Читать книгу Родники моего детства. Легенды Нижнего Поволжья - - Страница 10

Разбирая вещи в старой шкатулке, нахожу орден «Красной Звезды» своего отца. Как и большинство настоящих ветеранов Великой Отечественной войны, он не любил рассказывать об этих годах его суровой юности. Почему-то считал, что к микрофонам лезут, в основном, болтуны и пустомели, всю войну просидевшие при штабах и в обозе. Правда, иногда, когда не нужно было куда-то спешить, например: сидя на речном берегу, в ожидании переправы, он мог внезапно рассказать какую-либо историю из своей фронтовой жизни.

Мне нравилось слушать его неторопливый рассказ, одновременно следя за полётом суетливых стрижей над водой, ловящих на лету мошкару и комаров. Неторопливое течение речек Мурни или Владимировки настраивало на лирический лад и слова отца надолго врезались в мою память, иногда неожиданно всплывая ясными картинками через много лет. Так, как будто это я плыву с разбитого плота, как будто это я ищу обрыв телефонного кабеля.

После выхода на заслуженный отдых по выслуге лет, перед моим отцом встал выбор: или идти работать юристом в воинскую часть и получать только половину пенсии, или идти работать в колхоз на любую должность и получать полную пенсию (такое было законодательство в конце шестидесятых годов).

Перед мобилизацией отца на фронт, он закончил в городе Астрахани, школу ФЗО – школу фабрично-заводского обучения, по специальности плотника. Это был низший (основной) тип профессионально-технической школы, где учащиеся находились на полном государственном обеспечении. Эти школы просуществовали в СССР с 1940 по 1963 год, действовали на базе промышленных предприятий и строек в системе Государственных трудовых резервов СССР.

Мои братья, в это время были студентами медицинского института, я только пошёл в школу, деньги для обеспечения семьи не были лишними, поэтому отец пошёл в колхоз «Путь к коммунизму» в строительную бригаду плотником.

В колхозе, каждую весну работникам выделяли земельные наделы для посадки картофеля, который был основным продуктом питания наравне с хлебом, почти в каждой семье тогда. Эти земельные участки выделяли в займище на местности, носящей название Мазанка. Когда-то там было озеро, со временем оно сильно заилилось, обмелело, и дикие кабаны принимали там грязевые ванны, мазались грязью, вот отсюда и пошло это название. После окончания весеннего паводка, эта земля просыхала, её распахивали тракторами, отмеряли по десять-пятнадцать соток земли и работники сажали там картофель. Осенью, после еженедельной прополки и полива в жаркие дни, собирали урожай, которого хватало для пропитания семьи, корма домашних животных, а при удачных урожаях излишки продавались, получался дополнительный доход в семью.

Ехать к картофельному полю для посадки, прополки или для уборки урожая, нужно было на колхозном пароме, который не спеша тащил речной баркас. Для посадки картофеля все колхозники всегда ехали всей семьёй, вставать нужно было очень рано, ещё до восхода солнца, чтобы до наступления изнуряющего зноя, успеть посадить семена во влажную, только что свежевспаханную землю. Урожая можешь не ждать, если не будешь пропалывать делянки от сорняка или не будешь пушить междурядья. Полив осуществляли коллективно, для чего после посадки огромным плугом прорывали арыки, куда закачивали воду для работы дождевальной установки.

Колорадского жука мы тогда не знали, он появился позже. После неурожайного на картофель года по всему СССР, в 1973 году, к нам из Польши привезли картошку в джутовых мешках, в которых затаились личинки этого жука. После этого, колорадский жук стал настоящим бедствием на колхозных полях всего СССР.

Вот именно в такое раннее утро, когда рассвет ещё только забрезжил на востоке, когда голоса стекавшегося к месту посадки на паром народа отдавались гулким эхом от краёв Большого Извоза, когда глаза твои самопроизвольно закрываются и нет силы открыть их, именно тогда, сквозь лёгкую дрёму – любил я слушать неторопливый, чуть приглушённый голос отца.

Все рассаживались у мешков с семенным картофелем, понемногу успокаивались, затихали, некоторые засыпали под монотонный стук баркаса и плеска струящейся вдоль борта парома воды. Отец прижимал меня к себе, укрывал от утренней прохлады фуфайкой и начинал свой рассказ.

Во время войны, призван он был Микояновским районным военкоматом города Астрахани в 1942 году, после окончания школы ФЗО, в неполные восемнадцать лет. По словам моего отца – винтовка с примкнутым штыком, выданная ему, была выше его роста. После небольшой первоначальной подготовки, мой отец был направлен в 307 артиллерийский полк 169 стрелковой дивизии. Артиллерийский полк с боями отступал от Винницы и размещался, на тот момент, в посёлке Харабали Астраханской области.

Доукомплектовав полк личным составом и боеприпасами, его направили в состав 62 армии, под командованием Чуйкова, для защиты и обороны Сталинграда. Уже 16 сентября 1942 года артиллерийский полк, в составе 169 стрелковой дивизии, прибыл под Сталинград где, перебравшись через Волгу, разместилась в районе Красноармейска, приняв участие в Сталинградской битве. Это были самые тяжёлые дни Великой Отечественной войны, когда решалась судьба всего государства. Сколько погибло тогда его сослуживцев, просто трудно сосчитать.

Первым боевым заданием моего отца было следующее: ещё весной вражеская авиация потопила в Волге баржу с мукой. Начальник продовольственной службы полка, отобрав умеющих хорошо плавать красноармейцев, дал задание поднять из трюмов утопшей баржи мешки с мукой. Мука в мешках, при попадании в воду, покрывается как-бы коконом из теста и внутри остаётся совершенно сухой. Отобранные красноармейцы, на лодке, подплыли к месту лежащей на дне баржи, нырнув под воду, вначале открыли люки грузового трюма, а потом ныряльщик обвязывал под водой верёвкой мешок с мукой и другие бойцы вытягивали его в лодку. Как только ныряльщик сильно замерзал, на смену ему нырял другой красноармеец. Так было спасено большое количество, так необходимого для воюющей страны продовольствия и всё это под непрерывным обстрелом артиллерии противника и авиации.