Читать книгу Красная Шапочка выходит на охоту - - Страница 3

На свитке старинными витыми буквами было написано:

Серп пожинает,

Песня зовет.

Силу, богатство, красу и почет

В сердце девы любой найдет.

– Какие странные строки, – заметила я.

– Это из вилланской песни, – пожала плечами Саломея. – Наш прадедушка очень любил народные песни, просто помешался на них. Таких пергаментов у нас на чердаке – полные сундуки. Но именно эта прадедушке нравилась больше всего, наверное, потому что на гербе Ардеша – ворох пшеницы… Переплетение символов, что-то такое…

– Я тоже обожаю народные песни! – подхватила разговор Анна-Ми. – Они так трогательны, так простодушны. В них присутствует некое примитивное очарование…

Дамы пустились в беседу о народном творчестве, а я обследовала комнату дальше.

Остальные пергаменты, развешенные по стене, и вовсе не заслуживали внимания – королевские милости, королевские привилегии.

– Надеюсь, вчера вы всего лишь попугали нас нашествием волков? – спросила Анна-Ми, поворачивая разговор в нужное русло.

Я тут же обратилась в слух, делая вид, что меня чрезвычайно заинтересовала миниатюра в углу. Она была такая тусклая, что разобрать, что на ней изображено, не было никакой возможности.

– Ничуть, любезная Анна-Ми, – пожала плечами Саломея.

Сегодня она была особенно эффектна в синем платье зауженного покроя. Он не так откровенно подчеркивало ее фигуру, как тот наряд, что она продемонстрировала нам накануне, но был безупречен, обрамляя ее красоту. Лиф плотно обтягивал тонкую талию и высокую грудь, а руки, прикрытые короткими пышными рукавами и кружевными митенками, могли бы принадлежать статуе богини любви в королевском парке.

– Ах! – всхлипнула моя подруга. – Я всю ночь не сомкнула глаз!

– Мы тут давно позабыли о спокойном сне, – произнесла Саломея. – Уже год, как боимся выходить из дома в одиночку. Да и вдвоем не всегда осмеливаемся.

– Как это ужасно! Как это страшно! – причитала Анна-Ми. – Сколько уже людей погибло? В провинции Лозер семь лет назад волк загрыз шестерых!

– Наши волки поохотились кровожаднее ваших, – ответила Саломея. – С прошлого года у нас семьдесят девять жертв.

Анна-Ми снова изобразила обморок, и я захлопотала возле нее, обмахивая веером.

– Мой эликсир, – слабо протянула Анна-Ми, не открывая глаз. – Пятнадцать капель… Немедленно…

Я открыла ее сумочку, рылась там долго и старательно, а потом сказала:

– Капель здесь нет, мадемуазель.

– Ах да, я оставила их в комнате…

– С вашего позволения, сейчас же принесу, – сказала я с поклоном.

– Да, будь добра, Медхен, – произнесла Анна-Ми, перемежая слова стонами, и доверительно сообщила Саломее: – Я просто умираю без своих капель. Они приготовлены лучшим аптекарем – месье Жеромом. Вы слышали о нем? У него самая большая лавка в столице. Он смешивает…

Я вышла из гостиной и громко простучала каблуками по коридору, но пошла не к спальным комнатам, а на цыпочках поднялась выше, на третий этаж, сунув неизменную трость под мышку.

Судя по громыханию посуды, Пульхерия орудовала где-то внизу, в кухне, а наверху было очень тихо.

Третий этаж выглядел мрачно. Если на втором еще поддерживался показной порядок, то здесь служанка не слишком утруждала себя уборкой. Пыль хлопьями свешивалась с потолка, металлические кольца, вкрученные в стены, покрыты подтеками застывшего воска.

На втором этаже, как я уже успела убедиться, была спальня мадемуазель Саломеи, но сейчас меня больше интересовала комната господина графа.

Вдоль коридора шло несколько дверей. Я по очереди открывала их, вздрагивая всякий раз, когда раздавался пронзительный скрип дверных петель. Все комнаты были пусты и имели нежилой вид. Клочья свиной кожи со следами золотого тиснения и поеденные молью гобелены на стенах указывали, что некогда все здесь сверкало роскошью, но сейчас Лагары не слишком заботились об уюте родового гнездышка.

С третьей комнатой мне повезло – здесь стены покрывал синий ситец с узором из стилизованных оленьих рогов, а на огромную кровать было брошено красивое шерстяное одеяло. Секретер красного дерева, тяжелые настольные часы, на которых восседал позолоченный рогатый уродец с козлиными ногами и хитрющей ухмылкой, пара кресел, камин с горкой золы – несомненно, в этой комнате жили. И жил, скорее всего, сам граф. Я быстро оглядела комнату, но ничего подозрительного не обнаружила. Подергав ящики секретера, я убедилась, что все они были заперты.

