Читать книгу Апрельские праздники - - Страница 4

05.04.1992

Брагин в который раз подошел к остеклению. Грануляционная башня, одна из двух, открывала прекрасный вид на город. Веранда была что надо. Если бы не металлические ограждения площадки, разделявшие его и стену из сплошного, в три этажа остекления, он не решился бы подойти так близко – он был нетрезв.

За спиной гудели вентиляторы, гнавшие водяной пар в трубы и далее в атмосферу. Это было привычным, не вызывавшем дискомфорта, но сейчас это сильно мешало слушать новости.

Брагин глянул в сторону телецентра и потянулся за сигаретами. Раньше, до всех этих событий, позволить себе такое здесь было нельзя.

– Что там про забастовку говорят? – выкрикнул он назад, в сторону остальных, сидевших вокруг черно-белого телевизора, поставленного на стол из ящиков.

– Ничего нового, – сквозь гул прозвучал ответ.

Телевизор и приемник-транзистор были теперь основным, к чему было приковано внимание той части смены, что находилась здесь, в северной башне, по-прежнему, несмотря ни на что, выпаривавшей продукцию. Производство было непрерывным, и влиться во всеобщее дело, в тотальную забастовку было не так-то просто. Не правильно проведенная остановка была чревата такими авариями, что мало не показалось бы никому. Зато на прежнюю дисциплину и правила все положили.

Со вчерашнего дня начали ходить разговоры, что зарплату утроят и будут выплачивать в конце каждой недели. Очевидно, это была попытка хоть как-то утихомирить забастовочные настроения. Тем не менее, это все же были бы деревянные. В то же время многие уже успели раскатать губу на доллары, которыми будут расплачиваться после прихода американцев.

Телецентр теперь транслировал аж пять программ. До этого их было четыре, но не было бы ошибкой сказать, что две с половиной, потому что две из тех четырех появлялись в эфире лишь вечером на пару часов и показывали то, что шло по первой и второй днем. В это время все, как правило, смотрели мексиканскую «Марианну», так что недопрограммы были совершенно невостребованны. Судя по всему, так телевизионщики вводили в строй новое оборудование и эти недопрограммы были лишь своеобразным пробным шаром. Эта их работа по вводу в эксплуатацию длилась уже более года, но кого такое бы удивило?

Все изменилось в один день. «Марианну» определенно задвинули на задний план. Первая из полупрограмм-аутсайдеров, третья, как ее еще называли, стала называться Federal One. Она сменила канал и стала работать круглосуточно. Часть дневного эфира составляли те самые боевики, крутые боевики, за просмотром которых совсем недавно нужно было ходить в видеосалоны, местами оставшиеся до сих пор. Вторую часть дневного же эфира составляли неожиданно ставшие такими понятными американские ток-шоу. Перевод, правда, был точь-в-точь как в видеосалонах, но было не привыкать.

А вот после девяти вечера, пол-десятого, если точнее, начиналось что-то: после краткого выпуска новостей, «дейли-дайджеста», как это теперь правильно было называть, который вел кто-то из своих, местных, начиналась самая настоящая порнуха. Просто так, без всяких видеомагнитофонов и кассет. Включаешь в пол-десятого телевизор и смотришь. Порнуха, правда, тоже не шла всю ночь напролет, а прерывалась каким-то очередным ток-шоу. Это продолжалось до шести утра. Ну а потом опять дневной репертуар.

Второй новый телеканал, то есть четвертый назвали «World of Disney», то есть «мир Диснея». Можно было бы просто «Дисней», но отчего-то решили поизощряться. О содержании было нетрудно догадаться – сплошняком мультфильмы, от еще черно-белых до этого «чип-и-дейла». Детям приходилось как-то делить телевизор со взрослыми, ко всему по понятным причинам сильно опасавшимися ненароком включить Federal One вечером. Однако дележка телевизора облегчалась тем, что отдать ящик на откуп «диснею» можно было в дневные часы. Времени теперь было предостаточно. Еще до того, как учителя одними из первых присоединились к забастовке, многие родители, как и сам Брагин, рассудили, что детям в нараставшей уже от первого ко второму дню суматохе будет куда безопаснее посидеть дома.

Что касалось телеканалов, то самым серьезным, пожалуй, был пятый – «Liberation Inter». Появился он, как и остальные, на второй день и к вечеру того же дня объявил о забастовке. Из фильмов по нему шли в основном документальные, про то, как США помогали в войне, про историю США, про историю вообще. Фильмы были американские же, нередко еще черно-белые, но с прекрасным переводом, с отличными голосами, не то что у видеофильмов. В остальную часть времени, занимавшую чуть более половины, на экране была все одна и та же студия, куда приходили разные люди. Новые лица. Новые лидеры формирующегося не то сопротивления, не то стачки.

