Читать книгу Сцена вне времени - - Страница 2

Утренний Сеул встретил Мишель серым сиянием, пробивавшимся сквозь пелену облаков, что раскинулась над городом тяжёлым покрывалом. Каблуки её ботинок стучали по асфальту, отмеряя шаги в ритме, отзывавшемся в груди, где сердце билось ровно, но с лёгкой дрожью предвкушения, будто знало тайну, ещё скрытую от её разума. Улица пульсировала жизнью: машины проносились мимо, оставляя едкий шлейф выхлопов, а голоса прохожих сливались с протяжным звоном трамваев, скользивших по рельсам. Она поправила сумку на плече, пальцы невольно коснулись кармана, где покоилось чёрное перо с вырезанной нотой – тёплое даже сквозь ткань, подобно углю, тлеющему в её руках. Впереди возвышалась башня Infinity Stage – не громада небоскрёба, а здание с острыми гранями и стеклянными стенами, отражавшими серое небо и суету улиц, как зеркало, хранящее чужие секреты. Мишель остановилась, подняв взгляд к вывеске, где золотые буквы мерцали сдержанно, но властно, а ветер, резкий и холодный, подхватил её русые пряди, бросив их на лицо.

Она стояла, ощущая дрожь воздуха вокруг, и в этом движении всплыл голос деда – хриплый, чуть надломленный, но полный тепла веры, что грела её даже теперь, когда его присутствие осталось лишь в памяти.

– Музыка – это магия, Мишель, найди её, – говорил он, склоняясь над старыми книгами в их тесной гостиной, где воздух пропитывался запахом бумаги и тлеющих углей камина.

Рука её поднялась к шее, где висел его амулет – медальон с выгравированной нотой, потёртый временем, но тёплый, как его ладони в тот последний вечер, когда он надевал его на неё. Пальцы сжали металл, и тепло разлилось по коже, мягкое, но упрямое, как обещание, оставленное ей в наследство. Этот амулет связывал её с ним, с его мечтой о прошлом, где музыка дышала силой, способной менять мир. Теперь она стояла перед дверью, ведущей к чему-то большему, чем стажировка, – она ощущала это в дрожании воздуха, в стуке сердца, нараставшем с каждым мгновением, пока глаза её блуждали по вывеске.

Двери Infinity Stage разошлись перед ней с тихим шипением, автоматические створки открыли просторный холл, где гудели компьютеры, а свет люстр отражался в стеклянных панелях, рисуя тени на гладком полу. Она шагнула внутрь, и шум улиц смолк за спиной, уступив место гулу техники и слабому звону, доносившемуся из глубины здания. Но воздух здесь дрожал не от машин или шагов – в нём витало нечто густое, осязаемое, как дыхание старого дома, хранящего тайны. Пальцы скользнули в карман сумки, коснулись пера, и его тепло вспыхнуло, почти обжигая, отзываясь на странный ритм, наполнявший пространство. Она замерла, оглядывая холл: стойка ресепшена, где девушка в строгой форме стучала по клавишам, стеклянные двери с надписью "Студия", и вывеска над ними, манившая её, подобно маяку в ночи.

Взгляд её поднялся к этим золотым буквам Infinity Stage, сиявшим холодно, но с живой искрой, шептавшей о прошлом, о мелодии, звучавшей в её голове. Она сжала амулет сильнее, тепло его пробилось сквозь ткань рубашки, и в этом тепле ожил голос деда, его вера, приведшая её сюда через годы.

– Я здесь, дед, – шепнула она, голос её, тихий и чуть хриплый, растворился в гуле офиса, но остался в душе, как клятва, данная ему и себе.

Сеул за спиной жил своей жизнью, но здесь, в этом холле, начинался иной путь – к тайне, древнее города, древнее её самой.

Холл остался позади, и шаги менеджера, быстрые и сухие, повели Мишель по длинному коридору, где свет люстр отражался в стеклянных стенах, бросая блики, скользившие по чёрной плитке, как тени крыльев. Каблуки её ботинок стучали в такт его походке, но звук тонул в низком гуле, доносившемся из-за дверей впереди – мощном, глубоком, проникавшем до костей. Менеджер, невысокий мужчина в сером костюме, с усталыми глазами и сжатыми губами, бросил на неё взгляд через плечо, не сбавляя темпа. Его голос, резкий от привычки командовать, прорезал тишину:

– Студия там. Держись рядом, времени мало.

Двери распахнулись с лёгким шипением, и волна звука хлынула на неё, заставив замереть на пороге. Студия раскинулась просторным залом с высокими потолками и чёрными стенами, увешанными панелями, гасившими эхо, но не способными сдержать силу голосов, гремящих через динамики. Пол дрожал под ногами, как живое существо, откликаясь на мелодию – резкую, ритмичную, с нотами, цеплявшими воздух. В центре, за стеклянной перегородкой, стояли Infinite – три силуэта, выхваченные светом прожекторов из полумрака. Их голоса сливались в мощный поток, чистый и пронзительный, от которого кожа покрывалась мурашками, а в груди что-то сжималось, находя отклик, ещё не понятый ею.

