Читать книгу Оставь себе Манхэттен - - Страница 3

Скотт

– Скотт! Тебе звонят! – прокричала Лорел.

Прищурившись, я оторвал взгляд от раненого теленка – его принес один из моих парней, чтобы я подлатал, – и стал наблюдать за тем, как женщина приближается. Сегодня светило солнце, и несмотря на то, что наступила зима, в такой день, как этот, легко можно было поджариться до степени well-done.

Хмурое выражение лица Лорел было видно за милю. Чтобы добраться до круглого загона возле конюшен, она пересекла всю парковку размером с футбольное поле и потому выглядела не слишком довольной. Бросив поводья моей буланой кобылы одному из работников ранчо, я направился к ней. Чем дальше Лорел придется пройти ради разговора со мной, тем больше она будет жаловаться на это позже.

– У тебя что, сломаны пальцы? – рявкнула она.

Я был почти на сто процентов убежден, что это риторический вопрос, но с ней никогда нельзя быть уверенным наверняка.

Лорел Робинсон была внушительной, громогласной личностью, втиснутой в женское тело размером с пинту. Миниатюрная во всем, за исключением груди. Лучший способ описать ее – назвать мощной. А также лучшим администратором, которого только можно пожелать. Если бы Лорел не рассказала мне все о повседневных заботах по управлению скотоводческим ранчо, когда я только купил это место, я бы и минуты не продержался и улетел в Нью-Йорк.

– Ну… сломаны или нет?

Пуговицы на груди ее фланелевой рубашки грозили вот-вот разлететься в стороны. Позади себя я слышал, как несколько работников ранчо заключали пари, когда именно это произойдет.

– Нет, мэм, – ответил я с легкой улыбкой на лице.

Я быстро усвоил, что хорошо поставленное «мэм» в дополнение к одной из моих фирменных улыбок, от которых появляются ямочки на щеках, во многом помогает успокоить ее взвинченные нервы.

Бегущие впереди Ромео и Джульетта поприветствовали меня, помахав хвостами. Их мокрые носы уткнулись в мои руки. Как бы я ни любил Лорел, иногда то, что она работала на меня, было в несколько раз хуже работы на моего старика. Она вырастила пятерых мальчиков, двое младших сыновей до сих пор жили с ней. Так что, возможно, ее подход к работе и жизни в целом был как-то с этим связан. Вероятно, именно поэтому она всегда оставалась сторонником железной дисциплины.

– Тогда почему ты не отвечаешь на звонки по мобильному? Твой отец висит на стационарном телефоне… Снова.

Моя улыбка сменилась гримасой разочарования. Отец уже несколько дней разрывал телефон, и это не предвещало ничего хорошего. Вот почему я не отвечал.

– У меня больные колени. Я не могу гоняться за тобой по всему ранчо только потому, что ты угрюмый мальчик, у которого проблемы с отцом.

В возрасте тридцати восьми лет я не был мальчиком и не имел «проблем с отцом». Насчет угрюмости можно поспорить, но я был не в настроении обсуждать это с Лорел. Меня на телефонной линии в кабинете и так уже ждал один конфликтный человек. И все равно было бы лучше, если бы я держал рот на замке. Это я тоже очень быстро усвоил.

– Разве я не просил сказать отцу, если он позвонит, что я проверяю линию ограждения?

Вопрос прозвучал резче, чем планировалось: мысль о предстоящем телефонном разговоре вызвала у меня раздражение.

– Я говорила это последние три раза, когда он звонил. Он не дурак, Скотт, и я не люблю лгать. Он твой отец. Просто поговори с ним. Сорви наконец-то пластырь и покончи с этим.

Лорел ничего так не любила, как раздавать советы, которые мне были ни к чему. Но несмотря на это, в ее словах была доля правды. Я действительно должен сорвать пластырь.

