Читать книгу 108 Дней Ее Жизни - - Страница 16

Закрой глаза.

Что ты видишь, закрыв глаза? Я вижу призраков прошлого, и мне действительно жаль, если ты тоже.

Утром Мэтт нашел меня на кухне с кружкой холодного зеленого чая в руках. Я сидела с согнутыми, поджатыми под себя ногами и растрепанными волосами, спадающими на лицо.

– Давно не спишь?

Я нервно закивала. Этой ночью я спала от силы часа три. Приснившийся сон, который, в общем-то, и выбил меня из колеи, был каким-то темным и пугающим. При этом, когда сон закончился, начался следующий, он как бы служил продолжением предыдущего.

Худощавые тела, блуждавшие где-то в тени леса, я заметила не сразу. Однако, звуки их шагов и громкие вздохи слышала прекрасно, так, будто они совсем рядом. Сзади кто-то коснулся моего плеча, и я машинально отпрянула. То, что я увидела, повергло в ужас. Скелет обтянутый тонкой полупрозрачной кожей с синими и красными пятнами, выпирающие ребра, ярко выраженные скулы, белые, искусанные (или потрескавшиеся?) до крови губы, глазные яблоки где-то далеко в глазницах, спутанные, превратившиеся в мочалку черные волосы, такие редкие и жалкие. Но пугал не только внешний вид той девушки.

Это я.

Да, среди всего того безобразия я сумела разглядеть свои родные черты. Подумав о том, насколько все так страшно, заметила, что шаги стихли, тела прекратили движение. Они остановились примерно в десяти дюймах от второй безжизненной меня. Подняв глаза на лица, я еле сдержала вопль ужаса.

Неподалеку стояла моя семья.

Мать выглядела даже хуже, чем я. Ее одежда вся в пятнах крови, вывихнуто левое плечо, разбит лоб и выбито несколько передних зубов. Удар о руль при аварии так и остался на ее лице. А маленькая Алекса просто шла за маминой спиной, держа ее за правую руку. Мою сестренку почти не было видно. Я почувствовала, как по моим щекам потекли слезы.

Пытаясь взять себя в руки и отвести взгляд, я заметила движение.

Мэтт, такой же худой и бледный труп, как моя копия и мать с сестрой, вдруг коснулся моей щеки и бережно смахнул каплю. Я не смогла бы узнать его, если б не его любимая голубая рубашка с закатанными рукавами, которую я подарила ему на прошлый день рождения. И еще… Серебряная цепочка на шее. Он никогда не снимал ее.

Язык онемел во сне. Прилив холода сменялся обжигающими волнами жара, сердце готово выпрыгнуть в любой момент.

– Нет…

По виску стекала струйка крови, багровая дорожка уходила вниз к шее, исчезая за воротом рубашки и оставляя огромные пятна. Ему выстрелили в голову. Черт подери, кто мог в него стрелять?

Пока я смотрела на своего любимого мужчину, мое второе тело куда-то пропало, мама и Алекса стали ближе ко мне. Мэтт пошевелил губами, пытаясь прошептать всего три слова.

– Мы ждем тебя.

В этот момент я сама стала тем вторым телом. Я ощутила неприятную легкость самой себя, стук в груди прекратился, волосы стали выпадать, а зубы крошиться.

Тогда я и проснулась. В отражении окна вместо меня настоящей все еще была я из сна. Резко вскочив с постели и помчавшись к зеркалу, чуть не сбила по пути всю мебель и едва не разбудила Мэтта. В комнате включить свет, значит разбудить его, а я не хочу, чтобы он зря волновался. Это лишь сон. Только сон. Всего лишь КОШМАР.

Мое лицо перекошено от страха, но достаточно живое, чтобы не сойти за покойника.

«Мы ждем тебя.»

Черт, нет, нет! Я просто ненормальная, я чокнутая! Это все не может быть правдой, а Мэтт переживет меня еще не на один десяток лет. Он не может ждать меня вместе с моей семьей! Не может такого быть. Они давно погибли, а он жив, и будет жить еще долго, иначе и быть не может.

А ведь там, в лесу были и другие. Кто они? Они ведь могут быть плодом моей больной фантазии? Я упала на плитку в ванной и закрыла глаза.

