Читать книгу Странники. Слезы небожителей - - Страница 5

Следующее утро для Леона началось с суетливых хлопот: миссис Биккель разбудила его раньше обычного и отправила помогать на кухне. Так как мадам Тулле запретила покидать служебное крыло, ему ничего не оставалось, кроме как уныло скрести почерневшие от нагара кастрюли. Холодная вода и сода превратили его руки в мертвецки серое полотно с венозными прожилками.

После этого его отправили начищать обувь леди Констанции и ее племянницы, и все то время, как он это делал, над его душой стояла мадам Тулле. Управляющая не сводила ястребиного взгляда, готовясь к тому, чтобы вцепиться ему в глотку, если на кожаных туфлях госпожи останется хоть царапина.

И так было до самого вечера. Приказы ему отдавали все кому не лень. Пока мадам Тулле и хозяйка отлучились в город по делам, Леон вымыл полы щеткой на всех этажах служебного крыла, начистил мелом лестницы, натер до блеска столовые приборы после обеда. Вместе с миссис Биккель провел учет продуктов в кладовке и холодильной камере, даже сбегал в город за любимым чаем леди Констанции, правда, возвращался потом, словно вор, через задние ворота и черный ход, чтобы не попадаться никому на глаза.

Не удивительно, что вечером, когда ему позволили отдохнуть, Леон буквально без задних ног упал на свой сундук. Он прикрыл глаза, намереваясь воспользоваться этими минутами для восполнения сил, но настырный стук в дверь не дал ему заснуть. Он бы и дальше с удовольствием его игнорировал, если бы не настойчивость стучавшего.

– Что нужно? – рявкнул Леон и распахнул дверь.

От его резкого голоса Викери шарахнулся назад, а Николь едва не выронила деревянную коробочку, которую трепетно прижимала к груди.

– А, это вы, – сбавил пыл Леон и устало потер виски. – Прошу прощения, я немного на взводе. Заходите.

Он не стал дожидаться, когда друзья зайдут, чтобы закрыть за ними дверь, а сразу сел на кровать и обессиленно оперся на стену.

– Выглядишь паршиво, – с сочувствием произнес Викери, закрывая за собой дверь каморки.

– Не выражайся! Здесь же леди! – Леон со всей своей иронией указал на Николь. – Но ты прав. Если у вас нет для меня прекрасных новостей, то через пару минут я буду выглядеть еще хуже.

– Тогда тебе стоит достать платок, потому что через секунду ты будешь реветь, как старая дама в опере.

Викери бросил ему в руки дневник. То, что Леон увидел внутри, заставило его от радости подскочить с кровати, позабыв об усталости, и кинуться к другу с объятиями.

– Я не верю, что ты сделал это, – путаясь в словах и заикаясь, проговорил он, пробегая взглядом по содержимому листа. – Это просто невероятно!

– Одолжить? – усмехнулся Викери и протянул платок.

– Иди к дьяволу! – рассмеялся Леон, не в силах даже злиться при сопутствующей радости. – Но если все так, то получается, что родители действительно были в Энрии, а та история твоего отца – это не бред?! Если твой перевод верен, то и мы тоже…

– Вернитесь в реальность! Мы даже не уверены, что амоны существуют, а вы уже предполагаете невероятное, – вмешалась в радостный монолог Леона Николь. – Даже если существуют, то где нам их искать?

– Пожалуй, я смогу ответить на один твой вопрос.

Викери запустил руку во внутренний карман пиджака и вытащил прозрачную карту. Тонкая материя была покрыта серебряным узором, а в ее центре была нарисована женщина в светлом одеянии, возносящая к небу звезду на своих ладонях. Лицо скрыто длинными волнистыми волосами, а за ее спиной развевался полупрозрачный шлейф накидки из полотна ночного неба.

– Но как ты его достал? – спросила Николь, едва оправившись от восторженного оцепенения, и приняла из его рук амон, чтобы получше рассмотреть.

– Признаться, пришлось повозиться с поисками. Родители так сильно хотели избавиться от этих воспоминаний, что спрятали все в старой мансарде. Там же я нашел и записи отца. И если я правильно перевел вот этот фрагмент, – Викери обвел часть текста в дневнике Этана Самаэлиса, – то нам нужно собрать три амона, чтобы открыть портал в Энрию: странника, светлой сферы странника и темной сферы странника.

– Светлой и темной чего? – недоумевающе скривился Леон.

– Сферы… Я не совсем понимаю, что это такое, но вот этот знак в писаниях твоего отца означает странника. – Он указал на крючковатый знак в тексте, схожий с родимым пятном Николь. – Я предполагаю, что люди, родившиеся с этим знаком, являются странниками.

– То есть ты намекаешь, что наша Николь – небесный странник из рассказов твоего отца?

– Не намекаю, говорю прямым текстом. Других объяснений этому совпадению я найти не могу. Посмотрите сюда…

Взяв из рук Николь карту, он приложил ее к странице с нарисованным амоном в дневнике. Символ растущего лунного серпа, венчающий узорчатую рамку, соединился с нарисованным убывающим знаком луны на карте Этана Самаэлиса, оставив в середине пустое пятно.

– Вот здесь, – Викери указал на пустое место, – должна быть карта со знаком странника. Если мы сложим все карты воедино, то получим ключ к открытию пути в Энрию.

– Хорошо, тогда нам нужно где-то найти карты странника и еще одной сферы, – подвел итоги Леон и с тяжелым вздохом повалился на сундук. – Только как нам это сделать?

– Я не знаю, поможет ли это делу, – неуверенно начала Николь, – но вчера тетя передала мне подарок, оставленный моей матерью перед смертью. Думаю, вам стоит взглянуть…

Она протянула Леону маленькую деревянную шкатулку. Искусная работа: резные стенки из темного дерева, тонкие полукруглые ножки, металлические крепления с гравировкой и замок в виде четырехугольной звезды.

– Здесь нет замочной скважины…

– В этом и дело, – развела руками Николь. – У этой шкатулки нет ключа.