Сегодня на Лорел были джинсы, которые плотно облегали бедра. Звук шаркающих друг о друга штанин подсказал мне, что она изо всех сил старается не отставать. Я притормозил, чтобы она догнала меня. Пришлось бы здорово поплатиться, если бы я добрался до кабинета раньше Лорел. Тогда я бы действительно никогда не узнал, что хочет сказать отец.

♥ ♥ ♥

На телефоне, стоящем на столе, мигнула кнопка удержания. Оглянувшись через плечо, я посмотрел на Лорел – она наблюдала за мной, уперев руки в бока и состроив грозное личико. Я пинком захлопнул дверь.

Уже какое-то время между мной и моим стариком были натянутые отношения. Выражаясь точнее, с тех пор, как я привел себя в порядок, купил ранчо «Лэйзи С» и превратил его в выгодную инвестицию. Что странно, ведь отец сам подталкивал меня к ведению бизнеса. Мы прекрасно ладили, когда я прожигал свою жизнь. И все же в последнее время мы едва могли обменяться двумя словами, не поругавшись. Я стал тем, кем меня хотел видеть отец, но из-за этого между нами все пошло наперекосяк. Поди разберись.

Он был зол, что я не вернулся домой и не занял законное место, работая рядом с ним в «Блэкстоун Холдинг» – все в семье это знали, – но никогда бы не сказал мне об этом в лицо. Его гордость не позволила бы этого. Однако я не питал ложных иллюзий: выяснение отношений на эту тему всегда оставалось вопросом времени. Я знал, что этот разговор будет неприятным, потому что я не собирался возвращаться в Нью-Йорк. Никогда, если бы все зависело от меня.

Я нажал кнопку, на которую пялился целую минуту.

– Что случилось, отец?

– Не знаю, что более удивительно: то, что ты наконец ответил на мой звонок, или то, что вспомнил, что у тебя есть отец.

Стиснув зубы, я ответил правду:

– Я был занят.

– Все еще кутишь? Я тоже любил поразвлечься до того, как женился на твоей матери, но в твоем возрасте посвящать подобному все время неприлично. Даже для тебя.

– «Кутишь»? Это какое-то старомодное словечко? Дальше ты обвинишь меня в том, что я бегаю за каждой юбкой?

– Прекрати паясничать, Скотт. Я говорю серьезно.

– Чего ты хочешь, отец? – спросил я, устало выдыхая. Чувствовалось, что разговор вот-вот перерастет в еще один спор. – Я работаю. У меня днями и ночами заняты руки, я управляю ранчо с тридцатью тысячами голов крупного рогатого скота. Хотел бы я, чтобы у меня было время бегать за юбками. А теперь, если ты не собираешься сообщить что-то важное, я вернусь к работе.

– Это важно.

Выхода не было. Если бы я отмахнулся от отца, он стал бы только настойчивее, а он мог навести на всех страх лучше, чем любой ценный бык породы Ангус. Положив ноги на угол стола, я откинул спинку кресла и приготовился к более продолжительному разговору, чем рассчитывал.

– Слушаю.

– Тебе давно пора вернуться домой.

Вот оно…

– Я дома. Вот уже восемь лет.

Я выглянул в панорамное окно, из которого открывался вид на Гранд-Титон[3]. На покрытые снегом, словно сахарной пудрой, горные вершины. На мили открытой заснеженной земли. Сейчас зима, но летом горы становились ярко-зелеными, а осенью окрашивались во все оттенки золотого.

В прошлом я совершил много ошибок. Заплатил за них и снова встал на ноги. Это место дало мне второй шанс. Возможность искупить вину. Что я и сделал.

Вайоминг спас меня. Он вонзил когти в мое нутро, и уехать означало бы вырвать то, что не давало мне развалиться на части. Ничто и никто не смогло бы забрать меня из этого места.

– Я не становлюсь моложе, и твоя мать тоже.

