Читать книгу Исправитель. Книга 1. Первомай - - Страница 3

Не надо было тратить время на поиски Кофмана! Лучше бы сразу сюда поехал!

– Элла! – заорал я. – Давай скорее! Приходи в себя! Нужно торопиться! Ты там живая?! Очнись, твою мать! Очнись!

Из «Волги» вышли два человека и подошли к такси. В окно было хорошо всё видно. Я отошёл, опустился на колени и наклонился над люком. Снизу на меня смотрела испуганная девчонка. Теперь она стояла и мне было неплохо её видно.

– Ты кто такой? – хрипло произнесла она.

– Ангел хранитель! Давай скорее руку!

– Какой ещё хранитель! – сердито воскликнула заложница. – Мой отец деньги заплатит, и меня выпустят отсюда.

Дура малолетняя! Я вскочил и метнувшись к стене, подхватил стул, бросился к двери, закрыл её поплотнее и подпёр стулом, уперев его под ручкой. Надолго его не хватит, но хотя бы чуточку времени выиграть.

– Элла, давай руку! Они тебя убьют. Им не нужны свидетели. Получат бабки, а тебя… Давай скорее!

С улицы донеслись голоса. Я поднялся и глянул в окно. Разговор шёл на повышенных тонах. Толоконников лез в открытую дверью такси и, кажется, пытался вытащить водителя наружу. Блин! Подставил я водилу.

– Да вылезешь ты или нет?! – взорвался я. – Из-за тебя ни в чём не повинного человека сейчас ухлопают! Давай!

Я снова посмотрел в окно. Калитка отворилась. В ней показался светловолосый чувак в кроссовках, тот самый что бежал за мной к остановке. Он бросил взгляд на дом, но не пошёл дальше, а, наоборот, вернулся на улицу.

– Быстро, твою мать! – гаркнул я, склоняясь над дырой в полу.

Девчонка прикусила нижнюю губу и протянула руку вверх. Лестницы поблизости не было поэтому я лёг на пол и обхватил её запястье.

– Держись за руку! Крепче! Сейчас я тебя дёрну, а ты хватайся второй рукой за край! Помогай мне!

– Разве ж так руку предлагают?

– Что? – опешил я.

– А сердце?

– Потом скажешь, ладно? Готова?

– Стоит быть похищенной, чтобы получить предложение руки и сердца?

Бестолочь! Я потянул её наверх. Она оказалась худенькой и лёгкой, как пушинка. Тем не менее пришлось немного повозиться, прежде чем я смог вытащить её наружу. Чумазая, бледная, перепуганная, замёрзшая – смотреть было страшно. А глаза… не глаза, а глазищи, огромные чёрные, зарёванные. И ещё ресницы, длинные и пушистые. Больше ничего и не запомнил поначалу.

Из-за окна доносились крики. Сквозь редкий штакетник забора я увидел Толоконникова. Он стоял на коленях в грязи и держался за перебитую руку, а таксист отчаянно размахивал монтировкой. Блондин в кроссовках и ещё один бандос кавказского вида с ножом в руке наседали на него с двух сторон.

Я подбежал к противоположной стене комнаты и открыл окно.

– Вылезай, быстро! Беги туда, перелезь через забор и лети на всех парах. Держись в стороне от дороги. Как только увидишь телефон-автомат, вызывай полицию! То есть милицию! Поняла?

Она молча покрутила головой.

– Что непонятно? – нетерпеливо воскликнул я.

– Зачем мне бежать, если отец заплатит выкуп?

– Затем, что вот они сейчас пытаются убрать свидетеля, посмотри в окно. Думаешь, они оставят в живых тебя? Сейчас некогда разговаривать, я потом всё объясню. Давай милая, поторапливайся. Под лежачий камень мы всегда успеем, да? Скоро всё кончится. Беги, как заяц!

Она выбралась в окно, а я поднял, лежащую на полу у печки ржавую кочергу и убрал стул от двери. Надо было идти на выручку таксисту, принявшему удар на себя. Я вылетел из дома, как метеор. . Спасибо за открытую калитку.