Леон еще раз осмотрел шкатулку.

– Хм, механизм довольно сложный. Судя по виду, открывается он нетипичным ключом. Сюда нужно вставить недостающий фрагмент, что-то подходящее по форме, после чего металлическая пластина сможет провернуться и сдвинуть задвижку внутри. Николь, вспоминай, леди Катерина оставляла еще что-то тебе перед смертью?

– Только свой медальон.

Девушка сняла с шеи овальный медальон на тонкой серебряной цепочке и протянула другу. Внутри оказалась только старая фотография счастливой семьи Аверлин, но все же один момент привлек взгляд Леона – маленькое углубление, что сразу навело юношу на мысль о двойном дне в украшении. Он достал из ящика швейную булавку, согнул и с врачебной аккуратностью просунул внутрь. Викери и Николь наблюдали за его манипуляциями с затаенным дыханием. Одно неверное движение, и, возможно, они никогда не узнают о тайне, сокрытой в шкатулке. Но раздался заветный щелчок, и дно медальона открылось.

– А вот и наш ключ, – восторженно объявил он и показал друзьям маленькую звезду.

Николь с восторженным вскриком бросилась на шею Леону. Она готова была его расцеловать, но пораженный взгляд Викери и раскрасневшееся до цвета помидора лицо Леона заставили ее прийти в себя.

– Прошу прощения, я излишне расчувствовалась. – Она мгновенно вернула аристократическое хладнокровие. – Я искренне верила, что у тебя все получится. Наш Леон необычайно умен.

– Умный у нас здесь Викери, а я всего лишь изобретательный, – парировал Леон и передал ей деталь шкатулки. – Мы подождем снаружи, если ты захочешь открыть ее сама.

– Нет, я хочу, чтобы вы остались.

Леон уступил девушке место на сундуке, а сам встал рядом с Викери. То, что было в шкатулке, предназначалось Николь, и отнимать это мгновение было бы непозволительно.

– Да ты у нас настоящий джентльмен! – Викери хлопнул его по плечу.

– Я удивлен, что ты только сейчас это понял, – усмехнулся Леон. – Или ты просто не хотел замечать, опасаясь, что у тебя появится соперник? Я ведь могу подвинуть тебя на пьедестале…

– Еще чего! Боюсь, тебе недостает скромности, мой друг. Обратись ко мне позже, я проведу для тебя пару уроков.

– И этот человек говорит мне о скромности?

– Если вы не возражаете, – повысила голос Николь, вмешиваясь в их братскую перебранку, – я бы хотела тишины!

Юноши пристыженно закрыли рты и уставились на Николь. Юная леди Аверлин осторожно вложила недостающий кусок в замок шкатулки, повернула механизм и под биение собственного сердца приоткрыла крышку. Атмосфера стала такой напряженной, что, казалось, еще немного, и тишина зазвучит, как самая низкая клавиша рояля. Старые петли заскрипели, превращая ожидание в медленно тянущееся испытание. И даже дышать стало страшно.

Леону и Викери оставалось только следить за меняющимся выражением лица Николь. Сначала она выглядела приятно удивленной, но после янтарные глаза заволокли слезы. Капли спокойно хлынули по щекам, и она не пыталась их смахнуть. Ее взор был прикован к предмету в шкатулке.

– Николь? – осторожно позвал Викери, но девушка не откликнулась.

Она сложила руки в молитве и едва слышно прошептала слова благодарности.

Друзья не стали ее тревожить, понимая тяжесть ситуации, с которой Николь столкнулась. Девушка не так давно потеряла мать и вряд ли ожидала получить от нее подарок. Они даже хотели выйти, чтобы дать ей побыть наедине со своими чувствами, но та не позволила.

Николь обтерла щеки платком и наконец улыбнулась. С трепетом в душе она достала из шкатулки подарок матери, и прозрачная карта засияла серебром в ее руках.

Ночью Леон не мог уснуть. Он вертелся с одного бока на другой, не в силах найти удобное положение и успокоить мысли. Самаэлис даже побродил по первому этажу пансиона в надежде усмирить буйство эмоций, но в итоге вернулся в комнату ни с чем. Да и кто бы смог спать спокойно, когда перед глазами стоит неразгаданная тайна, способная изменить жизни и представления многих людей?

И только одна вещь заставляла его нервничать: где им взять третий амон? Если его догадка была верна, то родители пропали в Энрии, а значит, их амоны должны были быть при них. Но тогда почему отец оставил столь важную деталь здесь, на Земле? А если не оставлял, то как дневник Самаэлисов оказался у Ван’Адлера?

– Дьявол, – прошипел Леон.

Он открыл последнюю страницу дневника. Она всегда казалась ему странной, но только сейчас он осознал почему… Почерк был размашистый и нервный, совершенно не присущий его спокойному отцу. Леон предположил, что страница была написана другой рукой, но одно слово перечеркнуло все его сомнения – это его собственное имя. Отец всегда по-особенному писал имя сына. Леон знал это, потому как отец лично учил его алфавиту и правописанию, и именно у него он перенял привычку писать совершенно неуместную черточку над буквой «n». Но если последнюю запись отец оставил собственной рукой, тогда что заставило его позабыть о привычной аккуратности? Чем был напуган Этан Самаэлис?

Поняв, что сон для него – непозволительная роскошь, Леон достал записи Тобиаса Реймонда. Он не надеялся перевести все, но хотел узнать, что отец хотел передать лично ему.

– Дьявол! Чтобы это разобрать, нужен еще один словарь! – возмутился Леон, глядя на неразборчивые каракули. – И как Викери понимает, что здесь написано?

Самаэлис потер затылок. Правильно говорят, у творческих людей не только разум буйный, но и почерк сумбурный. Найдя пустой уголок на странице дневника, Леон стал записывать слова, попутно анализируя их в своей голове:

«Cieĺto – небеса, нет, небесный. Vahzdär… Та-ак, это переводится как истина. Gelare ûn lecephe – скрываться в странице?..»

