Читать книгу Машина смерти - - Страница 7

Вскоре после того как Доминик отбыл на службу в армию, Нино свел знакомство с молодым человеком, который не обладал ни внешностью, ни талантом деятеля шоу-бизнеса. На Нино произвели впечатление другие качества Роя Альберта Демео – ум, энергичность, изворотливость, а также опыт работы с тем, что как раз интересовало Нино: с машинами, ссудами и вообще деньгами.

Рой не выставлял все это напоказ – во всяком случае в то время, – но глубоко внутри у него таилось что-то низменное и озлобленное, в нем ощущалось некое агрессивное начало, которое делало его еще более беспощадным, чем Нино.

Они встретились, когда Рой приехал в Бат-Бич навестить мать – вдову, которая недавно переехала в дом своей подруги, тоже вдовы, жившей в нескольких кварталах от бункера. Нино слышал о Рое, потому что тот уже был пусть небольшой, но все же легендой преступного мира в некоторых соседних районах к востоку от Бат-Бич – таких как Флэтлендс[28] и Канарси[29]. Нино слышал о нем от друзей в маленькой мафиозной «семье» Луккезе, что контролировала грузовые транспортные компании, свалки и операции по угону машин в этой части Бруклина, к тому же была исторически близка к «семье» Гамбино благодаря тому, что их дети сочетались браком.

Всегда открытый для делового сотрудничества, Нино отправил Рою через общих знакомых приглашение заехать к нему в следующий раз, когда тот окажется в Бат-Бич. Рой не стал ждать повторного приглашения. Энтони Гаджи был принят в «семью» Гамбино, самую влиятельную в городе, а Рой был полон амбиций и искал для себя новых возможностей. Он не собирался проводить остаток жизни на свалках, а это всё, что ему светило, останься он с «семьей» Луккезе.

Рою нравилось соответствовать успешным соседям, и его нелегальных заработков для этого хватало с лихвой. В 1966 году он покинул Бруклин и поселился в благоустроенном пригородном районе Массапека-Парк на Лонг-Айленде, заняв солидный дом, построенный по индивидуальному проекту на трех смежных участках Парк-плейс. Там он жил с женой Глэдис, которая порой жалела, что шестью годами ранее вышла за него замуж. У них было двое детей и третий на подходе. Бо́льшую часть мужской работы в доме Рой выполнил собственноручно.

Для Роя было большим достижением собрать необходимые двести тысяч долларов для покупки жилья в богатом районе Массапека-Парк. Пусть дом находился и не в самом козырном месте города, зато именно в Массапека-Парке располагалось поместье самого Карло Гамбино, владевшего также квартирой в Бруклине. В течение многих лет Рой часто проезжал мимо его дома, но как бы амбициозен он ни был, он ни разу не осмелился зайти без приглашения – а оно не последовало, поскольку Рой не рассматривался даже на роль самого простого подручного.

Своей яйцевидной формой лица, зализанными назад волосами и грузной фигурой Рой напоминал скорее безликого обывателя, нежели преуспевающего молодого члена преступной группировки. Однако к нему невозможно было относиться равнодушно: его либо любили, либо сторонились, в основном из-за страха. Несмотря на избыточный вес, Рой был невероятно силен в трактирных потасовках, не церемонясь применяя на соперниках запрещенные приемы.

Он был олицетворением какой-то криминальной аномалии. Он вырос в обычной семье среднего класса. Мать Роя никогда не работала, отец, которого не стало, когда парню было девятнадцать, был законопослушным рассыльным в прачечной. Рой перестал с ним общаться, как только вступил в подростковый возраст и начал ставить для себя гораздо более высокие финансовые планки.

Прочие родственники Роя были выдающимися профессионалами, каждый в своей области. Один из его дядюшек, бывший главный обвинитель в окружной прокуратуре Бруклина, служил профессором в Бруклинской юридической школе. Другой управлял одной из компаний-дилеров «Бьюика». Двоюродный брат его отца работал не кем-нибудь, а главным судмедэкспертом Нью-Йорка. Мать Роя, с которой он прекрасно ладил, всегда хотела, чтобы он тоже стал врачом: так он сам говорил.

– Скажу тебе так, – не раз говаривал Рой. – Я для своей семьи как паршивая овца.

Фраза «Скажу тебе так» сопровождала многие его высказывания, будто он хотел привлечь внимание слушателей к тем неповторимым словам, которые сейчас прозвучат из его уст.

Каждый день Рой ездил на своем новеньком «кадиллаке» из Массапека-Парка в Бруклин – туда, где находились его штаб-квартира. Кабинетом ему служил бар для синих воротничков под названием «У Фила», находившийся в нескольких кварталах от дома его детства во Флэтлендсе. В баре он выпивал редко – предпочитал делать это дома в конце дня, когда все дела переделаны. Он был завсегдатаем окрестных злачных местечек, таких как «Кондитерская Бенни», «Ресторан Джимми» и боулинг-клуб «Джил Ходжес Лэйнс» (предназначенный для ностальгически настроенных фанатов «Бруклин Доджерс»[30]). Рой, может быть, и стал наконец жить ничуть не хуже соседей, но со времен средней школы и до конца своих дней он работал с друзьями и знакомыми с ранних лет – Профачи, Диноме, Форонджи и Доэрти.

Флэтлендс имел свою историю. Дом, в котором Рой жил в детстве, находился в пяти кварталах от того места, где первые голландские поселенцы в Бруклине построили свои дома. В честь города в Голландии поселение было названо Нью-Амерсфоорт, но это имя в конце концов уступило описательному – Флэтлендс, или «плоская земля». Безлесные равнины этого дальнего западного участка Лонг-Айленда в XVII веке привлекали голландцев, не имевших достаточного опыта в вырубании деревьев.

Эти земли занимали индейцы долины Делавэр, известные как канарси, что на их языке означало «укрепленное место». Лагерь индейцев располагался на другом берегу небольшой бухты, на востоке, поэтому территория на противоположном от Флэтлендса берегу и получила название Канарси.

