Читать книгу Дочь Клеопатры. Царевна Египта, пленница Рима, царица Африки - - Страница 5

Чтобы понять саму Клеопатру Селену, необходимо понять место, в котором она родилась. Многое из того, что она совершала, будучи царицей Мавретании, основано на ее желании сохранить семейное наследие, насчитывающее 300 лет, а также обеспечить продолжение рода, хотя и в немного измененной форме. А наследство накладывало поистине огромную ответственность: основатель династии Птолемеев, Птолемей, сын Лага (отсюда пошло другое имя династии, которое использовалось в древности – Лагиды), в дальнейшем известный как Птолемей I Сотер, пришел к власти в 323 году до н. э., после смерти Александра Македонского, завоевавшего царство персов-Ахеменидов в 332 году до н. э. И, хотя сам он умер через девять лет, прямые наследники Птолемея с переменным успехом правили последующие три века.

Благодаря усилиям Птолемея I Сотера (жившего в период с 367 по 283 год до н. э.) и его ближайших преемников империя Птолемеев достигла своего расцвета в течение III века до н. э., во время правления Птолемея II Филадельфа (285–246 до н. э.) и Птолемея III Эвергета (246–222 до н. э.). Его империя состояла не только из Египта. Помимо прочего, в нее входили территории современных Ливии, Израиля, Иордании, Ливана, Сирии и Кипра, а также многочисленные заморские территории современной Турции, Фракии и греческого Пелопоннеса. Однако такое превосходство длилось недолго, и в течение II века до н. э. царство Птолемеев было уничтожено его соседями: македонскими Антигонидами, сирийскими Селевкидами и растущей Римской империей. Со временем все эти царства стали частью римского мира; в годы правления Клеопатры VII свою независимость смог сохранить только Египет, но даже ей, учитывая связи ее отца Птолемея XII Авлета с империей, приходилось поддерживать хорошие отношения с рядом влиятельных римлян[31].

Женщины Македонии (например, Олимпия (375–316 до н. э.), мать Александра Македонского, которая тяжелым трудом добилась славы для своего сына и внука после смерти первого), по всей видимости, обладали большим влиянием, чем их современницы-афинянки, древнегреческие женщины, о которых в большинстве своем и рассказывают сохранившиеся источники. Представительницы династии Птолемеев им не уступали. К их числу относится Арсиноя II (316–270 до н. э.), именно при ней братья и сестры стали вступать в брак между собой для сохранения династии, и она сама правила вместе со своим братом-мужем, а после смерти была обожествлена. Также Клеопатра Сира (205–176 до н. э.), будучи представительницей династии Селевкидов, которым подчинялись территории современных Турции, Сирии, Ирака, Ирана, Иордании и Израиля, вышла замуж за человека из династии Птолемеев. Она стала регентом при своем несовершеннолетнем сыне Птолемее VI и таким образом оказалась первой женщиной династии Птолемеев, которая правила без мужа. Еще стоит упомянуть Клеопатру Селену I, которая правила Египтом вместе с двумя своими братьями (последовательно), после чего покинула Египет и через брак породнилась с династией Селевкидов, став царицей при Антиохе VIII Сирийском, а затем и полноправной правительницей со своим сыном Антиохом XIII[32]. Эти могущественные женщины послужили примером женского правления в эллинистический и римский периоды, которому затем следовала Клеопатра VII и, в свою очередь, соответствовала Клеопатра Селена, будучи царицей Мавретании. Они доказали, что женщины-правительницы, будь то полноправная царица, регентша или супруга правителя, могут обладать значительной политической, военной и культурной властью в течение долгого времени.

О могуществе, влиянии и исключительной значимости женщин династии Птолемеев свидетельствует созданная приблизительно в 200 году до н. э. мастером Софилосом мозаика из Тмуиса, города в Нижнем Египте (греческий текст в верхнем левом углу мозаики гласит: «Это сделал Софилос»; очевидно, он гордился своим произведением искусства и хотел увековечить свое имя). В настоящее время она хранится в Греко-римском музее в Александрии[33]. Вероятно, по аналогии с картиной, эмблема на ней изображает Беренику II, жену Птолемея III, как олицетворение самой Александрии. Головной убор царицы выполнен в виде носа корабля с нарисованными по бокам морскими существами, ее красные, пурпурные и золотые одежды собраны на воротнике брошью в форме якоря, а в руках она держит флагшток с изображением корабля, украшенный лентами. Все это – символы военно-морской доблести Египта во времена ее совместного с мужем правления.

