Читать книгу Ветшающий мир - - Страница 4

Вступая в ученые дискуссии с Надеждой, в которых он всегда соглашался с подругой, Игорь с каким-то непонятным для себя удовольствием отмечал, что Надя некрасива. Будь она хоть немного привлекательней, Игорь бы отвлекался на это, и ни о какой содержательности в их полемике не могло бы быть и речи. Ему нравилась постановка целевых тем девушкой – что есть жизнь, ее происхождение, как она связана со смертью, в чем бессмертие, если оно есть, вечно ли оно. Иногда их споры казались ему примитивными, иногда заумными. Парню интересен был сам факт таких дискуссий. Независимо от выводов, к которым они приходили, Игорь получал удовольствие, или, как он выражался, пищу для ума. Так музыкант должен периодически играть гаммы, дабы поддерживать слуховой аппарат в надлежащей форме, а спортсмен любую тренировку обязательно начинает с разминки. По выражению Жени, мышцы ржавеют без регулярного напряжения. Игорь мог бы поспорить насчет «ржавеют». Он заменил бы слово на «сдуваются», поскольку именно так говорят спортсмены. Женя обычно настаивает на своем, но почему-то в самый последний момент соглашается с товарищем. И даже не пытается привести в качестве аргумента в свою пользу что-нибудь из Библии, в которой, по его мнению, содержатся ответы абсолютно на любые вопросы. Игорь с удивлением отмечает, что согласие Женьки, в отличие от Надежды, его раздражает.

Игорь заметил, что Надя отвлекается, разговаривая с ним. Игорь кинул взгляд туда, куда смотрит подруга. Ах, вот оно что. Незнакомец. Худ, в простой, немного потрепанной одежде. Что в нем интересного? Ну конечно, глаза. Они направлены куда-то вдаль, как будто не видят ничего перед собой, а наоборот, напряжены от созерцания чего-то вдалеке. Кого он напоминает? Что-то монашеское есть в нем. Надя любит таких. Они, по ее словам, должны составлять бо́льшую часть мужского племени, чтобы не вводить в искушение женщин. Игорь вспомнил, как Надя влюбилась в первый и единственный раз в жизни. Он усмехнулся. В то время, когда он запутался в теме своей курсовой работы и ему срочно нужна была поддержка, Надя закидывала вниманием одного повесу.

В отличие от Игоря, тот парень учился с ней в одной группе. В библиотеке Игорь всячески пытался переключить интерес Нади на себя. Они сдружились, когда заказали одну и ту же книгу. Он уступил, но с условием, что Надя согласится помочь: укажет на самые важные моменты из книги. Девушка согласилась, но тут подвернулся этот красавчик-одногруппник. Игорь находил девушку в читальном зале, благо она засиживалась там до закрытия. Она извинялась, говорила, что очень занята, что у нее сейчас двойная нагрузка. Игорь догадывался о чем, а точнее о ком идет речь, и терпеливо ждал. Он знал, что у Нади нет никаких шансов. И сказал, что она зря теряет время. Надя удивленно смотрела на молодого человека. Это был взгляд женщины влюбленной, но не в того, кто стоял перед ней. Игорь считал, что помогать девушка должна только ему. Ведь не просто так он уступил ей дефицитный томик. Куда там. Хорошо, что через два месяца все закончилось, и остатки неизрасходованной Надиной энергии достались ему. Он убедил студентку переключиться на себя. Ведь они так хорошо вместе цитируют наизусть Ницше и Шопенгауэра. А предыдущий счастливец останется довольным, он свое получил.

О неудавшейся любви Надя рассказала ему все до мельчайших подробностей. А потом попыталась заменить Игорем того, кто посмел ее отвергнуть, но Игорь ограничился курсовой. Хватит с нее и одногруппника. Из-за романтической истории Надя охладела к учебе, взяла академический отпуск, присоединилась к их мужской компании, сыпала умными изречениями направо и налево, стараясь то ли соответствовать, то ли даже превзойти, перещеголять противоположный пол, и, выражаясь спортивным языком, играть на чужом поле, пользуясь его же приемами.

Андрей поначалу без энтузиазма отнесся к идее присоединения к их группе девушки, он вообще скептик. Но Игорь уговорил его. Единственным доводом, на который не распространился скепсис Андрея, была фраза про амортизатор. Игорь придумал ее на ходу, когда убеждал приятеля принять в мужскую компанию Надю. Он сказал, что в любой жесткой конструкции обязательно должен быть амортизатор. А жестче механизма, чем мужская тройка, психология еще не придумала, потому всегда есть угроза внутренних конфликтов. В такой схеме двое будут «дружить» против одного. Хорошо, если расклад окажется неустойчивым, и каждый получит «удовольствие» побыть попеременно и в неуютной роли «меньшинства», и поучаствовать в тандеме против третьего. Четвертый же, тем более девушка, станет громоотводом. Чисто по-женски она проявит жалость, защитит слабого и тем самым восстановит баланс. А баланс в группе – главное условие ее устойчивости.