Леон устало потер переносицу.

– Отец, неужели нельзя было хотя бы последние слова не складывать загадками? – раздраженно проворчал Леон в потолок. – «Леон, небесная истина скрывается в странице» – и что это должно значить? В какой проклятой странице я должен, по-твоему, искать?!

Устало опустив голову, он сжал ее руками, обдумывая оставленную отцом фразу.

– Ха-ха-ха!

У Леона начинали шалить нервы. Его плечи сотрясались от безудержного смеха, а пальцы с силой вжимались в виски, и как бы он ни пытался, ему не удавалось это прекратить. В одно мгновение его жизнь превратилась в клубок загадок и тайн, лжи и полной неизвестности, и как с этим справиться, он не знал. Но внезапное осознание заставило его перестать смеяться. Он вспомнил о найденной в библиотеке фотографии и всмотрелся в оборот. Написанная там фраза дала ему призрачную ниточку к разгадке.

– Нет, это не имеет смысла… Только если отец не хотел скрыть очевидное за неясным. – Леон потер подбородок. – Амон укажет путь к истине – так говорил Викери, – а небесная истина скрывается в странице. Если предположить, что то, что приводит к истине, само является истиной, то отец намеренно построил предложение таким образом, чтобы его нельзя было понять, не зная настоящего предназначения амона!

Он почувствовал воодушевление от неожиданной идеи. Если эта ниточка имеет хоть малейший шанс оказаться правильной, то он обязан за нее ухватиться. Шелест превратился в нагнетающий аккомпанемент, пока он искал нужную страницу, а когда нашел, то осознал, что понятия не имеет, как извлечь то, что в ней скрыто. Да и можно ли?

Кончиком пальца он коснулся вдавленных линий, оставленных карандашным грифелем, и размытый графитовый контур отпечатался на коже серым разводом. Он посмотрел на руки и на секунду почувствовал рядом отца. В глазах зарябило. Его окатило знакомое чувство, будто он проваливается в пустоту, но на этот раз он точно был уверен, что это не сон.

Темнота рассеялась в один миг. Он словно видел обрывок сущего ада. Чужой кабинет был покрыт пасмурным мраком, горела только одна свеча, да и та доживала последние минуты, и, словно реквием, была слышна агония битвы. Спешно записывая последние строки, его отец бросил беглый взгляд на улицу. Леон хотел рассмотреть, что так его беспокоило, но не смог подняться. Он продолжал сидеть напротив отца, не в силах даже повернуть голову, и терпеливо ждал, что произойдет дальше. В груди неистово билось сердце. Человек, чьими глазами видел Леон, испытывал… страх?

– Скоро все это закончится, – мрачно произнес отец.

Его было не узнать. Леон едва улавливал в нем родные черты. Прежде ухоженный и молодой Этан Самаэлис превратился в старика: взгляд его ярких глаз потух, кожу покрыли морщины и шрамы, седина пробилась на висках и бороде. Потрепанный жизнью, с опустошенным от горя видом – складывалось такое впечатление, что этот человек уже прожил не один десяток лет в чужом мире.

Этан Самаэлис положил перо на дубовую столешницу и поднял руку. Кожа покрылась узором из лазурного сияния, а на ладони вспыхнула яркая искра, явившая после себя серебряную карту.

– Я хочу, чтобы ты передала это моему сыну, – отдал четкое распоряжение Этан. – Даже если это – самая большая глупость, что я совершу, но я дам ему возможность самому найти ответы на свои вопросы.

– Ты уверен, что ребенок способен это выдержать? – В голосе собеседницы прозвучало недоверие.

– Правда может оказаться тяжелой, но он справится, – заверил отец. – Только преодолевая трудности, люди становятся теми, кем хотят быть.

Взмахом руки Этан Самаэлис заставил амон воспарить в воздухе и зависнуть над страницами дневника. Призрачная материя впитала энергию и превратилась в яркую вспышку, подобно умирающей звезде. Ее свет был таким ярким, что нельзя было задержать взгляд.

Но очарование момента длилось недолго. Сияние угасло так же быстро, как и вспыхнуло, оставив после себя лишь серебряный песок. Крупинки медленно спланировали вниз и растворились на бумаге, не оставив и следа.

– Этот дневник станет для него историей нашей жизни. Пусть он узнает, ради чего мы жили и чего нам это стоило… и тогда он примет свое решение. Передай его ему. Только ты способна найти брешь между мирами…

– Это твое последнее желание? – задала вопрос незнакомка.

– Да, – коротко ответил отец и передал дневник, но когда бледные руки с длинными пальцами и тонкими запястьями потянулись, чтобы принять его, Этан на секунду удержал: – И передай ему, что я люблю его…

Он отпустил дневник и проводил спутницу тоскливым взглядом. Женщина встала, не спеша спрятала дневник в холщовую сумку и безразлично добавила:

– Да будут милостивы боги к твоим мольбам.

– Мне нет нужды надеяться на богов. Они оставили меня давным-давно.

Незнакомка хмыкнула. Она развернулась, и последнее, что Леону довелось увидеть, это ручка двери в виде волчьей головы, которую потянула женщина. Мираж пропал, оставив после себя лишь слабую дымку. Все было, как и в прошлый раз: Леон очнулся в своей каморке, тяжело хватая губами воздух, а его пальцы побелели, вжимаясь в переплет.

– Да кто дал тебе право оставлять меня жить с этим грузом? – прорычал Леон и стиснул посильнее зубы.

Однако это нисколько не помогло. Капли упали на желтые страницы, оставляя вместо надписей чернильные потеки. Одна… вторая… Леон не мог остановить это. Чувства стали подобны цунами: собравшись в единую волну, они намеревались уничтожить юношу, невзирая на препятствия.

