Читать книгу Абловы, забытые имена. Вторая часть - - Страница 3

Семён, напоив коня в Медведице, присел на берегу, отпустив своего боевого товарища на луг. Речка неторопливо несла свои хрустальные воды. Да, сколько воды утекло, – подумалось Семёну. И сколько всего произошло в этой жизни и уместилось в тридцать лет…

Ему нравилась и речка, на которой он вырос, и станица Алексеевская: белые мазаные хатки с камышовыми крышами, утопающими в зелени садов. Вдоль речки – непролазные талы, где они с пацанами играли в казаков-разбойников. Нравились ему задушевные казачьи песни – молодые казачки, часто стирая бельё на мостках, заходились в трехголосье:

– Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся! – разносились вдоль речки звонкие голоса.

Бегали они сюда в детстве ловить пескаря и вьюнка, приводили коней на водопой. Кони – это особая любовь. Конь для казака – это лучший подарок от Бога, полжизни в седле, это и друг, и кормилец, и спаситель.

Ещё мальцами проводили ночи казачки в ночном у костра. Пока табун нагуливал бока, мальчишки пугали себя разными страшилками: то про гроб на двенадцати колёсиках, то про кровавую руку из ковра, то про змею, которая влюбилась в казака и задушила его в объятиях… Бывало, что кто-то из взрослых выезжал в ночное, тогда они, прижавшись друг к другу, ловили каждое слово в рассказах про дальние походы, про сражения с турками и австрияками…

Семён мечтал поскорее вырасти и стать настоящим воином, вступить в бой с саблей наголо и нестись на своём вороном коне полным галопом на неприятеля. Ему было на кого равняться: и дед воевал, и отец, два «Георгия» у семейства. Вот теперь и сабля деда у него на боку. И повоевать удалось на славу – и за белых, и за красных. Пока колесил под Екатеринославом с Врангелем, сосватал себе дочь знатного зажиточного казака, Любушку. Ох и запала она ему в душу, голубоглазая шатенка…

А встретились они у дороги в село Кызгулак. Девушка шла грациозно с двумя ведрами на коромысле.

– Эй, красотка, не угостишь водичкой? – крикнул ей Семен.

– Отчего ж героя не угостить-то? – покраснев, сказала красавица, снимая вёдра с коромысла.

Семён поднял ведро, жадно отхлебывая воду. Струйки стекали ему прямо на гимнастерку.

– Ой и вкусная у вас водичка! – воскликнул он. – Извиняемся, а величать-то вас как?

– Люба, – застенчиво ответила девушка.

– Времена сейчас неспокойные. Позвольте вас проводить до дому, чтобы, не ровен час, лихие люди не обидели.

Он взял жеребца под уздцы, и они с девушкой пошли вместе, мило разговаривая о том о сём.

Добротный дом отца Любы стоял почти в центре села. Семён проводил её до калитки.

– Рад был познакомиться, Любаша. Даст Бог, может, свидимся ещё.

Девушка слегка поклонилась и перекрестилась вслед удаляющемуся всаднику. Ей пришёлся по душе этот красавец-казак; ладный, приветливый, из-под казачьей фуражки с красным околышем выбивались черные кудри.

…Последние дни Семён был сам не свой.

– Что с тобой, хорунжий? – спросил полковой атаман Егоров. – Не влюбился ли ты случаем?

– Есть такое дело, Емельян Игнатьевич. Встретил девушку у Кызгулака, красавица, запала, как заноза в сердце, не сплю который день…

– Так в чём же дело встало? Засылаем сватов за ней! Адрес-то знаешь?

И вот пятерка отважных казаков несётся во всю прыть. Впереди – Семён с полковым хоругвием в руках. Всё честь по чести. Вот и Кызгулак, вот и дом с железной крышей. Спешились.

На крыльце появилась пожилая женщина с платком на голове. Она испуганно крестилась, завидев незваных гостей. Узнав в чём дело, она громко крикнула в сени:

– Иринарх, к нам гости!

Из дверей показался пожилой грузный мужчина. Иринарх Анисторович оказался переселенцем из донских казаков, а потому дело порешали быстро. Да и времени у воинов не было.

Свадьбу отгуляли в Екатеринославе, венчал их полковой батюшка. И сам атаман Егоров благословлял. Да и невеста не бесприданница – у отца Иринарха два лабаза в селе, и не только приданое – дал дочери образование знатное.

Зажили молодые душа в душу, да вот только время беспокойное. Потеснили Врангеля красные, казачков постреляли немало, да и брожение началось в их рядах.

– Слышь, Семён, красные землю беднякам обещают, айда домой!

…Вот и казачий круг Алексеевской порешил колхоз создавать. Хоть и не все согласны, но большинство – «за». Отвёл и Семён свою худобу в общее стадо; начали станичники судить да рядить, как совместно хозяйствовать. Так получилось, что выбрали Семена председателем, а Любушка, как грамоте обученная, его секретарем пошла.

Да, много воды утекло… «Темнеть начинает, до дому пора, – подумал Семен. – Да и завтра на общее собрание из Фролова секретарь райкома товарищ Виктор Аблов обещал приехать, помочь с организацией коллективного хозяйства». Бывал уже пару раз в их краях пламенный комиссар. Тот кого хочешь убедит.

Ветерок послушно шёл за хозяином, они уже понимали друг друга без слов. Вдруг конь замер и остановился. Где-то в камышах со стороны речки раздался шорох. «Кого там носит?» – насторожился Семен.

На тропинке перед ним выросли четыре фигуры в казачьей форме. В полумраке он узнал одного из них – есаул Белобоков, они вместе были под Врангелем.

– А, Петро, как жив-здоров? – поприветствовал Семён. – Чем обязан?

– Привет, хорунжий. Дошёл слушок, что перекрасился ты, в большевики подался, сука…

– Попридержи язык, Петро, и прочь с дороги!

– Нет, дорогой Пономарев, дорога твоя закончилась! – и он потянулся за наганом, расстёгивая кобуру.

Семён привычным движением выхватил из ножен дедову саблю.

– А-а-а! Порубаю всех, контра! – бросился он на впереди стоящих.

Но громкий звук выстрела разорвал тишину. Словно молотом ударили в грудь. Рука с саблей медленно опустилась. Кровь алым пятном расползалась по гимнастерке. Ещё один выстрел опрокинул Семена на спину.

– Собаке – собачья смерть! – глядя ему в лицо, произнёс есаул Белобоков, зачем-то дунув в ствол нагана. – Пора спешить, там ещё его жинка с сыном. Нужно всё поганое семейство в расход…

Испуганный Ветерок резво бежал в сторону станицы. Он уже ничем не мог помочь своему боевому товарищу. Или мог?..