Читать книгу Ния. В отражении времени - - Страница 3

Скульптор внимательно смотрел на бескровное лицо и счастливо улыбался: её разнузданность застыла в куске льда. Теперь супруга навсегда осталась спокойной и умиротворённой. Он, наконец, справился…

Художник грезил идеалом богини, в образе которой можно было бы рассмотреть переплетение характеров и настроения, подобно безупречному узору из стекляшек калейдоскопа. Он долго искал последнее вдохновение, которое приблизило бы его к мечте. Стоило ему столкнуться с необузданным темпераментом последней жены, он тотчас увлёкся новой музой. Она не только воодушевляла на исполнение новых заказов, что продавались с сумасшедшим успехом, но и сильнее остальных приблизила его к созданию совершенной статуи, мимо красоты и изящества которой не прошёл бы сам Пигмалион.

Большую часть жизни скульптор бился над задумкой, сменив за это время шесть жен. Каждая была элементом его совершенной мозаики. Первая любовь привнесла в образ статуи горделивую осанку, в которой считывалась аристократическая надменность. Вторая привлекла художника своей наивностью и простотой, поэтому скульптор придал богине танцующую позу и тронул уста игривой улыбкой. Третья муза покорила художника проницательным умом, который вырисовался на статуе высоким лбом и выразительными глазами. Четвёртая супруга обладала чарующей красотой, которая легла в основу идеального тела богини. Независимость пятой скульптор высек в развевающихся волосах и брызгах морской пены. А щедрость шестой замерла в прозрачных тканях, усыпанных жемчугами, да в разбросанных у ног цветах.

В мастерской всегда было холодно, и ни одна из шести муз не спешила в естестве позировать художнику. Они все желали оставаться в тепле, а скульптор привык к холоду. По хрупкости льда он остро ощущал любой, даже самый минимальный скачок температуры и ревностно поддерживал верный градус, чтобы статуя не дала трещину от излишнего мороза или не подтаяла от тепла – ведь иначе пришлось бы начинать сначала, а времени с каждым годом становилось всё меньше. Скульптор творил неспешно, выверяя каждый шаг. Его раздражала собственная медлительность и невозможность работать с натуры, из-за чего он быстро уставал и откладывал дело. Однако появление последней музы ускорило процесс.

Седьмая жена время от времени жертвовала своим комфортом, чтобы поддержать его творческие порывы. Увлечённый и обезоруженный этим, скульптор был готов удовлетворить все её прихоти ради получения результата. Он закрывал глаза на праздный образ жизни молодой супруги, пока в мастерской воплощал в реальность свои задумки. Изо дня в день художник терпеливо постукивал молотком и скоблил стамеской, срезая лишнее с ледяной глыбы. Когда, наконец, в статуе проявился долгожданный темперамент, работа была окончена.

Художник довольно выдохнул. Он окинул критическим взглядом своё творение и тут же переполнился невыразимым счастьем, выкинув из сердца седьмую музу. Больше жена не вдохновляла его. Она отдала всё самое ценное и иссякла, как все остальные: её смех теперь звучал вульгарно, а в пылком нраве проглядывала неверность. Вместо музы скульптор видел лишь порочную женщину, которую следовало отправить к подобным ей.

Когда последний порок был заморожен, скульптор впервые счастливо выдохнул: теперь в центре мастерской возвышалась великолепная ледяная скульптура Афродиты – богини любви и красоты. Статуя совершенства, объединившая в себе уникальности семи муз. Он долго не мог оторваться от мерцающей в электрическом свете красоты и каждый день, как заворожённый, подолгу прогуливался вокруг неё, рассматривал под разными углами идеальные формы и грациозную пластику. А потом торжественно распахивал дверцы огромного холодильника и подмигивал замёрзшим телам в прозрачной толще льда.

Теперь вдохновительницы стали для него лишь выжимками. Скульптор хранил их с азартом собирателя, как коллекцию изъянов, так ярко оттеняющих его величественное творение. Он перемещался от одной жене к другой, указывал на каждую и пересчитывал, проговаривая про себя с гордостью: «Самовлюблённость, Глупость, Высокомерие, Нарциссизм, Бесконтрольность, Жертвенность, Блуд».

