно ответил сослуживец. Он смотрел честными открытыми глазами Кириллу в убеждения и едва заметно ощущал спокойное превосходство.

– Бросишь своих сограждан?

– Фэн факт: для меня они ничего не сделали. Энивей, похуй.

Подошёл здоровый Гриша.

– Здорова, пацаны, – он поздоровался с противником Кирилла. – Чё как у вас? Чего стоите? Интересное обсуждаете?

– Лан, я пойду, – сказал противник Кирилла. – Давайте.

Кирилл и Гриша попрощались в ответ.

– А чё обсуждали-то? Ты, вроде, разгорячился даже. Необычно… – провожая взглядом сослуживца, спросил Гриша.

Заметив скрытую подавленность товарища, Кирилл подумал себе:

«Неужели, его тоже это взволновало?»

– Да так. Новости обсуждали, – ответил Кирилл.

– Да. Наши – молодцы. Три золотых медали взяли. Не знал, что у нас так хорошо шарят за физику, – проговорил Гриша без понимаемого интереса.

Подавленность была из-за чего-то другого. Чтобы не грузить товарища, решил ему эмоционально помочь:

– Что случилось? Выглядишь не очень. Вялый – обычно ты на веселе.

– Да так, – махнул рукой Гриша. Он смотрел всё время куда-то в сторону, как будто обдумывал что-то. – Хуйня, забей…

– Да ладно, говори. Я же вижу, что что-то случилось. Старшие щемили опять?

– Не! – быстро ответил Гриша. – Это не старшие. Да, бля, говорю забей. Пошли сядем, посидим. Холодно как-то стоять.

– Некуда сесть: скамейки мокрые. Блин, Гриша, да скажи уже. Чего ты морозишься?

Выдыхая тяжесть, Гриша повернулся к стене и резко в неё ударил. Потёр больной кулак.

– Да из дома звонили, – с раздражением сказал Гриша. Кирилл никогда не видел здоровяка в плохом настроении.

– И? Случилось что-то? Умер кто?

– Да не… Если б умер – я б… пиздец… не знаю чё-б делал сейчас. Но… – Гриша уже чуть-чуть успокоился.

– Но?

– Да с мамкой. Снова запила… – новой волной злобы проговорил Гриша. Он не говорил тихо, начал ходить туда-сюда, постоянно нервно передёргивая то плечами, то руками. – Пиздец, как она заебала, блять! Дед сказал, что она уже второй день на работу не выходит! Её уволят – как потом за квартиру платить?! Дед не может работать, он инвалид – едва себе-то хватает.

Теперь до Кирилла дошло. Ситуация была неприятная. Особенно для человека, находящегося в армии, где возможности ограничены.

– Чувствую себя говном каким-то, – продолжил Гриша. – Она постоянно так делает… Думал, свалю в армуху, чтобы меня это не касалось. Завязал же со всем, по спорту пошёл… А оно и здесь, бля! И хуже! И чё мне с этим делать?.. Домой ехать надо, как-то мамку вытягивать, а кто меня пустит до присяги…

– Ну… – Кириллу было тяжело давать совет в такой ситуации. – Это не решает проблему. Тут варианта-то два: либо будешь жить для неё, либо для себя. Она взрослый человек, не маленькая. Если не может жить сама, ты не заставишь – только опекать.

– Да, бля, я знаю! Не хочу для неё жить! Меня так это заебало уже!.. – Гриша на несколько секунд замолчал, затем продолжил уже спокойнее: – Ладно… Извини, что нагрузил. Просто пиздец злит. Я уже и не знаю, что делать – хоть приехать и отпиздить её.

– Насилие не поможет. Только ненавидеть тебя начнёт, – покачал головой Кирилл. – Да и сам себе потом не простишь. Если так вопрос ставить, надо с ней контакт оборвать. Совсем.

– Это же мама, – грустно и вяло возразил Гриша.

– Понимаю. Ты её не изменишь. Она и дальше так будет делать. Если тяжелая связь, лучше её оборвать и жить спокойно. Ты не просил себя рожать, не обязан чувствовать вину – она рожала тебя для себя.

Шагая туда-сюда, Гриша не отвечал. Кирилл посмотрел на часы: 14:25. Нужно было торопиться в казармы.

– Пойдём. Через пять минут последнее занятие, – оттолкнувшись от стены, сказал Кирилл на ходу.

Без слов, Гриша пошёл следом.

Событие Гриши выбило в сознании Кирилла другую важную тему, и он весь день думал, как помочь товарищу.

Какой был выбор, кроме разрыва отношений?

Человек взрослый, простым разговором не поможешь – она, скорее всего, и не послушает, потому что такая мать в своём сознании опыта выше по иерархии уважения. Понятно, что это началось не вчера и длится годами. Значит, это поведение уже стало составной частью психики матери Гриши. Через других родственников не уговорить – скорее всего, пробовали, и не раз. Понять и решить проблему, из-за которой его мать пьёт? Поведение устоялось – его нужно «вытравливать» так же долго, как оно у человека закреплялось. Это нужное личное желание – и сильное. Если это ещё возможно: если психика может вернуться на хоть какой-то рубеж, где можно не пить. Чтобы «вытравить», вместе с сильным желанием нужно найти и другой «досуг», а лучше оставить тяжёлую работу – для желания жить. Сколько для этого нужно денег, чтобы не работать взрослому человеку? Где найти столько внутренних сил, чтобы «спасти» другого? Несмотря на кажущуюся простоту такого решения, воплотить его отнюдь непросто.

Другим вариантом оставался разрыв. Чтобы разорвать отношения с родителем, нужен сильный импульс, иначе решиться не получится. Гриша будет искать причины остаться. По Грише было видно, что этого импульса у него нет, несмотря на очевидные проблемы для него.

Для грусти Кирилла, вырисовывалась печальная картина внутренней смерти двух людей. Было неприятно и горько сознавать это как самое вероятное.

«Нужно будет поговорить с ним завтра. Заставить – не заставлю. Это его личное дело. Нужно как-то донести тяжесть такого решения, что нужно быть твёрдым. Его личной жизни придёт конец – это будет печально, не хочется.»