Читать книгу Мортидо - - Страница 13

Уже в отеле, в уединении номера и, как мне казалось, в большей безопасности, я думала над тем, как поступить с дневником Каролины. Поверят ли мне или примут за сумасшедшую, когда я приду в издательство с такой историей? Материал в любом случае заинтересует местных газетчиков, даже если он покажется им неправдоподобным, что вполне может быть, ведь я не собираюсь отдавать им или даже показывать ни оригинал текста, ни то, что написано не Каролиной, и тем более не собираюсь показывать карту.

И я подумала: имеет ли вообще смысл попусту пугать жителей Бардо существованием этого дневника? Ведь тогда легенда о Каролине и о башне дэ Эскобъядо перестанет быть голословной и бездоказательной. Чего доброго, найдутся смельчаки, которые захотят добраться до башни и разрушить её. Так что, может, оно того не стоит. Этот секрет не мой, и не мне его раскрывать. А если говорить о моём желании поделиться загадочной историей, то я могу опубликовать её дома и подать как легенду Восточной Европы. Книгу забирать не стану, сфотографирую страницы и положу её на место, когда вернусь в башню за чемоданом завтра.

Попытка перевести остальные подшивки, написанные не Каролиной, а другими девушками, ни к чему конкретному не привела. То были письма, адресованные «Моей Королеве», содержащие извинения и сожаления девушек по поводу неудач, которые они потерпели. В чём именно они потерпели неудачи, тоже не понятно. Речи девушек были страстными и пафосными, но ничего, кроме эмоций они не описывали. Все послания были без подписей, без дат. Были ли эти девушки пленницами Каролины? Если да, то легенда – не сказки. А значит, утешить местных жителей мне нечем. Но и подливать масло в огонь тоже не стану. Пускай всё остаётся, как есть.

А как на счёт меня? Может, я тоже пленница Каролины? Но она меня не звала. Да, меня тянуло сюда письмо Яна, но я не страдаю от любви, меня не мучают страсти. Я одинока, но это не то, что по легенде характерно для пленниц Каролины, хотя характерно для самой Каролины.

Моя страсть как погасла когда-то давно, так никто её и не мог разжечь. Лишь когда Кай поцеловал меня, я смогла вспомнить, что такое влечение. Он красивый, но до чего же странный! Его вино, цветочный дым, девушки в его замке и то, что он назвал себя Одиночеством, – невозможно воспринимать, как нечто нормальное, объяснимое, естественное. Моё воображение, взбудораженное здешними легендами, могло придать налёт необъяснимости вполне нормальным вещам, которые можно организовать при помощи больших денег и технологий. Но ощущение их мистического происхождения меня не оставляет.

Кай сказал, что я ещё вернусь. И он был прав. Но я вернусь за чемоданом, а что имел в виду он? Когда он далеко, ко мне возвращается рассудок, и я начинаю задумываться, ни незаслуженно ли побаиваюсь Кая? И ко мне снова приходит мысль о том, что я рискую потерять друга из-за мистификаций, которые заставляют меня считать Кая то ли призраком, то ли маньяком.

И вот он далеко, а я между мирами. К нему, хочу к нему, ко всем больным фантазиям рядом с ним. Лучше безумие со сладким ароматом яда, чем безумие с пыльным смрадом контор.

Моё Одиночество. Я тоскую по тебе. Ты далеко и ко мне возвращается холодность с новой силой. С каждым уходящим часом я ощущаю, как меня покидают чувства. Всякие: и плохие, и хорошие. Я бы заплакала, если смогла бы. В дэ Эскобъядо, рядом с Каем, в том «несуществующем» месте я так сильно чувствовала, как, наверное, ещё никогда не чувствовала. Может, меня пугает сила моих чувств?

Лягу спать и буду надеяться, что утром приду в себя.

Проснулась я поздно, по-прежнему опустошённая. Не хотелось никуда идти. Всерьёз подумывала провести день в постели. Но заснуть больше не смогла, а разные мысли не давали спокойно отдыхать.

Не хочу уезжать, хочу вернуться в башню и жить той странной жизнью, которой жила последние несколько дней. Одна в безлюдной пустыне, там, где море и дождь, и запах цветочно-мускусного дыма. Где огромный виноградник у загадочного соседа. Где вино и легенды. И одиночество…

Я вышла в город, чтобы развеяться и заодно забрать чемодан.

В этот день погода была хорошей: не душно, небо чистое. Жизнь в маленьком городке по-прежнему бурлила шумно и беспорядочно. Но меня это больше не забавляло. Я не спеша направлялась к прокату автомобилей. В какой-то момент не только чувства, но и мысли оставили меня. Мне было спокойно и хорошо. А затем рассуждения нахлынули с новой силой.

