Читать книгу Крымские рассказы - - Страница 1

Случилось это в Крыму и случилось уже давно. Я был тогда молод и легкомыслен и, может быть, именно поэтому опустившаяся на землю ночь застала меня не под чьей-нибудь крышей, а что называется прямо в «чистом поле».

Весь день я шел по змеящейся через выжженные отроги гор дороге, и весь день сухо блестела перед моими глазами ее накалившаяся до мягкости асфальтовая лента. Крымское солнце жгло мою непокрытую голову, от подтаявшей дороги поднимался асфальтовый чад, и час шел за часом, а дорога все так же легко взбегала на катящиеся к морю холмы, скрывалась от меня за их испепеленно-серыми боками, и жидко блестели на ее поверхности глянцевитые лужицы. Было очень жарко. Но я в то время был так же неутомим, так же неунываем, как и палящее меня южное солнце. Я был легок, сух телом, и потел не больше, чем та самая дорога, по которой я шел в моих потрепанных кедах.

Иногда дорога сворачивала к морю, бежала ровно, спокойно, и к ее расслабленно вытянутой вдоль берега кромке с тихим шелестом ластились пенногривые волны. А потом она снова спешила нырнуть в сухую расщелину меж расступающихся перед ней холмов. Я не торопился вслед за нею. Я был моложе ее и беспечнее. Я спускался на сухо хрустящую гальку, снимал с себя все и с блаженством погружался в стеклянисто-упругий колышащийся аквамарин. Я любил это вечно изменчивое, вечно живое море. И мне казалось, что море тоже любит меня. Его соленая вода зализывала царапины и ушибы на моем теле, у его берегов я лечил свою юную тоску. И в тот день я долго купался, много нырял, а ныряя, открывал глаза и смотрел на свои вытянутые вперед ладони, на которых светился дымно-голубыми полосами растворяющийся в воде солнечный свет.

Потом я лежал на раскаленном пляже, подгребал под спину обжигающе-горячие камешки, и сохли на моей коже искристо-дрожащие соленые капли. Их выпивало ненасытное крымское солнце. Я любил это солнце. И оно тоже меня любило. Как ласковы, как нежащи казались мне тогда его полдневные, дышащие жаром лучи. Я их не боялся. Я, словно виноград, вбирал их, полнился ими, чтобы и зимой во мне играло, бродило его животворное тепло.

Что скрывать, я тогда болел югом, был влюблен в его краски, запахи, в его блистающее жаркое солнце. Я был тогда еще так молод. А в те дни я никуда не спешил, никто меня не ждал, я никому ничего не был обязан. Я был свободен, словно птица, и я «летел» туда, куда звало меня сердце. А оно жаждало солнца, моря и ничем не связанного одиночества. И я долго лежал на берегу моря, глядел на его легкие волны, глядел на выцветшую небесную синь, и мне ничего не хотелось, как только смотреть и чувствовать то, что было в те дни передо мной. Я был вполне счастлив.

А накупавшись, я надевал на сырое тело свою одежонку, закидывал за плечи рюкзак и шел дальше. Скоро море скрывалось, и передо мной опять качались все те же вечно дремлющие, обожженные солнцем холмы. Изредка проносилась мимо, шипела пристающими к асфальту колесами машина, и я поднимал руку в слабой надежде, что она меня подвезет. Но машины не останавливались. И я не унывал. Втайне я этому даже радовался. Мне хотелось весь путь пройти пешком. Я хотел почувствовать дорогу. Я хотел почувствовать Крым. И днем я обычно не думал о ночлеге, не знал, где буду спать. И в этом тоже было что-то не совсем обычное и меня устраивающее. Мне нравилась моя кочевая жизнь. И тот день, такой бесконечный, был сладостно похож на все остальные. А когда и он завершился, и уставшее солнце скрылось за уступами гор, я остановился. Я тоже устал.

На дышащую сухим теплом землю опускалась ночь, а я сидел у обочины так никуда и не приведшей меня в тот день дороги, слушал быстро сгущающиеся сумерки и чего-то ждал. Машин уже совсем не было. Только дорога, нечеткие очертания холмов да темнеющее небо. И я продолжал сидеть, чувствуя, как расслабляется в сладкой истоме уставшее за день тело.

Море было рядом. Я не слышал и не видел его. Но там, где обрывались над ним холмы, неугомонно кружились стрижи. Словно черные молнии, носились они в пустоте вечереющего неба, и до меня доносился их громкий пронзительный писк .Я любил этих птиц. Любил их стремительный и смелый полет. Любил слушать, как шипит, плавится воздух вокруг их длиннокрылых тел, когда они проносились совсем рядом со мной.

А ночь опускалась все ниже, и все сильнее звенела ее жаркая, сухо струящаяся «песня». То «пели» цикады. Я все сидел и уже не мог двинуться с места. А когда стало совсем темно, я сошел по дороге чуть вниз и сел на замеченную мною раньше копну сена. Она была совсем крошечная, и я несколько пораскидал ее. А скинув кеды и устроившись поудобнее, я закинул руки за голову и стал смотреть на небо, на первые еще робко проступающие звезды.

Скоро я заснул. И самым загадочным до сих пор для меня, постоянно зовущим мою память к той удивительной ночи было мое пробуждение. Я не встал, не приподнялся, даже не пошевельнулся. Я просто открыл глаза. Было тихо-тихо. Прямо надо мной склонилось посвежевшее ночное небо. Бархатно-черное, оно все было усеяно необыкновенно крупными и словно бы спустившимися ниже чем всегда звездами. И было их так много, что они почти касались друг друга.

Я смотрел и ничего не мог понять. В них, в этих звездах, было что-то необычное, невиданное мною раньше. Они сверкали не холодно, не отрешенно, как всегда, нет. Они переливались, горели живым, трепетным светом. И были все разные, радужно-разноцветные.

Было такое впечатление, что распустились неземные, хрустально-хрупкие, огненно-прозрачные цветы. Словно бы те звезды, что видел я почти каждую ночь, были просто плотно сомкнутые бутоны. Но вот они раскрылись и заполнили все небо тонко и остро лучившимися лепестками. И вся эта роящаяся россыпь огней словно бы катилась средь мягкой черноты ночного неба в кружащем мне голову хороводе. И словно неслось ко мне непонятное, околдовывающее меня пение. Да, я слышал, как они пели, эти живые, эти вдруг ожившие звезды. – Что это? Сферы? Музыка небесных сфер?

– Боже как хорошо!

Я хотел встать, чтобы окончательно проснуться. Но не мог не только приподняться, но даже пошевелить рукой. Что-то сковало меня, навело на меня сладостное оцепенение. Необыкновенное томление разлилось по моему телу, и я почувствовал, как начинаю снова погружаться в сладко пенящийся океан сна. И что-то толкало меня все глубже в его на один миг расступившиеся волны. Словно бы я увидел нечто запретное, что не дозволено видеть людям. Увидел случайно то, что непременно надо забыть. Мои глаза стали сами собой смыкаться. Я чувствовал, как верхнее веко начинает ползти, скатываться все ниже. – Еще, еще одно мгновение. Еще раз взглянуть на это божественно-прекрасное небо! – Я силился удержать эти ставшие вдруг непослушными веки. Я напрягал, оттягивал на лоб брови. Все было напрасно. Что-то сладко и неумолимо пело внутри меня: – Спать…спать… И такая неодолимая истома наполнила все мое тело, что я не выдержал и сдался.

Я снова заснул.