В начале XX века во Флэтлендс стали переселяться семьи не-фермеров. Первые жилые районы были застроены уже в 1920-х годах. К 1941 году, когда туда прибыла семья Роя, все улицы были заасфальтированы. Флэтлендс находился в семи милях к северо-востоку по береговой линии Бруклина и был связан с ним дорогами, проложенными по старым тропам Канарси.

Семья Роя заселилась в дом из красного кирпича, похожий на бункер, на авеню Пи. Рою был тогда месяц от роду. Он стал четвертым ребенком в семье Энтони и Элеанор Демео, которые уже успели обзавестись дочерью, на два года старше Роя и двумя сыновьями – один старше него на десять дет, другой на семь. Как в случае Нино Гаджи, да и как тогда было принято, родственники Роя – дядя, тетя и два двоюродных брата – жили в том же доме на верхнем этаже. До этого все проживали в Вильямсбурге, одном из старейших кварталов Бруклина через Ист-Ривер от Манхэттена.

Благодаря постоянной работе отца Роя в прачечной семья жила не лучше и не хуже соседей – в основном иммигрантов во втором поколении с итальянскими или ирландскими корнями. Тем не менее они, как и все вокруг, считали каждую копейку, особенно после того, как в 1950-м у Элеанор родился пятый и последний ребенок, мальчик. По достижении определенного возраста все дети Демео начинали работать после уроков.

Когда Рою исполнилось десять, его брат, второй по старшинству, которого звали Энтони – в честь отца, стал работать продавцом в киоске с газировкой у местного фонтана. Энтони прозвали Чабби – он был невысоким, но вместе с тем широкоплечим и мускулистым, из-за того что работал с тяжелыми грузами. Все в окру́ге любили Чабби и считали его самым многообещающим ребенком в семействе Демео. Его мать мечтала о том, чтобы он стал доктором, еще до того, как появился Рой. Отец откладывал все деньги, которые получал за сверхурочную работу, чтобы его сын мог поступить в колледж и стать первым в их семье образованным человеком. Денег хватало только на обучение кого-то одного, и им должен был стать Чабби.

Шестнадцатилетний Чабби время от времени подсовывал Рою бесплатные шоколадные коктейли, но не слишком часто, потому что Рой уже был отнюдь не худеньким. Другие дети дразнили его из-за этого. «Эй, толстяк, скоро покатишься как мячик!» – кричал Рою один из старших мальчиков из дома Форонджи через улицу, когда тот направлялся в церковно-приходскую школу, расположенную в нескольких кварталах оттуда.

Из-за своего веса Рой был настолько неповоротлив, что со временем вся шпана на районе принялась всячески издеваться над ним. Их любимое развлечение (особенно если рядом были девочки) состояло в том, что несколько придурков подкрадывались к Рою сзади, и пока двое держали его за руки, третий стягивал с него штаны.

Однако ничего подобного не случалось, если поблизости находился Чабби. И даже если он был занят приготовлением коктейлей, наказание провинившихся следовало неотвратимо. Чем крепче становился Чабби, тем меньше приставали к Рою. Поэтому было вполне естественно, что Рой стал видеть в своем могущественном брате героя.

Католическая церковно-приходская школа святого Фомы Аквинского, в которой учился Рой, находилась в четырех кварталах от его дома. Туда же ходили все дети Демео перед тем, как поступить в государственную школу. Рой был любознательным и, несмотря на то что любил поболтать на уроках, получал хорошие оценки. В школе, помимо прочего, пытались прививать ученикам религиозные и патриотические ценности – на здании красовалась надпись «За Бога и страну».

Как и Чабби, Рой был скорее патриотом, чем набожным. В 1951 году, когда началась война в Корее, семнадцатилетний Чабби заставил родителей серьезно беспокоиться, записавшись в корпус морской пехоты. Тем не менее они гордились им, да и в военной форме синего цвета он выглядел просто потрясающе. Рой говорил своим приятелям о том, что тоже поступит на службу. Но все изменилось, когда через два месяца после отбытия Чабби в Корею двое морских пехотинцев постучали в дверь дома на Авеню Пи и сообщили, что Чабби Демео погиб в бою.

Соседи много судачили о том, что начиная с того дня в доме Демео не было счастливых времен. Мать Роя вообще перестала разговаривать и провела три месяца, рыдая у себя в спальне. С тех пор на лице Роя никто не видел и тени улыбки. Рой был безутешен, но свое горе он выражал способами, повергавшими окружающих в недоумение.

В школе святого Фомы Аквинского Рой начал «докапываться» до мальчиков младше себя без всякого повода – только из-за того, что у него внутри бушевала ярость. Он по-прежнему получал хорошие оценки, но стал маленьким толстым задирой. Соседи нередко слышали, как Рой кричит на своего отца Энтони.

Поведение Роя было не единственной проблемой. Отец был против его общения с тремя соседскими мальчишками – братьями Профачи. Их дядей был Джозеф Профачи, известный в окру́ге босс мафии. В пятницу вечером в дом Профачи на Авеню Пи съезжались мафиозные деятели на «кадиллаках», чтобы поиграть в покер. Энтони Демео хорошо знал, кто собирается за карточным столом, потому что один из его братьев, Альберт, был главным обвинителем в окружной прокуратуре и многих из них пытался отправить за решетку. Своим вторым именем Рой был обязан именно ему.

Между тем Рою нравились братья Профачи. Он любил сидеть на крылечке вместе с ними и наблюдать, как мафиози приезжают на больших сияющих машинах. В глазах Роя они выглядели так же эффектно, как некогда морские пехотинцы в военной форме синего цвета.

Позже он скажет: «Со стороны моего брата Чабби было ошибкой поверить во всю эту военную чушь».

Несколько раз отец отшлепал Роя за то, что тот ослушался его приказа не водиться с братьями Профачи, но это было ничто по сравнению с тем волнением, которое Рой испытывал, глядя на приезжающих и уезжающих бандитов. Кроме того, его мать не разделяла беспокойства мужа. Они были хорошими подругами с матерью Профачи. Она убеждала супруга, что мальчики не имели отношения к мафии: они были прилежными учениками, готовящимися поступить в колледж.