Разве можно бояться того, чего не знаешь? Что бы ни происходило в башне или замке, я не могу этого бояться. Призраков не существует. А если бы Кай хотел меня убить (если он вдруг маньяк), он бы уже давно сделал это. Чего же мне бояться? Только неизвестности, но её бояться глупо. Разбитого сердца? Пусть разбивается в дребезги.

И всё же судьба просчиталась, если хотела, чтобы именно я сюда попала и разобралась в здешних тайных (если вдруг в этом смысл всего со мной происходящего). Мне, конечно, не хочется ехать домой, не хочется влачить жалкое и неинтересное существование. Но такова моя жизнь. Со смыслом или безо всякого смысла я буду её жить.

Утопая в размышлениях, я не заметила, как прошла мимо проката автомобилей и направлялась к черте города в сторону леса. А ноги с такой лёгкостью туда несли, что я и не противилась, просто шла.

Ко всем своим достоинствам и странностям, Кай ещё и очевидно очень богат. Есть ощущение, что баснословно богат. Не кажется ли такое благосостояние подозрительным? Чем оно обусловлено? От богатства всегда веет злодеяниями, не так ли?

И всё же, а хотела бы ли я закрыть глаза на все подозрения и насладиться хотя бы и мимолётной причастностью к безграничным возможностям денег? Что бы я почувствовала? Пройдут ли страхи? Почувствую ли я себя хозяйкой своей жизни? Я бы стала счастливой?

Мир не кажется местом пригодным для счастья. Пусть я ещё довольна молода и мне не знакомы болезни и смерть, но я словно предчувствую что-то трагичное, уготованное мне судьбой. Когда ничего нет, нечего терять, когда нет даже сил защититься, остаётся только испытывать жалость к себе, как к жертве обстоятельств. Но если у тебя что-то есть, что-то, что можно потерять – тогда, как ты себя чувствуешь в этом мире? Ещё более уязвимым? Сильным из страха? Вынужденно жестоким?

И так, и эдак можно вообразить себя счастливым – сделать, так сказать, усилие; закрыть глаза на некоторые вещи. Ведь есть ощущение, что что-то в этом мире происходит нехорошее, и если так дальше будет продолжаться, то мнимое счастье обернётся всего лишь самовнушением и в результате сведёт с ума. Как прошлое, так и будущее туманно, и за тем туманном ничего не разглядеть. Я не вижу ни откуда иду, ни куда. Лишь бы то был всего лишь туман, а не дым и пепел. Угрожающее горе ходит где-то рядом, словно грозовые тучи над Бардо, которые порой возникают неожиданно прямо надо мной.

Кай богат – кажется, я только сейчас начинаю это осознавать в полной мере. Тогда, он точно плохой человек.

К чему я там хотела прикоснуться? К тайному обществу? К великому злу? В чём это зло? В том, что личный капитал превыше всего? В богачах, которые яро охраняют свои сферы влияния, не пуская на рынок доступные ресурсы? Или в нас, кто просто хотят выжить, как будто это так легко – исчезнуть? Но нас убеждают, что исчезнуть не просто легко, а даже неизбежно. Ведь нас много, ведь мы все прожорливые и вредоносные. Чуть ли ни кислород грозится закончиться из-за нас.

С другой стороны, даже если конспирология права и банкиры действительно охраняют передовые знания и возможности экономии ресурсов, чтобы сохранить своё господство через господство денег, то возникает вопрос: а на что они, собственно, надеются? Ведь экономия призвана сохранить планету и жизнь на ней (раз уж мы на пороге глобальной катастрофы, допустим из-за перенаселения). К тому времени, как на Земле останется лишь «золотой миллиард» людей, планета уже будет непригодна для жизни. И что эти чудики будут делать со своим господством, когда не останется ничего? Я имею в виду, случится-таки катастрофа. И уже ведь неважно будет могут ли они жить на Марсе или в шахтах подземелья. Эта жизнь уже никогда не будет прежней.

Если только заговор не заключается в том, чтобы выселить население Земли в несовершенные условия Марса, наплетя чуши о том, что Земля скоро погибнет. Бросят их там, на Марсе, на произвол судьбы, а сами будут наслаждаться вполне себе регенерирующим здоровьем Земли, учитывая открытия, которые позволили бы приспособить к жизни даже нежилую планету Марс. А чем не вариант?

Ну да ладно, Бог с ними, с заговорами.

Картинка не складывается даже, если представить себе какой-то итог, например, в оптимистичной манере – Рай на Земле – всё равно ничего не сходится.