Меня распирали гнев и злоба. В такие мгновенья я за себя не отвечал. Вкус этого дела мне был знаком. Бандосы и ойкнуть не успели, как кочерга прилетела по хребтине армянину, или кто он там был.

Пока блондинчик только поворачивался в мою сторону, херак, я вытянул по спине чувака с ножом. Он охнул, резко обернулся и тут же получил по руке с зажатой в кулаке финкой.

– Хватай пацана! – зарычал Толоконников. – Это же он! Тот самый!

Сам он попытался подняться на ноги, но тут же получил ногой в ухо от водилы и рухнул в снежное крошево. Армянин тихо выл, придерживая повисшую плетью руку. Оставался блондин. Рожа у него была хищная, острый нос и широкие, туго обтянутые кожей скулы.

Он сплюнул сквозь зубы, блеснув золотой фиксой, и, переводя взгляд с меня на водителя, вынул из кармана перо. Щёлк – вылетело быстрое, как ртуть лезвие. Таксист в беретке и с монтировкой был сейчас вылитым Папановым из «Бриллиантовой руки» из сцены на автомойке.

У вас ус отклеился…

Мы надвигались с двух сторон, и блондин отступил, держа руку с пером впереди себя и переводя её слева направо, направляя то на таксиста, то на меня. Шаг за шагом он пятился к своей машине.

– Обходи с фланга! – скомандовал я, поскольку водительская дверь, куда сдвигался противник, была со стороны моего напарника.

Но напарник не торопился исполнять команду и ввязываться в новое сражение.

– Обходи! Уйдёт гад!

Водитель не ответил, и блондин неожиданно прытко отскочил назад. Я рванул к нему, но он, собака, поднажал и успел заскочить в машину и захлопнуть дверь. На неё тут же обрушилась моя кочерга, превращая стекло в алмазную россыпь, блеснувшую в лучах вечернего солнца.

Взревел мотор, машина дёрнулась и рванула назад, а кочерга саданула по толстому, не то, что нынче, металлу капота. Собственно, и всё. Блондин ракетой попёр назад, резко тормознул, эффектно разворачиваясь, как на ралли и, ударив по газам помчал по Путилковскому шоссе.

– Семён Семёныч! – в сердцах высказал я. – Упустили собаку!

– Ну, ты меня и втравил, пацанчик, – замотал головой таксист. – Только я не Семён, а Антон Семёныч.

– Да, слышал, как диспетчер вас величал, – кивнул я. – Спасибо за содействие.

– Спасибо? Да ты со мной не расплатишься теперь. Из-за чего, вообще-то, сыр-бор?

– Бандиты это. Надо их в милицию везти.

Армянин, тем временем, пришёл в себя от первого шока и, придерживая руку, семенил в сторону леса. Да и Толоконников начал оживать. Я кинулся вдогонку и с налёта, пнув по ноге, подсёк беглеца, заставив упасть на руку.

– А-а-а!!! – завыл он.

– Верёвка есть? – крикнул я.

– В Греции всё есть. Точно в ментовку их надо?

– Ну, а куда ещё? Они с ножом на вас напали? Напали. Значит…

– Не надо в милицию! – раздался вдруг робкий девичий голос от калитки.

Мы с «Папановым» резко обернулись. У забора стояла Элла Кофман, похищенная дочка директора универсама.

– Ты почему не убежала?! – напустился на неё я.

– Надо их к папе отвезти. Он сам разберётся.

– А это кто? – выкатил глаза водила.

– Та, которую мы тут с вами спасали от бандитов. Ты почему не послушалась?

– Так вы же победили…

Победили, твою мать…

Верёвка у таксиста действительно нашлась. И отмудоханные похитители были размещены в багажнике и на заднем сиденьи. Толоконников пошёл в багажник, а армянин – в салон. Девушка села вперёд, а я уселся рядом с задержанным. Кочерга осталась со мной.

Таксист, вникнув в ситуацию, сначала категорически не желал везти бандосов никуда, кроме милиции, но Элла настаивала. Я, честно говоря, тоже полагал, что нужно отдать покалеченных похитителей в руки властей, но, когда заложница озвучила сумму вознаграждения, Антон Семёныч резко изменил точку зрения, и я остался в меньшинстве.