В 1955 году Рой окончил восьмой класс и поступил в среднюю школу «Джеймс Мэдисон», одну из лучших в городе. Среди ее выпускников, стремившихся воплотить мечты своих отцов и дедов, что прибыли в страну в поисках лучшей жизни, были два лауреата Нобелевской премии, биолог и эколог Барри Коммонер, писатель Ирвин Шоу, писатель и продюсер Гарсон Канин и множество других замечательных личностей – писателей, репортеров, юристов, политиков и актеров, включая популярного нью-йоркского диджея Брюса Морроу. Классом старше Роя училась певица Кэрол Кинг.

Теперь Рой был более худощавым, но все-таки не стройным. Он научился сдерживать гнев, но в уличных драках был ужасен. Рой царапался, бил, пинался – делал все возможное, чтобы получить преимущество в схватке. Однако все это оставалось за пределами школы. В классе же Рой демонстрировал хорошую успеваемость и пунктуальность, несколько раз удостаивался поощрений за учебу. Он проявлял уважение к людям, наделенным властью (за исключением собственного отца). В его личной карточке учителя отмечали, что Рой «благонадежен», «хорошо ведет себя» и «склонен к сотрудничеству».

Некоторые в какой-то степени считали Роя подхалимом. На протяжении всей учебы в средней школе он был помощником по классу и охранником в столовой – тем самым «стукачом», которым чуть было не стал выбранный президентом класса Доминик Сантамария/Монтильо в 1957 году в Бат-Бич (из-за чего, как мы помним, у него случились проблемы с дядей Нино).

К разочарованию матери, которая после Чабби возлагала надежды в отношении врачебной карьеры на Роя, в школе он сосредоточился на художественных ремеслах. То нетерпение, с которым он стремился вырваться из отчего дома и начать зарабатывать деньги, оказалось сильнее готовности посвятить минимум восемь лет учебе. И дело было не в академической неуспеваемости: изо всех сил соревнуясь с самыми способными учащимися колледжа, в обязательных дисциплинах он показывал результаты значительно выше среднего.

На уроках труда Рой рассказывал однокашникам о Профачи; на уроках биологии он вспоминал о своем дяде Альберте, выдающемся обвинителе и влиятельном человеке. Его имя часто мелькало в газетах, в том числе из-за того, что он отправил за решетку неких смекалистых парней из Вильямсбурга, которые убили бродягу – вероятнее всего, просто ради забавы. В деле, известном как «Убийство для развлечения», Альберт Демео разгромил маститых манхэттенских защитников, нанятых богатыми родителями обвиняемых.

Главная ирония судьбы, безусловно, заключалась в том, что частенько объектами его преследования становились друзья и родственники приятелей Роя – тех самых братьев Профачи, – включая и Джозефа Профачи, их дядю. Бо́льшую часть дел Альберт, однако, проигрывал. Он жаловался – так часто, что Рой не мог не услышать, – что отличительной чертой дел, связанных с мафией, является странное поведение свидетелей в суде: они «выходят давать показания, но не говорят того, что говорили на предварительных слушаниях».

Рой всегда помнил этот косвенный урок и то, что из него следовало. Свидетелей запугивали, и это имело свое действие.

В школе «Джеймс Мэдисон» Рой был отличником отделения художественных ремесел. Учебная программа позволяла ему покидать место учебы днем, чтобы заняться подработками, поэтому в пятнадцать лет он устроился на неполный рабочий день выставлять товар и доставлять продукты на трехколесном велосипеде для местного магазина «Бэннер Дэйри».

Управляющий магазином Чарльз Хили, молодой морской пехотинец, недавно вернувшийся из Кореи, не понимал, почему Рой ехидничал над ним, пока не узнал от других подростков о Чабби. Рой удивил Хили еще и тем, что был самым рьяным работником из всех, кого он встречал. Когда Рой занимался доставкой, он загружал велосипед вдвое бо́льшим объемом товара по сравнению с другими. Вскоре он стал зарабатывать под сто долларов в неделю – солидные деньги для подростка в 1956 году.

Работая в магазине, Рой похудел еще больше. Подобно Чабби в его возрасте, он тоже нарастил мышцы. В подвале «Бэннер Дэйри» он стал поднимать стофунтовые упаковки моющего средства «Айвори сноу» – самую большую тяжесть из имевшихся в магазине. Он называл эти занятия «упражнениями с моющими средствами в особо крупных размерах» и превратил их в ритуал. Управляющий и другие сотрудники иногда собирались поглазеть на это зрелище.

«Давай-давай, Рой, – подбадривал Хили, – уже одиннадцать. Еще раз – и ты побьешь свой рекорд!»

Рой побивал свой рекорд много раз, но в конце концов потерял интерес к подъему тяжестей. Постепенно он снова набрал вес, но сила осталась при нем.

Хили, который после «Бэннер Дэйри» стал полицейским, а затем начальником полицейского участка в Бруклине, дразнил Роя тем, что взял на работу парня крупнее и сильнее него: «Ты с Дэйвом не шути, а не то он тебе по башке настучит».

Как-то Рой и Дэйв принялись поддразнивать друг друга. Перепалка быстро вышла из-под контроля, и Рой набросился на противника столь яростно – по своему обыкновению царапаясь, тыча кулаками и лягаясь, – что Хили не на шутку струхнул. Он и другие парни оттащили Роя, но тот уже успел превратить Дэйва в кровавое месиво.

«Рой меня пугает», – произнес Хили после того, как отослал забияку домой, а Дэйва унесли на носилках.

Учась в школе и зарабатывая деньги доставкой, Рой начал ссужать деньги друзьям, а затем и всем желающим. Его репутация грязного драчуна – только укрепившаяся после рассказов о драке с Дэйвом – обеспечила гарантированную отдачу долгов с процентами. Между прочим, ростовщичество было одним из тех нежелательных занятий, от которых предостерегал Роя его отец, запрещая ему водиться с Профачи. Однажды соседи видели, как Рой и его отец ругались на эту тему прямо посреди Авеню Пи.

