Читать книгу Укрощение строптивой. Новая планета - - Страница 7

Кира

Пока Олег шуршал за ширмой, я заполняла его карточку на отправку в штаб. Делала вид, что абсолютно невозмутима и спокойна, а у самой все скакало перед глазами. Наконец, осталась последняя вкладка «физический осмотр» и мои мучения будут окончены. Встаю, иду к смотровой кушетке. Из-за ширмы выходит Олег…

– А вы прямо все будете осматривать? – спрашивает он меня, стыдливо прикрывая причинные места широкими ладонями.

Я стою, не зная, как стоит ли мне шевелиться. Наверное, я совсем забыла, как это делается. Олег разделся полностью, представ передо мной в чем мать родила. Широкоплечий, мускулистый и высокий, примерно на голову выше меня. Я видела его так отчетливо, что могла пересчитать число кубиков на его шрамированном прессе. А они там были – все до единого на своих местах.

Олег смотрел на меня странно, раздумывая, стоит ли ему опускать ладони. Видимо, он решил раз уж я врач, то нужно это обязательно сделать… и все-таки их опускает… а я что? Потеряла дар речи, и просто стою и смотрю. Ума не приложу, как у меня челюсть не отвалилась.

– Как-то неловко, – мямлит он. – Мне здесь стоять или куда-то пройти?

Его орган вываливается, толстый, как притаившийся питон. Меня бросает в жар и я мгновенно отворачиваясь спиной. Дышу… дышу… нет не дышу – задыхаюсь. Внутри просто ураган, хотя я всегда холодна на таких приемах. Не знаю, что со мной происходит.

Таким органом и убить можно, вдруг подумалось мне, бедная проститутка… мне стало так жаль ее, что все сжалось в груди. Я пожалела ее как себя. Если мужчина запихивал бы в меня эту огромную деталь своего организма… а ведь он еще в "спокойном", не активированном состоянии… Так жить нельзя!

Что это со мной? Я видела эти органы на операционных столах, и не раз. Большие, маленькие, средние и совсем крохотные. Разные. И никогда они не вызывали во мне ничего, кроме исключительно профессиональной реакции. На операционный стол в одежде не ложатся.

Да… конечно… но ни один из них не принадлежал Олегу. У всех этих достоинств не было хозяев, солдаты ложились под нож, засыпая, они были безлики и молчаливы. А это крепилось к человеку, который испортил все мою жизнь!

И ещё глядит на меня, такой огромный и подавляющий, как и сам хозяин. Ну уж нет! Ни Олег, ни его член не смогут вывести меня из равновесия!

– Разденьтесь – я имела ввиду до пояса, – отчаянно старалась скрыть дрожь в голосе, ведь я скала. – У вас рана под ребром, а не в паху. Мне нужно осмотреть ее. Так же приборы крепятся на верхнюю половину тела. Неужели вы ни разу не проходили контрольный осмотр?

– Всячески извиняюсь… – Олега сдуло за ширму, послышался шорох, что-то упало. Не сам ли Олег? – Такие процедуры я проходил, естественно… просто вы сказали раздеться, и не уточнили, до какой степени. Обычно уточняют… необходимо озвучить четко, иначе я понимаю по умолчанию…

Точные указания ему нужны! Вот они – безмозглые рядовые вояки. Ни шага не сделают без конкретных приказов. У меня снова закипела кровь в жилах. Но свои мысли я всё-таки перед Олегом озвучить не решилась. Хватит с меня и его притаившегося питона. Мне кажется, он шевелился… что только не померещится.

Хотелось прекратить все это, и как можно быстрей. Но… вдох, выдох, Кира. Спокойно. Ты скала, спокойная и безмятежная. Ты – профессионал. Прочь эмоции и страхи. Просто сделай свою работу. Олег всего лишь мужчина. После осмотра дашь ему заключение и он исчезнет из твоей жизни, и, скорее всего, ты не встретишь его уже никогда. Так чего же бояться?

***

Олег

Как же неловко… а я ведь подозревал, что только до пояса. Но голова совсем не варит. Как только Киру увидел – все, мозги потерял. Дерзкий взгляд, вздёрнутый подбородок… да у меня встал сразу, как только я зашёл в ее кабинет. Упал, конечно же, когда она про шлюх заговорила… правда, все правда. Если б со мной была, не мотался бы по всяким шалавам, и не кричал бы ее имя, лёжа на другой девке.

Набила себе в голову всякой ерунды. Конечно, это меня совершенно не трогает, мало ли что там себе баба напридумывает. Мужчины тупые грубияны, разжигающие огонь войны… ну девка, вот даёт… такие выражения ещё поискать.

Оделся до пояса, прошел к кушетке. Лег. Рана болела, холод в кабинете неприятно лизал кожу. Но так нужно – знаю, что все эти медицинские боксы имеют свою нормативную температуру и приходилось терпеть.

Странно, что Кира никак не отреагировала на мое назначение. Подозревал, что она просто не в курсе, что теперь я ее начальник. Вернее, стану им, как только она заполнит медицинский профиль и закроет мой статус.

Списывал это на когнитивный диссонанс и рассеянность внимания. Девяносто баллов по Селенгеру – у бойцов это случалось часто при состояниях аффекта при выполнении поставленных задач. Что говорить о гражданских?

Кира с максимально серьезным видом прикрепляет к моему торсу датчики. Они пикают. Смотрит на приборы и отмечает движение цифр. Деловая какая. Красивая. Надо бы подобрать свои мозги, но понимаю, что мне все труднее и труднее это даётся.