Менеджер кивнул в их сторону, рука его указала на стекло, и голос смягчился, почти утонув в музыке:

– Это Infinite. Кайден, Тэхён, Кихён. Осваивайся быстро, ты теперь с ними. Не стой, идём.

Он двинулся вперёд, но Мишель замешкалась, пальцы невольно коснулись сумки, где лежало перо, тёплое, как тлеющий уголёк. Музыка оборвалась, динамики замолчали с лёгким треском, и тишина обрушилась тяжёлым покровом, густым, как воздух перед грозой. Из-за стекла вышел Кайден, его тёмная фигура двигалась с уверенностью, граничившей с угрозой. Плащ, чёрный с серебряной каймой, колыхнулся за спиной, а глаза, глубокие и холодные, как небо перед бурей, скользнули по ней, пронзив насквозь. Он остановился в шаге, и голос его, низкий и острый, разрезал тишину:

– Кто ты? И зачем здесь?

Горло её сжалось, слова застряли, но взгляд его, тяжёлый и испытующий, требовал ответа. Она выпрямилась, расправив плечи, пальцы в кармане стиснули перо, и его тепло дало ей опору, шепнув внутри: "Ты выдержишь".

– Я стажёрка, – выдохнула она, голос дрогнул, но она продолжила, цепляясь за твёрдость, – Мишель Лунная. Меня прислали… помогать вам.

Кайден молчал, глаза его буравили её, и в этой тишине она уловила слабый шёпот мелодии – тоскливой, глубокой, звучавшей с ночи. Уголок его губ дёрнулся в холодной усмешке, и он отвернулся, бросив через плечо:

– Помогать? Нам не нужны лишние. Не путайся под ногами.

Шаги его стукнули по плитке, гулкие и тяжёлые, унося его к перегородке, где ждали остальные. Мишель осталась стоять, сердце колотилось, но тепло пера удерживало её. Из полумрака выступили Тэхён и Кихён, их взгляды были мягче, но внимательны. Тэхён, с светлыми прядями, упавшими на лоб, улыбнулся, и улыбка его грела, смягчая резкость момента.

– Не принимай близко, – сказал он тихо, голос его лился мягко, как свет лампы в ночи. – Кайден всегда такой с новыми. Покажи, что ты здесь не зря, и он отступит.

Кихён, рядом, смотрел иначе – глаза его, острые и тёмные, скользнули по ней с недоверием, и он наклонился к Тэхёну, шепнув едва слышно:

– Ещё одна любопытная? Это лишнее, Тэхён. Пусть держится подальше от наших дел.

Шёпот их смешался с гулом студии, где техника потрескивала после песни, а Мишель стояла, ощущая пульс пера в руке, и мелодия в голове звала её дальше. Эти трое – Кайден с холодом, Тэхён с теплом, Кихён с остротой – были больше, чем группа, и её путь с ними обещал нечто большее, чем работа. Это было начало, скрывавшее тень древности за стеклянными стенами.

Студия ещё хранила отголоски голосов Infinite, когда стеклянная дверь в углу отворилась с тихим шипением, и в зал вошла пожилая женщина в сером костюме, обтягивавшем её худую фигуру, как доспехи. Шаги её стучали по плитке, уверенные и размеренные, а седые волосы, стянутые в пучок, отливали сталью под светом люстр. Мишель стояла у стены, пальцы теребили ремешок сумки, а воздух казался плотным, пропитанным гулом техники и слабым ароматом кофе из комнаты отдыха. Женщина остановилась перед ней, лицо её, покрытое морщинами, оставалось непроницаемым, но глаза, тёмные и острые, впились в неё с холодной силой, сжимавшей всё внутри.

– Ты Мишель Лунная, верно? – голос её был твёрд, как камень, без тени мягкости. – Я Хан Ёнсу, главный менеджер. Твоё первое задание – организуй тур "Песнь звёзд". Докажи свою ценность, или вылетишь сегодня же.

Она протянула планшет, экран его светился открытым файлом, и Мишель взяла его, ощутив холод пластика под пальцами, лёгкий для тяжести её слов. Хан Ёнсу отступила, скрестив руки, взгляд её стал жёстче, ожидая промаха. Мишель опустила глаза к экрану, где мелькали строки – Лунный Край, Золотой Перевал, Туманные Врата, даты, тянувшиеся через недели, как цепь, сковывающая её. Она листала план, пока шёпот из угла не заставил её замереть – тихий, но острый, пробивавшийся сквозь гул кондиционеров. Стажёры у стены, с ноутбуками, склонились друг к другу, голоса их доносились обрывками.