После некоторых размышлений я подумал, что, возможно, так действительно будет лучше. Судя по количеству денег в портфеле, дела у Якова Кофмана шли неплохо и не исключено, что он имел собственную гвардию, способную проводить силовые действия. Сочувствия к Толоконникову и его подельникам я не испытывал, хорошо помня дело похищенной девушки и того, что он с ней сделал, прежде чем лишить жизни.

Таким, как он, на мой сугубо непрофессиональный взгляд, не стоило коптить небо. А в суде все его злодеяния ещё и доказать надо. С другой стороны, если Яков Кофман не располагает возможностями для осуществления возмездия, тогда точно нужно обращаться в полицию. Ну, то есть, куда следует.

Но в этом случае пришлось бы набуробить горы вранья о том, как я подслушал разговоры преступников, нашёл портфель и решил освободить заложницу. При этом могло возникнуть множество неувязок, как, например, вопрос о том, почему я сразу не помчался в милицию и тому подобное. Кофману, конечно, тоже пришлось бы врать, но это было проще.

В общем, мы поехали к папе девочки.

– Только ещё час назад его дома не было, – с сомнением сказал я. – И на работе тоже. Я и там, и там был.

– Не было дома? – насторожилась девушка, поворачиваясь ко мне. – А как вы узнали адрес?

А она красотка. Если отмыть да дать отдохнуть, стала бы настоящей звездой. Глазищи – это что-то с чем-то. Вспомнился «Айвенго».

– В справочном бюро узнал.

– А-а-а, – протянула она. – Грузинский вал дали?

– Ну, да…

– Нет, мы на Патриарших живём. Надо туда ехать.

– Надо сначала позвонить твоему папе, – ответил я, – и предупредить, что у нас тут живые трофеи имеются.

Мы остановились у таксофона. Двушки не было ни у меня, ни у Эллы.

– Держите, – недовольно протянул две копейки таксист. – С вами расход один.

Я хмыкнул. Девушка зашла в кабину, сняла тяжёлую карболитовую трубку и опустила монетку в узкую прорезь автомата. Набрала номер. Ответили сразу.

– Пап, это я…

На том конце раздался возбуждённый голос. Мне даже на расстоянии слышно было.

– Нет, меня освободили. Тут парень какой-то и таксист… Да, цела… Не знаю… Нет, не похоже. Да нет же, они отделали тех, кто… ну, тех, кто похитил. Связали и засунули в машину. Они спрашивают, куда везти бандитов… Не знаю… Про деньги не знаю…

– Деньги в камере хранения на вокзале, – сказал я.

Она повторила.

– Куда-куда? – нахмурилась Элла. – Да, припоминаю, но скажи адрес. Хорошо… Да, я всё поняла.

Минут через двадцать мы заехали на территорию овощной базы. Внутри просторной, огороженной железобетонными плитами площадки стояло две «Волги» и одна «буханка». К нам направился нестарый подтянутый человек. Совершенно лысый, с тёмными кругами под глазами, глубокими морщинами и иссиня-чёрным подбородком. Тише, Маша, я Котовский.

Он шёл быстро и энергично. Элла выскочила из машины и бросилась к нему. Они обнялись, и она заплакала. Вообще, держалась она молодцом, я и не ожидал даже. Советская закалка, не иначе. Я тоже вышел из машины.

– Вот, – всхлипнула героиня сегодняшней телепрограммы, – это он, который меня освободил.

Кофман смерил меня взглядом.

– Деньги у тебя? – спросил он.

– На Белорусском вокзале, в камере хранения.

– Хорошо, сейчас поедешь с моим человеком и привезёшь.

– Не вопрос, отдам ему там и всё.

– Нет, не всё, – заявил он тоном человека, привыкшего командовать.

Я хмыкнул. Только мне его привычки по барабану.

– Там вся сумма?

– Почти, – пожал я плечами. – Пятьсот рублей обещано Антону Семёновичу, таксисту. Он случайно в это дело попал, но не растерялся и обезвредил главного негодяя. Он в багажнике, кстати. И так, по мелочи, разменять надо было на камеру хранения, на попутке проехать. Накладные расходы, одним словом.