Обжигающее сияние переплелось с изумрудным светом узора на ладони Леона и превратилось в белые крупинки песка. Словно алмазная пыль, они засияли на страницах дневника и сложились в тончайшую карту. Лицо мужчины на ее поверхности скрывал длинный капюшон плаща, но отчего-то Леону казалось, будто он грустно улыбается. Это был беглый воин, отшельник, скитающийся по миру в поисках прощения. Обеими руками он держал клинок, которым отнимал жизни и от лезвия которого хотел погибнуть сам.

Усмирив бурю в душе, Леон разжал пересохшие губы и едва слышно прошептал:

– Даже покинув, ты все равно продолжаешь учить меня жизни, отец, – грустная усмешка скривила губы.

– Мне нужно вам кое-что рассказать, – выпалил Леон, едва Викери и Николь перешагнули порог его каморки.

Таким таинственным друзья его прежде не видели. Самаэлис выглянул в коридор, всмотрелся в темноту и, не заметив никого, кто мог бы их подслушать, закрыл дверь на щеколду. От возбуждения его сердце билось быстро и громко. И хотя на лице у него по-прежнему сохранялась невозмутимость, его глаза сияли от невероятного восторга.

Самообладание закончилось со щелчком закрывающейся щеколды. Он занервничал, сначала метнулся к столу, потом одернул себя и вернулся к двери, а осознав, что ведет себя слишком подозрительно, усадил пятую точку на стул, оставаясь при этом в неестественно правильной позе, будто провинившийся ученик перед учителем.

Слова давались ему с трудом, и все же он обрывками смог поведать о том, что произошло прошлой ночью. Ему пришлось рассказать всю правду: и о магии, что заставляет его глаза и руки светиться, и о видениях, что ему являлись прежде.

Все это время Николь и Викери не перебивали. Сложно было сказать, что они испытывали в этот момент: лицо Николь не выражало ни одной эмоции, однако ее каблук непрерывно стучал по половице, в то время как Викери подпирал подбородок кулаком и иногда кивал.

Леон закончил рассказ нервной усмешкой. Если друзья обидятся на него, он примет это. Так будет даже легче. Они отыскали ниточки, которые Леон не видел под самым носом, рассказывали о самом сокровенном, чтобы помочь делу, а он так привык нести все на своих плечах, что даже не подумал поделиться с ними.

Минута их молчания превращалась в адское пекло. Леону даже стало жарко от вскипевших нервов. Вскоре Викери встал и, не проронив ни единого слова, подошел к Леону. Последний даже вздрогнул, когда рука друга с резким хлопком опустилась ему на плечо.

– Когда ты стал таким идиотом? – вскрикнул Вик и отвесил следом подзатыльник. – Не мог раньше рассказать?

– Я не…

– Не оправдывайся! Дай мне повод немного позлиться. – Викери сменил серьезный тон на ребяческую ухмылку. – Что? Думал, что я устрою истерику и выбегу за дверь в оскорбленных чувствах? Я похож на ранимую барышню?

– Если скажу да, сильно обидишься? – с иронией поинтересовался Леон и получил следом еще один легкий удар по макушке.

– Я рада, что Викери такой милосердный, – начала Николь, – но не могу сказать того же о себе. С твоей стороны, Леон, было глупо утаивать подобное…

– Я знаю, – виновато протянул Леон.

– Я не закончила, – отрезала юная леди Аверлин. – Мы все в одной дырявой лодке, Леон, и если один перестанет затыкать пробоину, то потонут все. Ясно тебе?

Николь устало потерла виски. Она не любила быть суровой. В такие моменты она напоминала свою тетушку – режущая холодность, – но такова была наследственная черта.

– Вероятно, стоит прояснить: я не злюсь, я разочарована твоим недоверием, – благосклонно добавила Николь. – Но сейчас я предпочту забыть об этом, чтобы обсудить более важные вещи. То, что ты описал… Я уже видела такое. Подобным образом светились глаза у Викери в день, когда мы искали фотоальбом родителей.

Брови Викери удивленно изогнулись.

– Хочешь сказать?..

– Я уже сказала и уверена в своих словах. В тот день миссис Хоффман вела себя очень странно…

– Не страннее обычного, – отмахнулся юноша.

– По-твоему, это обычно? Она назвала тебя господином! – вышла из себя Николь. – А ты? Ты говорил с ней так, словно отдаешь приказ, и она тут же его исполнила. Такой услужливости даже охотничья собака позавидовала бы.

– Стало быть, нужно отправить всех охотничьих псов обратно на псарню и впереди лошадей пустить миссис Хоффман, тогда этот охотничий сезон станет богатым на дичь, – отшутился Викери.

Шутка действительно была хороша, вот только Николь было не до смеха. Ей не нравилось, когда ее слова не воспринимают всерьез.

Видя, что ситуация принимает неприятный оборот, Леон постарался сгладить углы.

– Если Николь права, то Вик обладает даром убеждения. Тогда понятно, как ты смог заставить меня посвятить вас в детали этого дела, – потер подбородок Самаэлис. – Стало быть, особый дар есть и у Николь, но какой?

– Быть очаровательной? – скептично изогнула бровь девушка.

– Общение с нами не идет тебе на пользу, – со вздохом констатировал Викери.

Девушка развела руками.

– Если бы со мной что-то произошло, я бы заметила. К тому же это сейчас не самое важное. У нас на руках есть три амона, мы можем попасть в Энрию прямо сейчас.

– Все не так просто, Николь. – Леон покачал головой. – Мы не знаем, что нас там ждет. Вспомни, что мои родители так и не вернулись оттуда. Если там опасно, то нам следует подготовиться…

– Об этом нужно было думать раньше, – перебила Николь. – У нас есть время до подъема, чтобы вернуться.

– А если не вернемся? – на всякий случай решил уточнить Викери.

– Что ж, тогда придется осваиваться на новом месте жительства, – легкомысленно пожала плечами Николь. – По крайней мере, я избавлюсь от нужды выбирать себе жениха из тетушкиных кандидатов.