– Слышала про прошлый тур? – прошипела девушка с короткими волосами, тон её дрожал от любопытства. – Говорят, там было странно…

– Да, – подхватил парень рядом, глаза его блеснули, скользнув по Мишель. – Помощник исчез после Туманных Врат. Это не случайность, а что-то жуткое. Она не продержится, если сунется туда.

Слова их упали на неё холодным дождём, пальцы стиснули планшет, пластик хрустнул под ладонями, а тепло пера в сумке вспыхнуло, отзываясь на тревогу, пробудившуюся в ней. Она подняла взгляд, ища опору в этом зале, где свет люстр отражался в стекле, и наткнулась на Кайдена. Он стоял в углу, плащ сливался с тенями, но лицо, острое и холодное, выделялось, как осколок льда. Глаза его, глубокие и тёмные, смотрели на неё из-под чёрных прядей, и в них мелькнула тревога – не насмешка, а нечто глубже, скрытое за бронёй. Этот взгляд поймал её, и в нём она уловила эхо мелодии, звучавшей в голове, – тоску, связывавшую их через тайну, ещё не разгаданную.

– Почему молчишь? – голос Хан Ёнсу вернул её в реальность, резкий и требовательный. – Задача ясна, или мне искать замену? "Песнь звёзд" – это их лицо. Не провали.

Мишель сглотнула, губы шевельнулись, но голос прозвучал тише, чем ей хотелось:

– Я поняла. Сделаю всё, как надо.

Хан Ёнсу прищурилась, взгляд её прошёлся по ней, как луч света по тёмной комнате, и она кивнула, коротко и сухо.

– Хорошо. Начнёшь завтра. Не опоздай.

Шаги её застучали по плитке, унося прочь, а стажёры замолчали, но слова их висели в воздухе, как дым. Мишель посмотрела на Кайдена, и его глаза всё ещё держали её, тревога в них была осязаемой, и она поняла: он знает о прошлом туре нечто, угадываемое другими лишь смутно. Перо в кармане стало теплее, мелодия зазвучала яснее, шепча о тайнах за стеклянными стенами.

Коридор тянулся длинной полосой, свет люстр отражался в стеклянных панелях, бросая блики на чёрную плитку под ногами Мишель. Шаги её звучали глухо, каблуки оставляли слабое эхо, тонущее в низком гуле динамиков из студии. В руках она несла коробку с оборудованием – микрофоны, провода, металлические детали, позвякивавшие при движении, – и тяжесть её ощущалась не только в руках, но и в груди, с того мига, как она вошла в это здание. Воздух был прохладным, пропитанным запахом пластика и озона от техники, но под этим скрывался тонкий ритм, пробивавшийся сквозь шум, как шёпот издалека. Она стиснула коробку сильнее, чувствуя, как тепло пера в сумке отзывается на этот ритм, мягко пульсируя под тканью.

Дверь студии была приоткрыта, и сквозь щель вырывалась музыка – резкая, ритмичная, с басами, сотрясавшими пол. Мишель шагнула ближе, но тень мелькнула перед ней, и Кайден возник на пути, быстрый и бесшумный, как хищник. Плащ его колыхнулся, серебряная кайма блеснула под лампами, а лицо, острое и холодное, оказалось слишком близко, заставив её замереть. Он протянул руку, перехватывая коробку, и пальцы его – твёрдые, чуть шершавые – коснулись её кожи над запястьем. Мир сжался до точки, и мелодия – тоскливая, глубокая, звучавшая с ночи, – вспыхнула в сознании, чистая и пронзительная, как голос Чжихо из сна. Дыхание её сбилось, ноги приросли к полу, коробка чуть не выскользнула, пока она стояла, глядя в его тёмные глаза, где за холодом мелькнула тень – острая, как укол.

Кайден отдёрнул руку резко, будто обжёгся, коробка осталась у неё, и он отступил, взгляд сузился, а голос, низкий и резкий, прорезал гул:

– Не трогай чужое. Смотри, куда идёшь, стажёрка.

Слова ударили холодным ветром, но в этом холоде проскользнул страх, мелькнувший в его тоне, в сжатом кулаке, прежде чем он отвернулся. Шаги его стукнули по плитке, гулкие и быстрые, унося к перегородке, но Мишель всё ещё стояла, слыша, как мелодия Чжихо звенит в голове, громче динамиков. Рука её поднялась к месту его касания, кожа там горела, и в этом тепле ожил зов, связывавший её с чем-то, известным ему, но скрытым.

– Ты в порядке? – голос менеджера, сухой и раздражённый, вырвал её из оцепенения. Он стоял у двери, глядя с недовольством. – Оборудование нужно в студию, а не в коридор. Шевелись, график горит.

