Читать книгу Песни служителей Адхартаха: призыв - - Страница 8

Мы были поражены испытаниями, выпавшими на долю этой красивой женщины. Некоторое время мы трое молчали, затем отец поднял кубок и предложил восхвалить Господа за чудесное спасение.

В этот момент в зал вошел слуга и доложил, что некий барон Филипп д’Аркур собственной персоной просит графа де ла Рош принять его.

Не могу описать, как мы были поражены этим нежданным появлением. Когда первый шок прошел, отец собрался с мыслями и попросил нас с Мелани покинуть зал, чтобы избежать встречи с незваным гостем.

– Но прошу, граф, будьте осторожны! – в крайнем волнении попросила Мелани.

– Не беспокойтесь, сударыня, воспользуемся подходящим способом пролить свет на эти события и посмотрим на этого господина вживую. Я не стану раскрывать ему, что посвящен в ваши злоключения. Да и будем честны, мы знаем наверняка, что люди барона участвовали в вашем удержании, но не он сам. Необходимо выслушать его историю.

С этими словами отец велел пригласить гостя, тогда как мы спешно удалились.

Дорогой брат, ты помнишь, что, если расположиться у камина в соседней комнате, то можно разобрать, о чем говорят в зале. Я тысячу раз поблагодарила тебя за то, что ты в детстве расковырял трещину в стене, ведь мы с Мелани смогли поочередно еще и видеть часть зала.

Едва мы успели расположиться, как послышались мерные шаги и глубокий мужской голос заставил Мелани вздрогнуть. Я взглянула в наше тайное отверстие и отпрянула. Сомнений больше не было – перед моим отцом стоял рыцарь, который гнался за нами в лесу. Не знаю почему, но даже в родных стенах мне стало как-то не по себе: вроде бы у барона, на первый взгляд, была приятная внешность, а черная одежда, оттеняла его благородное лицо; но я почувствовала причину описываемого ужаса Мелани. Его манера держаться напомнила мне волка – сильного и беспощадного, готового уничтожить хищным броском любого врага.

– Я явился, благородный граф, засвидетельствовать вам и вашей уважаемой семье свое почтение. Барон Филипп д’Аркур, к вашим услугам.

Отец холодно поклонился в ответ.

– Я рад, барон. Я знавал вашего дядю Жана д’Аркура, и хотя мы не сходились с ним близко, но всегда проявляли уважение к заслугам друг друга. Он был отважный воин, я уверен, и племянника скоро назовут подобно старшему родичу “доблестным”.

Мне показалось, что барон пренебрежительно усмехнулся, но отец ничего не заметил.

– Проезжая вчера по лесной дороге по своей надобности, я увидел издалека, как вороной понес ездока. Мои люди сообщили мне, что узнали всадника – вашу дочь, леди Агнессу. Я естественно бросился на помощь, но куда там, – барон сокрушенно развел руками, – Ведь о скорости и выносливости лошадей из конюшни де ла Рош уже ходят легенды. Мой скромный конь, хотя и не раз выручал меня в бою с неверными, все же был не в состоянии тягаться с быстроногим жеребцом, чтобы дать мне выполнить долг рыцаря и вызволить леди Агнессу из беды. Беспокоясь о ее состоянии и, надеясь хоть в чем-то либо быть полезным, я явился в ваш замок ради новостей.

Льстивые речи барона отец расценил, как заслуженное уважение и истинную тревогу за даму в беде. Барон тем временем продолжил:

– Но вот что странно, мои люди и я успели заметить, что леди Агнесса была не одна верхом.

– О, это запутанная история, – сухо ответил отец. – Моя дочь во время своей прогулки обнаружила несчастную женщину в лесу, связанную и молящую о помощи. К сожалению, она еще слишком слаба, чтобы узнать, каким образом она оказалась в лесу. Единственно, что нам удалось выяснить, что она – Мелани из рода д’ Эвилль, вдова виконта д’Авен из младшей ветви графов де Блуа.

– Но вот что странно, – холодно повторил отец слова гостя, – моя дочь уверяет, что негодяи, напавшие на несчастную, были одеты в цвета вашего дома. Мне хотелось бы, что бы вы как-то развеяли эти обвинения.

