Читать книгу Абловы, забытые имена. Вторая часть - - Страница 5

День был солнечный. Дорога пролегала среди бескрайних степей, иногда ныряя в овраги, иногда убегая в небольшие рощицы. Виктор был в хорошем расположении духа. Лошади рысцой отбивали копытами какой-то дорожный мотив. Виктора сопровождал небольшой отряд красногвардейцев. Хоть жизнь в Советской России стала спокойней, врагов у власти было ещё много, и охрана не помешает.

Верховая езда стала для Виктора делом привычным. Он улыбнулся, вспомнив свою первую поездку под Иркутском у усольских партизан. О, а сколько жизнь побросала его по дорогам судьбы! После разгрома Колчака и Каппеля – дороги Польши, а следом – Крым, бои с Деникиным под командой Фрунзе, работа в Москве журналистом…

И вот, с гражданской войной покончено, но Советское государство ещё слабо стоит на ногах: то крестьянские бунты, то голод… Партия даёт приказ: стране нужен хлеб, нужно осваивать целину, нужны новые формы хозяйствования, нужны крупные земледельческие хозяйства, колхозы. Дело это новое и до сих пор неизведанное.

«Вот, товарищ Аблов, вам партийное задание: будете проводить коллективизацию, и посылаем мы вас в самый неспокойный район – в земли войска Донского. Казаки – народ с гонором, привыкли к казацкой вольнице и не понимают пользы от коллективного хозяйства. Они оказывают всяческое сопротивление и саботаж. И вам, товарищ Аблов, поручается провести соответствующую работу в этих землях».

Виктору казалось, что воевать – это страшный и кровавый труд, это на пределе человеческих возможностей, но он и подумать не мог, что работа на сельскохозяйственном фронте ещё сложнее. В сражении понятно, кто враг, и что его нужно уничтожать для блага трудового народа, чтобы тот был освобождён от трудового рабства и стал хозяином своей земли и судьбы. И что теперь? – Классовый враг повержен, а освобождённый трудовой народ сопротивляется строительству светлого будущего – это как понимать?

И здесь шашкой не помашешь, здесь нужна мудрость, убеждение словом и решительность. И всё же, думал Виктор, дело пусть и потихоньку, но движется. Всё больше людей понимает превосходство коллективной обработки земли и совместного хозяйствования. Вот, например, станица Алексеевская – большая станица, можно сказать, столица хопёрского казачества, а одна из первых решила построить колхоз. Председателя выбрали инициативного: Виктор уже дважды встречался с Семёном Пономарёвым – человек он тёртый и не робкого десятка, и народ к нему тянется и прислушивается. Отсеялись неплохо. Если засухи не будет, то и урожай достойный снимут. А там глядишь, и соседние села и станицы за ними потянутся.

– Ну что, Агафон, далече ещё до Алексеевской? – спросил секретарь райкома командира отряда. Агафон был из местных казаков и хорошо знал здешние места.

– Да вёрст пять от силы, начальник.

– Не начальник, а товарищ секретарь, понятно?

– Понятно, товарищ, начальник, секретарь, – ответил Агафон, и Виктор улыбнулся этой уловке служивого. – А вон видите, за той рощицей, как змейка блестит Медведица! Вот там у излучины и есть Алексеевская, родная станица…

У бывшего войскового амбара уже толпился народ: казаки в парадной форме, казачки в платках и любопытная ребятня крутилась рядом. Отряд спешился на майдане. Виктор залихватски спрыгнул с лошади.

– Здорово, станичники! Как живёте, здравствуете? – поздоровался он.

Люди, переминаясь, недружно поприветствовали секретаря райкома.

– А что так невесело? – спросил Виктор Николаевич.

– А чего веселиться? Давеча председателя нашего убили и дом сожгли, – ответила одна из женщин.

Виктор увидел убитую горем стоявшую в стороне секретаршу колхоза Любовь Пономарёву с ребёнком на руках.

– Как убили? Кто? Что случилось, Любовь Ивановна?

– Не знаю, – глотая слёзы, процедила сквозь зубы Люба.

– Да, плохими вестями встречаете, товарищи колхозники…

– Да в вечеру видел, как у дома Пономарёвых крутились четверо или пятеро верховых. Один был очень похож на нашего есаула Белогривого. Я ещё подумал, неужто в колхоз приехали записываться, а оно вон как вышло…

– Да, товарищи, хоть и выиграли мы дело революции, много ещё врагов Советской власти по щелям да норам. Нужно нам ещё больше сплотиться вместе. А чтобы враг чувствовал нашу силу, давайте организуем силы самообороны, создадим в станице нашу казачью красную милицию. Людей служивых у вас в достатке, опыт боевой имеют. Предлагаю не откладывая в долгий ящик предлагать кандидатуры.

– Вон Ерофей Иванович, георгиевский кавалер, его можно, – выкрикнул кто-то.

– Ерофей Иванович, выходи в круг. Скажи станичникам, согласен возглавить алексеевскую милицию?

– Так что ж не согласен? Этак нас всех, как кур, передушат! – ответил Ерофей.

– Ну, давайте голосовать, товарищи колхозники! – предложил Виктор. – Так, единогласно. Теперь главное – нужно выбрать нового главу правления колхоза. Какие есть соображения по этому поводу? Есть ли у вас партийные лица?

– Да вон Иван Конь. Он и в Красной кавалерии был, и в партии…

– Кто за Ивана Коня? Единогласно! Ну а вы, Любовь Ивановна, останетесь секретарём у Ивана.

Люба стояла, как оглохшая, и не понимала происходящего. Ей сейчас и не до колхоза: муж погиб, дома нет, денег нет, какой из неё работник? Она зарыдала и направилась в сторону реки.

– Любовь Ивановна, Любовь Ивановна, подождите! – последовал за ней Виктор. Обернувшись к станичникам, он бросил: – Вы, товарищ Иван, пока ведите собрание, выбирайте кандидатов в правление, я сейчас вернусь.

Любаша отрешённо брела к реке. Жить ей не хотелось, да и ребёнку зачем такая жизнь? Так лучше в омут, думала она.

– Постойте, Люба! – догнал её Виктор. – Ну стойте же! Вы куда собрались?

– Жизнь не мила, топиться я…

– Да возьмите же себя в руки! Знаете, сколько я потерял близких и родных людей? Мне бы много раз пришлось топиться. Я прошёл все круги ада, и знаете что? Я живу ради тех, кого уже нет. Живу ради памяти о них, чтобы закончить то дело, которое мы начинали вместе.

– Нет, у меня нет сил… Да и жить мне негде, и не на что… Так что отпустите меня.

– Нет, нет, я вас не отпущу. Я заберу вас с собой во Фролово. Вы будете жить у меня и работать секретаршей в райкоме партии. Вы должны жить ради памяти вашего мужа и для его ребёнка, ведь ребёнок – это его частица. Собирать вам нечего, как я понимаю. После собрания вместе выезжаем, и никаких возражений!

Вернувшись на майдан, Аблов рассказал собравшимся о последних директивах партии, о том, как идёт коллективизация в соседних районах. Люба стояла и внимательно всматривалась в этого молодого мужчину в кожаной куртке и кожаной фуражке с красной звездой вместо околыша. «Нужно жить ради памяти мужа, нужно жить ради ребёнка», – всплывали его слова в памяти. Какая-то внутренняя уверенность подсказывала ей, что этот человек поможет ей преодолеть все трудности в жизни. Нужно идти за ним…