Голос отца задрожал, и я ощутил первый укол вины. По правде говоря, чувство стыда всегда преследовало меня, разъедая слизистую желудка. Этот разговор был неизбежен. Моим родителям за семьдесят. И хотя отец стоял на ногах так же крепко, как на земле стоит кирпичный дом, и на него работала целая армия людей, возраст все равно давал о себе знать. Я не мог попросить Девин – сестру, которая жила в Калифорнии, – бросить семью и переехать обратно на восток. Поэтому эта участь ждала меня – сына-холостяка.

– Знаю.

– Я ухожу на пенсию… – Часть меня вздохнула с облегчением: он не мог вечно доминировать в мире без того, чтобы это не сказалось на здоровье. Остальная часть сильно беспокоилась за то, что будет дальше. – Я собираюсь передать бразды правления Сидни.

Я резко сел, каблуки сапог с громким стуком ударились о широкие деревянные половицы.

Сидни Эванс…

Я познакомился с ней больше десяти лет назад, в разгар тусовочных дней, и смутно припоминал, как мы целовались на свадьбе сестры. Хотя я помнил, что это было чертовски потрясающе. Пока она не ударила меня коленом по яйцам. В ту ночь я был не в себе, но ни один мужчина не забывает женщину, которая чуть не сделала из него евнуха. Да, я помнил ее. Она была холодной, чопорной сукой. Хорошенькая, если вам нравятся невзрачные ванильные блондинки. Но меня это не касалось. В моем вкусе пышные брюнетки. Те, в чьих венах течет кровь, а не антифриз. Те, кто наслаждается сексом так же сильно, как и я.

Отец годами пел ей дифирамбы. У нее были деловая хватка и жажда крови, можно сказать, она была его женской версией. Меня это никогда не интересовало – кровь, убийства. Искусство заключения сделок. Я предпочитал открытую местность и чистый воздух.

– Хорошо, – сказал я, и с груди упал огромный груз. Отец не просил меня занять его место, и это все, что имело значение. – Она более чем способна сделать это.

– Да, она такая. К сожалению, правление директоров с этим не согласится. Последние десять лет они ждали, что я назначу кого-то из них. Они будут отчаянно бороться за право занять мое место.

– Ты никогда не отступал от борьбы.

– Я рад, что ты это помнишь.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я почти физически ощутил злорадство в голосе отца и, поскольку хорошо его знал, был уверен, что ситуация сулит мне неприятности.

– Нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, Скотт. Я хочу, чтобы ты женился на Сидни.

Возможно, я неправильно его расслышал. Отец не мог попросить меня жениться на женщине, которую я едва выносил. Он не стал бы просить меня жениться вообще на ком-либо. Такое случалось только в плохих романтических комедиях, а моя жизнь не была чьим-то развлечением.

– У меня нет времени на твои розыгрыши, Франклин. Было весело. Передай от меня привет маме.

– Это не розыгрыш. Единственный способ, гарантирующий, что правление не затянет дело в суде на долгие годы, – если Сидни будет Блэкстоун. И разве я не чертов счастливчик? У меня есть сын в расцвете сил, и ему нужна жена.

Я на это не повелся. Отец был известным шутником.

– Кто это в расцвете сил, старик? И последнее, что мне нужно, – жена.

– Честно говоря, мне все равно, что тебе нужно, Скотт. Ты сделаешь это для меня или я вычеркну тебя из завещания, перекрыв доступ к деньгам. Ты меня понял?

– Хорошо сыграно, Дарт Вейдер, но не у тебя одного есть накопления. Ранчо уже кое-какое время приносит неплохую прибыль, так что давай вычеркивай.

Это было абсолютной правдой, и я чертовски собой гордился.