К последнему году обучения Рой носил наличные коричневыми бумажными пакетами и ездил на не слишком подержанном «кадиллаке». Он был настоящей звездой отделения художественных ремесел в школе «Джеймс Мэдисон» и оплачивал шумные пивные попойки, ярым приверженцем которых являлся. Демонстрация наличия денег давала ему возможность почувствовать власть. Все больше подростков, у которых не хватало денег на свидания, обращались к нему за финансовой помощью, и к моменту своего выпуска в 1959 году восемнадцатилетний Рой уже был откровенно преуспевающим дельцом. Составителям школьного альбома он сообщил, что его целью в жизни является построение карьеры в бизнесе.

Из-за того что Рой был не самым спортивным и не самым красивым парнем во Флэтлендсе, он не пользовался особым успехом у местных девушек. Вскоре после выпуска он женился на Глэдис Бриттен, миниатюрной спокойной милой девушке на два года старше него. Она происходила из уважаемой семьи, и родители Роя были счастливы за молодоженов. Вслед за старшими братом и сестрой Рой покинул дом на Авеню Пи. С родителями остался жить только его младший брат.

Попеременно работая и занимаясь ростовщичеством, Рой снял квартиру неподалеку. В «Бэннер Дэйри» он сделался помощником управляющего, а кроме того, время от времени помогал владельцу мясной лавки. Тот научил Роя тому, как быстро и с минимальными усилиями разделать тушу быка.

В «Бэннер Дэйри» Рой, однако, лишь проводил время. Он уже твердо решил посвятить свою жизнь ростовщичеству. Вокруг было слишком много неудачников, и он продолжал, по его собственному выражению, «вкладывать деньги в улицу».

Вечером 12 декабря 1960 года Энтони Демео, 55-летний отец Роя, был найден мертвым в вагоне подземки. По дороге на работу у него случился сердечный приступ. Рой не желал зла отцу, но оправился от его кончины куда быстрее, чем от потери Чабби. И когда его мать вместе с младшим сыном уехала на несколько лет в Италию для того, чтобы предаваться скорби в компании родственников под Неаполем, вокруг Роя вдруг не оказалось ни одного члена семьи.

В то время Рой и Глэдис уже начали строить собственную семью, и через пять недель после скорбного события Глэдис родила девочку – первого ребенка из троих, которые появятся на свет в течение последующих восьми лет. Рой души не чаял в своих детях, к жене же со временем охладел. Они поженились, не узнав друг друга как следует. Это представляло проблему в основном для нее, поскольку, хотя она и знала о его ростовщическом бизнесе, в ее планы не входило выйти замуж за полноценного преступника, которым Рой успел стать за прошедшее время. Она же закрывала на это глаза и сохраняла брак ради детей и ради себя самой. Рой обеспечивал семью – домочадцы ни в чем не нуждались.

Строить карьеру в мире преступности Рой начал с бара «У Фила», располагавшегося в нескольких кварталах от его старого дома во Флэтлендсе. Рой был завсегдатаем в этом баре с тех самых пор, как окончил школу, со смешанными компаниями, состоявшими из друзей, знакомых, клиентов и даже из тех придурков, которые издевались над ним, когда он был маленьким неуклюжим толстячком. Временами к этому обществу присоединялись трое братьев Профачи, пятеро братьев Форонджи и трое братьев Диноме – все, кроме Диноме, были с авеню Пи.

Некоторые участники этих сборищ, такие как братья Профачи, учились в колледже и появлялись в баре нечасто. Другие нашли работу, но по-прежнему приходили регулярно – как, например, Джон Доэрти, поступивший на службу в полицию. Его брат Чарльз изредка подрабатывал барменом. В компанию также входили будущие взломщик, подрядчик по электротехническим работам, портной, продавец спортивной одежды и даже голливудский актер (им стал один из старших братьев Форонджи, Ричард, снявшийся в таких фильмах, как «Принц города» и «Серпико»[31], но лишь после того, как вышел из тюрьмы, куда был помещен за вооруженное ограбление).

Лучшим другом Роя в то время был Фрэнк Форонджи, будущий подрядчик по электротехническим работам. Фрэнк давно интересовался оружием и начал его коллекционировать. Он познакомил Роя с разными видами оружия, и тот в итоге тоже стал коллекционером, причем более искушенным и, конечно же, преследовавшим собственные цели. Попутно Рой учился пользоваться оружием – и сделался метким и быстрым стрелком, особенно когда Джон Доэрти, которого натаскивали в полиции, показал ему полезные приемы стрельбы с близкого расстояния.

Что касается отношений Роя с друзьями, то он был способен испытывать сочувствие к тем, кто, как и он сам в юности, подвергался травле. Он сдружился с одним из братьев Диноме по имени Фредерик, выходцем из бедных районов Канарси – местности, известной как Пигтаун, потому что еще в начале 1960-х годов там находились в основном свиные фермы. Фредди служил механиком на заправочной станции в Канарси, где Рой и другие завсегдатаи бара «У Фила» по дешевке покупали бензин.

Фредди так и не удалось окончить четвертый класс, потому что школьные доктора не удосужились поставить ему диагноз «дислексия» – болезнь, из-за которой он не мог понимать написанное. Вместо этого его сочли заторможенным и перевели в класс с отстающими учениками. Некоторые – но только не Рой – насмехались над тощим и нескладным механиком из-за того, что он не умел читать и писать, а еще из-за того, что временами он вел себя так, будто нервные импульсы в его теле не доходили до пункта назначения, – как ведут себя умственно отсталые дети. Однако в отношении машин он был гением: не имея возможности читать инструкции по эксплуатации, он тем не менее заставлял двигатели мелодично урчать, а из неисправных собирал работающие.