Поколупав замочки, я вынуждена была отступиться – быстро их не откроешь, придется повозиться. Но на это сейчас точно нет времени. Просмотрев бумаги, лежавшие на столе, я не нашла ни записки, ни письма, да и чернильница была высохшей. Граф не любитель писать дневники, это очевидно. Я криво улыбнулась – у такого красавца, наверняка, другие интересы.

Внимание мое привлек декоративный кинжал, висевший на стене – восточная работа, судя по ножнам. Рукоятка была вырезана из зеленого полупрозрачного камня и изображала какое-то странное чудовище – словно бы дракона без крыльев. Но морда дракона была не змеиной, а вытянутой, и лапы слишком короткими, прижатыми к брюху.

Ничего интересного.

Я повернулась к двери и остановилась, как вкопанная. На пороге стоял граф и наблюдал за мной.

– Это египетский кинжал, – любезно пояснил он. – По легенде, мой предок Дирк Волк много путешествовал, и особое внимание уделял восточным странам. Понатащил оттуда разных безделушек, но этот кинжал мне нравится – он острее бритвы. А что вы здесь делаете, позвольте вас спросить? – поинтересовался он и, похоже, был совершенно не удивлен. – Вы намеревались меня ограбить?

– Всего лишь заблудилась, – легко ответила я. – Позвольте пройти? Мадемуазель отправила меня за вишневыми каплями.

– Которые припрятаны у вас в кармане?

Усмехнувшись, я сунула руку в карман передника и извлекла фарфоровый флакончик в незабудках:

– Действительно, вот же он. А я везде ищу. Как будто специально прятался, маленький негодник!

– Не очень убедительно, – сказал он.

– Не очень? – переспросила я.

Он покачал головой.

– Тогда придется сказать вам правду, – ответила я, вздохнув.

– Это точно будет именно она? – спросил граф.

– Правда? – уточнила я.

– Да, – он не торопился отходить от двери, преграждая мне путь. – Мне хотелось бы услышать ее. Правду.

– Согласна с вами, – снова вздохнула я. – К чему лгать? Я просто осматривала замок, чтобы убедиться, что мадемуазель попала в хороший дом, к благородным людям, которые… – я сделала шаг вперед, но граф Лагар и не думал посторониться, – которые не будут удерживать бедную девушку насильно.

– Это вы обо мне? Это вас я насильно удерживаю?

– Если нет, тогда дайте дорогу, – я улыбнулась и склонила голову к плечу, поигрывая тростью.

Он посторонился, пропуская меня, я сделала книксен и хотела уйти, но граф Лагар вдруг спросил:

– У вас странное имя – Медхен.

– Это не имя, – ответила я, уже оказавшись в коридоре. – Так зовет меня мадемуазель, на заграничный манер. Мы долго жили в Саксонии, она нахваталась там разных забавных словечек.

– Что оно означает?

Я оглянулась через плечо:

– Вам это так интересно?

– Изнываю от любопытства, – заверил меня граф. – С вашей мадемуазелью все понятно – «АМG», а вот часть белья в багаже помечена «МJV». Что бы это значило?

Я повернулась на каблуках так резко, что юбки поднялись колоколом:

– Вы рылись в нашем багаже? В нашем белье?

– Я просто хотел убедиться, что в наш дом заявились настоящие благородные девицы, а не разбойницы с большой дороги, – абсолютно не смутившись ответил мне граф.

– Убедились? – спросила я ледяным тоном.

– Вполне, – кивнул он. – Нашел толстенный молитвослов, зачитанный чуть ли не до дыр. Вы так набожны, мадемуазель МJV?

– Да. И вам бы тоже не помешало чуток набожности и покаяния. С вашего позволения! – я сделала еще один книксен и почти побежала по коридору.

Я вошла в гостиную и передала капли Анне-Ми. Та сразу почувствовала неладное, но не выдала подозрений ни словом, н взглядом. Продолжая болтать с Саломеей, она накапала в бокал капель и выпила, состроив страдальческую гримаску:

– Ах, этот сплин меня убивает! Мне помогает только прогулка. Вы не желаете прогуляться?

– Я уже говорила вам, – сказала Саломея, по-змеиному прищуривая глаза, – что с некоторых пор прогулки по Ардешу весьма небезопасны.

– Вы о волках? – округлила глаза Анна-Ми. – Но они ведь нападают только ночью, а сейчас – ясный день!