– А как же твой любимый проект? – Угроза привела к ледяному молчанию. Я знал этот тон. Сейчас со мной говорил не отец, а Франклин Маршалл Блэкстоун, бизнесмен, готовый на все ради достижения своих целей. – Ты любишь эту землю, не так ли? Миллионы и миллионы акров, которые ты вынудил меня скупить за эти годы. Те, которые хочешь превратить в национальный парк. Я разделю их на части и продам.

Адреналин, смешанный с гневом, разлился по венам. Я вскочил на ноги и подошел к окну, телефонный шнур был натянут туго, как мои нервы.

Сохранение земель – единственное, на что мне было по-настоящему не наплевать, и он это знал. Я управлял ранчо, подходя со всей ответственностью к защите окружающей среды, а это дорогостоящее дело, требующее очень тщательного контроля. Большинство предприятий не могли позволить себе работать так. Они вторгались на федеральные земли, вынуждая природу либо отступить, либо погибнуть. Скупка земли, передача ее в доверительное управление и превращение в национальный парк гарантировали, что для будущих поколений она останется дикой и нетронутой.

Это был единственный рычаг воздействия на меня, который имелся у отца. Это было единственное, о чем я когда-либо его просил. Постепенно отцу удалось приобрести больше открытых, нетронутых земель, чем гиганту кабельного телевидения Джону Мэлоуну – достижение, которым он любил хвастаться.

– Ты не посмеешь…

– Я всего лишь защищаю то, что принадлежит мне. Моя семья. Мое дело…

– Ты себя слышишь? Да ладно, отец! Это не имеет никакого отношения к нашей семье. Ты просто играешь в Бога, распоряжаясь жизнями других людей в соответствии со своими потребностями.

Как бы ни смягчился отец за эти годы, его главной страстью по-прежнему оставалось подчинение чего-либо или кого-либо своей воле. Не имело значения, чего или кого, пока он получал то, что хотел. Вот кем, по сути, был мой отец. Несмотря на седые волосы и преклонный возраст, он навсегда останется суровым человеком, привыкшим любой ценой добиваться желаемого, и я не питал иллюзий на этот счет.

– Как бы то ни было, ты женишься на Сидни и останешься с ней в браке на три года. Это даст ей достаточно времени, чтобы доказать совету директоров, что она способна успешно управлять компанией. С именем Блэкстоун и твоей поддержкой у них не будет законного основания довести дело до суда.

Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнул – упражнение, которому я научился, пытаясь контролировать эмоции и больше не давать волю гневу.

– Сейчас не десятый век, отец. Я не женюсь на женщине, которую едва знаю, чтобы утолить твою жажду мирового господства.

– Я когда-нибудь о чем-нибудь тебя просил?

И это был нокаут. Родители никогда ни о чем меня не просили. После окончания бизнес-школы я был предоставлен самому себе, мог делать все что заблагорассудится и радовался такому положению вещей. Паника сменилась знакомым чувством неизбежности. Я осознал, что отец схватил меня за горло. От волнения у меня вспотели ладони. Когда Франклин Блэкстоун решался на что-то, даже сам Атлас не мог его переубедить.

– Нет, – уступил я, подавляя гордость. – Но не заставляй меня делать это.

– Господи Иисусе. Не говори так, будто я обрекаю тебя на смерь, черт возьми. Брак – не самое худшее, что случается на свете. Возможно, тебе правда понравится, если ты позволишь себе…

– Брак с Сидни мне понравится так же сильно, как если бы меня забодал один из любимых быков.

Я потер лицо, пытаясь прийти в себя. Если и была одна абсолютная истина, которую я знал о себе, так это то, что я плохо разбираюсь в женщинах. Я начал подозревать это вскоре после того, как у меня на «персиках» вырос пушок, и череда неудачных отношений в двадцать с небольшим подтвердила это предположение. Я в значительной степени смирился, что у меня никогда не будет того, что было у родителей, – спокойной семейной жизни, и меня это устраивало. А потом я встретил Чарли и Меган и окончательно похоронил надежду обрести счастье в любви.