Фредди был на двенадцать дней младше Роя. Его мать умерла примерно в то же время, что и Чабби Демео. Рой пригласил Фредди и его брата Ричарда, который не был гением ни в каком отношении, заходить в бар «У Фила» в любое время. Добросердечное отношение Роя сделало Фредди его крайне преданным другом. «Рой – умнейший человек из всех, кого я знаю, – говорил Фредди направо и налево. – Я для него что угодно сделаю».

Дружба дала свои плоды. До этого Фредди отсидел два года в тюрьме за кражу целой партии батарей. Когда они с Роем встретились, он был еще не механиком, а простым угонщиком машин, работавшим на мафиози Луккезе, которые контролировали свалки Канарси. Фредди специализировался на «фольксвагенах» – их запчасти были редкими, а значит, дорогими. Кроме того, он угонял мотоциклы, если ему или кому-либо из его знакомых байкеров нужны были запасные части. Мотоциклистов называли «чужаками из Пигтауна».

Через Фредди Рой познакомился с целой толпой потенциальных клиентов его ростовщического бизнеса – ворами, грабителями, угонщиками и разномастными персонажами из низов общества и даже встретился с представителями «семьи» Луккезе. Мафиози произвели на него особое впечатление.

В конце концов все эти люди оказывались в баре «У Фила», вливаясь в компанию полицейских, пожарных и других городских служителей из окрестных кварталов, которые пришли пообщаться и сделать ставку-другую у букмекеров. Для Роя общение с этой массой народа было сродни стрельбе по фигуркам в тире. Вскоре у него было столько денег, вложенных «в улицу», и такая регулярная финансовая отдача, что он уволился из магазина «Бэннер Дэйри».

Начиная с двадцати двух лет он не работал ни дня. Он взялся угонять машины вместе с Фредди не оттого, что ему нужны были деньги, а оттого, что хотелось познать премудрости этого бизнеса; для тех же целей он стал вламываться в дома вместе с одним из товарищей с Авеню Пи. В компании с кое-какими обитателями бара он также приторговывал крадеными автомобилями и другим имуществом. Со временем он стал настоящим «диспетчером» преступности во Флэтлендсе: чтобы провернуть то или иное дело, нужно было связаться с ним.

Занимаясь делами, Рой уделял большое внимание налаживанию отношений. Связи обеспечивали прибыль в долгосрочной перспективе. «Мой бизнес – продавать и покупать», – объяснял он Глэдис и всем вокруг, включая мать, после того как она вернулась из Италии и поселилась в доме своей хорошей подруги, миссис Профачи, которая теперь тоже осталась вдовой и проживала в Бат-Бич.

В 1965 году у Роя проявилась паранойя длиною в жизнь, касающаяся государственной налоговой службы – длинной руки закона, наводившей на него страх. Имея благодаря работе в магазине «Бэннер Дэйри» опыт оформления документов, он не мог допустить прокола в ведении отчетности, на чем погорели многие преступники. Поэтому Рой, пользуясь налаженными связями, работал с теми своими друзьями, которые имели собственный маленький бизнес и могли зарегистрировать его как сотрудника. Главный вопрос заключался в том, какую зарплату декларировать: ведь чем больше зарплата, тем больше налоги, а заплатить, разумеется, хотелось поменьше. Самой сложной задачей для Роя, когда он замыслил построить дом в Массапека-Парке, стало избежать подозрений со стороны налоговой службы в том, что его расходы превышают доходы, – и при этом не упустить ни цента возможного заработка.

Однажды, перед тем как переехать в Массапека-Парк, Рой разыскал в клубе «Джил Ходжес Лэйнс» бывшего одноклассника, который ныне служил агентом налоговой службы. Он расспросил его, как налоговая служба проводит расследование «перспективных» дел – то есть как она доказывает, что некто потратил больше, чем заработал. «Как вы предъявляете такое обвинение человеку, который утверждает, что зарабатывает на азартных играх?» Агент налоговой службы поспешил отделаться от Роя – один из тех редких случаев, когда Рою не удалось наладить отношения, и это рассердило его. Впоследствии, столкнувшись с этим агентом на поминках общего знакомого, он громко и в саркастическом тоне провозгласил перед группой скорбящих, что среди присутствующих есть «стукачи» и потому он покидает это место.

Беспокойство относительно отчетности по доходам не помешало ему отстроить дом в Массапека-Парк и сделаться в свои двадцать пять самым успешным молодым человеком из всех, кого он знал, – за исключением, пожалуй, лишь Фредди Диноме. Сделав немалые деньги на краденых «фольксвагенах», тот построил гоночный автомобиль и стал чемпионом гонок на максимальное ускорение. Вечерняя телевизионная реклама расписывала скорое появление «Шоссейного Фредди» на местных и федеральных трассах. В год он зарабатывал сто тысяч долларов.

В 1966 году, после своей первой встречи с Энтони Гаджи, Рой вознамерился стать членом мафиозной «семьи» Гамбино. Он много знал об истории этой «семьи» из рассказов своего дяди Альберта и общения с «семьей» Луккезе.

Одержав победу в схватке за власть после убийства Альберта Анастазиа, Карло Гамбино встал во главе армии из двух с половиной сотен членов «семьи» и примерно такого же количества их подельников. Они контролировали игорный бизнес, скупку краденого, деятельность, связанную с проституцией, а также удерживали ключевые позиции в профсоюзах и отраслевых объединениях в швейной и пищевой промышленности, строительной индустрии и службах эксплуатации санитарных и канализационных систем. Наркодилерам было приказано прекратить свою деятельность под угрозой физического уничтожения. Карло был уверен, что суровые приговоры, грозящие дилерам в случае поимки, запросто вынудят их стать информаторами.

С приходом Карло к власти влияние «семьи» стало распространяться подобно вирусу. Карло разработал схемы, затрагивающие повседневную жизнь во многих аспектах: от монополистических практик, которые позволяли повысить цену одежды или продуктов питания на несколько долларов, до мошенничества на торгах, подкупа и угроз, повышающих стоимость разгрузки судов и строительства небоскребов на тысячи долларов. Преступные махинации давали средства для ростовщичества. «Семья» стала подпольным банком для тех, кто не мог получить заем законным путем. Люди Карло брали у него деньги под низкий процент и ссужали под высокий. Клиенты приносили им регулярный доход, что открывало новые возможности для бизнеса, которые подпитывали этот вирус влиятельности.