– Мне страшно…

Не знаю, зачем говорила это. Будто меня спасут слова признания самой себе. Вновь появились образы хрупких изуродованных тел, и я поспешила открыть глаза. Ледяная кафельная плитка в ванной казалась даже теплее прикосновения Мэтта в моем сне. Сложно не думать об этом и переключившись на другое уснуть снова. Не просто сложно – невозможно.

Через несколько часов Мэтт обнаружил меня в углу кухни с кружкой в руках, я, не моргая, уткнулась в одну точку. Не хочу говорить ему про сон, но он и сам видит, что со мной происходит. И я, не поднимая на него глаз, в той же позе, рассказала сон. Упустила только одно – его. Лицо Мэтта несколько раз менялось, я замечала это боковым зрением. Глаз я все еще не сводила с электрического чайника, который и был объектом моего внимания. Дослушав до конца, мой парень через силу улыбнулся и протянул руку, чтобы убрать с моего лица волосы. Теплая.

– Собирайся, дорогая. Съездим в одно место.

Я посмотрела на него. Вспомнила, что он хотел отвезти меня на обследование.

– В больницу? – я закусила нижнюю губу, чувствуя, как соленая кровь оказалась во рту.

– Не совсем, мы поедем на осмотр в следующий раз, – он снова улыбнулся, но все так же напряженно. – Но обещай, что не будешь сильно возражать.

– Постараюсь.

Мэтт поцеловал меня в висок и отправил в спальню одеваться. Одевшись в джинсы и свободную светлую футболку, я вернулась на кухню. Я стала на пороге, все было в дыму сигарет. Меня не заботил запах табака, но немного беспокоила одна вещь: Мэтт не курит. Точнее, никогда раньше не курил.

– Извини, я нашел их у тебя на полке.

Он указал на верхнюю полочку над раковиной.

– Ничего.

Признаюсь, я и сама буквально недавно курила, но все же потянулась к пачке за еще одной. Мэтт, молча докуривал сигарету, а потом сделал беззаботное лицо, будто пытаясь сказать: «Эй, ты чего? Все ведь в порядке!»

– Я заведу машину, – он потушил бычок в одном из старых блюдечек.

Вскоре, я спустилась к нему и залезла в «Додж».

– Ты только не волнуйся.

Обычно Мэтт так говорил, когда хотел, чтобы я сделала что-то, чего бы не сделала никогда сама. Например, прыгнула с тарзанки.

Мы ехали около двадцати минут, впереди показались высокие шикарные ворота, они были открыты, и мы проехали дальше. Старое, но в хорошем состоянии двухэтажное здание напоминало реабилитационный центр, в котором лежала тётка, после того, как узнала о смерти моей матери и сестры. У неё был ужасный срыв. И, чёрт, я не ошиблась.

«Психологическо-реабилитационная клиника Сиэтла».

– Мэтт! – я повернулась к нему. – Ты хочешь сдать меня им?!

– Любимая, успокойся. Мы лишь зайдем к одному человеку и поедем домой. Обещаю.

Мои руки, вцепившиеся в его руку мёртвой хваткой, ослабли, я вновь поникла.

– Что ж… – я опустила голову. Он считает, что мне нужна помощь. Ощущение предательства больно въелось в сердце.

Большим и указательным пальцами он коснулся моего подбородка и развернул моё лицо к себе.

– Я лишь хочу, чтобы тебя перестали мучить кошмары. Возможно, беседы с психологом пойдут тебе на пользу.

Хорошо. Всего-то обычные разговоры. Мне будут задавать вопросы, а я отвечать. Ничего особенного, ведь так?

Двадцать две ступеньки, парадный вход и по невероятно длинному коридору направо. Мэтт держал меня за руку. Возле одного из кабинетов мы остановились, и он постучал.

– Входите, – сказал голос за дверью.

– Доброе утро, мистер Ротман, – он усадил меня на диванчик в одной части кабинета, а сам пошёл за угол, в другую, где мистер Ротман читал истории болезней. Они о чем-то разговаривали некоторое время, потом Мэтт вернулся.

– Зайди к нему, Эйприл, – он умоляюще посмотрел на меня и поцеловал в макушку. – Люблю тебя.

– И я тебя…

Ротман оказался мужчиной средних лет, довольно приятным и ухоженным человеком. Но меня настораживал его белый халат и оценивающий взгляд за очками.