Услышав имя нашей гостьи, Филипп вздрогнул и за глубоким поклоном попытался спрятать свои чувства. Затем он, протянув руки к отцу словно в мольбе, сбивчиво заговорил дрожащим голосом:

– Господи, ну конечно, мне знакома эта прелестная дама! Из ее прекрасного образа я черпал силы во время рыцарского турнира в Блуа. Более того, я знал ее погибшего мужа и восторгался его храбростью на службе Роберта д’Артуа, брата французского короля. Я и не подозревал, что она в опасности. Какое счастье, что она спасена! Прошу вас, нет, умоляю, граф, дать мне возможность лично передать ей мое почтение, как только она окрепнет! Если я хотя бы чем-то могу помочь – прошу располагайте мною в полной мере. Я не прощу себе никогда, слышите, никогда, если невольно мог стать причиной ее страданий!

Филипп был настолько искренен в тревоге, что по лицу отца стало заметно, как слабеет его былая уверенность в преступности барона. Признаюсь, даже мне показались его переживания достаточно искренними.

– Что же касается разбойников в цветах моего дома, – приступил к своему объяснению гость, – нет ничего проще, ведь розыск этих разбойников и объясняет мое присутствие в лесу. Вы наверняка слышали, что я сравнительно недавно вернулся со двора французского короля и вступил в наследство.

Отец утвердительно кивнул.

—Так вот. Не успев приступить к управлению, я вынужден был присоединиться к рыцарскому турниру по воле Людовика и снова покинуть имение. К несчастью, вернувшись, я обнаружил, что дела в поместье крайне запущены. Часть людей разбежались, ведь дядя, которого вы соблаговолили упомянуть добрым словом, да упокоит Господь его великую душу, в последние годы жизни был слишком слаб, чтобы быть в состоянии твердой рукой наводить порядок среди слуг и вассалов.

Барон печально вздохнул, пытаясь показать, насколько тяжелы ему воспоминания об утрате родственника.

—Позавчера мои люди заметили нескольких предателей, забывших свой долг и клятвы верности, ради промышления грабежами и разбоем. Через лес пролегает дорога, связывающая Нормандию с французскими землями, а посему простые путники, торговцы и паломники становились там легкой поживой. Взяв с собой несколько надежных храбрецов, хотя с виду и отъявленных головорезов, но абсолютно набожных и чистых в своих побуждениях воинов, я отправился на поимку преступников задолго до рассвета. Несколько часов мы безрезультатно искали их стоянки вдоль дороги, прислушиваясь к звукам и высматривая следы. В один момент краем глаза я заметил движение в кроне дерева надо мной. Тут же какой-то молодчик, спрыгнул на коня позади меня и предательским ударом сбил шлем с моей головы. Положение мое было отчаянным. Мои люди остались позади, так как я единственный был среди них верховой. С трудом мне удалось изловчиться и сбросить душившего меня разбойника на землю. Мои подоспевшие воины связали негодяя и прикончили его пару товарищей, прятавшихся в засаде на соседних деревьях.

Барон разгорячился настолько, что даже стал показывать, как разобрался с врагом.

– Раны мои, как вы можете убедиться, были всего лишь царапинами, – Филипп сдвинул ворот одежды и открыл отцу широкие синяки и царапины на своей шее. Отец кивнул, словно убедился в храбрости барона, а тот продолжил. – поэтому я с тремя своими воинами двинулся дальше. Своих спутников я отправил напрямик через заросли, сам же поехал по дороге, которая сильно изгибалась и петляла в том месте. Я немного задержался, и мои воины первыми застали вашу дочь с, как я теперь понимаю, Мелани д’Эвилль. Когда же я показался с другой стороны дороги, ваша дочь, скорее всего, приняла нас за разбойников.

Филипп нервно вышагивал в разные стороны, как голодный зверь.

– Напрасно я и мои люди кричали ей вслед, пытаясь успокоить ее и уверить, что мы не представляем никакой опасности для нее. Как я и сказал, ваши лошади слишком быстры для наших земель. Что я мог поделать?

Филипп закашлялся, а отец предложил ему вина. Барон поблагодарил, сделал добрый глоток и закончил свое объяснение.

– Проследив, что всадницы получили помощь из вашего замка, я развернул коня и удалился к себе, чтобы покончить с беглыми разбойниками. Я твердо решил прибыть к вам на следующий день, дабы справиться о здоровье Агнессы де ла Рош и ее неведомой мне в тот момент спутницы. И вот я перед вами, господин граф.

