Читать книгу Марианна. Попаданка в нелюбимую жену - Любовь Огненная - Страница 16

Я покачала головой в отрицательном жесте. Колбаса в меня уже не лезла, а потому я медленно пила нечто, похожее на травяной чай. Агланья называла его отваром и щедро подливала мне, поясняя, что от него я буду спать как младенец. Из всего многообразия оттенков язык улавливал только мяту и лимон.

Заметив, что женщина собирается что-то сказать, я ее опередила:

– Вот что, Агланья. Передайте, пожалуйста, Имке, чтобы она разбудила меня утром пораньше. У нас же есть что-то вроде библиотеки?

– Так библиотека и есть. – охотно подсказала кухарка. – А вы, Ваше Сиятельство, читать-то как помните?

Я задумалась еще на миг. Вот и второй бегемот подоспел. О том, что я без проблем разговариваю в чужом мире на вероятно чужом языке, я до этой минуты даже не задумывалась. Допустим, при подмене душ сработал какой-то защитный код (будто я программа какая-то!) и знание языка осталось вместе с телом. Но что насчет навыков чтения?

– А у вас есть что-нибудь, что я могла бы прочесть? Может сразу и проверим? – мягко попросила я.

И уже через минуту получила в руки толстенный сборник рецептов, заполненный вручную. Заметки к кулинарным изыскам имелись и на полях, а кое-что было зачеркнуто-перечеркнуто, словно в процессе готовки рецепты менялись или совершенствовались.

– Вы готовите рагу из крольчатины? – спросила я с облегчением, осознав, что читаю без труда.

Хотя над почерком Агланье точно стоило бы поработать.

– Уже приготовила, госпожа. Вы его ели. – улыбнулась мне женщина и поставила передо мной тарелку с куском пирога.

Я смотрела на пирог. Пирог на меня не смотрел, потому что глаз не имел.

– А вы можете мне его с собой завернуть? – неожиданно для себя предложила я. – И еще что-нибудь. Побольше. Может, колбасы, сыра и хлеба?

– Так я же кухню не запираю-то. Если проголодаетесь, спуститесь или Имку пошлете, она вам что угодно принесет. – удивилась повариха.

– Так в том-то и дело, что не спущусь. Да и Имку подставлять нет желания. – тщательно подбирала я слова для признания. – Арсений мне когда не поверил, что я ничего не помню, сказал в покоях без еды сидеть, чтобы память ко мне вернулась. А она не возвращается, понимаете?

– Ох-ох-ох! – запричитала кухарка, обмахиваясь кухонным полотенцем. – Да не со зла же он, госпожа. Вы не думайте! Он не деспот и не самодур. Он же у вас простой проще некуда. И работает много, и каждого подданного в графстве лично знает, и детскому приюту помогает.

“И вообще святой каких поискать!” – мысленно усмехнулась я. Было видно, что хозяину Агланья по-настоящему благоволит. Она о нем с теплой улыбкой рассказывала, сложив руки меж ключиц в просящем жесте.

– Вы знаете, Ваша Светлость, а вы зайдите с другой стороны. – вдруг посоветовала она, а ее голос опустился до шепота. – Вы ему завтрак утречком украсьте, как вы это, леди, умеете. Стол красиво сервируйте. И вот когда он сытым уже будет, настроение благодушное у него станет, вы тогда ему еще раз на беспамятство и намекните. Попросите целителя вызвать или брата вашего.

– Нет, брата точно не надо. – открестилась я от греха подальше. – Я сначала сама попробую память себе вернуть. А вот про благодушное настроение – это идея. Я ему такой завтрак завтра приготовлю…

– Э-э-э, госпожа, не стоит, не стоит вам ручки ваши нежные марать. Уж с завтраком-то я сама разберусь. Все в лучшем виде сделаю! – старательно заверила меня повариха.

Но промелькнувший на ее лице ужас я заметить успела. Ну, собственно, да. Какая из графини кухарка? Она-то по идее и два яйца пожарить не может.

– Хорошо. Но колбаску и пирог вы мне с собой все-таки заверните. – решительно хлопнула я в ладоши и поднялась из-за стола.

Искомое получила в течение минуты. В небольшом узелке, завернутыми в отдельные пропитанные чем-то бумажки, лежали сыр, хлеб, колбаса, пирог, что-то из овощей, зелени, фруктов и целая бутылка из темного стекла. Бутылка выглядела подозрительнее всех, но отказываться я от нее не стала.

А вдруг горе придется заливать, а я неподготовленная?!

Собственно, с узелком в руках меня Арсений и застал. Прижав его к себе как родной (узелок, а не бессовестного супруга), я насупилась и честно призналась:

– Не отдам! – и для верности откусила от колбасы, чей бок призывно торчал не только из узелка, но и из промасленной бумаги.

Глаза брюнета расширились, а брови удивленно поползли вверх. При этом остальная часть лица нисколько не изменилась. Упрямые губы по-прежнему были сжаты в тонкую линию.

Где-то позади меня Агланья бухнулась. Слава богу не в обморок, а просто в поклон. Ее обоснованное опасение остаться крайней я ощущала на расстоянии.

– Я сказал тебе идти к себе. И чтобы спальню без моего разрешения не покидала. – припечатал граф холодно.

Из-под его цепкого взгляда я сбежала быстрее ветра.