Первый же вопрос, который остаётся без ответа, – это вопрос этичности бессмертия. Ведь отсутствие смерти – чуть ли не основной признак и условие Рая. Нет голода, нет болезней. И кто же захочет в Раю умирать или скорбеть по умершим? А любовь, а детки… Сколько же места понадобится такому Раю? Завязывается конфликт. Любовь она такая – её не бывает без утрат.

Невольно приходишь к выводу, что Рая на Земле быть в принципе не может. Зато худшего Ада, чем жизнь на Земле, вообразить трудно. Что там вечность в кипящем котле, если ты уже не из плоти, не способен умереть, чувствовать и т.д. Ведь страдания актуальны только в контексте земной жизни, а именно хрупкости этой жизни и неизвестности и неизбежности смерти. Ведь такая функция нашего организма как боль – это ни что иное, как проявление инстинкта самосохранения. Сигнал, мол, если и дальше так пойдёт, то ты умрёшь, или даже: внимание, ты умираешь. Тогда душевная боль говорит о том, что умирает душа? Что такое смерть для души? Может, это страх перед одиночеством! А может, весь этот мир призван скрыть от нас одну огромную правду, состоящую в том, что ничего кроме «Я» не существует. Может, мы сами создали эту завесу, сами от себя скрыли эту тайну: есть «Я» и больше ничего… Одно сплошное «Я»… одно сплошное одиночество…

Я всё шла и шла. Становилась слабее, мысли были всё беспорядочнее. Чувствовала, что я нигде и везде одновременно. Прохожие странно на меня смотрели, обходили стороной. Было всё равно, даже если исчезнет весь мир. И мне не было плохо. Мне было хорошо. Я просто шла. Я знала, куда иду. Выбор это или одержимость, но я хотела туда идти.

Мысли текли в голове прохладным ручейком, охлаждая разум и кровь, которые то и дело бросало в жар от картин, нарисованных воспалённым воображением. Меня было много в этот момент. Несколько разных «Я» жили противоположными жизнями внутри меня. И кто из них настоящая «Я», было трудно понять. Может быть, все они, а может, никто. Может, меня уже нет. Я осталась в башне, в плену у «Одиночества», у Кая. Я была там, где никто не должен быть. И я до сих пор там. Не вернулась обратно, даже несмотря на то, что сейчас разгуливаю по улицам города и в любой момент могу уехать отсюда. Ведь не уеду. Положение, в котором я оказалась, в шахматах называется цугцванг. Возвращайся, уезжай – всё равно будет лишь хуже. А ноги сами несут обратно к Боалэсондэвьеже. Я уже у черты города. Уже вижу дом привратницы. И мне вдруг захотелось зайти внутрь.

Если тут когда-то жила привратница, то она имела отношение к Каролине. В её жилище наверняка есть что-нибудь интересное, что-то про историю дэ Эскобъядо.

Состояние безумия притупило чувство страха, и я смогла зайти. Ничего пугающего в интерьере хижины не было. Конечно, всё было изрядно потрёпанным и изношенным. Комнатушки были захламлены. Пыль, паутина, маленькие грязные окна, скудно пропускающие свет. Мрачно, но всё-таки не жутко. Возможно, некоторые из вещей здесь могут быть ценными, но меня их материальная ценность не интересует. Куда важнее отыскать ответы на многочисленные вопросы о том, как Каролина и Кай связаны, и где их истории пересекаются.

Но я не нашла ничего, что могло бы быть связано с ними. И ничего, что могло бы рассказать хоть что-то интересное. Бесполезный немногочисленный пыльный хлам – это всё, что здесь было. Разве что некоторые наряды и украшения напоминали цыганские.

И больше ничего. Тупик…

Стало грустно. Чувство разочарования обессиливало. Захотелось уехать прямо сейчас, даже за чемоданом не возвращаться. Я вдруг почувствовала, что нужно бежать, не оглядываясь, потому что мысль вернуться в башню отражалась в моём сознании, как остаться там навсегда. Словно уже не смогу уйти, если не сделаю этого прямо сейчас.

Я не хотела назад: ни в башню, ни домой. Где она, дорога вперёд?

И в самый разгар мыслей, когда их поток бурлящей лавой разъедал желания, вдруг всё внутри моей головы заледенело и остыло, превратилось в спокойную холодную воду.

Дороги вперёд нет там, куда устремлён мой взгляд. Я буду ходить по кругу снова и снова. Буду возвращаться назад. Буду не в силах остановить этот круговорот. Нельзя думать – это не поможет. Мне нужно заглянуть в лицо своему страху.

И как только я бросила вызов страху, страх незамедлительно его принял.

_____

* ^{Цугцванг (нем. Zugzwang «принуждение к ходу»; ☉) – положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции. Тактически приём.) (Википедия)}