Мишель кивнула, голос застрял, но она заставила себя шагнуть вперёд, сжимая коробку.

– Да, я… сейчас, – выдохнула она, слова утонули в гуле, но внутри что-то менялось.

Менеджер хмыкнул, качнув головой, и ушёл, оставив её в коридоре, где шаги Кайдена звучали в памяти, как отголосок древности. Она посмотрела на коробку, на дрожащие пальцы, и тепло пера стало её якорем. Эта мелодия, голос Чжихо – он жил здесь, в этом здании, в глазах Кайдена, скрывавших страх за холодом. Это была искра, зажёгшая в ней огонь прошлого, ожидавшего её.

Ночь легла на Сеул тяжёлым покровом, и слабый свет фонарей пробивался сквозь занавески в квартиру Мишель, отбрасывая полосы на стены, где тени дрожали, как воспоминания, ищущие покоя. Она сидела за старым столом, скрипевшим под локтями, подтянув колени к груди, а свет лампы, мягкий и жёлтый, падал на стопку записей деда. Страницы, пожелтевшие от времени, пахли пылью и чернилами, храня его аккуратный почерк. Пальцы её, тонкие и дрожащие, касались бумаги, скользили по строчкам, ища ответ. За окном ветер шуршал листвой, донося гул машин, но в комнате царила тишина, давившая на сердце, заставляя его биться быстрее.

Она листала записи, и перед глазами оживали вечера в доме деда, где камин потрескивал, а его голос, хриплый и тёплый, рассказывал о прошлом.

– Мишель, послушай, – говорил он, склоняясь над этими страницами, пальцы его, узловатые от возраста, водили по строчкам. – Музыка – это сила, двигавшая звёздами. Её забыли, но следы остались, и нам запрещают их искать.

– Почему запрещают? – спрашивала она, голос её звенел любопытством, а глаза сияли, глядя на него снизу вверх.

– Это опасно, – отвечал он, взгляд его мрачнел. – Но если услышишь её, не бойся. Она сама тебя найдёт.

В тишине зазвучал другой голос – звонкий, полный смеха, принадлежавший Элис, её младшей сестре, чьё лицо с кудрями всплыло в памяти так ясно, будто она стояла рядом. Мишель замерла, пальцы задержались на странице, и она услышала тот день, когда они сидели на полу старой комнаты, окружённые куклами, и пели, подражая радио.

– Ты споёшь с айдолами, Мишель, – сказала Элис, смех её звенел, а глаза сияли верой. – Ты будешь на сцене, вот увидишь!

– Думаешь, я смогу? – спросила Мишель, улыбаясь, но с ноткой сомнения, поправляя платье куклы.

– Конечно! – Элис хлопнула в ладоши, кудри подпрыгнули. – У тебя голос лучше их. Ты станешь звездой!

Улыбка дрогнула, тепло сменилось холодом – Элис давно ушла, её голос затих, когда болезнь забрала её, оставив эхо в памяти. Мишель сглотнула ком в горле, пальцы двинулись дальше, и взгляд зацепился за имя – "Чжихо", выведенное в углу листа среди заметок о певцах прошлого. Дыхание замерло, перо на столе стало теплее, его чёрная поверхность пульсировала под ладонью. Она поднесла его к глазам, вглядываясь в ноту, мерцавшую в свете лампы, и мелодия из сна зазвучала громче, наполняя комнату, как невидимый гость.

– Элис, это судьба, – шепнула она, голос дрогнул, и слёзы защипали глаза, оставляя дорожки на щеках.

Она сжала перо, тепло его пробилось сквозь кожу, и в нём ожили Чжихо и Кайден – его холодный голос, взгляд, скрывавший тревогу.

– Ты бы сказала идти дальше, да? – прошептала она сестре, жившей в памяти. – Ты бы сказала, что это мой шанс узнать, кто он.

Тишина ответила, но мелодия стала громче, и Мишель представила Элис рядом, её кудри подпрыгивают, а голос звенит:

– Иди, Мишель! Ты смелее меня. Найди его, спой с ним, как мы мечтали!

Слёзы высохли под рукавом, взгляд скользнул к окну, где Сеул сиял, и в этом сиянии она увидела порог тайны.

– Ты бы гордилась мной, – шепнула она в пустоту, голос едва слышен, но внутри он гремел, как обещание сестре, себе, и тому, кто звал из веков. – Я найду его, Элис. Узнаю, почему эта мелодия выбрала меня.

Лампа мигнула, страницы зашуршали от сквозняка, но Мишель знала: эта ночь – начало пути, связывающего её с Кайденом, Чжихо и магией прошлого, пробуждавшейся в её руках. Она поднялась, перо в ладони и мелодия, звучавшая из ниоткуда стали её звездой в темноте впереди.