Завмаг кивнул своим людям, четверым крепким молодчикам, стоявшим за ним, и те подошли к такси сзади. Из машины вышел таксист и открыл багажник ключом. И в тот же миг Толоконников, как освобождённая пружина, как бешеный зверь, почуявший неминуемую гибель, рванул вперёд, но тут же получил боковой в челюсть от одного из парней. И рухнул в чёрную разъезженную жижу.

– Берите этого и второго, – нахмурился босс. – В уазик обоих.

– Ещё третий был, – сказал я, – но ему удалось скрыться.

– Давайте, рассказывайте всё по порядку.

Ну, я и рассказал свою легенду. Случайно услышал разговор двух бандитов в подъезде, когда шёл к бабушке. Поднялся, взял портфель, спустился вниз, вырубил одного, второй, видать сверху пешком шёл. Ну, а дальше примерно, всё, как было на самом деле, включая погоню, патрульных ментов, поиски самого Кофмана и поездку в Путилково.

Таксист пристально на меня смотрел, но не перебивал. Ему явно хотелось поскорее отсюда отчалить, так что небольшие несоответствия в моём рассказе тому, как мы в действительности искали дом, он не прокомментировал.

– А зачем портфель взял? – нахмурился Кофман. – Поживиться хотел? Это же мою дочь под удар ставило.

– Наоборот, – пожал я плечами. – Когда деньги оказались бы у них, им уже незачем было сохранять Элле жизнь. А так, пока денег не было, они держали бы её живой. Они же не знали, кто именно взял деньги и были ли они на самом деле. А почему, кстати, ваших людей там не было?

Он глянул на своих парней, но не ответил.

– Ладно, – кивнул он, помолчав немного. – Женя и Артём, поезжайте с… как тебя, кстати?

– Э-э-э… Александр.

– Вот, поезжайте с Александром на вокзал, возьмите портфель из камеры хранения и привезите его ко мне. И портфель и Александра.

– Сюда?

– Нет, домой, – ответила Элла за своего отца. – Домой к нам привезите.

– Элла!

– Нет, папа, мы должны его принять дома, он меня спас. Жизнью рисковал.

Кофман посмотрел на дочь, потом на меня.

– Вы раньше были знакомы?

– Нет, – мотнул я головой. – Я не настаиваю на приглашении. Отдам портфель и на этом распрощаемся. Ваш человек проверит, что деньги на месте и…

– Нет, – притопнула ножкой бывшая заложница. – Вы должны обязательно быть у нас сегодня же.

– Ну, ладно, – усмехнулся я. – Раз должен, почему бы и нет.

– Решено, – кивнул Кофман и повернулся к таксисту. – Большое спасибо, Антон Семёнович, за помощь. Я искренне вам признателен.

Он вытащил из кармана тонкого импортного пальто с коротким ворсом пухлый портмоне и, раскрыв, отсчитал пятнадцать сотенных бумажек.

– Пожалуйста, пусть сегодняшнее происшествие останется между нами.

– Так мне же диспетчеру… – обескураженно начал «Папанов».

– Ну, вы уж придумайте что-нибудь. Только наши тайны не выдавайте, хорошо? Мы этот вопрос решим по-своему, по-семейному. Вы поймите, зачем нам огласка, бессмысленная трата времени, слухи… Да? Мы понимаем друг друга?

Судя по тому, что водила не сводил глаз с пятнадцати сотенных, они друг друга понимали.

– Ну…

– Вот и отлично, – резюмировал Кофман, протягивая деньги.

– Ладно, вопросов нет, – крякнул таксист. – Были, да кончились.

Я сел в машину с двумя громилами и поехал на вокзал. Забрал портфель и передал своим сопровождающим, а потом вместе с ними отправился на Патрики. Честно говоря, вопросы о том, где я и кто я в этой суматохе отступили на задний план и даже не возникали. А теперь вот снова встали, в полный рост, так сказать.

То, что со мной происходило сегодня никаким сном, никаким дурманом не объяснялось. Это вообще никак не объяснялось. Материя, как говорится, есть объективная реальность, данная нам в ощущении… М-да… А если это всё надолго? Или, например, навсегда? Я даже и не знал, что думать…

Квартира Кофманов была обставлена роскошно. И сама квартира роскошная, и обстановка. Антикварная мебель, картины, паркет, богатые портьеры. Вычурность не в моём вкусе, но стоимость всего прямо бросалась в глаза.