– Волки в Ардеше настолько потеряли страх, что стали нападать и днем, – ответила Саломея. – Я бы посоветовала дождаться, когда кучер починит карету. Даже путешествие верхом небезопасно. Наш врач месье Бужере чуть не погиб, когда ехал верхом из Мавиля в Ардеш. Волк попытался стащить его с лошади.

– О! – только и промолвила Анна-Ми.

– Волк напал на всадника? – спросила я. – Неслыханная дерзость… – а про себя подумала – месье Бужере, его надо порасспросить.

– Вот и я о том же, – подтвердила Саломея. – Мне бы не хотелось, чтобы вас нашли растерзанными где-нибудь на Марсовом поле.

– Мне бы тоже этого не хотелось, – горячо откликнулась Анна-Ми. – Но мне просто необходимо пополнить запасы пилюль из перечной мяты, я всегда принимаю их перед сном, у меня очень чуткий сон. У вас не найдется таких, моя дорогая Саломея?

– Нет, я не пользуюсь пилюлями.

– Даже не знаю, что делать! – Анна-Ми прослезилась и достала платочек, чтобы утереть слезы. – Меня ждут немыслимые страдания!

– Успокойтесь, мадемуазель, – утешила я ее. – Я сейчас же схожу в аптечную лавку и куплю вам нужные пилюли. К тому же, надо сообщить слугам мадам Анастейши, что вы прибыли. Пусть пришлют за вами карету. Вы хотите еще что-нибудь?

– Если только бриошей с паштетом и сливочным маслом, – сразу же повеселев, заявила Анна-Ми. – Но, Медхен! Разве я могу отпустить тебя?! Мадемуазель Саломея говорит о волках…

– Ничего со мной не случится, – ответила я, кланяясь Анне-Ми и Саломее. – Я возьму большую палку и буду идти очень быстро. Ваш отец велел мне заботиться о вас, и я не прощу себе, если вы будете страдать без лекарств. Лучше смерть, чем такой позор.

– Она так мне предана, – услышала я растроганный голос Анны-Ми, когда выходила из гостиной. – Надеюсь, с ней ничего не случится. Иначе для меня это будет страшным ударом, а мятных пилюль у меня под рукой нет…

В коридоре было темно, и не успела я сделать трех шагов, как раздался голос графа:

– Какое великолепное мужество и не менее великолепная глупость! Вы и в самом деле намерены идти в город, таинственная дама МJV?

Граф вышел в полосу света – уже в новом темно-синем камзоле, в белоснежной рубашке с пышными манжетами и жабо, под мышкой трость, волосы перетянуты лентой – он выглядел необыкновенно элегантно, привлекательно и… опасно. «Красивые мужчины всегда опасны», – вспомнила я слова своей подруги и вынуждена была признать их правоту. От графа опасность исходила волнами – берегите сердца, несчастные девы! вы всегда слишком нежные и слишком влюбчивые!..

Но я не из таких.

– Мне нужно в аптечную лавку, – ответила я сдержанно, спускаясь по ступеням.

– А мне нужно в мэрию, – обрадовал он меня. – Прогуляемся вместе?

– Вы пойдете в город? – удивилась я. – Господину графу более прилично поехать верхом.

– Терпеть не могу лошадей, – сказал он. – К тому же, прогулка необыкновенно бодрит. Особенно с утра и по пересеченной местности.

– А я, признаться, терпеть не могу прогулок с мужчинами, которые обожают рыться в женском белье, – ответила я ему в тон. – Поэтому лучше бы нам пойти разными дорогами.

– Но вряд ли у вас есть выбор, – он посмотрел насмешливо. – Дорога до города одна, и я вполне могу идти позади вас, если мое общество вам неприятно.

– Лучше я пойду позади вас. Вы ведь знаете эти места – будете указывать мне путь.

– Вот и договорились.

Мы вышли из дома, и граф первые десять шагов шел впереди, но потом остановился, дожидаясь меня.

– А как же договор, месье? – спросила я, опираясь на трость.

– Вы зря меня обвиняете, – ответил он. – Я не испытывал никакой радости, просматривая ваш багаж. Хотя… вру. Испытывал. Это было забавно – все эти женские штучки, беленькие, в кружевах…

– Даже слушать вас противно, – сказала я.

– Но что поделать? – он поймал серебряным набалдашником солнечный луч, вырвавшийся из-за тучи. – Я должен был убедиться, что вы не опасны. Времена сейчас, знаете ли…

– Убедились?

– Нет.

– Тогда зачем оставили сестру наедине с мадемуазелью? Вам надо спешить обратно, спасать ее.

