Читать книгу Крымские рассказы - - Страница 3

Формулы счастья не существует. Как обрести его – никто никогда досконально не знал. Его все испытали в своей жизни хоть раз, но оно неуловимо и летуче, оно словно искрящаяся изморозь в солнечный зимний день, которая сверкает в воздухе, – вот она блестит, а вот она и погасла; вот Вы счастливы, а вот Вам и «белый свет» не мил; вот Вы ликуете, а вот хоть в омут с головой. И так во все времена. Нет более непостоянного явления в человеческой жизни, чем счастье. Недаром его называют птицей, неуловимой птицей. Но эту птицу я однажды видел, этой сверкнувшей блестке я был нечаянный свидетель.

Летом 72 года, гуляя по юго-восточному побережью Крыма, я наконец достиг Кара-Дага. В то утро я проснулся в гостинице в Щебетовке и сразу же решил: «Сегодня – или никогда». На первом рейсовом автобусе я доехал до биостанции, оттуда я собирался через Кара-Даг пройти в Планерское. О Кара-Даге написано много книг. Он волновал и продолжает волновать человеческие сердца, и мне хотелось, чтобы Кара-Даг навсегда запечатлелся и в моем сердце. Я уже купался в его бухтах, поднимался от моря по вертикальной расщелине к Чертову пальцу, но меня манила мечта встретиться с ним один на один, так как я знал, что в окружении других людей никогда не увидишь и не перечувствуешь всего того, что откроется тебе в одиночестве.

Я искупался в море, закинул на спину рюкзак, поглядел на уносящийся в небо склон и пошел. Как пару лет назад я взошел на Говерлу в Карпатах в совершенном одиночестве, не зная дороги, так и сейчас я шел наугад, уверенный в том, что если идти все время на восход, то спустишься в Коктебель. День выдался сухим и жарким, и я, как коза, начал взбираться просто вверх. Я всегда ходил легко в гору, получая наслаждение там, где другие страдали, и мне даже в голову не приходило, что на Кара-Даге можно заблудиться. Но я все-таки сбился с верного пути и из многих троп, вьющихся передо мной, выбрал по наитию ту, которая привела меня совсем не к перевалу. Я шел, все время оглядываясь, любуясь все шире распахивающейся панорамой восточного Крыма, и вдруг увидал, что моя тропа уперлась в каменную стенку мне по грудь высотой. Я растерялся: «Куда же это я попал?» Но по инерции шагнул к преградившему мне дорогу препятствию, шагнул, уперся в него телом, глянул за него… и ахнул. То, что я увидел, было потрясением. Я оказался на самой кромке вознесшейся из пучин моря стены, стены, отвесно обрывающейся из-под моих подошв вниз. Высота этого отвеса завораживала: где-то далеко-далеко подо мной, под легким бризом сверкало густой синевой море, а прямо передо мной раскрылся неохватный взглядом простор. То было одно из самых ослепительных мгновений моей жизни, то была одна из восхитительнейших картин, которые я когда-либо видел. Безбрежное море, чья гладь матово серебрилась на гребнях мерной зыби, где-то далеко-далеко растворялось в опаловой дымке поблекшего от жары небосвода. Четкой линии горизонта не было, небо и море неосязаемо сливались в единую мреющую даль. Я забылся и долго смотрел в сверкающую первозданностью стихию. А затем…, а затем я опустил глаза и снова посмотрел вниз. И вот тут я увидал под уносящимися ввысь скалами крошечный пляж, и на этом пляже лежали двое – Он и Она. Вокруг не было никого, только море, только бездна неба и скалы над головой, и они были, как Адам и Ева, одни в этом сверкающем и пронзительно прекрасном мире. Я смотрел на них с заоблачной высоты и думал, что вот это, вероятно, и есть счастье: затеряться на какое-то время с любимым человеком в уединении среди небесного и морского простора, под причудливыми и грозными скалами древнего вулкана, где слышен лишь мерный шелест волн, крики чаек, где сладостно течет «остановившееся на одно мгновение время».