– Проходите, молодые люди, – приветливо улыбнулась яркая черноволосая дама, открывая дверь. – Я Эллочкина мама, Ада Григорьевна.

– Очень приятно, – кивнул я. – Я Александр… э-э-э… Жаров… С наступающим вас.

Ну вот, я и назвался чужим именем. В прихожую вышел и отец Эллочки.

– Порядок? – настороженно спросил он у парней.

– Да, вроде, – ответил один из них и протянул портфель.

– Ада, проводи гостя в гостиную, а вы подождите в машине пока.

Парни тут же вышли, а я двинулся за Адой Григорьевной.

– Как Элла себя чувствует? – спросил я. – С ней всё в порядке?

– Да-да, к счастью, всё в порядке. Только что доктор ушёл. Он её осматривал. Она так вымотана и потрясена, что уже уснула. Это такой ужас и кошмар, что просто не укладывается в голове. Я до сих пор осознать произошедшее не могу. Вы даже не представляете, через что мы все прошли. Врач посоветовал ей несколько дней оставаться в полном покое.

– Думаю, вам этот совет тоже не помешает, – понимающе улыбнулся я. – Я не планировал вас беспокоить, но ваш супруг настоял.

– Что вы, Александр, какое же это беспокойство.

– Это я настояла, – раздался дерзкий и немного хриплый голос от двери.

– Эллочка, ты зачем поднялась? Тебе же доктор…

– Да всё нормально, мама. Подростковая психика очень гибкая, врач же сказал.

Я хмыкнул. Подростковая. Ей восемнадцать, вообще-то. Студентка меда. Уже не лялька. Хотя, на вид ещё дитя. Она стояла в коротком шёлковом халате, выставив напоказ загорелые стройные ноги, и выглядела очень даже ничего. Привлекательно выглядела. Я вдруг почувствовал интерес. Давненько, как говорится не брал я в руки шашки.

Я оглядел её с головы до ног и подмигнул. Она только плечиком повела, смотрите какая. Вошёл глава семейства, успокоенный после пересчёта билетов государственного банка СССР.

– Ну, что же, Александр, присаживайся, – показал он на стул за столом. – Ада, давай будем ужинать. Элла, я так понимаю пришла в себя, достаточно, чтобы присоединиться. Переоденься пойди.

Девушка вспыхнула, покраснела, но перечить не стала, молча повернулась и вышла, причём, плавные покачивания бёдрами я принял исключительно на свой счёт. Вскоре она появилась в ещё более короткой джинсовой юбке и футболке, надетой на голое тело.

Кофман крякнул, но ничего не сказал, а она победно улыбнулась. Действительно гибкая психика, почти такая же, как девичий стан. Хоть она и просидела в холодном подземелье всего один день, меньше суток, тем не менее, реакция была весьма странной. Впрочем, она, как мне показалось, не верила, что с ней могло случиться что-то плохое.

Отец Эллы подробно расспросил кто я такой и что делаю в Москве. Узнав, что я москвич, но по распределению работаю на швейной фабрике в Сибири, а здесь сейчас нахожусь в командировке, успокоился, решив, что с моей стороны его дочери ничего не угрожает. В смысле, никаких амурных глупостей, на фоне внезапной любви к рыцарю-освободителю не предвидится. Банально, в силу нешуточного расстояния.

Ещё его крайне интересовал вопрос, не связан ли я с милицией или прокуратурой. Но узнав, что я занимаюсь вопросами снабжения, кажется, успокоился. И уже ничто не мешало нам сосредоточиться на еде.

Кормили в этом доме отменно. Увидев обильный стол, я понял, насколько голоден. Пирожок, проглоченный на вокзале, давно уже превратился в смутное воспоминание. Ели курицу и рыбу фиш, баклажаны и что-то ещё вроде хумуса. Ну и, разумеется, заморские деликатесы на столе тоже присутствовали. Ветчина, финский сервелат, и даже наш отечественный торт «Птичье молоко».