– В таком случае возьмем только самое необходимое, – согласился Леон и достал сумку. – Я подсобрал кое-что заранее, но мне не хватает одного… часов.

– Зачем тебе часы? – удивилась Николь.

– Если время там отличается, то нам лучше знать, когда стоит вернуться в наш мир, – спокойно ответил Леон.

– Эти подойдут?

Викери достал из кармана отцовские часы на цепочке.

– В самый раз, – кивнул Леон и взглянул на циферблат. – Двенадцать часов сорок пять минут. Вернемся за три часа до подъема, чтобы успеть немного отдохнуть. Прислуга в это время еще будет спать, успеете пробраться в свои комнаты незамеченными.

Викери и Николь кивнули. Леон достал спрятанные в коробке амоны и передал по одному друзьям. Оказавшись в руках своих владельцев, амоны вспыхнули белым сиянием.

– Готовы?

Викери заметно занервничал.

– Не стоит ли нам помолиться прежде? – Его голос задрожал.

– Бог тут не поможет! – уверенно заявила Николь.

Не давая друзьям времени на раздумья, она соединила сияющую карту с амонами друзей. Свет яркой вспышкой разнесся по комнате, вынуждая закрыть глаза, и очертания каморки мгновенно превратились в смесь темных красок на палитре художника. Путешествие было похоже на быстро крутящуюся карусель: земля пропала из-под ног, а к горлу подкатило чувство тошноты. Серебряные искры закружились вокруг путешественников непроглядной стеной, и из потока выпорхнула бабочка – такая хрупкая и невесомая, своей прозрачностью похожая на искусное стеклянное творение. Она закружила вокруг ребят, оставляя след сверкающей пыльцы, а после приземлилась на ладонь Николь, махнула прозрачной сетью крыльев и рассыпалась в пыль. Прекрасное мгновение, но такое мимолетное.

В миг ее исчезновения мощная энергия амонов оттолкнула гостей из другого мира в разные стороны. Они успели лишь испуганно вскрикнуть, как тут же повалились на мокрую траву, собирая остатки росы на своей одежде. Приземление нельзя было назвать мягким: Николь улетела в ближайшие кусты, Викери ободрал локти о камни, а Леон кубарем скатился с холма к самому подножью.

Ему едва хватило сил, чтобы подняться и вдохнуть свежий воздух, от которого заболели ушибленные ребра. Порыв ветра растормошил цветочные соцветия, и они запели свою шелестящую песню, поднимая пыльцу с лепестков в небо и отпуская в дивный свободный танец. Леон наблюдал с затаенным дыханием. От переполняющих эмоций кружилась голова, и сердце билось, как заведенное. Может, это последствия его полета с холма? Чувства были настолько спутанные, что не поддавались объяснению. Ликование? Неуверенность? Страх перед неизведанным? Как безудержное цунами, они обуяли душу, но, подобно зыбкому песку, ускользали от разума.

Все казалось сном… дивным сном. Страшно было сделать шаг, чтобы ненароком не очнуться снова в той тесной и душной каморке, в которой он томился многие годы.

От нагрянувшего очарования его заставил отвлечься лишь крик Николь. Она звала его по имени и бежала навстречу, радостно размахивая руками. Широкая улыбка была подобна солнцу, дарившему успокоение в промозглый день. Николь была воодушевлена произошедшим не меньше самого Леона. Даже несмотря на то что ее колени были в ссадинах, а в золотых локонах застряли ветки и зеленая листва, она находила силы тащить за собой ошеломленного Викери.

– Ты видишь это? – подпрыгнула от восторга она и сжала плечи Леона. – Мы сделали это, Леон! Сделали!

Леон не стал отвечать. Он и так знал, что в его глазах читается откровенный восторг, который не требует объяснений.

Подхваченный под руку, он побежал следом за друзьями. Юноша уже и не помнил, когда столько смеялся. Они ныряли в луговые травы, катались в них, словно маленькие дети, и лишь спустя некоторое время смогли усмирить эмоции. Найдя тень под высоким деревом, они решили перевести дух и обсудить, что им делать дальше.

– Нам нужно отправиться в Вейн-Адэр, – решительно высказался Леон. – Если кто-то и расскажет нам правду, то только семья Кассерген, которая знавала наших родителей.

– Но как нам найти туда дорогу? – Николь с задумчивым видом вычесывала листву из волос и обратила внимание на свои порванные и грязные от зелени перчатки. – Ой, порвались… Как жаль.

Она стянула перчатки, оголив бледные тонкие руки, и спрятала в карман юбки, чтобы те не рябили своей неопрятностью у нее в глазах.

– Я не знаю, – честно признался Леон.

– Мы можем спросить дорогу у тех, кто живет в том доме.

Викери указал куда-то вдаль. И действительно, за полем виднелась старая крыша, а из каминной трубы валил темный густой дым. Кто-то там жил, и этот кто-то, вероятно, сможет им помочь.

Дорога оказалась непростой. Сначала им казалось, что маленький домик находится совсем недалеко, но чем дольше они шли, тем больше осознавали, как ошибались. Лишь через полчаса – запыхавшиеся и утомленные – они добрались до старой хижины.

В этом доме давно не было рабочих рук: невысокий деревянный забор покосился и едва держался в земле, калитка и вовсе отсутствовала, осколки осыпавшейся черепицы лежали на траве уже довольно давно – пробыв много дней под дождем и солнцем, они покрылись слоем мха и плесени; свежевыстиранное белье висело на провисшей веревке, два деревянных столбика уже не могли выдержать такую тяжесть и накренились. При виде такого пришедшего в упадок двора хотелось немедля помочь его хозяйке.

Пока юноши предпочли осматривать дом с некой опаской, Николь смело выступила вперед. Она поднялась по деревянной лестнице и постучала в дверь. Сначала ей никто не ответил, но она постучала снова и, чтобы убедить владельцев дома в добрых намерениях, принялась кричать во весь голос:

– Простите нас за вторжение, но мы заблудились и хотели бы узнать дорогу!