– Итак, Эйприл. Меня зовут Джон Ротман. Мистер Стрик, похоже, беспокоится о Вашем психологическом равновесии. Сможете ли Вы честно отвечать на мои вопросы?

Минутная тишина. Глубокий вдох, ногти, впивающиеся в ладони и выдох.

– Эйприл?

– Извините, но это невозможно.

– Объясните? – он вопросительно изогнул бровь.

– Как Вы поймете, что я отвечаю честно? ― Он чуть усмехнулся.

– Это моя работа, задавать вопросы и анализировать ответы моих клиентов. Сейчас мой клиент – Вы, Эйприл.

– Нет, я всего лишь девушка, которая согласилась поехать со своим бойфрендом туда, куда он решил. Я и понятия не имела, что окажусь здесь.

– Вы понимаете, почему Вас сюда привезли?

– Не думаю, что некоторое расстройство стоит того, чтобы везти человека к психоаналитику.

– Возможно, Вы правы, но я должен понять, насколько оно лёгкое.

Бывает такое, что внешне человек может быть безмерно приятен, а на деле он – дерьмо. Так же и наоборот. Тут, однозначно, первый случай. Мужчина продолжил задавать вопросы, внимательно следя за каждым моим движением и делая пометки у себя в блокноте. Но я не пропускала ни одного его взгляда в сторону настенных часов. Он ещё продолжал что-то говорить, а я, молча, встала со стула и пошла к выходу из кабинета. Ротман просил, что бы я села обратно, что мы только начали общение и даже не дошли до сути. А я шла к Мэтту. Он знает, что если я не хочу, то бессмысленно меня заставлять.

– Пойдем. – Я, не останавливаясь и не дожидаясь его, направилась в коридор.

Мэтт быстро догнал меня. Он сразу понял, что ничего не вышло.

– Дорогая, зачем ты так?

– А зачем ты привёз меня сюда? Разве я должна быть тут? Знаешь, никогда бы не подумала, что окажусь за стенами психлечебницы благодаря тебе.

– Но ведь это только беседа с психологом, не более.

– Это предательство, Мэтт.

Теперь я уже бежала из этого здания, хотелось поскорее покинуть его. Становится тошно от одной только мысли о том, что меня могут закрыть здесь. Всю дорогу он молчал, но я услышала, как он что-то бубнил себе под нос, тихо, чтоб я не услышала. До меня донеслось лишь одно слово.

Предательство.

Я обидела его этим. Теперь меня снедало чувство вины перед ним. Он хотел, как лучше и всегда желал мне только хорошего. Мэтт остановил машину возле моего дома и так же молча открыл дверь автомобиля.

– Мэтт, подожди.

Он закрыл дверь и посмотрел на меня.

– Извини, – я обняла его.

Мой бойфренд сначала с некоторым нежеланием из-за обиды обнял меня в ответ, но потом смягчился и уже тепло прижимал к себе.

– Ты меня тоже. Думал, тебе это пойдёт на пользу. Я ведь понимаю, что всего ты мне не расскажешь. Чувствую, что чего-то боишься и не говоришь мне.

Мэтт всегда понимал меня с полуслова, а иногда и вовсе, будто знал, чего я хочу и о чем беспокоюсь.

– Мэтт, я… Я боюсь за тебя.

Он слегка усмехнулся, видимо подумал, что это абсурд, но через пару секунд лицо стало серьёзным.

– Расскажешь мне?

– Тот сон, сегодня ночью, я не все тебе рассказала. Это не первый сон, который так напугал меня. Твой взгляд и руки…

– Я был там?

– Ты не просто приснился мне, ты сказал: «Мы ждём тебя». – слезы почти наворачивались на глаза, и я часто заморгала. – Мэтт, ты был мёртв.

Слова слетали с моих губ так тяжело и холодно, что я не узнавала свой голос. Будто говорю вовсе не я, а кто-то другой, лишенный жизни и разума человек.

Он, было, снова хотел выдавить из себя улыбку, однако быстро передумал и сосредоточено посмотрел на меня, держа за руку.

– У тебя по виску текла кровь, из раны, как от пули, – слёзы вновь начали появляться, и я уже не могла сдерживать их. – Не надо никуда ехать, прошу тебя. Останься со мной. Мне страшно, я боюсь за тебя. Я ведь с ума сойду, я…

Мэтт взял моё лицо в свои ладони и внимательно посмотрел в глаза.