В какой-то момент Брагин, все так же стоявший перед стеклом и перебиравший в памяти недобрые заявления центральных властей, начавших реагировать лишь на третий день, вдруг заприметил две точки, двигавшиеся над горизонтом по северо-востоку. Через минуту, может чуть больше стало понятно, что это были два вертолета. Еще через минуту, когда машины уже шли над центральной частью города, стало понятно, что вертолеты эти не просто какие-то, а боевые «Двадцать-Четверки» с их характерными силуэтами и чуть поджатыми книзу крыльями.

Вообще вертолеты, как невзрачные Ми-4, так и вполне боевые Ми-8 появлялись в небе над городом довольно часто. Бывали дни, когда какой-нибудь вертолет нарезал круги с утра до вечера. Делали они это обычно где-то на головокружительной высоте, должно быть кто-то учился. При этом и низкие проходы редкостью не были, особенно еще пару лет назад, когда был Союз. Даже «Двадцать четверки» не были чем-то из ряда вон выходящим.

В общем, в обычных обстоятельствах Брагин и не обратил бы внимания. Ну, может быть, поднял бы голову, если стрекот лопастей был бы совсем уж где-то поблизости. Интересно все же.

Сейчас было не до праздного интереса – генерал Грачев уже успел заявить, что зачинщикам демарша, как он все это назвал, предстоит увлекательный тур на океанское побережье. Океан будет Северный Ледовитый, а добираться придется бегом и в чем мать родила, но будет интересно и полезно. Так он и сказал. Когда он предложил Грузии свои трусы в качестве флага было смешно ,а сейчас не очень.

Вертолеты! Военные Ми-24 над центром! – наконец-то прокричал спохватившийся Брагин остальным. Кто-то отозвался, дав понять, что все и так все видят.

В какой-то момент обе машины извергли со своих боков ровные ряды огней – то были обманные цели, предназначенные для увода вражеских ракет. Брагин, хоть и не служил, но это знал, а вот огромное количество непосвященных вполне могли принять это за какое-то оружие. На момент этого фейерверка вертолеты определенно ушли к востоку от центра города, возможно уже пересекли маленькую вонючую речушку, за которой начинались новые, построенные в брежневские времена кварталы.

– Чего творят-то! – проговорил Брагин вполголоса.

Отстрелявшись своими огнями, вертолеты свернули и пошли чуть севернее. Там они начали сбавлять скорость, после чего выполнили резкий вираж – до того вертолеты, летавшие над городом никогда таких резких маневров не выполняли, Ничего даже близко похожего. Вновь оказавшись над центром, вертолеты повторили свой резкий маневр, после чего описали пару кругов радиусом в несколько сот метров.

– Они над площадью кружат! – прокричал кто-то из-за спины, – Запугивают!

Покружив над центральными кварталами, вертолеты пошли по прямой и вскоре снова начали валить свои огни.

– Если они сейчас начнут стрелять, то нам только останется радоваться тому, что мы не там, не на баррикадах, – пронеслось в голове Брагина, тут же чуть смутившегося кощунственности собственной мысли.

Баррикады начали городить на утро четвертого дня. По замыслу инициаторов это должно было стать символом новой, теперь уже великой стачки, с помощью которой удастся продавить Москву, явно саботировавшую переход региона в статус Федеральной Территории США. Совсем недавно, в последние годы Союза здесь уже была одна забастовка, которая, если судить по тому, как ее сейчас подавали в прессе, подтолкнула СССР к развалу. Хотя если разобраться, то где забастовка, а где горячие точки, уже тогда во всю пылавшие на карте Союза. Так или иначе, сейчас инициативная группа, как они себя назвали, выбрала в качестве пробного инструмента именно забастовку, тотальную забастовку.

И вот, в конце пятого дня дело уже дошло до военных вертолетов, по-боевому носившихся над городскими улицами. Становилось страшно. Как в общем смысле, от осознания происходившего и перспектив этого самого происходившего, так страшно здесь и сейчас, стоя в башне у остекленной стены, открывавшей исчерпывающий вид на бесчинства вертолетов.

– Кто-то выразительно выругался.

– Чтоб вы грохнулись! – в свою очередь подумал Брагин.