И тут произошло нечто странное. С последними словами барон сделал быстрый шаг к отцу, и что-то ему молча показал и вернулся на свое место. Я не смогла понять, что именно, потому что д’Аркур стоял к нам спиной. Но, судя по удивлению отца, нечто важное.

Отец изменился в лице и уже другим тоном ответил своему гостю.

– Не скрою, барон, ваши объяснения меняют картину произошедшего. Первое время я просто не мог поверить, что мой лес стал местом для бесчинств, к которым могу быть причастны представители благородных родов. Хорошо, что вы приехали и пролили свет на эту тайну.

– Более того, – нетерпеливо перебил отца Филипп, – я хочу вас попросить об одолжении в связи с этим.

Отец вопросительно посмотрел на него.

– Преступление произошло в ваших землях, и будет правильно, если вы присоединитесь ко мне, чтобы свершить правосудие.

Барон пояснил, заметив немой вопрос в глазах отца.

– Как я говорил вам, одного мы смогли взять живым. Конечно, он отпирается от участия в этом грязном деле, но все факты налицо. Прошу вас, граф, приезжайте завтра в мой замок. Мои охотники поймали славного кабана, и после суда мы славно попируем, чтобы разрешить это недоразумение.

Отец поколебался, но все же согласился.

– Вот и славно, теперь я покидаю ваш замок с огромным облегчением и жду вас непременно!

Отец проводил барона до дверей, и оба, раскланявшись, простились.

Мы немедленно выбежали к отцу, который задумчиво смотрел в окно, поглаживая свою бороду. Наши шаги заставили его обернуться.

– Полагаю, вы слышали разговор?

– Я думала, что ты не подозреваешь про этот наш секрет с Амори…

Он рассеянно улыбнулся.

– Плохим бы я был хозяином, если бы не знал про тайны замка, в котором я когда-то бегал мальчишкой. Со времен моего деда эта часть не перестраивалась, и, сидя у камина, я частенько подслушивал разговоры взрослых. Я, правда, не догадался проделать дыру в стене, чтобы подглядывать. Но не будем об этом, я принял решение и завтра съезжу к барону. Многое в его истории вызывает у меня сомнения, вот и попробую разобраться на месте.

Он быстро поклонился и собрался уходить.

– Отец, а что он показал тебе? – попыталась его задержать я.

Он отмахнулся и буркнул: “А, пустое. Забудь!” – и вышел вон, оставив нас в полном недоумении.

Весь следующий день мы нетерпеливо ждали возвращение отца, но он приехал глубоко за полночь, когда мы уже разбрелись по кроватям.

Мы встретились с отцом только в обед. Он сидел, державшись за голову, и показался мне уставшим: лицо осунулось, под глазами пролегли темные тени.

– Простите меня, но сегодня я не в силах долго беседовать. Скажу лишь, что мне не удалось выведать ничего нового. Барон был предупредителен и вежлив. Разбойник, которого они поймали, мог только стонать от увечий. Единственно, что он успел сказать при мне: ”Смилуйтесь!”– после чего он забылся в беспамятстве. Ни холодная вода, ни удары розгами не привели его в чувство. Промучившись некоторое время, мы отправились, по приглашению барона, отобедать. Подавали славную кабанину с овощами, и вино у барона отменное.

Заметив разочарование в глазах Мелани, отец быстро добавил:

– Во время трапезы я, как бы ненароком, спросил Филиппа, дабы проследить за его чувствами: как же беглые люди могли забрести так далеко от его владений и схватить несчастную даму, и почему они потом возвращались к его землям обратно? Однако он резонно заметил, что не знает, где именно она попала в плен к этим мерзавцам, и разбойники постоянно передвигались, чтобы не попасться.

Мелани горько рассмеялась.

– А что же господин барон? Пытался выведать какие-то подробности обо мне?

– О, да! Но не беспокойтесь, я рассказал, что вы в чрезвычайно плохом состоянии, чтобы пытаться у вас что-то узнавать и, к сожалению, вам не становится лучше.

Граф прервался, смочил прохладной водой свой лоб и пожаловался на духоту. Слуги по моему приказу распахнули настежь двери, чтобы пустить свежий воздух с улицы, и отцу стало получше. Он приободрился и продолжил.