– Все будет хорошо, – внушающим спокойствие тоном ответил он.

– Зачем ты так со мной? – я слегка всхлипывала, как маленькая девочка, которая просила купить ей того большого медвежонка с витрины, а родители не отказывались.

– Я вернусь. Обещаю тебе, Эйприл, ― в миллионный раз повторил Мэтт.

– Поклянись, – я смотрела на него с некоторой надеждой, а вдруг я просто параноик и психопат?

– Клянусь, – он все также, не выпуская моего лица из ладоней, поцеловал. – Я клянусь тебе, любимая.

***

Мэтт решил меня пока не мучить и взял приготовление ужина на себя. Тем временем я сидела у себя в комнате на подоконнике и вертела в руках дневник. Он уже такой потрепанный и старый. Столько счастливых и грустных моментов он пережил всего за два года, сколько не переживёт ни один простой смертный. Пускай тут не очень много записей, и все они по размерам не больше четверти страницы (если не брать в счёт мои стихотворные строчки), но в них вся я. Иногда вклеиваю фотографии или какие-то дополнительные листы с записями. В общем, тетрадь полна различных событий, полна мной.

Зачем я веду дневник? Совсем скоро я умру, и после меня ничего не останется, тетрадь будет хотя бы напоминать о том, что на Земле когда-то существовала Эйприл Динэ Марми, которая умерла от лейкемии, но до последнего державшаяся сильной и спокойной. Конечно, начав вести этот дневник у меня не было цели оставить что-то подобное после себя, мне просто захотелось писать свои мысли. Потому, что мне проще написать, чем рассказать о них. Иногда я писала в нем, находясь вместе с Мэттом в нескольких дюймах друг от друга. Я никогда не скрывала от него само существование дневника. Также и не прятала его, не боялась, что он прочтет записи. Бывало, и сама давала прочесть его. Так он мог понять, что реально происходит внутри меня. Некоторые сказали бы, что это глупо, а мы называем это взаимным доверием, которому отдавались целиком и полностью.

Какие вообще могут быть отношения без доверия? Рано или поздно одному из партнёров надоест такая напряжённая неопределённость, мысль о том, что другой от него что-то скрывает, возможно, даже изменяет, и уйдёт. Весьма распространенное явление. Я бы не выдержала такого наплыва, поэтому считаю, что доверие – одно из важнейших пунктов в любых отношениях.

Внезапно я вспомнила про Крис. Пришла ли она в норму после всех недавних происшествий с ней? Меня начало грызть чувство вины, ведь я даже не вспоминала о ней эти два дня. В тоже время я знала, Крис поймёт, почему не звонила ей.

Мэтт вошёл в комнату, прерывая мои раздумья и, поцеловав, повёл за руку на кухню. Он молча вел меня, но по сверкающим глазам поняла ―он совершенно точно что-то задумал. И не ошиблась. Множество свечей, расставленных повсюду, на столе красиво оформленные салаты из фруктов и пицца. Вспомнилось, как когда-то давно он готовил для меня пиццу. Как же она была божественна! Ни в каком ресторане или кафе таких не делают.

– Подумал, что тебе нужно немного расслабиться, – он улыбнулся и поцеловал меня снова.

– Спасибо, любимый.

Ужин заканчивался. Мы, уже без всякого намека на депрессивность, смеясь, задували свечи. Я задула последнюю и Мэтт поднял меня на руки, обхватив бедра. Он жадно целовал мои губы. Оказавшись в спальне, мы стали стягивать одежду друг с друга. В окно ярко светила луна, мы под её сиянием отдались любовной игре, полностью позабыв обо всем в мире.

Стоны, прерывчатое дыхание, лишь иногда проскальзывали наши имена, и «я люблю тебя».

***

Мы упали, обессилев на кровати. Всё-таки, мой мужчина не только днём великолепен. Я улыбнулась и повернулась к нему.

– Любимая, – прошептал Мэтт.

Вскоре он уснул, а я все никак не могла нагнать на себя сон. Мысли одна за другой приходили в мою голову не давая спать. Странность была в том, что мысли были хорошими. Они заставляли меня улыбаться.

Но не все.