Наглядный пример ведения такой деятельности – Нино Гаджи. К 1966 году проценты, которые он получал от займов для ювелирных магазинов, транспортных компаний и многочисленных клиентов из мира автосервиса – мастерских, рынков подержанных авто, заправочных станций и дилерских салонов, составляли сотни долларов в неделю. Клиенты знали, что если не выполнят своих обязательств, то банк получит долю в их бизнесе. Именно так Нино стал тайным совладельцем ресторана на Манхэттене, кинолаборатории в Бруклине, а также одного манхэттенского предприятия, которое занималось производством и распространением контрафактных копий фильмов для взрослых.

Все шло хорошо, но Нино жаждал большего. Иначе всё это не имело смысла. Вот почему он хотел встретиться с пресловутым генератором денег из Флэтлендса, который зарабатывал так много, что уже успел построить себе шикарный дом, в то время как Нино только начал присматривать участок во Флориде, намереваясь обзавестись роскошной резиденцией для себя, Роуз и детей.

Если бы Нино стал зарабатывать больше, это упрочило бы его положение в «семье» – он стал бы приносить больше денег и Карло, и Полу. По традиции солдат мафии был обязан отдавать своему капо[32] обговариваемый индивидуально процент заработка, а капо, в свою очередь, – своему боссу. Неудивительно, что почти все пытались мухлевать, но чем больше был заработок, тем с меньшей болью отрывали они от сердца свои кровные.

Чтобы убедиться, насколько отношения в принципе возможны, Нино предложил Рою ссудить некую сумму одному из его клиентов, продавцу подержанных машин, желавшему расширить бизнес. Рой ухватился за этот шанс и пообещал принять платежи от клиента и честно доставить Нино его долю. Теперь Рой, сомнения в надежности которого отпали, стал видеться с Нино чаще.

В том же 1966 году Рой начал выстраивать еще одни отношения, которые в конце концов привели его к тому роду занятий, что был строго-настрого запрещен Карло Гамбино: продаже наркотиков. Как и в случае с Фредди Диноме (тот несчастный механик, что стал успешным гонщиком), эти отношения тоже начались с сочувствия – сочувствия шестнадцатилетнему пареньку, глубоко обиженному на всех вокруг за то, что он был коротышкой и евреем, в то время как мечтал быть высоким итальянцем, подобно всем его друзьям.

Как когда-то Фредди, Криса Розенберга Рой встретил на заправочной станции в Канарси. Он разглядел, что под всеми обидами этого парнишки скрывались амбиции и ум, – начать хотя бы с того, что он знал, кто такой Рой. Крис делал небольшие суммы на сбыте марихуаны, и Рой одолжил ему деньги, чтобы он увеличил масштабы продаж.

Всю вторую половину 1960-х годов Рой продолжал укреплять отношения с Нино: они совместно давали деньги под проценты. Кроме того, Рой находил каналы для сбыта контрафактных фильмов Нино. У каждого из них было то, в чем нуждался другой: у Роя имелись деньги, у Нино – влияние. Работая на Нино, Рой мог обрести такую репутацию в глазах «семьи» Гамбино, которая способствовала бы увеличению его доходов, особенно если бы его приняли в «семью». Поэтому к 1970 году Рой вовсю «пахал» на Нино, отдавая ему сотни долларов в неделю только за то, что тот был его боссом.

На протяжении этого времени Рой приучал к делу Криса Розенберга, одалживая ему деньги для увеличения продаж наркотиков и продавая машины, которые Крис угонял с друзьями. Они промышляли на пунктах разборки старых автомобилей в Канаси. Розенберг представил своих друзей Рою, и к 1972 году Рой стал настоящим Фейгином[33] во Флэтлендсе, со своей преданной шайкой наркодилеров и угонщиков машин.

Но и это было еще не все. Рой и его юные друзья вели социально насыщенную жизнь – вместе ходили смотреть гонки с участием «Шоссейного Фредди»[34] и ездили на ферму к Фрэнку Форонджи, где учились стрелять из оружия, которое начал коллекционировать Рой. В эту коллекцию, которую было бы правильнее назвать арсеналом, входили пулеметы, автоматические винтовки, обрезы и глушители для легкого огнестрельного оружия. Рой также приглашал их в Массапека-Парк на барбекю – только там он позволял другим видеть себя в нетрезвом состоянии. Никто из них никогда в жизни не видел такого дома, какой был у Роя, – особенно внутри, где все полы были выложены мрамором. К тому времени Рой нанял садовника и горничную, а еда и напитки, которые он предлагал гостям, были высшего класса.

Подобно тщедушному Крису, приближенные Роя были миловидными молодыми людьми, но через эту миловидность сквозила опасность. Между ними и Роем чувствовалась колоссальная разница. Он был грузен и безвкусно одевался, они же – утонченны и покрыты лоском. Несколькими годами позже кто-то заснял на видеокамеру тщательно подготовленное барбекю, ставшее к тому времени традиционным для банды Демео. Никто никогда не утверждал, что Рой относился к своим подельникам с долей нежности, но на видеозаписи – демонстрирующей, как он ест, пьет, обменивается шутками с этими парнями, – он выглядел как человек, который платит привлекательным молодым людям – не обязательно за секс, но за его легкий аромат и намек на близость.

Рой начал изменять Глэдис с официантками из бара, которые работали в его офисе во Флэтлендсе. Это произошло, когда в баре «У Фила» стали заканчиваться деньги и Рой вошел в долю с шестью тысячами долларов, став тайным совладельцем этого заведения, которое теперь стало называться «Джемини Лаундж». На бумаге бар принадлежал одному из братьев Доэрти с Авеню Пи, Чарльзу, с которым Рой был наиболее близок. Юридически бар был оформлен как «У Чарли Ди», но перед открытием Чарльз, веривший в гороскопы, счел, что его астрологический знак требует более подходящего названия. Еще один из братьев Доэрти, Дэниел, помогал в качестве бармена, как и один из братьев Форонджи, которого тоже звали Чарльз.