– Яше сегодня из «Праги» прислали.

Ну, ещё бы. Яша – величина.

В конце вечера завмаг завёл меня к себе в кабинет и прикрыл дверь.

– Александр, я хочу сказать тебе пару слов. Это, естественно, слова благодарности.

– Да, вы уже сказали, – кивнул я.

Удивительно, этот дядя был младше меня, но сейчас я чувствовал себя очень молодым человеком.

– Сказал, да. Но не всё, что хотел. Ты показал себя честным и бескорыстным человеком. И благородным. Не позарился на деньги, а деньги были немалые. Это характеризует тебя вполне определённо. Поэтому я хочу выдать тебе небольшую премию.

– Да вы что, мне не надо, – покачал я головой. – Я ведь не из-за денег.

Просто я знал, чем дело кончится и не мог не попытаться помешать.

– Не из-за денег, но деньги никому ещё не повредили в этой жизни. Держи. И вот ещё что, если что-то понадобится, обязательно дай мне знать, чем смогу всегда помогу.

Он протянул мне две пачки сотенных.

– Держи, не робей. Бери-бери, я от чистого сердца.

Мне было и неловко, и не особенно приятно, но он буквально запихнул мне деньги в карман пиджака.

– Ещё хочу попросить… Элла девочка горячая, с фантазией, может нафантазировать неизвестно чего, а ты парень уже зрелый, с пониманием…

Я хмыкнул и кивнул.

– С пониманием, не без этого.

– Ты хороший человек, но ей пока учиться надо, а не…

– Слушайте, Яков Михайлович, вы не беспокойтесь. Я и без денег понять могу.

Я полез в карман, чтобы вытащить его награду.

– Не обижай, – серьёзно помотал он головой. – Это не отступные. Это просто премия.

В итоге бабки остались у меня.

– Я могу рассчитывать, что всё произошедшее останется в тайне?

– Естественно, – подтвердил я. – Я не болтливый и не слишком любопытный.

– Это хорошие качества. Мужские.

Мы вышли в прихожую.

– Сашенька, – улыбнулась мама Эллы. – Большое вам спасибо. Вот возьмите, это торт и шампанское. И вот, мимозу ещё. Бабушку с праздником поздравите, а то вы ведь сегодня не успели ничего купить.

– Спасибо, – улыбнулся я. – Действительно, вечер уже.

Блин, встречу с бабушкой я не планировал. Подобная перспектива меня не радовала. Собственно, я пока вообще ничего не планировал, хотя и стоило бы. Ещё как стоило. Впрочем, чего там планировать, нужно было попытаться вернуться обратно в своё время, пока весь этот пипец не зашёл чересчур далеко.

– Забегай, когда в Москве будешь, – пожала плечами Элла и подмигнула, возвращая моё собственное подмигивание.

Она сложила руки на груди, отчего тонкая ткань футболки натянулась, чётко обрисовывая острые шишечки на её выпуклостях. Я усмехнулся. Хороша злодейка.

– Ладно, забегу. Ты смотри, больше не попадайся в лапы к бандитам.

– Теперь с ней всегда мой человек будет ходить, – хмуро заметил её отец.

– Ну, папа! – возмущённо воскликнула она, резко поворачиваясь к отцу.

Я едва заметно усмехнулся. Про судьбу Толоконникова и его подельника я не спрашивал. Тут мне было всё более-менее понятно.

Ребята Кофмана довезли меня до Ленинградского шоссе. До того места, где, собственно, всё и началось, до сто двенадцатого дома дробь один, корпус один. На лавочке у подъезда сидел понурый человек. Я остановился и присмотрелся, потому что он показался мне смутно знакомым.

Надо же, это был тот самый бомж, которого не так далеко отсюда прессовали патрульные. Усталый, пыльный и несвежий.

– Здорово, отец, – кивнул я, присаживаясь рядом с ним. – Ты чего здесь мёрзнешь сидишь? Ты кто?

– Я? – осклабился он. – Бывший интеллигентный человек. БИЧ.

– И чего тут делаешь? Бичуешь?

– Бичую. Чего мне ещё делать. А ты кто?

