Читать книгу Мой любимый врач - - Страница 6

Вера

Как понять, что ты влюбилась? Наверное, если сутками напролет думаешь об одном человеке, раз за разом прокручиваешь в голове ваши пустячные диалоги, а когда закрываешь глаза, то воображение рисует его образ – это очевидно. И я похоже влюбилась в Тимура Шахова. Мужчины, жизнь которого удалена от меня на миллионы световых лет.

Это ж надо было так влипнуть…

Пью американо с одной ложкой сахара с мыслью о нем, словно невзначай оказываюсь возле клиники, а картонную коробку от конфет храню под кроватью, хотя конфеты мы со Светкой слопали в тот же вечер, когда Тимур мне их подарил.

С того памятного вечера прошла неделя. Шахова я не видела. Нарезания кругов вокруг его клиники ничего мне не дали, а внутрь я войти так и не рискнула, хотя могла бы даже причину придумать – например, чтобы он посмотрел, как затягивается на моей ноге рана от собачьего укуса.

– Паша Слепцов тебе глазки строит, – громкий шепот Светки заставляет меня отвлечься от мыслей о Тимуре.

Мы с ней прибежали после пары по анатомии в столовую, чтобы перехватить по бутерброду. Я замечталась, а она уже перекусила и теперь от безделья глазеет по сторонам.

– Что ты придумываешь! – отвечаю я, отмахиваясь от этого предположения. Слепцов – наш одногодка, но учится на факультете педиатрии и два раза в неделю мы вместе посещаем медицинскую биологию. Да, мы с ним иногда общаемся, как правило по его инициативе, но я не думаю, что я ему интересна в том плане, на который намекает подруга.

– Ничего я не придумываю, – возмущается Светка. – Он вот стоит сейчас у раздачи с подносом и в нашу сторону палит.

– Потому что столиков свободных нет, а у нас два места пустые. И вообще, с чего ты взяла, что он на меня смотрит? Может быть, на тебя!

– Ага. Как же. Ты такая наивная, Вера. Он тебе уже и так намекает на свидание, и эдак. А ты никак не ведешься. А Слепцов, между прочим, очень даже неплохой кавалер. У него даже машина есть, пусть и папина.

– Свет, давай эту тему закроем, – прошу устало. – У меня нет никакого желания обзаводиться кавалерами. И времени нет.

– Скучная ты, Соколова! Возраст у нас такой сейчас – любить и гулять, а мы под учебниками в своей конуре общажной закопались и света белого не видим.

– Не драматизируй.

– Я как раз правду говорю. Что ж поделать, что жизнь у нас драматичная. Как в кино про беспросветную тоску.

– Кстати, про тоску! – вдруг вспоминаю я. – Муромский велел мне после пар к нему в кабинет зайти. В прошлый раз, когда он меня вызывал, навалил на меня кучу бумажной работы с карточками первокурсников. Даже боюсь представить, что меня сегодня ждёт.

– Это побочка твоей репутации матери Терезы, – смеется Светка. – Вот у меня таких проблем нет. В общественной жизни курса не участвую, благотворительностью не занимаюсь и вообще не отсвечиваю.

Я корчу подруге рожицу и, запихнув в рот остатки бутерброда, встаю со стула, чтобы бежать в деканат. И едва не врезаюсь в Слепцова.

– Привет, Вер. Уже уходишь? – спрашивает Паша, замирая передо мной с подносом в руках.

Светка демонстративно закатывает глаза с подтекстом «я же говорила», а я просто посылаю парню извиняющуюся улыбку.

– Ага, декан к себе вызывает. Но ты присаживайся. Света терпеть не может есть в одиночестве.

Оставив этих двоих, бегу прочь из столовой. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, нахожу в череде кабинетов тот, в котором обитает Муромский.

– Павел Григорьевич, можно? – три раза постучав, приоткрываю дверь и заглядываю в кабинет.

– А, Соколова, проходи давай, – говорит декан. – И присаживайся. Сейчас еще Бархатова дождемся.

– Что-то случилось? – уточняю я настороженно.

– Дело у меня к вам есть, – пространно отвечает Муромский, закапываясь в бумагах.

Костя Бархатов – лучший студент курса и потомственный медик. Я по сравнению с ним – никто. Какое дело у декана может быть к нам?

– Можно? – в дверном проеме появляется рыжая голова Кости.

– Заходи, заходи, – приглашает Муромский парня и кивком головы указывает ему на свободный стул рядом со мной.

Бархатов садится, бросает на меня недоумевающий взгляд, потом выжидательно смотрит на декана. Очевидно, что он тоже понятия не имеет, ради чего Павел Григорьевич нас собрал.

– Итак, молодежь, – начинает Муромский торжественно. – Вчера вечером я получил звонок от Тимура Шахова.

Стоит декану произнести имя человека, о котором я столько грезила по ночам, мое глупое сердце замирает, а потом бросается вскачь. И руки потеют. И жарко становится так, будто у открытого огня стою.

– Ему в клинику нужны помощники на неполный день, – продолжает вещать Павел Григорьевич. – Это что-то вроде оплачиваемой стажировки. Возможность для каждого из вас прекрасная. Шахов – отличный практик. У него можно многому научиться. Конечно, сначала придется на побегушках побыть, зато опыта наберетесь и знаний, которых вам ни один университет не даст.

– А как же учеба? – уточняет Бархатов.

– Шахов вас ждёт после занятий. Работники ему как раз на вечернюю смену нужны, когда большая часть врачей домой уходит и остаются только дежурные. Гололед обещают, как раз для практики вам полезно, хоть гипс научитесь накладывать.

– Тогда я согласен, – важно заявляет Костя.

– А ты, Соколова?

А я… А я все еще не могу поверить свалившемуся на меня счастью, поэтому могу только закусив губу, кивнуть.