Игорь удивился тогда, как отреагировал Андрей. Бесспорно, у него есть задатки лидера. Игорь даже не пытался конкурировать с ним. И если бы не гордыня Андрея, он никогда бы не вступал с другом в перепалки. К замечаниям Андрей относился болезненно, Игорь видел это. А еще скепсис. Вот уж скептик так скептик! Таких поискать. Сомнения вперед тебя родились, говорил он Андрею. Но в случае с Надей неожиданно для Игоря его аргументы сработали очень быстро, и тот самый скептический барьер удалось преодолеть. Андрей без колебаний согласился включить ее в команду. Это словечко подкинул Андрею именно Игорь. С тех пор Андрей кроме как «команда» никакой другой синоним не употреблял. «Команда в составе», «наша команда», «всей команде…», «итак, дорогая команда, хочу поделиться…» – он выражался только так и без вариаций. Пусть будет главным, не Женьку же в самом деле за такового считать. В глазах Игоря Женька выглядел легкомысленным. Еще бы, экзамены сдал на тройки и тут же забыл, зачем и на кого учился. Игорь, конечно, посматривал на атлетические формы друга, но изнурять себя так, как Женя, было бы слишком. Если и перенапрягаться, то не в спортивном зале, а в читальном. Он считал, что покорить девушку умом гораздо эффективнее, чем видом накаченных мышц. На умных ведутся красивые, на атлетов – дурочки. Ага, не соглашался Женька, вижу, какая у тебя подружка. Игорь не стал переубеждать. Он вообще старался избегать споров с поклонником Писания. В ответ на какой-нибудь псалом, типа «…ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся…», трудно возразить цитатой от классиков. Они против Священной книги бессильны, особенно, если ей вооружены такие, как Женя. Кажется, Библию он знает наизусть. Иногда друзья смеются над ним, а порой им кажется, что у товарища не все дома. Странное сочетание – девушки, интенсивные занятия спортом и Библия. Что-то тут явно лишнее. Но зато Женя неплохо разбирается в смартфонах. Всем закачал программу распознавания владельцев сим-карт и дешифровки. Это когда идет звонок со скрытого номера. В шпионы никто из команды не собирался, но пригодится. Андрей коротко, но язвительно заметил, что эти программы используют проститутки. Им всегда хочется обезопасить себя. «Нам-то кого бояться?» – бросил Женьке Андрей в ответ.

Андрей прав – каждый из них был открыт этому миру, как дверь покинутого хозяевами жилища. Заходи, кто хочет. Тем более, они не собирались задерживаться долго на одном месте.

Если библией Женьки была… Библия, то библией Андрея считалась «Исповедь» Льва Толстого. Он утверждал, что прочитал ее тридцать два раза.

– Почему именно тридцать два?

– А так получилось.

– Ну значит осталось сделать это еще раз.

– В смысле?

– Я так понимаю, каждое прочтение – это жизнь заново, ты ведь для этого штудировал «Исповедь» столько раз?

– Может быть.

– Тогда прочти в тридцать третий и сравняйся с главным героем человечества, столь любимого Женькой.

– Ты прав, каждый раз я открывал в себе что-то новое, как будто чувствовал себя другим, да и воспринимал текст иначе.

Игорь вспоминал этот диалог с Андреем и рассуждал, смог бы он с таким же терпением пихать в себя Толстого, еще и столько раз. Шопенгауэр и Ницше, Маркиз де Сад и Шпенглер, да кто угодно, но Толстой… Для Игоря он был слишком занудным.

