Читать книгу Отголоски Бездны - - Страница 3

Пепел звезд

В Центре Управления Полетами имени Королева, в огромном зале, освещенном зеленоватым светом экранов, повисла удушающая тишина. На стенах, словно окаменевшие свидетели драмы, замерли огромные проекции траектории полета МКС и биометрические данные экипажа. Доктор Ирина Соколова, главный врач российского космического агентства, стояла, прислонившись к холодной металлической консоли, и впивалась взглядом в пульсирующую кривую кардиограммы Алексея Петрова, бортинженера 37-й экспедиции. Цифры неумолимо падали.

В зале находились десятки людей, но казалось, что все затаили дыхание. Инженеры склонились над своими пультами, пытаясь найти хоть какой-то сбой в системах жизнеобеспечения станции, что могло бы объяснить резкое ухудшение состояния космонавта. Связисты пытались пробиться к МКС, но эфир молчал, словно что-то невидимое глушило сигнал.

Ирина чувствовала, как пот медленно стекает по ее спине, несмотря на прохладу в зале. Алексей… он был одним из лучших. Физически безупречен, психологически устойчив, настоящий профессионал. Как такое могло случиться?

Первые признаки появились после трех месяцев на орбите. Легкая раздражительность, бессонница, потеря аппетита. Сначала все списали на акклиматизацию к невесомости, на стресс, связанный с длительным пребыванием в замкнутом пространстве. Космонавты – не машины, им свойственно уставать. Но потом началось то, что невозможно было объяснить никакими научными данными. Алексей начал видеть странные тени в периферическом зрении, слышать шепот в наушниках, когда эфир был абсолютно чист. Он говорил о каких-то “космических глазах”, что следят за ним из темноты.

Ирина нахмурилась. Она перебирала в памяти все возможные варианты: гипоксия, вызванная неисправностью системы регенерации воздуха, воздействие космической радиации на мозг, гормональный сбой, психическое расстройство, спровоцированное изоляцией… Ничто не давало исчерпывающего ответа. Результаты анализов, полученные с МКС, были в пределах нормы. Полный парадокс.

В этот момент к ней подошел Геннадий Морозов, руководитель полетов, высокий седовласый мужчина с лицом, изрезанным морщинами, словно карта морских глубин. В его глазах плескалась тревога.

– Ирина, как он? – спросил он тихо, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Все хуже, Геннадий Петрович, – ответила Ирина, не отрывая взгляда от экрана. – Кардиограмма падает. Он почти не реагирует на стимулы.

– Что говорят на станции?

– Связи нет. Полная тишина.

Морозов тяжело вздохнул и потер переносицу.

– Попробуйте еще раз, – приказал он одному из связистов. – Во что бы то ни стало. Нам нужно знать, что там происходит.

Связист кивнул и с удвоенной энергией начал перебирать частоты.

– Доктор Соколова, – раздался голос из громкоговорителя. – Вас срочно вызывает директор.

Ирина кивнула и, оставив Морозова у консоли, направилась к кабинету директора. Она чувствовала, как на нее устремлены взгляды коллег, полные вопросов и беспокойства. Каждый из них понимал, что над миссией нависла серьезная угроза.

В кабинете директора, Юрия Константиновича Журавлева, было темно. Единственным источником света был настольный светильник, освещавший массивный дубовый стол, заваленный папками и документами. Сам Журавлев, сухой, подтянутый мужчина с острым, проницательным взглядом, стоял у окна, спиной к двери, и смотрел на огни ночной Москвы.