– В свободное время занимайся чем хочешь, но послушай меня, сынок, – ты должен сделать так, чтобы в ваш брак поверили. Все внешние признаки должны говорить о том, что ты счастливо женат. Это означает, что тебе нельзя гоняться за юбками, чтобы фотографии твоей погони в конечном итоге попали на обложку New York Post.

Что, черт возьми, это значило? Что мне придется держать все будущие связи в секрете? Я точно знал, что Сидни Эванс скорее прикончит меня, чем подпустит к себе на расстояние вытянутой руки, а о воздержании в течение следующих трех лет не могло быть и речи. И что же тогда остается делать?

Сидя на подоконнике, я подумывал о том, чтобы его умолять и унижаться. Возможно, это смогло бы убедить отца не впутывать меня в его планы. Оно стоило бы того, если бы означало, что я смогу сохранить миллионы акров нетронутыми, а себя – свободным от участия в сомнительной афере.

– Скажи, что это очередная твоя выходка.

– Не могу.

Закрыв глаза, я ущипнул себя за переносицу. Непроизвольная реакция. Очень похоже на желание сесть в грузовик и умчаться к границе при одной только мысли о браке.

– Сидни ненавидит меня…

– Хорошие новости: Сидни хочет эту работу больше, чем ненавидит тебя. Твоя задача – убедить ее, что ты изменился. Что уже не тот дегенеративный идиот, каким был, когда вы встретились. И честно предупреждаю, это может оказаться непреодолимой задачей.

Что-то было не так – помимо того, что меня шантажировали, заставляя жениться. Молчание затянулось, и конца ему не было видно. С ним росло и мое беспокойство.

– Отец, ты в порядке?

– Мхм.

Уклончивый ответ не смог развеять подозрения. Я решил пока не думать об этом и сосредоточиться на надвигающейся катастрофе. Беда была на пороге. Стены сдвигались; я чувствовал, как они давят на меня.

– А если она передумает?

Во мне затаилась надежда.

– Я люблю эту девушку. И не собираюсь добровольно мучить ее, чтобы добиться своего. Если она не сможет тебя терпеть, дашь ей развод.

До этого момента я не осознавал, насколько глубока привязанность отца к Сидни. Или как мало он верил в меня, что, честно говоря, разочаровывало.

– А что насчет жилья? Как она будет управлять компанией отсюда?

– Пока она будет работать по две недели с перерывами. Если только ты не хочешь вернуться в Нью-Йорк и взяться за управление компанией самостоятельно.

Невеселый смешок вырвался у меня из горла, в нем слышалось презрение. Я осознал, что потерпел поражение.

– Вижу, ты обо всем подумал.

– Я всегда так делаю.

– Я остаюсь здесь, или ты можешь забыть об этом.

– Отлично. Пока мы разговариваем, Сидни садится в самолет.

– Черт возьми, неужели у меня совсем нет времени…

– На что? – перебил меня отец. – Все взвесить? Тебе следовало подумать об этом, когда ты не отвечал на мои звонки. И еще кое-что. Держи руки при себе, Скотт. Она не одна из твоих подружек. Не облажайся.

Щелчок, оповестивший об окончании вызова, был громким, как выстрел из дробовика. Тихая мирная жизнь, которую я построил, закончилась.

Сидни

Пробыть четыре часа в самолете… Не совсем так я планировала провести эту пятницу. Однако это дало мне возможность уладить все проблемы с контрактом «Уилсон и Бош» и, что более важно, сорвать любые планы Дэймона Гастингса украсть мой гром[4]. Не привлекая к себе внимания конкурентов, Гастингс делал все, чтобы снискать расположение Фрэнка и сменить меня на посту заместителя. Ничего особенного. Деймон был всего лишь очередным неудачником в длинной череде накачанных тестостероном плохишей, с которыми я расправлялась на протяжении многих лет.