За дверью послышались торопливые шаги, а потом настороженный женский голос поинтересовался:

– Чтобы узнать дорогу, нужно сказать, куда вы путь держите.

– Эти места нам незнакомы, но ищем мы место, что здесь зовется Вейн-Адэр, – ответила Николь.

Послышался скрип засова, и из-за двери на них выглянула женщина не старше сорока лет. Она настороженно оглядела путников и, осознав, что опасности они не представляют, переступила порог.

Внешностью она была не обделена, но и не одарена. Темные волосы были собраны в неаккуратный пучок, а носила она старое платье бледного голубого цвета с цветочным передником.

– В Вейн-Адэр уже давно никто не суется. Зачем же вам туда? – поинтересовалась она.

– Чтобы найти тех, кто сможет нам помочь.

Женщина внимательно осматривала Николь. Что-то в ней выдавало сомнения, но когда она заметила пятно на ладони девушки, то испуганно побелела.

– Скорее заходите внутрь, – прошептала она и подтолкнула Николь в дом, нервно озираясь по сторонам.

Она едва ли не силой запихнула путников внутрь и захлопнула дверь на засов, а после побежала задергивать занавески на окнах. Все это по меньшей мере выглядело странно, но ребята не стали подавать вида, так и оставшись стоять на входе.

– Вы ведь странники? – взволнованно поинтересовалась она, но, заметив, что дети от ее вопроса напряглись, добавила: – Вам незачем меня бояться. В наше время странники – большая редкость. Вы проходите, садитесь за стол, а я чай подам. Негоже хозяйке морить гостей голодом!

Внутри дом выглядел лучше, чем двор. Окна были украшены цветочными занавесками, на полу лежали вязаные ковры, чтобы хоть как-то скрыть холод и скрипучесть досок. На одной из стен висело множество фотографий, глядя на которые становилось понятно, что за человек здесь живет. Женщина определенно любила предаваться ностальгии. У камина стояло кресло-качалка, а на его сиденье лежала книга. Наверное, когда в дверь постучались путники, хозяйка читала. В шкафу со сломанной дверцей было много книг, но все они были лишь о кулинарии и пекарском деле.

– Вы сказали, что странники – это редкость? Почему? – поинтересовался Леон и сел за устеленный голубой скатертью круглый стол.

– Вы, стало быть, не из наших мест, верно? – догадалась хозяйка. – Странники у нас уже давно не появляются.

Женщина поставила перед ними чашки с ароматным чаем и плетеную корзинку со свежими булочками и устроилась рядом.

– Для начала бы не помешало представиться, так и разговор легче пойдет. Меня зовут Лоретта Мерфэс.

– Мое имя Леон Самаэлис, – представился юноша и пожал женщине руку. – А это мои друзья: Викери Реймонд-Квиз и Николь Аверлин.

– Неужели? Стало быть, вы дети семей основателей Ордена Странника?

– Основателей Ордена Странника? – недоуменно переспросил Викери.

– Ваши родители вам вообще ни о чем не говорили, что ли? – Ребята единогласно кивнули, и Лоретта с тихим вздохом принялась рассказывать: – Много лет назад к нам в Энрию попали такие же молодые люди, как вы, правда, постарше были на пару годков. Умные и уверенные в себе. Ох, и много шуму же они навели. Они быстро сыскали здесь славу, объединили странников и создали орден, который должен был помогать простым людям. Но уже три года минуло, как ордена не стало. Все странники пустились в бега, скрываются и носа не кажут.

Голос ее был печален.

– Но почему они прячутся? Разве странники не должны были защищать Энрию? – Николь подсела поближе.

– Так-то оно так, – тяжело вздохнула хозяйка. – Странники защищали нас, но после кровавой резни в Вейн-Адэре все изменилось. Много странников полегло там. Эйрена и Грехи перерезали почти всех, а те, кто выжил, теперь боятся за свою жизнь. Какими бы силами ни владели странники, они по-прежнему остаются смертными людьми.

– Но почему их всех убили?

– Мне неизвестно, – пожала плечами Лоретта. – Тайны ордена не раскрывались даже самым близким…

Женщина поднялась. Словно заплутав в собственных мыслях, она взяла с комода старую рамку и с горечью взглянула на фотографию молодого юноши с темными вьющимися волосами. Он был немногим старше шестнадцати лет, и нельзя отрицать, что внешность у него была весьма необычная и по-своему красивая.

– Мой сын – Равель – когда-то тоже состоял в этом ордене. Даже когда я его спрашивала, он ничего не говорил. В ту ночь я молила его остаться, но он так рьяно рвался в Вейн-Адэр. «Это мой долг перед Энрией!» – заявил он мне перед уходом. А через пару дней мне принесли лишь его обожженное и израненное тело, чтобы я могла его достойно похоронить.

Она смахнула слезу со щеки. Ей некому было об этом рассказать. Женщина многие годы подавляла горе внутри себя, а сейчас, когда вновь вспомнила те ужасные мгновения, не могла выдавить больше одной слезы.

– Иногда я думаю, что лучше бы вцепилась в его руку мертвой хваткой, заперла дома, напоила снотворным, чтобы очнулся только следующим утром, лишь бы он никогда туда не пошел…

– Этим вы спасли бы его тело, но вина сломала бы его душу, – произнес Леон. – Я не знал вашего сына, но вряд ли он смог бы жить с мыслью, что не стоял рядом с товарищами на поле битвы.

– Хоть ты его и не знаешь, но понимаешь лучше, чем я, – печально улыбнулась Лоретта.

Она поставила рамку на место и вернулась за стол.

– Вы сказали, что ко всему этому причастна некая Эйрена? Кто она? – поинтересовался Викери.

– Она та, кого зовут первым странником. Многие годы она защищала людей от зла и напастей, дарила надежду. Ей поклонялись, как богине, любили, уважали, боялись. Но все изменилось, когда появились другие странники. Те странники, что присягнули ей на верность, стали называться Грехами, а те, что воспротивились, были убиты.