Я поставил коробку с тортом рядом с собой, положил букет, откинулся на спинку и втянул свежий, слегка морозный московский воздух. Советский. Советский воздух. Бодрящий, наполняющий энергией и оптимизмом. А оптимизма в моей жизни давно уже не хватало…

– Хороший вопрос, – покивал я. – Только отвечать больно долго.

И не известно что.

– Пока сам себе не ответишь, кто ты есть, будешь болтаться, как говно в проруби.

– Или я хороший человек, или оно все-таки тонет, – усмехнулся я.

– Юморист, – прохрипел растянулся в улыбке бич.

– Ну, типа, – согласился я. – Я много кто так-то. Например, десантник, которому в восемьдесят седьмом полноги оторвало. Подойдёт такой ответ?

Он поморщился.

– Мне всё подойдёт. И что ты без ноги делал в своём восемьдесят седьмом?

– Бухал, батя. Крепко бухал.

– А потом?

– А потом перестал, – вздохнул я. – В школу пошёл работать. Друзья пристроили, труды вести. Потом универ закончил, стал дерзким салабонам литературу преподавать. Хотел в бизнес, да не получилось у меня. Деньги занял, да не отбил. Снова бухал.

– Хех, – усмехнулся бомж, – эк завернул. В бизнес.

– Точно.

– Так щас учитель, что ли?

– Нет, пристроили в телевизор. Когда из школы попёрли. Не сразу, правда, ещё всякое другое было.

– Всякое – это да…

– Точно… Сначала редактору помогал, потом стал сценарии писать. В группе товарищей. А теперь вот вообще самостоятельно.

– И чего, не нравится что ли?

– Да как сказать… Грех жаловаться. Зарплата нормальная…

Надо было зайти в подъезд и подняться туда, где стоят софиты. Если это был «портал», я мог вернуться обратно в своё время. А что, сгонял типа в командировку, спас барышню, можно и назад идти. В одиночество и… как вот этот бич, практически…

– А жена, дети? – спросил тот, обдавая меня запахом «керосина».

Я ничего не ответил.

– Бросай ты свой телевизор, – махнул он рукой. – Лучше нормальным делом займись. Чтоб по-настоящему, а не эта… иллюзия.

– Как ты?

– Ну, хотя бы.

– Послушай, философ, тебе сколько денег для нормальной жизни надо?

– Червонец, – не задумываясь ответил он.

– А если хорошо подумать? Дай простор фантазии. Чтобы паспорт справить, не забухать, а новую жизнь начать. Работу найти. Не размышлял ты над этим?

– Сто рублей, – так же быстро ответил он.

Я запустил руку в карман и, не считая, вытянул несколько сотенных.

– Держи. Только не пропей. На дело потрать.

Он взял, хмыкнул и, не глядя, засунул деньги в карман.

– И ментам не попадайся. Отберут.

Бич кивнул.

– А ты, – прохрипел он, – определись, чего хочешь. Откуда ты и куда идти думаешь. Определись, сынок. Где свои, где чужие. Без этого никак. Пропадёшь без этого. Хотя, всегда ведь в бичи можно податься, да?

Он криво улыбнулся и встал с лавочки.

– Сейчас, кстати, какой год на дворе?

– Две тысячи двадцать четвёртый, – ответил я.

– О! – удивлённо покрутил он головой. – Новый век наступил, а я и не заметил. Благодарствуй, добрый человек, за презренный металл и за щедрость. Если чего надо, обращайся, я всегда поблизости ошиваюсь.

Повернувшись, бич поднял воротник и поплёлся в сторону арки, а я вошёл в подъезд, поднялся по трём ступенькам и нажал кнопку. Новенький, незагаженный лифт довёз меня до верхнего этажа. Я вышел и подошёл к последнему пролёту, ведущему на площадку, туда, где был выход на крышу. И туда, где наши телевизионщики оставили свет и портфель с деньгами.

– Определись, сынок, – повторил я слова бича.

Это можно. Я кивнул. Это мы махом…

Собственно, и так всё было понятно. Я снова кивнул, прочистил горло и ступил здоровой ногой на ступеньку. Раздался лёгкий электрический гул…