Новые друзья знали о том, что Рой – изменщик, потому что он буквально хвастался этим. В подростковом возрасте Рой был обделен женским вниманием, но теперь, когда у него имелись деньги и статус (по крайней мере, как у совладельца бара), он обнаружил, что практически любая девушка готова лечь с ним в постель. Поскольку его брак был скорее по расчету, он не чувствовал вины за сиюминутные интрижки, которые то и дело заканчивались в квартире по соседству с баром «Джемини». И даже если бы брак был счастливым, он вряд ли считал бы себя виноватым, учитывая комментарии, которые он отпускал о своих грязных похождениях. «Вы не поверите, какие штуки я заставлял ее выделывать, а потом трахнул ее в зад», – рассказывал Рой своим молодым друзьям. Для него секс был своеобразной валютой – способом показать свою силу.

Соседи Роя не могли не заметить, что к дому Роя то и дело подруливают молодые люди на дорогущих спортивных машинах. Однако они оказались достаточно благоразумны, чтобы не говорить об этом с Роем или Глэдис, которые являлись известной и уважаемой парой на Парк-плейс. Если Рой видел, что сосед сгребает листья перед домом, он предлагал ему мешки для мусора. Делая уборку у себя в гараже и собираясь выбросить ненужные вещи, он сперва приглашал соседей забрать то, что им понравится.

У Демео был двухэтажный дом, с окнами, утопленными в стены. В передней его части была веранда, с которой открывался вид на холмистый двор, окруженный деревьями, вокруг которого Рой собственноручно соорудил изгородь из тонких бревен. На праздники дом украшался и внутри, и снаружи, а из колонок на улице звучала приятная музыка. Глэдис, которой роль матери нравилась куда больше, чем роль жены, угощала печеньем всех детей на Парк-плейс.

Соседи были слишком тактичны, чтобы обсуждать сложную систему сигнализации, установленную в доме, или железные ставни на окнах, или ироничные заявления Роя о том, что он направляется в свой офис в такое время, когда все остальные возвращаются из своих. Его соседи видели лишь веселую и доброжелательную сторону этого человека – благонадежного, готового помочь и в целом положительного.

Когда мальчика из семейства Хейнс посреди квартала сбила машина, Рой оказался первым взрослым, который прибыл на место. Он погрузил пострадавшего в машину и привез в больницу, расположенную в близлежащем Эмитивилле. Глэдис рассказала соседям, что Роя всего трясло, когда он вернулся домой, потому что мальчик был товарищем их сына Альберта (тот, как известно, унаследовал второе имя Роя – и первое имя выдающегося дяди-юриста).

«Рой повторял, что сделал все это, потому что на месте этого мальчика мог быть Альберт», – сказала Глэдис.

Когда некоторые подростки принялись парковать свои машины у границ Парк-плейс в любое время дня и ночи, а вдобавок к этому использовать уютные лужайки в государственном парке за домом Роя для своих сборищ с травкой, он не стал медлить с ответными действиями. Как-то вечером он вместе со своей немецкой овчаркой по имени Чемп пошел в парк и открыто выступил против развеселых компаний.

«Слышите – никакой наркоты в моем районе! Проваливайте к дьяволу, и чтобы я вас больше не видел!»

Видимо, слухи о том, что Рой был «большим воротилой» в Бруклине, достигли-таки ушей малолетней шпаны, потому что больше компании не возвращались.

Время от времени Рой и Глэдис устраивали вечеринки для всех, кто жил с ними рядом. Самым большим праздником был День независимости США[35], и всякий раз он заканчивался незаконным фейерверком, неизменно привлекавшим внимание местной полиции. На следующий день Рой выходил на улицу и собирал остатки римских свечей. Один раз сосед пожаловался на то, что несколько больших ракет упали на его крышу. Рой пообещал, что на следующий год фейерверка не будет, и сдержал обещание.

Чтобы поддерживать тот образ жизни, который он вел, Рой был вынужден делать много денег, но с этим не было проблем. С Нино или своей бандой, а иногда и в одиночку он неустанно был в поисках новых возможностей. К примеру, в 1972 году он вступил в Кредитный союз боро Бруклина и за считаные месяцы проторил себе дорогу в совет директоров. Вскоре он показал своим коллегам, как зарабатывать деньги на стороне, используя Кредитный союз для отмывания денег наркодилеров. С молчаливого согласия остальных Рой запустил руку в запасы союза для финансирования своих займов, число которых росло как грибы после дождя. Основными клиентами Роя продолжали оставаться представители автобизнеса, но скоро к ним прибавились дантисты, клиника абортов, блошиный рынок и два ресторана.

Какой-то неизвестный Рою член Кредитного союза подал жалобу с информацией о том, что же именно происходило в нем, и имя Роя впервые попало в полицейское досье. В том же году с подачи информатора агент ФБР сделал скупую пометку в досье: некие люди, известные как Рой и Нино, прибрали к рукам компанию по производству фильмов для взрослых. Это был первый раз, когда имя «Нино» тоже появилось в официальных документах.

В каком-то смысле эта пометка имела даже большее значение, чем обычная фраза, зафиксировавшая определенное нарушение. Из-за нового рода занятий Нино и Роя последний отправился в путешествие по мосту, отделявшему тех, кто просто воровал, от тех, кто убивал. Нино уже перешел на другую сторону. Когда же настал черед Роя, устранившего последний барьер на пути к безудержным преступным деяниям, задира в нем вновь взял верх, но теперь это был уже настоящий монстр.

Кинобизнес Пола Ротенберга был естественным продолжением той деятельности по производству контрафактных кинолент, которую вел Нино, а Рой изыскивал для него новые каналы продаж. Этот бизнес также служил отличной мишенью для вымогательств: прибыльный, но скромный по размерам, незамысловатый и лишь наполовину легальный.