– Что за жестокость! – вскрикнула Николь. – Разве можно убивать тех, кто с тобой одной крови, только за то, что они не согласны с тобой?

– А разве люди не убивают друг друга за меньшее? – Лоретта сделала глоток чая и поставила чашку обратно на блюдце. – Я не стану оправдывать поступки Эйрены. Она убила моего сына, и я жажду ее смерти, и все же она, как странник, выполняет возложенную на себя роль – защищает простой народ. Ни один бессфер не погиб от ее руки.

– Бессфер? – изогнул рыжую бровь Викери.

– Ох, простите, все забываю, что вы не из здешних краев. Бессферами здесь называют простых людей, тех, что не имеют сил, подобных странникам.

– Но разве странники не люди? Они такие же смертные. Почему же она убивает их? – возмутилась Николь, и ее щеки побагровели от негодования.

– Я не знаю, – покачала головой Лоретта. – Возможно, за многие годы она сбилась с пути. Вечность – это тяжкий груз, и, возможно, живя все эти годы среди людей, она поддалась низменным человеческим порокам.

– И неужели никто не пытался ее вразумить? – полюбопытствовал Леон.

– Орден пытался, но вы знаете, что из этого вышло, – заметив, что гости закончили с трапезой, хозяйка стала убирать со стола. – Я поделилась с вами своей историей и хочу узнать вашу… Зачем вы желаете попасть в Вейн-Адэр?

– Мы ищем моих родителей, – ответил Леон. – Они пропали пять лет назад в этом мире. Может, вам что-то известно?

– Боюсь, что нет. Я видела семью Самаэлис лишь однажды и то очень давно. Но почему вы решили, что они в Вейн-Адэре?

– Мы нашли старую фотографию. – Леон положил снимок перед хозяйкой. – И хотим найти семью Кассерген, чтобы расспросить их. Возможно, они смогут нам помочь.

– Боюсь тебя огорчить, но семья Кассерген была убита во время резни в Вейн-Адэре. Но если кто-то и может знать об этом, так это Рэйден.

– Кто такой этот Рэйден?

– Рэйден и его сестра – последние выжившие из рода Кассерген. Когда-то он был странником моего сына, но после смерти обеих сфер так и не смог оправиться. Если вам удастся застать его в трезвом уме, то, возможно, он что-то и расскажет, но я бы особо не надеялась. У него всегда были вздорный характер и непомерное упрямство.

– Как хорошо, что мы обладаем куда большим упрямством, – решительно заявила Николь. – Где мы сможем его найти, миссис Мерфэс?

– Ваш настрой не может не радовать, – рассмеялась хозяйка. – В это время он, скорее всего, сидит в пабе под названием «Рогатый король». Увидите коронованного оленя на вывеске, значит, пришли в верное место.

– Спасибо вам за помощь! – поблагодарили ребята и стали собираться.

Уже на выходе Лоретта окликнула их.

– Деточка, опасно тебе разгуливать со знаком странника у всех на виду. Возьми это. – Она вложила в руки Николь тонкие хлопковые перчатки бледно-желтого цвета. – Конечно, они не совсем подходят к твоему великолепному платью, но так будет безопаснее для тебя.

– Они прекрасны, миссис Мерфэс, – искренне заявила Николь и поспешила спрятать руки в перчатки. – Я обязательно их вам верну в целости.

– Да не стоит, – отмахнулась женщина. – Пусть это будет мой тебе подарок. Ступайте вон по той дороге и не сворачивайте. Она приведет вас в город.

Ребята снова поблагодарили добрую женщину и пошли по тропе, на которую она указала.

Усыпанная песком дорожка привела их прямиком к арочным воротам. Их никто не сторожил, видимо, это было и без надобности. Дома не возвышались выше третьего этажа и представляли собой простые строения из серого камня, покрытого коричневым налетом и городской пылью. Ярким пятном служили лишь вывески и расписные ставни. Горожане занимались своими делами: женщины стирали белье в крытом фонтане, малышня бегала по всей площади, играя в салки, а мужчины громким голосом зазывали купить что-либо в их лавке. Некоторые даже проявляли особую настойчивость, заметив хорошо одетых и явно неместных ребят, но тут же отставали, когда слышали, что у них нет денег.

Отовсюду раздавались шум и гам. Лошади мчались по брусчатой мостовой с воодушевленным ржанием, из мастерских ремесленников слышались звуки ударов молотка и скрипы стамески по дереву, где-то вдалеке закричали женщины, которых окатила брызгами проезжающая по лужам повозка, и они разразились бранью на извозчика. Незамужние барышни выглядывали из окон, хихикали и кокетничали с проходящим мимо помощником портного. Бедный малый едва не выронил большие мотки с тканью, засмотревшись на них.

Около фонтана играли музыканты, а молоденькие девушки громко пели и водили хороводы, втягивая засмотревшихся горожан в безудержную пляску. Гости города от них не укрылись. Девушки подхватили ребят под руки и, отплясывая, увели за собой. Каблучки зазвенели в такт музыки. Николь так быстро освоила чечетку энрийских девушек, что оказалась в центре хоровода. Она крутилась и прыгала и, вознеся руки к небу, отбивала носки туфель о брусчатку. Даже те граждане, что не проявляли никакого внимания к ребячествам девушек, сейчас не сводили взгляда с танцовщицы в центре.

Захваченная музыкой, Николь утягивала в центр случайных людей и уводила в сумасшедший вальс. Мужчины, женщины, дети – все смеялись и подпевали знакомому мотиву так громко, что иногда становилось не слышно музыки. Но даже волшебство когда-нибудь заканчивается. Музыка стихла, но вместо нее раздались аплодисменты. Девушки закружили вокруг Николь, восхищаясь ее грацией, и еще долго не могли отпустить.

– Это было так восхитительно! – щебетали они. – Какие движения! Посмотрите на ее платье! Красота! Откуда ты? Наверное, из южных провинций?