Не подозревал даже, что ее близость будет вышибать напрочь. Насквозь. Бесповоротно. Удушающе. Просто был не готов к этому и даже не знаю, как собраться, чтобы все было в рамках устава. Не было у меня еще такого опыта. Походу, я так давно не трахался, что у меня все мысли утекли в штаны. Или все-таки попал настолько конкретно, что рядом с Кирой все шло кувырком. И вся выучка летела к чертям.

Сколько я наслушался о ее гордости и стервозности. Сколько друзей мне говори быть с ней осторожней. Ерунда все это. Вообще ничего ужасного не ощущаю, кроме того, что чувствовал раньше – оголтелую влюбленность, такую, что не вижу ничего, кроме ее блестящего взгляда. И фигурки сочной.

Все ее слова как коготки маленького котенка, впившееся в кожу. Чуточку больно, но готов потерпеть за милый взгляд и пушистую шёрстку. Потому что чувствую в ней совсем не то, что она хочет показать. Вот просто другое ощущаю, и все тут. Солдатскому сердцу не прикажешь. Пусть брыкается. А я смотреть буду и любоваться.

Жалко только, что погладить этого котенка нельзя. Шипит…

– Задержите на секунду дыхание, – сказала Кира.

Я задержал.

– Дышите.

Дышу.

– Ещё раз задержите.

Я готов был задержать дыхание и не дышать до тех пор, пока не помру, если Кира мне прикажет. Совсем с катушек съехал. Почти девять лет, а как один день. Прошлое навалилось с пущей силой. Сильнее я ощущал, что втюрился в эту девчонку по самые уши. Сейчас уже не девчонку, а женщину. Все при ней…

Теперь никуда не деться. Придется ходить вокруг да около и рычать, роняя слюни, не имея возможности дотянуться до добычи…

– Дышите.

Дышу.

– Давайте посмотрим ваши ранения.

Кира натянула на тоненькие пальчики перчатки с автоматической дезинфекцией. Удивительно, как только она делает операции этими пальчиками. Там же такая сила нужна… спросить не решился. Лежу, жду.

Кира прикасается пальчиками к первому шраму на моей груди и немножко давит. Потом давит сильнее. Потом проходится массажем вниз, к солнечному сплетению. Как приятно. Как… вот блин…

– Что ощущаете? – спрашивает, сверяясь с приборами. – Боль, дискомфорт?

Черт… черт… ни то ни другое. Это испытание моему телу точно неподвластно. У меня встал. Причем так крепко, что оттопырились штаны. Попал – не то слово. Кира стоит спиной к моему конфузу, лишь бы не обернулась…

– Хм… странно, у вас тахикардия. Сердцебиение подскочило с шестидесяти пяти стандартных до девяноста. У вас часто такое бывает?

Нет, Кира, не часто. Раз так в девять лет. Когда ты рядом.

– Бывает, иногда в бою.

– Я имею ввиду в спокойной обстановке, не подразумевающей естественный адреналиновый ответ внешней опасности.

– Не часто…

– Хм… в вашей личной карточке сказано, что никаких проблем с сердцем нет. Странно.

Не мни, пожалуйста, своими пальчиками… не нужно спускаться ниже. А вот там точно не мни! Ох…

– Трудно было стать главным хирургом, Кира? – выдавил.

Я готов был на все, чтобы отвлечься от этого истязающего меня возбуждения. Но пальчики все равно ходили по коже и сладко мучали меня.

– Сложно, – отрезала Кира. Холодная и неприступная.

Черт, лишь бы не кончить…

– Тебе и двадцати шести нет, а ты уже на такой высоте…

– Не верьте слухам, – Кира недовольно поджала губки. – Я работаю почти без выходных. Операции иногда длятся по восемь часов, а то и больше. Это с наплывом военных я вынуждена заниматься ерундой, целыми днями заполняя медкарты.

– А я и не верил слухам. Слишком хорошо тебя знаю.

Но Киру похоже это задело. Она прошлась пальчиками до моего болезненного шрама и надавила на него.

– Оу, – вырвалось от неожиданности.

– Я не специально, – сказала холодно Кира. – Нужно понаблюдать, как реагирует шрам… а что насчет слухов… когда я стала врачом, ходили слухи что я сплю с начальником, чтобы меня поставили на сложные операции. Потом начальник сменился и уже ходили слухи, что я сплю с ним, а он мне за это подкидывает более разнообразную работенку. А потом ходили слухи, что я легла под начальника повыше – метрона города, чтобы он дал мне должность ведущего хирурга. И каждый год я сплю с новым начальником. Каждая сплетня хлеще другой. Но ни один этот слух не имеет под собой никакого основания, – Кира явно вспылила. – Никто, никогда не видел меня ни с одним мужчиной, потому что они мне не интересны. Я всего добилась сама. Погодите… У вас изменился гормональный статус. Вы реагируете на боль?

Разъярённая, недовольная кошечка. Кира прошлась пальчиками по шраму…

– Вот блин, – выдавил я, чувствуя, что всё-таки не удержался…

Вспыхнув красной краской, Кира отняла пальцы от моего торса. Она все поняла. Сложила дважды два. Приборы показали ей достаточно, а она была умной девочкой, чтобы понять, что произошло с мужчиной на ее смотровой кушетке.

Стыдно не то слово… но черт побери, как хорошо. Не помню, чтобы я когда-нибудь так классно кончал.

– Да ты еще и извращенец, Олег Коршунов! – побагровев, не выдержала Кира. – Получать удовольствие от боли… да как такое вообще возможно!? Ты что, специально получаешь шрамы, чтобы испытать возбуждение? Как ты вообще прошел психологическую экспертизу?!

Кира настолько вспылила, что смела все преграды между нами и снова начала меня называть на "ты", как и раньше.

– Прошел… как-то… – только и смог выдавить, точно решив не признаваться, что боль тут совсем не причём. Пусть думает по-своему.