Дальше все было как в ночном кошмаре. Словно почувствовав, услышав, что к ним так неуважительно обращаются, оба темных силуэта, несшихся на тот момент куда-то к югу, скорее всего над основной железнодорожной веткой, вдруг повернули и пошли по направлению к наблюдавшему. К Брагину. Расстояние было значительное, на машине по сравнительно прямым улицам минут двадцать, но для вертолетов это был пустяк – сейчас там, а сейчас и тут. Шли они не точно на башню, но в любом случае с их стороны это было преступным безрассудством – тут уж без всех этих страхов и сравнений с ночными кошмарами.

Не будучи посвященным в правила осуществления полетов, Брагин был убежден, что низколетящим, да еще выпендривающимся вертолетам было совершенно нечего делать над утыканными высотными конструкциями промышленными площадями. Вертолеты было не жаль, как и какую-нибудь стальную трубу, находившуюся внутри удерживавшего каркаса – мачту можно было убрать и заменить. Вертолет просто убрать, погрузив оставшееся в самосвал – за какое-то мгновение Брагин представил именно это. Проблема была в том, что аммиака, хлора и другого подобного сырья, на емкости и аппараты с которым могла грохнуться эта труба-мачта или сам вертолет, здесь было столько, что хватило бы, чтобы прославиться не хуже Чернобыля.

Два дегенерата, может и не два, если в каждом вертолете было не по одному пилоту, шли аккурат к промышленным площадям. Уже определенно не на башню, а к ТЭС, но даже и так по их курсу было много чего, над чем летать не следовало.

Когда вертолеты прошли примерно половину пути от того места, где они повернули, они к ужасу Брагина, да, надо думать, остальных наблюдавших словно замерли и пошли чуть вверх. Это говорило лишь об одном – теперь они шли точно на башню. Мысли мелькали в одурманенной ужасом голове как слайды в разогнанном на максимум автоматическом проекторе. Возможно, решение пилотов не было случайным – их привлекли две похожие на небоскребы конструкции, извергавшие самый длинный шлейф белого дыма. Если ты дурак и хочешь просто все разгромить и всем нагадить, то башни – это же то что надо. Такой была одна из тех мыслей пытавшегося представить мотивацию пилотов Брагина.

Продолжавшие увеличиваться и отдаляться друг от друга силуэты перестали снижаться.

– Километр, не больше, – в какое-то мгновение отметил про себя Брагин, прекрасно ориентировавшийся в расстояниях между многочисленными ориентирами, об которые вертолеты без труда могли бы обломать свои лопасти.

Наконец, звук этих самых лопастей стал прорываться сквозь стекло и гул вентиляторов. Бессильно стоявший Брагин на какое-то мгновение представил, как во внутреннее пространство влетает сине-зеленый корпус с уже обломанными лопастями. Как крушатся и ломаются металлические лесенки и перекрытия. Как летят и режут всех вокруг острые стекла.

Вертолеты шли рядом. Тот, что был по левую руку Брагина шел чуть позади, очевидно другой был главным. Уже стали различимы детали стеклянных кабин. Просматривались и безумные головы летчиков – белые шлемы и черные очки-светофильтры в пол-лица.

– Прямо как в «Рэмбо»! Эх, нет на вас этого Джона Рэмбо! – подумал уже обреченно ожидавший следующую сцену с проламывающим башню превращающимся в огрызок вертолетом Брагин.

Внезапно обе машины завалились каждая на свой бок и бросились прочь друг от друга. Тот, что шел чуть позади, пронесся так близко, что, казалось, должен был рубануть своим задним винтом по металлическим мостикам, опоясывавшим башню в самом верху снаружи. Хлопки от разрезавших воздух лопастей главных винтов отдавались по стеклу и рамам крупной дрожью. Шедший к правому берегу шлейф белого пара, судя по всему, разорвался и брызнул вихревыми ошметками, край которых показался в верхнем углу окна и тут же унесся, развеялся.

Пилоты пропали из видимости в самом начале маневра – давшие крен вертолеты прошли, повернувшись брюхом, но надо было думать, что те негодяи были довольны проделанным. А ведь опаснее для всего города было бы разве что если бы они забавлялись с полуразобранной, но готовой рвануть ядерной бомбой.

Брагин наконец разжал руки, неизвестно когда вцепившиеся в перила и повернулся к остальным. Те сидели неподвижно.

– Ты живой? – Прозвучал чей-то голос, Брагин даже и не заметил чей.

– А если они вернуться? – Пробормотал Брагин и шагнул к лестнице, ведшей вниз.

– Это обычное дело, – они же умеют летать, – прозвучал голос за спиной, – ну и куда ты пойдешь.

Брагин не собирался ничего объяснять и молча «заскользил» вниз. Тут же за спиной послышался другой гулкий тяжелый металлический топот – он такой оказался не один.