Александрия была политической столицей Египта, а Мемфис – его религиозным и административным центром (Птолемей I Сотер фактически перенес царскую резиденцию из Мемфиса в Александрию). В античном мире взаимосвязь двух городов была широко признана и даже нашла наглядное воплощение на византийской мозаике в церкви Святых Петра и Павла в древнем городе Гераса (современный Джараш на севере Иордании), на которой эти города изображены бок о бок[34].

Александрия, город, где родилась и провела первые десять лет жизни Клеопатра Селена, была основана Александром Македонским 7 апреля 331 года до н. э., после того как поэт Гомер, явившись ему во сне, одарил его вдохновением, хотя сам он и не дожил до завершения строительства[35]. Что примечательно, в классической Античности его египетское название означало «строительная площадка»[36], в то время как официальным греко-римским именем города было «Александрия Египетская». Справедливости ради стоит сказать, что город, намеренно расположенный на Средиземноморском побережье и обращенный скорее к Греции, нежели к Египту, всегда оставался несколько в стороне от остального царства. Произведение «Оракул горшечника», которое составляло часть пропаганды против династии Птолемеев и было переведено с демотического египетского на греческий, дает понять, как отличалась Александрия и ее население от остального Египта. В тексте Александрия описывается как «город у моря», «город иностранцев» и «город тех, кто носит пояса» в связи с греческой манерой одеваться[37]. Несмотря на то что произведение было создано в III веке до н. э., его не забыли и спустя несколько веков. Хотя к тому времени, когда Клеопатра Селена появилась на свет, Египет был далеко не таким могущественным, а империя Птолемеев не такой обширной, как раньше, Александрия по-прежнему оставалась самым крупным и важным городом в Восточном Средиземноморье. Центр политической, культурной, интеллектуальной и экономической жизни сохранял прочные связи с царствами, которые однажды превратятся в Мавретанию, вотчину Клеопатры Селены и Юбы. Александрия привлекала людей со всего античного мира, поэтому население города включало не только македонян и прочих греков, но также и египтян, евреев, сирийцев и персов[38]. Эти разнородные этнические группы жили в относительной гармонии[39]. Греческий мыслитель Страбон из Амасии (современная Амасья в Турции) описывал город как центр науки и торговли[40]. Позднее этот город послужит для Клеопатры Селены источником вдохновения для реконструкции Иола Кесарии, столицы Мавретании, которую она провела вместе со своим мужем Юбой.

Александрия занимала площадь 30 стадиев в длину и 7–8 стадиев в ширину, что составляло примерно 25,5 гектара. Город был разделен на пять отдельных районов[41], которые, по-видимому, назывались по буквам греческого алфавита (хотя известны названия только трех из них, об оставшихся можно догадаться). Район «Альфа» принадлежал судебным институтам, «Бета» составляли стóи и зернохранилища. В районе «Дельта» преобладало еврейское население Александрии. Что представляли районы «Гамма» и «Эта», неизвестно. Согласно греческому историку Диодору Сицилийскому, жившему в Александрии в I веке до н. э., в то время город населяли 300 000 человек, но, так как это число не включает рабов, реальное количество жителей могло быть гораздо больше[42]. Есть признаки того, что Александрию воздвигли по примеру Афин, города, где Александр Великий и многие другие выдающиеся деятели ранней Александрии провели значительную (и плодотворную) часть жизни[43].

Страбон прибыл в Александрию между 26 и 24 годами до н. э. вместе со свитой римского перфекта Гая Эллия Галла вскоре после римского завоевания Египта в 30 году до н. э. Благодаря ему у нас есть детальное описание города времен детства Клеопатры Селены, и во многом его слова подтвердили подводные археологические раскопки, предпринятые за последние три десятилетия[44]. В те времена этот город был намного красивее Рима, хотя сейчас, к сожалению, от его былого величия мало что осталось из-за природных катаклизмов и постепенного оседания грунта, в результате чего большая часть Александрии погрузилась под воду. К IX веку н. э. Александрия Клеопатры Селены уже исчезла в волнах Средиземного моря и осталась недостижимой до 1990-х годов, когда две соперничавшие между собой команды археологов под руководством Жан-Ива Эмперёра и Франка Годдио соответственно начали исследовать морское дно. Им удалось обнаружить удивительные вещи: под толщей воды были захоронены не только руины величественных античных зданий, статуи фараонов и их божественных покровителей, но также крошечные предметы, некогда принадлежавшие давно почившим горожанам, такие как монеты и украшения.