Фрэнк написал по электронной почте, что разговор со Скоттом прошел по плану. Можно было только догадываться, что это означало, и звонить Фрэнку, чтобы уточнить, бессмысленно. Я все равно скоро узнаю. Несмотря на его веру в то, что мой брак со Скоттом – дело решенное, это не так. Мне нужно было собрать информацию о враге. Чтобы самостоятельно оценить, с чем имею дело. Если Скотт остался таким же ужасным, каким я его помнила, я буду вынуждена отказаться. Ничто не стоило моего психического здоровья. Даже возможность получить работу, о которой я мечтала всю жизнь.

К тому времени, как «Гольфстрим» приземлился в Джексон-Хоул, у меня был забронирован номер в отеле Four Seasons. Чистые простыни, удобная кровать, горячая еда. Эти вещи делали меня счастливой, доставляли удовольствие, и поскольку могла себе это позволить, я никогда ими не пренебрегала. Я не понаслышке знала, каково это – обходиться без подобных удобств. Мои бабушка и дедушка позаботились об этом. Воспоминания ранили так же сильно, как ожог третьей степени.

Ранчо, на котором жил Скотт, находилось в получасе езды от города. К этой крупице информации, которую удалось раздобыть, я отнеслась скептично. Потому что… Скотт, живущий на ранчо? Да ладно. Это тот самый Скотт Блэкстоун, к которому в пентхаус приходили стилисты из Frederic Fekkai, чтобы уложить ему волосы? Тот самый Скотт, который не стирал боксерские трусы Tom Ford, стоившие по семьдесят пять баксов за штуку, а вместо этого выбрасывал их и надевал новые?

Тот самый Скотт, за которого я легкомысленно согласилась выйти замуж? Да поможет мне Бог.

Я знала все это, потому что наняла его бывшую домработницу, когда он уехал из Нью-Йорка, и мы с Теей нашли общий язык. С годами мы подружились, и Тея ничего так не любила, как делиться историями о Скотте за коктейлями. В какой-то момент я попросила ее остановиться, потому что чем больше узнавала о нем, тем больше его презирала.

Вздохнув с облегчением, я вошла в вестибюль отеля, с дорожной сумкой, которую всегда хранила в офисе на случай экстренных поездок, и направилась к стойке регистрации. От всего произошедшего у меня кружилась голова; горячий душ и прохладные простыни могли бы это исправить. Полноценный ночной сон придал бы мне сил встретиться лицом к лицу… с чем бы мне ни предстояло столкнуться.

И что бы там ни было, с этим в любом случае нужно разобраться. Как убедить совет директоров, что я тот человек, который подходит на место Фрэнка и способен управлять компанией из списка Fortune 500 с филиалами по всему миру, если я не смогу справиться с одним избалованным ребенком в теле мужчины?

Когда я проходила мимо бара в лобби гостиницы, мое внимание привлекла спина очень мускулистого ковбоя. Точнее – кого-то, похожего на ковбоя, ведь именно так они выглядели? Кто еще стал бы носить банальную фланелевую рубашку в клетку с ремнем для инструментов на бедрах? Несмотря на отсутствие у мужчины чувства стиля, я не могла не восхититься его широкими плечами и торсом, сужающимся к талии. Мускулистый зад идеально подчеркивали выцветшие джинсы Levi’s. Этот мужчина не пренебрегал физическими нагрузками.

Прошло много времени с тех пор, как я восхищалась мужским телом. Слишком много работы. Мне не хватает времени даже на фантазии. Может быть, часы, проведенные на свежем воздухе, заставили меня обратить на него внимание? Возможно, эта трехдневная поездка пойдет мне на пользу.

Несколько минут спустя я вставила ключ-карту в дверь своего номера, выходящего на южную сторону. Кровать оказалась мягкой и большой, и это ощущение заставило меня улыбнуться. Чувствую, что сегодня ночью мне будут сниться ковбои.