– Больше мы эту тему не поднимали. За разговорами о крестовых походах время пролетело незаметно, и мы засиделись допоздна. Барон настойчиво предлагал мне остаться у него, но, знаете, я рад, что не воспользовался его гостеприимством: другой бы уже рассердился из-за подозрений, а он излишне спокоен.

Отец встал, чтобы с нами проститься, но не удержался на ногах и сел на скамью.

– Меня немного мутит после вчерашней трапезы, возможно, я переусердствовал в вине, – он слабо улыбнулся, – Пожалуй, я отдохну сегодня. А вы, дорогие дамы, погуляйте в нашем саду, соберите букеты удивительных цветов, но замок не покидайте. А завтра подумаем, как нам действовать дальше. Агнесса, позови моего слугу – пусть проводит меня.

Я смотрела ему вслед, и вдруг мне стало не по себе. Ты знаешь, Амори, что наш отец немолод, и временами даже начал жаловаться на слабость в ногах, но мне все это казалось стариковскими сказками. Походка его оставалось крепкой, и, если смотреть со спины, никогда не скажешь, что перед тобой пожилой мужчина. Да, волосы его побелели, а лицо покрылось морщинами, но глаза так же ярко горели волей и рассудительностью, как и раньше. Он продолжал ездить верхом и каждый день, кроме воскресенья, упражнялся с мечом. Кроме того, он мог похвастаться завидным аппетитом. Видишь, почему я заволновалась при его проявлении слабости?

К большому несчастью, ни на следующий день, ни через день отцу не стало лучше.

Когда я пришла навестить его, наш капеллан, сведущий во врачевании, сообщил, что у больного жар, рвота и медвежья болезнь, но с божьей помощью все наладится, а до тех пор его лучше не беспокоить.

Видя мою разрастающуюся тревогу, Мелани не отходила от меня. Поверишь ли ты мне, Амори, но с ней действительно становилось легче, а ее слова удивительным образом внушали надежду.

Утром третьего дня после возвращения от д’Аркура отец вызвал нас на свою половину.

Мы вошли тихо, боясь потревожить больного. Он полулежал на кровати в темной комнате с закрытыми ставнями на окнах. Обложенный подушками, несмотря на растопленный камин в жаркий день, он сильно зяб и кутался в меховые покрывала. Отец заметно похудел за эти дни, губы его приняли светло-синий оттенок, на лице и шее проступили пугающего вида темные пятна. Его грудь часто вздымалась, а каждый вздох сопровождался тихим свистом. Его некогда сильные руки, легко подбрасывавшие меня, маленькую девочку, чуть ли не до потолка, сейчас превратились в тонкие веточки и не могли обрести покоя, безостановочно трясясь и судорожно сжимая одеяло. Некоторое время его взгляд был устремлен в пустоту. Наконец, он очнулся от грез и попытался сделать рукой то ли приветственный, то ли успокаивающий жест, но та безвольно упала.

Не в силах сдерживать нахлынувшие чувства, я подбежала к кровати, упала рядом на колени, и накрыла его ладони своими, чтобы помочь ему унять дрожь. Отец беспомощно улыбнулся и хотел было погладить мои волосы, но, поняв, что непроизвольной тряской еще больше напугает меня —отказался от своей идеи. Нам не нужны были проявления любви, не нужны были слова – достаточно было находиться рядом друг с другом. Я горько зарыдала, и даже наш гордый граф де ла Рош в этот миг душевного напряжения позволил себе скупые слезы.

Немного упокоившись, я принялась жарко убеждать отца, что он скоро поправится, а Мелани отошла в сторону, чтобы о чем-то переговорить с нашим капелланом. Затем она вернулась к нам, встала за моей спиной и поклонилась отцу. Пристально оглядев его с ног до головы, она мягко спросила:

– Добрый день, сударь. Я вижу ваши муки, но все же позвольте мне спросить вас. Что вызывает у вас наибольшую боль?

– Сибилла…

– Отец, это Мелани, помните? – быстро поправила я его, решив, что он бредит.

Он умолк на мгновение, поймал ее теплый взгляд, затем продолжил.

– Благодарю, сегодня мне лучше, но я постоянно ощущаю обжигающий жар внутри. Ни вино с медом, ни эль не могут его уменьшить и утолить мою жажду.