Страбон начинает свое повествование с Фаросского маяка, спроектированного и построенного из белого мрамора греческим архитектором и инженером Сократом Книдским в III веке до н. э. за 800 талантов золота. Он располагался на острове Фарос и смотрел в сторону Большой Гавани, которую соединяла с городом дамба, известная как Гептастадион из-за ее длины семь стадий[45]. Этот маяк был одним из семи чудес античного мира, при этом он выполнял свою непосредственную задачу, будучи заметным на расстоянии примерно 300 стадий[46]. Он состоял из четырех этажей: первый этаж был квадратным, второй – восьмиугольным, третий имел форму круга, на четвертом находились розжиг и зеркала, которые отражали огонь и направляли его свет в сторону моря (расположенную в Тапосирисе гробницу, которая датируется II веком до н. э., соорудили по подобию маяка в размерном соотношении четверть к одному, что дает полное представление о том, как он выглядел). Со времен Античности сохранились многочисленные описания маяка в период процветания. Особенно много их осталось на оборотных сторонах монет, выпущенных в Александрии, таких как эта бронзовая полудрахма, отчеканенная в царствование императора Адриана в 134–135 годах н. э.[47]. Хотя маяк был разрушен и разграблен ради строительных материалов, некоторые мраморные блоки, разбросанные по морскому дну, все же сохранились. Александрийский маяк не только вдохновил Клеопатру Селену и Юбу воздвигнуть такой же в Иоле Кесарии; он повлиял на появление маяков по всей Римской империи, в том числе и в Остии, главной гавани Древнего Рима[48].

Согласно Страбону, район царей Брухейон составлял четверть или даже треть всего города, поскольку последующие правители династии Птолемеев оставляли нетронутыми дворцы своих предшественников и возводили свои собственные, тем самым дополняя первоначальную застройку[49]. Археологические раскопки в этом районе обнаружили следы жизни и быта, относящиеся к IV веку до н. э.: дом, в оформлении которого прослеживаются черты македонских построек из родного города Александра Македонского, Пеллы, был найден в саду бывшего британского консульства[50].

Брухейон охватывал полуостров Лохиас на северо-востоке и север самого города. Именно здесь во время своего пребывания в городе жили и проводили бóльшую часть времени Клеопатра VII и ее семья. Авл Гирций, один из легатов Цезаря, заметил, что александрийские здания были практически несгораемыми, поскольку их строили из камня почти без использования дерева[51]. Все дворцовые здания в комплексе, каждое из которых состояло из множества дворов с колоннадами, отличавшихся друг от друга размерами и планировкой, были связаны между собой. При желании тот, кто имел доступ, смог бы пройти путь от самого последнего сооружения до самого первого – дворца Александра Македонского в Акрополе[52]. Места во дворцах было достаточно и для того, чтобы встречать и располагать важных гостей, таких как Цезарь, Антоний и Октавиан. Ряд комнат Цезаря, по всей видимости, находился близко к театру Диониса и выходил на царский порт и верфи[53].

Также к комплексу дворцов относились Мусейон и Великая библиотека, которые, как и маяк, пользовались международной известностью и влиянием. Точно так же, как Александрию построили по образцу Афин, Мусейон создали по образцу лицея Аристотеля[54]. Мусейон был храмом, посвященным девяти музам греческой мифологии, божественным покровительницам искусств: Клио (история), Урании (астрономия), Каллиопе (эпическая поэзия), Эвтерпе (лирическая поэзия), Полигимнии (священная поэзия), Эрато (любовная поэзия), Мельпомене (трагедия), Талии (комедия) и Терпсихоре (танец). Мусейон включал в себя экседру (похожую на галерею площадку с нишами и креслами, где ученые могли сидеть, слушать лекции и обсуждать свою работу) и общественные тропинки, проходившие через живописные сады, по которым посетители могли прогуливаться, как это делали Аристотель и его коллеги-перипатетики в Афинах. Украшали его прекрасные картины и статуи выдающихся философов[55]. Здесь находился вольер с птицами, включая фазанов, зверинец с экзотическими животными (в том числе жила огромная змея, пойманная в Эфиопии) и ботанический сад, в котором были собраны образцы растений не только из Северной Африки, но и из таких отдаленных мест, как Аравия и Индия[56]. Царские дети, несомненно, проводили там много времени, поэтому вполне вероятно, что именно благодаря зверинцу Клеопатра Селена прониклась любовью к крокодилам, пронеся ее через всю оставшуюся жизнь.