– Простите, дамы, но нам нужно забрать нашу подругу, – вклинился в разговор Викери.

– И куда же такие красавчики держат путь? Может, нам вас проводить? – захлопала ресницами одна из танцовщиц.

– Мы будем благодарны, если вы укажете нам путь. Знаете, где находится паб «Рогатый король»?

– Конечно, знаем. Но зачем вам идти в столь отвратительное место? – сморщили носы девушки. – У нас в городе есть места получше. Давайте мы отведем вас туда.

– Сожалею, девушки, – подал голос Леон. – Но мы ищем одного человека, и поговаривают, что он частый гость того заведения.

– И кого вы ищете?

– Рэйден Кассерген – вам о чем-то говорит это имя?

Девушки разом скривились.

– Фу, отвратительный тип!

– Наглец!

– Пьянчуга!

– Красавец! – Девушки впились взглядами в подругу. – Но развратник, каких свет не видывал!

Леон тяжело вздохнул. Видимо, у этого Кассергена была скверная репутация в городе. Если такое описание дали лишь несколько девушек, то не стоило спрашивать и остальных жителей. Все они, похоже, готовы были заявить то же самое.

Девушки указали им путь к пабу, но провожать до дверей не стали. Вернулись к фонтану и продолжили разговоры и танцы под песни музыкантов. А ребята пошли по указанному пути.

Паб «Рогатый король» показался перед ними спустя пару улиц. Как и говорила Лоретта, с большой вывески на них глядел благородный олень с большими рогами и золотой короной. Место по меньшей мере выглядело зловеще. Под окнами заведения уже лежали пьяные мужчины, обнимающие недопитые бутылки с пойлом, а на всю округу раздавались пьяный смех, крики, грохот падающей мебели и разбитого стекла.

Ребята успели лишь подойти к двери, как она распахнулась, и рослый мускулистый мужчина с темной кожей и лысой головой вышвырнул на дорогу бородатого и едва державшегося на ногах клиента.

– Драки устраивать в моем заведении удумал, Нэш? Пошел вон отсюда! Чтобы я тебя не видел здесь, пока не протрезвеешь!

Бородач, которого хозяин назвал Нэшем, поднялся с брусчатки и, грязно ругая все вокруг, поплелся прочь, держась за ушибленную поясницу.

– Не пугайтесь. У нас так не каждый день. – Хозяин приметил молодых гостей. – Вы проходите, не стесняйтесь. Надеюсь, вам есть хотя бы шестнадцать, иначе могу предложить только цветочный лимонад и безалкогольный эль.

– Не хотим вас обидеть, но мы здесь не для того, чтобы пить, – с ходу пояснил Леон. – Мы ищем Рэйдена Кассергена. Он сегодня здесь?

– А где ж ему быть? – пожал плечами хозяин. – Проходите. Отведу вас к нему.

Внутри паб был обставлен весьма скудно и походил скорее на бандитскую забегаловку. Столы и стулья украшали трещины от постоянных драк, в воздухе витал запах крепкого алкоголя и потных мужланов, что были здесь завсегдатаями. Табачный дым стоял настолько плотным туманом, что становился виден взгляду. Когда один из пьяных мужчин увидел Николь, то тут же потянул руки с отвратительной скользкой улыбкой, но девушка отшатнулась и вжалась в плечо Викери. Заметив поползновения клиента к юной особе, хозяин сжал пальцы мужчины крепкой хваткой, и ребята готовы были поклясться, что услышали хруст.

– Будешь приставать к моим клиентам, Фрэнк, и полетишь следом за Нэшем, – пригрозил хозяин, и мужчина тут же испуганно отстранился.

Доведя гостей до стойки, хозяин натер полотенцем стаканы, налил лимонад и поставил перед гостями.

– Простите, сэр, но у нас нет денег, – смущенно пролепетала Николь.

– Да не тушуйся, дорогая. Это в качестве извинения. Вы, наверное, и так уже наслушались в городе о нашей скверной репутации. Место здесь неплохое, а вот клиенты, к сожалению, попадаются совсем отвратительные. Выпейте, и сами поймете, насколько хороши здесь напитки.

Лимонад и вправду оказался чудесным: в меру сладкий, с прекрасным запахом и так сильно пузырился, что отдавал в нос.

– Ну что, вкусно? – с улыбкой поинтересовался хозяин.

– Великолепно! – восхищенно заявила Николь.

– А я что говорил? Такого ни в одном другом пабе не найдете! – расхохотался хозяин. – Так вам нужен Рэйден? Он сидит вон там.

Мужчина окликнул по имени длинноволосого юношу, что сидел на другом конце стойки и неторопливо попивал виски в компании других таких же пьянчуг, и на голос хозяина заведения не откликнулся. Тот уже хотел подойти к нему и отозвать в сторонку, но Леон подал знак рукой, что они и сами справятся.

Рэйден сидел к ним спиной, и, пусть он и был пьян, в прямой осанке и легкой манере держать стакан узнавалось аристократическое воспитание. Однако на этом оно и заканчивалось. Длинные темные волосы, не мытые уже по меньшей мере пару дней, были собраны в неаккуратный высокий хвост, на рубашке виднелись пятна от пролитого спиртного, а из старых швов торчали нитки. Леон даже приметил размазанный след чьей-то крови на рукаве. Возможно, именно он и был вторым участником драки со стариной Нэшем, прежде чем того выперли из паба.

– Ох, а как этот Бергемский оборотень визжал. Он все сто своих шкур спустил, прежде чем помереть, как полагается человеку! – рассмеялся Рэйден и с небрежным ударом поставил стакан на стойку так, что из него едва не выплеснулось все содержимое.

Вслед ему и остальные мужики разразились злорадным гоготом. Видимо, для них Рэйден был авторитетом. Вот уж точно достойная репутация – быть главой средь местных пьяниц!

Леон не стал дожидаться окончания их разговора и бесцеремонно громко заявил:

– Рэйден Кассерген? Нам нужно с вами поговорить!