– Там Пульхерия, – напомнил он. – Она защитит Саломею лучше полчища волков. А вот вы на удивление отважны. Не боитесь стать очередной жертвой Ардешского Зверя?

– Кстати, о волках, – я оглянулась по сторонам. – Все эти байки, что вы рассказывали нам вчера – они правдивы?

– Более чем.

– А куда смотрят королевские егеря? Если волки уже днем нападают на людей?..

– Они смотрят в лес. Проводили облав десять с начала этого года – и никакого толку.

– Не нашли волков? Или не смогли с ними справиться?

– Сколько-то убили, но нападения продолжаются, – сказал граф. – И это страшно и печально.

Я посмотрела на него искоса. На мой взгляд, он и в самом деле был опечален. И поглаживал серебряный набалдашник. Неужели, я ошиблась – и он совсем не оборотень? Ведь оборотень не может прикоснуться к серебру. Я почувствовала досаду. Скорее всего, Анна-Ми и здесь оказалась права – граф опасен только своей красотой.

– Вы хромаете? – спросил он участливо, но я поняла, что его совсем не заботит моя хромота – слишком уж блестели его глаза.

– Это от рождения, – сказала я сдержанно.

– Если появится Ардешский зверь, вы вряд ли сможете убежать, – заметил граф многозначительно.

– Я не стану убегать.

– Вот как? Будете молить его о пощаде?

– Предпочитаю встречать испытания судьбы лицом, а не спиною, – сказала я, усмехнувшись и поглядев на него поверх очков.

– Какая решимость! – восхитился он. – Вашей хозяйке повезло с такой напарницей! Поистине, вы так же неоценимы для нее, как Пульхерия для Саломеи!

Он дурачился, но мои нервы были напряжены до предела. Мы уже ушли достаточно далеко от замка, и вокруг простирались одни только дюны, пролегавшие между скал. Рощицы чахлых деревьев скрывали пещеры, а огромные камни, похожие на застывших чудовищ, вели хоровод, создавая запутанный лабиринт. Дорога и в самом деле была одна, и лучше места для нападения и придумать было невозможно. Было тихо, лишь птицы щебетали, шныряя по веткам, и я в любой момент ожидала, что красавец-граф обернется волком и набросится на меня. Что ж, это значительно упростило бы дело.

Но граф не спешил оборачиваться, и словно нарочно поддразнивал меня:

– Значит, вы отправились навестить бабушку, и нечаянно попали в лес, где бесчинствует волк-людоед… Что скажет папочка мадемуазель Анны-Ми? Наверное, сойдет с ума от ужаса.

– Моя хозяйка сама решает, куда ей отправиться, – сдержанно ответила я.

– Пока она никуда не отправилась, а сидит себе в тепле и уюте. А вот вы подвергаетесь огромной опасности. Таким милым девушкам нельзя бродить по дюнам в компании мужчин…

– На себя намекаете? Вы опасны?

Он остановился так резко, что я не удержалась и шарахнулась от него, сжимая в руках трость. Но граф стоял неподвижно, заложив руки за спину, и я подумала, что он что-то увидел или услышал. Только среди дюн было тихо, краем глаза я заметила ящерицу, пробежавшую по валуну и юркнувшую в каменную расщелину.

– Нет, я не опасен, – сказал Лагар, словно отмирая и делая один шаг, потом другой, а потом бесцеремонно подхватывая меня под локоть и почти бегом увлекая по дороге.

– Вы что себе позволяете?! – возмутилась я.

В это время в кустах зашуршало, и мы с графом резко обернулись. Я уже готова была выхватить клинок из трости, но в это время Лагар крикнул:

– Какого черта вы там пасетесь, Дюкре?

Кусты раздвинулись, и на дорогу вышел мужчина в добротной одежде, но явно знакомой с колючками и непогодой, бородатый, в широкополой шляпе. На плече у него была рогатина, а за поясом – широкий охтничий кинжал. Мужчина посмотрел на нас, мотнул головой и снова исчез в зарослях.

– Наш егерь, – сказал граф, и ускорил шаг. – Мрачная личность. Он напоминает мне моего предка – Дирка Лагара, одна у них порода – бесстрашные бродяги, от которых больше хлопот, чем толка.

– Скажите-ка лучше, куда вы меня тащите! – мне было совсем не интересно слушать его разглагольствования про егеря. – Что за вольности!

Но граф пропустил мои требования мимо ушей.

– Слишком медленно идете, мадемуазель MJV, – попенял он. – Надо бы поторопиться, иначе ваша хозяйка до вечера не дождется своих капель.

– Пилюль, – поправила я его ледяным тоном, высвобождая руку.