Монета с изображением Фаросского маяка

Ученые, которых Птолемеи выбирали и которым даровали свое покровительство, чтобы те могли воплощать в жизнь свою академическую мечту, хоть и не в башне из слоновой кости, а в мраморном храме, получали щедрое жалованье, освобождались от уплаты налогов и проживали там же, где работали. В связи с тем, что на территории Мусейона имелся зверинец, один древний сатирик, Тимон Флиазийский, в шутку назвал его птичьей клеткой, потому что ученых здесь держали и кормили, как птиц в сетчатом загоне: «Множество певчих птиц откармливают в клетке Муз, в Египте, где многие народы враждуют друг с другом»[57]. Создавалось впечатление, будто ученые толпились у своеобразного фуршетного стола и извлекали максимальную выгоду из своего положения «все включено» (любой, кто работал там, где хорошо кормят, узнает в них себя). Другой древний комментатор, драматург Антидот, проявлял больше жестокости и насмехался над этими учеными, называя паразитами[58]. Один из современников Страбона, Аристоник Александрийский, написал трактат, посвященный Мусейону, в котором, вероятно, описал его повседневное устройство, но текст, к сожалению, не сохранился.

В Античности при храмах обычно воздвигали и библиотеки. В Египте же эта традиция была еще более дальней, поэтому здесь до сих пор можно увидеть археологические остатки храмов и их библиотек, значительная часть коллекций которых была обнаружена и переведена[59]. Великая Александрийская библиотека была крупнейшей библиотекой Древнего мира и содержала самое обширное собрание произведений, общее количество которых составляло где-то от 500 000 до 700 000 наименований[60]. Ранние Птолемеи, несомненно, были большими любителями книг. Птолемей II Филадельф (309–246 до н. э.) приобретал солидные личные библиотеки известных коллекционеров, таким образом, книги попадали к нему из Пергама, Афин и Родоса[61]. Птолемей III Эвергет (284–222 до н. э.) еще больше преуспел в этом увлечении: он отправлял письма всем известным ему правителям с просьбой прислать в ответ литературные и научные труды[62]. От Сиракуз он получил очень большой дар, доставленный в Александрию на борту огромного корабля «Сиракузия», который изобретатель Архимед воздвиг для Гиерона II (тирана, правившего Сиракузами с 270 по 215 год до н. э.)[63]. В Афинах Птолемей III позаимствовал рукописи трагиков Софокла, Эсхила и Еврипида и отказался их возвращать. Ученый и врач Гален рассказывает, что он якобы даже ввел правило, согласно которому корабли, причаливающие в Александрию, подлежали обыску, и если на борту находили какие-либо книги, то их следовало переписать и приобщить к коллекции, причем владельцу возвращали копию, а не оригинал[64]. Для переписывания книг нанимались люди, владевшие двумя языками, или билингвы, которые переводили литературные произведения с их родных языков на греческий. Однако в 48 году до н. э., во время гражданской войны между Клеопатрой и ее младшим братом, Цезарь поджег корабли в гавани, которые блокировали город, и из-за направления ветра огонь распространился на ту часть Александрии, где находилась библиотека[65]. Ученые до сих пор спорят, насколько сильно она и ее коллекции пострадали, поскольку древние источники, упоминающие об этом событии, довольно противоречивы: одни утверждают, что библиотека была полностью уничтожена, другие – что пострадали лишь некоторые второстепенные книгохранилища[66]. Несмотря на это, вполне вероятно, что ремонтные и реставрационные работы продолжались на протяжении всего детства Клеопатры Селены. Антоний якобы подарил Клеопатре в качестве компенсации 200 000 книг, похищенных из царской библиотеки Пергама, главного конкурента Великой Александрийской библиотеки во всем, что касалось грандиозных эллинистических книгохранилищ. Если бы этот жест имел место в реальной истории, царская семья, так любившая книги, встретила бы его с энтузиазмом[67].

Значимым местом в городе был мавзолей Сома. В этой гробнице хранились мумифицированные останки Александра Македонского, человека, которому династия Птолемеев в первую очередь обязана своей властью над Египтом[68]. Птолемей I Сотер перехватил тело Александра по пути из Сирии в Македонию, выкрал его и увез в Египет. Первоначально Александра Македонского похоронили в Мемфисе, религиозной столице Египта, но Птолемей II Филадельф перенес его тело в Александрию, где построил священное место, достойное того, чтобы служить ему гробницей[69]. Мумия Александра была помещена в золотой саркофаг, но ко времени рождения Клеопатры Селены его заменили на стеклянный или, возможно, алебастровый, поскольку стесненные в средствах Птолемеи нуждались в золоте. Это осквернение никак не подорвало уважения, с которым относились к Александру, его телу и гробнице: Октавиан, как сообщается, избавил Александрию от нападений своей армии из почтения к покойному царю, кумиру своего приемного отца Цезаря[70]