– Нет ли онемения в ногах?

– Да, вчера чувствовал, но вот сейчас мне кажется, будто в них вонзают десятки иголок одновременно. Но самое большое неудобство доставляют судороги: руки и ноги танцуют сами по себе. Словно невидимый великан трясет меня. Видно, пришел мой смертный час.

Мелани сочувственно улыбнулась и низко наклонилась, чтобы поправить подушки больному и что-то прошептала тихонько, чтобы только он смог расслышать. Отец настолько разволновался от ее слов, что смог собрать волю в кулак и привстать. Она же, схватив меня с неожиданной для ее изящной фигуры силой, поволокла из комнаты вон, на ходу крикнув отцу:

– Простите нас, граф, мы обязательно навестим вас, но немного позднее.

Я успела заметить удивление и (вот что странно) надежду на его лице.

Мелани бежала по замку так быстро, что я едва поспевала за ней. У своей комнаты она резко остановилась и огляделась по сторонам, нет ли кого, кто мог бы ее ненароком услышать.

– Милая моя, дорогая моя Агнесса, – обратилась она ко мне, крепко взяв меня за руки и неотрывно глядя мне в глаза, – мне ужасно больно вам это говорить, и я прошу вас стойко меня выслушать. Если сперва я сомневалась, то после посещения вашего отца, я уже уверена, что его отравили. Я видела однажды схожие симптомы у своего дяди, когда тот умирал на глазах моей семьи. Несчастный человек проходит три стадии с обманчивыми периодами улучшений: сперва боли в животе и рвота, затем нестерпимая жажда, пятна на теле, онемение и, наконец, спустя неделю – бред, горячка, тело буквально синеет. В конце концов, отравленный не может дышать и погибает в страшных судорогах. Если во время второй стадии успеть дать антидот из трав, то существует призрачный шанс на выздоровление. Если же нет – стоит готовиться к худшему.

Страх обрушился на меня словно ледяная волна: голова закружилась, а пальцы онемели от холода. С трудом справившись с дрожью, я еле выдавила из себя вопрос.

– И что это за яд? Вы думаете, что барон отравил отца?

– Да, этот подлец намеренно заманил вашего отца в ловушку, чтобы оставить нас без его защиты. Что касается самого яда, я не знаю его точный состав. Мне известен лишь антидот, которым поделился Пьер де Лимож, известный профессор медицины из Монпелье, которого мой отец вызвал для спасения своего брата.

– Помог ли он вашему дядюшке? – с надеждой спросила я.

Мелани отрицательно помахала головой и сжала дружески мою руку.

– Но мы должны попытаться! Присматривайте за отцом, давайте ему больше пить, я же отправлюсь немедленно на поиски по округе, чтобы собрать нужные ингредиенты. Вы позволите мне взять лошадь из конюшни?

– Конечно! Дать вам пару стражников, вдруг люди д’Аркура следят за замком?

Женщина задумалась.

– Пожалуй, нет. Лучше распорядитесь, чтобы мне принесли одежду слуги-подростка моего роста. Так, я думаю, мы меньше привлечем внимания.

Грязная, растрепанная Мелани вернулась к вечеру. В ее глазах читались усталость и разочарование – ее поиски оказались тщетными. Одежда на ней была изорвана, а красивые руки – сильно исцарапаны. Она объяснила, что продиралась сквозь колючие кусты крапивы, чтобы добраться до острых листьев падуба. После чего она пробродила по лесу еще несколько часов, но так и не смогла найти соцветия девясила и вербены и попросила дать ей на утро проводника.

“Спрошу-ка на кухне. Интересно, где они собирают свои травы для приправ?” – подумала я.

Оказалось, этим занимался сын старшей кухарки, Симон, который хорошо знал места, где растут разные травы. Я пообещала ему пару монет, если он согласится помочь. Это был славный мальчуган, лет тринадцати, который в отличие от остальных сверстников, не тратил время на ловлю птиц и игры в свободное время, а усердно помогал матери и, по ее уверениям, скоро научился бы готовить не хуже нее. Несчастная женщина рано овдовела, и осталась одна с четырьмя детишками, а старший Симон стал ее надежной опорой.

Если бы я только знала, какой ужас его ждет!