«Если верить Андрею, эта… ладно, назову ее с большой буквы, но только из уважения к приятелю, – Исповедь, перевернула всю его жизнь», – так рассказывал Игорь Наде, когда начал ее знакомить с компанией. И теперь он то и дело предлагал всем заумные цитаты оттуда, как казалось Игорю, чуть ли не в обязательном порядке. Забавно все это выглядело. В качестве основного блюда и на первое подавалась «Исповедь», на десерт – Библия. Попытки Игоря с Надей втиснуть в меню, например, Ницше, были не всегда удачными. Но ребята не особо огорчались. Авторитет Андрея неоспорим, к Женьке относились снисходительно. Каждый в группе занял свою нишу, Игорю было комфортно, в ней он чувствовал себя значительней, чем в одиночку. Вот если бы Андрей пореже цитировал своего Льва: «…жизнь моя остановилась. Я мог дышать, есть, пить, спать и не мог не дышать, не есть, не пить, не спать…» – ну и что-то там еще в этом роде. Что здесь такого, что должно изменить нутро? Андрей говорил, что его нутро преобразилось. «Каждому заходит то, что по его душе». Это все, что он сказал Андрею. Ну, а цитаты, которые товарищ знал почти наизусть, вызывали у них с Надей скорее скепсис, чем благоговение, каковое лезло из Андрея. Его он преподносил как повод прочитать «Исповедь» и побороться с ним в почитании мастера. Только получалось наоборот: слова Андрея про первое знакомство с текстом им с Надей были смешны. Ну, типа перевернуло. Ладно бы дело ограничивалось цитированием. И почему люди считают своей главной задачей убедить других согласиться с ними во что бы то ни стало? Пришлось сказать другу в глаза, чтобы брал пример со спортсмена.

Все же книга напугала Игоря, хотя он не признался в этом никому. На вопрос Андрея: «Что скажешь?» – отшутился, что выбирает второй путь. Это мысль из произведения, чтобы не подумали, будто парень пренебрег чтением. Конечно, больше всего он хотел подыграть Андрею.

– С каких пор ты стал эпикурейцем? – усомнился Андрей. Игорь пожал плечами, но про себя согласился: если по-честному, то ему по душе четвертый – путь слабости. Потому что с момента прочтения книги не было ни одного дня, чтобы он не переставал рассуждать о неизбежности смерти. Как будто влез в шкуру Толстого и теперь только и думал, что проживет жизнь бессмысленно, без понимания, можно ли это изменить. А от такого осознания страх неминуемости кончины был еще ужаснее. Теперь каждый день перед молодым человеком представали картины, одна «краше» другой: вот он в золоченом гробу или в простом, обитом черно-красным ситцем; а вот во фраке с бабочкой и в черной сорочке с белым галстуком; или же в костюме, в камуфляже цвета хаки. Словом, он воображал себя, особенно перед сном, на смертном одре в разных вариациях. Игоря охватывал ужас не только от предстоящего умирания, но и от полного осознания факта своей никчемности, ненужности, бессмысленности прожитых лет.

– Андрей, а вот как ты представляешь жизнь после того, как тебя не станет?

– Никак.

– Ну, все-таки, что случится, когда тебя не будет? Или меня.

– Как сказать. Если немного напрячься, можно предположить: ничего не изменится. Женя продолжит доставать Надю, а она…

– …ага, она так же будет спорить с ним с упрямством капризной девчонки, но уже без моей поддержки…

– Без твоей? – Андрей вдруг посмотрел на Игоря более внимательно.

– Да, без моей. Я пытаюсь представить жизнь без меня.

– Такая простая штука – жизнь без меня. Ваша жизнь. Вы несетесь по ней вперед, а меня в будущем нет. Ищите смыслы и стремитесь к их достижению, а я в этом не участвую. Встречаете на пути кого-то, вступаете в разговоры или молчите, мочитесь и извергаете из себя килограммы дерьма, останавливаетесь, начинаете движение снова и не замечаете, что меня рядом нет. Только изредка вспоминаете, что вас стало на одного меньше. Вы ведь не будете помнить обо мне каждую минуту? Жизнь – она такая, просто идет дальше. И ничего не изменится, когда не станет меня – согласен?

– Зачем я это говорю Андрею? – рассуждал Игорь. – Ведь ясно же, что после такой беседы он, да и все остальные, посмотрят на меня совсем иначе. Я бы и сам глядел также. Короче, понимаю, что произвожу иногда впечатление странного типа, но поделать с собой ничего не могу. Что-то щелкнуло у меня внутри, и теперь лучшие психологи не смогут вытравить оттуда неотступный страх смерти. А вместе с ним осознание полной бессмысленности своего существования. Все из-за небольшой, но, как оказалось, страшной книжки. Это при том, что у Андрея я видел совсем другой расклад. Он сказал, что после ее прочтения обрел настоящий смысл жизни. Звучало высокопарно, но я поверил. В отличие от меня, Андрей имел на этот счет вполне конкретные планы. Он и раньше был уверен в себе, а я лишь пытался дотянуться до его понимания жизни. Брел ли я по ней будто слепец? Развеяла ли эта книжка тьму передо мной? Я не хотел о таком спрашивать Андрея, был уверен, что на эти вопросы, в отличие от меня, он ответит утвердительно…