Совместно со своим партнером Ротенберг владел двумя лабораториями по проявке кинофильмов. Лаборатория обслуживала клиентов на коммерческой основе, но сотрудничала и с продюсерами фильмов для взрослых; эти фильмы подчас являлись откровенной порнографией по нью-йоркским меркам.

Подвергшийся аресту четыре раза, сорокатрехлетний Ротенберг признал свою вину лишь однажды: за то, что судья описал как «наиболее неприемлемый вид жесткой порнографии». Он был признан крупнейшим изготовителем подобных фильмов в Нью-Йорке и брал по тридцать долларов за фильм. Жил он с женой и тремя детьми в одном из престижных районов на Лонг-Айленде.

Один из клиентов Роя поведал ему о делах Ротенберга. И вот однажды весенним днем 1972 года Нино и Рой нанесли Ротенбергу визит в штаб-квартиру его компании на Манхэттене. В ходе встречи Нино должен был играть роль хорошего полицейского, Рой – плохого.

Нино предложил Ротенбергу развить его бизнес при помощи связей, которыми обладали он сам и Рой, при условии, что он сделает их теневыми партнерами. Ротенберг ответил, засмеявшись: «Нет, спасибо». Тогда Рой ударил его по лицу, как будто тот был маленьким мальчиком, который плохо вел себя в школе святого Фомы Аквинского. А еще в руке у Роя был пистолет из его коллекции.

Заявлять в полицию было не в интересах Ротенберга, поэтому он и его партнер начали выплачивать Рою и Нино несколько сотен долларов еженедельно. Конкретная сумма зависела от того, сколько фильмов они делали за неделю.

Ротенберг ненавидел, когда его прижимали. Позже его подруга сообщила полиции, что слышала, как он спорил по телефону с кем-то, кого он называл партнером, утверждая, что платит ему слишком много.

«Я только что отвалил ему денег, а он хочет еще», – сказал ей тогда Ротенберг.

Это «сотрудничество» продолжалось год, после чего полиция провела в лабораториях обыск и Ротенберг и его партнер, Энтони Арджила, были арестованы. Полиция конфисковала фильмов с названиями вроде «Глубокая глотка-5» на сумму двести пятьдесят тысяч долларов.

«Мы не считаем, что делаем что-либо предосудительное, – заявил Арджила. – Мы просто зарабатываем себе на жизнь».

Делали они что-либо предосудительное или нет, но обоим было предъявлено несколько обвинений в преступной деятельности и светили внушительные сроки заключения. Нино и Рой внезапно осознали, что у них тоже будут большие проблемы, если Ротенберг или Арджила раскроют в суде их вымогательства.

На следующий день после обыска Рой встретился с Ротенбергом в закусочной и передал ему две с половиной тысячи долларов на адвоката. Кроме того (в данных обстоятельствах это вряд ли выглядело уместным), Рой также выдал ему золотые женские часы, усыпанные бриллиантами, и попросил «распорядиться ими по своему усмотрению». Часы были украдены вместе с автомобилем стоимостью в миллион долларов в аэропорту Кеннеди несколькими месяцами ранее.

Через несколько дней, после тщательного отбора видеозаписей, конфискованных в ходе обыска, полицейские снова навестили Ротенберга и Арджилу. В этот раз они принялись задавать вопросы о чеках, выписанных на имя Роя Демео и обналиченных в Кредитном союзе Бруклина.

– Производственные расходы, – сказал Арджила.

– Платежи вымогателям, – сказал Ротенберг.

После этого Ротенберг отказался что-либо говорить. Пару дней спустя помощник окружного прокурора в Манхэттене вызвал к себе адвоката Ротенберга и убедительно попросил его «убедительно попросить» своего клиента сотрудничать. Если бы Ротенберг рассказал о мафиозном сговоре с целью вымогательства, он мог бы улучшить свое положение. Для обсуждения этого предложения были запланированы несколько встреч, но затем их отменили. Последняя состоялась в пятницу 27 июля 1973 года.

Тем же вечером Рой позвонил Ротенбергу и назначил встречу утром в воскресенье в закусочной, находившейся неподалеку от их домов. Рой сказал, что хочет забрать назад женские золотые часы. В действительности же Нино решил, что Ротенберг должен умереть, и поручил Рою привести это решение в исполнение. До этого Рой уже доказал, что умеет зарабатывать деньги; теперь надлежало убедиться, что он обладает другим необходимым для члена «семьи» умением – убивать.

Рой был рад услужить. Убийство должно было скрепить его союз с Нино и проложить краткий путь к «семье» Гамбино. В сознании Роя убийство, как секс и деньги, было способом показать свое могущество.

Рой сидел в своей машине около закусочной, дожидаясь, когда Ротенберг подъедет. Он не стал тянуть и, наведя на Ротенберга свой пистолет с глушителем, приказал ему выйти из машины, сопроводил его в переулок и дважды выстрелил ему в голову со спокойствием бывалого палача. Никакой суеты, никаких хлопот. Никаких ошибок, никакого чувства вины.

В то время, когда произошло убийство, партнер Ротенберга Энтони Арджила катался на лодке. На допросе он дал ложные показания. Он отрицал даже то, что знал Роя, но детективы, приставленные следить за Роем после убийства, дважды видели их вместе. Арджила знал, что его партнер обдумывал возможность сотрудничества со следствием, но решил, что безопаснее будет хранить молчание, что он в итоге и сделал.

Когда полиция допрашивала Роя, он сообщил лишь свое имя и адрес. Поскольку Арджила опасался за свою жизнь, Рой был уверен, что дело не получит развития, и так оно и случилось. Личность же партнера Роя – человека, известного исключительно как «Нино», – даже не была установлена.

Для тридцатидвухлетнего Роя убийство стало настоящим прозрением. Он пытался объяснить это своим молодым последователям: «Скажу вам так. После того как кого-то убьешь, уже нет ничего невозможного».