– А, забыл! Капли ведь при вас, – он снова напомнил мне утренний инцидент в его спальне. – Как странно…

– Что именно? – насторожилась я. Может, он заметил приближение волка?

– Вот взял вас за руку, – граф пошевелил пальцами, постучав по серебряному набалдашнику своей трости, – и почувствовал, что мускулы у вас железные. Прямо как у кузнеца! А с виду и не скажешь – обычная хрупкая девочка в красном плащике.

– Внешность зачастую обманчива, – ответила я с достоинством. – Я много лет служу семье мадемуазель, и многое повидала. Будь я нежным цветочком, мои лепестки давно бы опали.

– А вы так и цветете! – восхитился он. – И глядя на вас я вспоминаю старинную сказку – маленькая девочка идет по лесу, несет бабушке пирожки… Наверняка, сладкие и нежные…

– Вы несете какой-то бред, сударь, – сказала я, косясь в его сторону.

– Нести бред – это тоже искусство, – ответил он светским тоном.

– И похоже, вы им в совершенстве овладели.

– Еще нет, но я стараюсь, – он заглянул мне в глаза. – Вы такая молоденькая, мадемуазель Медхен, а взгляд у вас не как у юной девушки – нет игривости, нет легкомыслия, прозрачности. В вашем возрасте душа должна быть видна до донышка. Посмотрел в глаза – и словно нырнул в горный ручей, достав до дна. А у вас глаза – как омут. А в омутах, как известно…

– Просто я вовсе не легкомысленная девушка, – заявила я многозначительно. Разговор мне не нравился. И граф не нравился. Всякий раз, когда он посматривал на меня или называл по имени, всё в моей душе переворачивалось, словно… словно я боялась. Но с чего бы мне бояться? Я не дрогнула, давая отпор королю оборотней, а он был пострашнее красавчика-графа.

– А вы точно девушка? – полюбопытствовал Лагар.

– Что?! – воскликнула я возмущенно и остановилась.

Граф тоже остановился и повернулся ко мне.

Теперь мы стояли лицом к лицу, и он улыбался, будто сказал замечательную шутку.

– Обиделись? – его взгляд скользил по моему лицу странно, оценивающе. Еще никогда мужчина так не смотрел на меня.

Это пугало, это настораживало, и это заставляло сердце биться сильнее. Я разозлилась, потому что сердечный трепет в мои планы не входил, и подосадовала на Анну-Ми, которая своей легкомысленной болтовней смогла меня смутить. Мне надо смотреть на графа, как на заподозренного первой очереди, а я смотрю… как на красивого мужчину.

– Я не имел целью вас оскорбить, – продолжал граф, – просто вы так не похожи на обычную девушку. Почему-то вы показались мне карающим ангелом судного дня… Признайтесь, ваш приезд в наш город неспроста?

Мне показалось, что в дюнах воцарилась могильная тишина. Это было похоже на колдовство, но даже птицы перестали петь. А может, я потеряла способность слышать? Но ведь слышала я дыхание графа – тяжелое, прерывистое, хотя до этого не замечала в нем признаков усталости, даже когда мы быстрым шагом шли в гору.

Глаза у графа были светло-карие, янтарные – волчьи глаза. Я много раз видела такие. У оборотней. Но никогда не испытывала сердечной дрожи, только ненависть, а теперь… Может, Анна-Ми права, и граф – всего лишь человек? Красавец, умеющий похищать девичьи сердца, и теперь обративший свое губительное очарование против меня… Но зачем ему обыкновенная горничная?.. На мне очки, смешной красный плащ, какие носили еще во времена моей прабабушки, я хромаю…

– Зачем вы приехали к нам, Медхен? – спросил граф приглушенно и наклонился ко мне, вдруг посмотрев на мои губы. Русые пряди, выскользнули из узла ленты, обрамляя его смуглое лицо – такое красивое, мужественное притягательное… Особенно смуглое по сравнению с белоснежными оборками жабо…

Я снова почувствовала себя обидно жалкой, рядом с графом Лагаром. И это чувство отрезвило меня.

– Опять вы говорите глупости, – я гордо вскинула голову, разрушая колдовство. – Карающий ангел… судный день… Вы не перечитали, часом, проповедей Фордайса? У него всё так мрачно, что поневоле начинаешь видеть в людях посланников последних времен.

– Нет, не читал, – медленно сказал он и отступил, приглашая меня продолжить путь. – Значит, всего лишь визит к бабушке?

– Да, – коротко ответила я, сжимая трость вспотевшими пальцами.

Бог мой! С чего я так разволновалась?!

– Хорошо, примем это, – пробормотал граф, а я сделала вид, что не услышала его бормотания.