Месяцами скульптор любовался своим творением, укрывшись от внешнего мира. Он перестал принимать заказы, осунулся и оброс. Зеркало передавало отражение дряхлого, взлохмаченного человека, который в своей неопрятности напоминал нищего. Однако его это ничуть не смущало. Окутанный туманом своих мечтаний, мужчина пребывал в невыразимой страсти и не мог налюбоваться на своё детище.

Слух о замкнутости одного из ведущих скульпторов города быстро распространился среди творческой элиты. Попытки друзей и коллег навестить приятеля прерывались на пороге. Художник лишь выглядывал из-за двери и с ворчанием отправлял гостей восвояси, не пуская никого в дом. Его вид и взгляд, полный безумия, пугали всех без исключения. Постепенно люди перестали интересоваться жизнью художника, а шёпот домыслов стремительно перерос во всеобщую уверенность в его сумасшествии.

Однажды, выбравшись в город, он ужаснулся увиденному: всё вокруг казалось уродливым и искажённым. После этого скульптор окончательно обособился от внешнего мира. Он выбрал для себя мир иллюзий, переместив идеалы на место реальности. Только судьба решила иначе. Художник даже представления не имел, с чем она решила его столкнуть…

Однажды утром его разбудил резкий звонок в дверь. Открыв глаза, скульптор откинул тёплый плед и с недовольством поднялся с кресла. Ревниво глянув на ледяную статую, он вышел из мастерской и закрыл за собой дверь на ключ. Мужчина лениво шаркал по коридору и злобно ворчал на нетерпеливое постукивание. Когда же он открыл дверь, то обомлел от увиденного. Перед ним стояла его ожившая статуя. Женщина виновато улыбалась и что-то говорила про неисправность в машине, но он её не слышал. Он смотрел восхищёнными глазами на её высокий лоб и огромные голубые глаза, на золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, на точёную фигуру… Её мимика и жесты были настолько притягательны в горделивой величавости и одновременной наивности, что скульптор, не отдавая себе отчёта, распахнул дверь и пригласил гостью войти.

Женщина мягко улыбнулась и переступила порог его дома. Он проводил её на кухню к висящему на стене телефону. Она взяла в руки пыльную трубку и набрала номер, не обращая внимания на холостяцкий беспорядок вокруг. А скульптор, одурманенный необычайным внешним сходством, во все глаза таращился на неожиданную гостью и не мог поверить в происходящее. Её тихий разговор был коротким, но этих нескольких минут художнику было достаточно, чтобы разглядеть в её совершенстве те добродетели, которые он годами искал и увековечивал в ледяной глыбе.

Женщина повесила трубку, поблагодарила и засобиралась. Скульптор встрепенулся: он не желал отпускать ожившую богиню. Усадив гостью за стол, он схватил тряпку и дрожащими руками стал протирать его от крошек и липких кофейных клякс. Затем достал из груды грязной посуды в раковине две кружки и старательно вымыл. Женщина с любопытством озиралась вокруг и добродушно улыбалась.

– Вы живёте один? – осторожно поинтересовалась она.

Скульптор на мгновение замер – только сейчас до его сознания дошёл звук её чувственного голоса. Он кивнул, заливаясь краской от смущения.

Их беседа за чаем с высохшим печеньем продлилась больше часа. Гостья была на редкость открытой и отвечала на все вопросы, посвящая скульптора в подробности личной жизни. И чем больше она говорила, тем сильнее мужчина влюблялся, видя перед собой совершенство. В какой-то момент он настолько растрогался её появлением, что не выдержал и, бережно взяв за руку, увлёк в мастерскую. Он не смог совладать с желанием похвастаться своей работой.

Там, среди холода и льда, в самом центре возвышалась его богиня, так сильно похожая на внезапную гостью. Укутавшись в тёплый плед, женщина с искренним восторгом разглядывала и ощупывала ледяное произведение искусства, а скульптор неотрывно следил за каждым её жестом. Ему хотелось рассказать о себе всё, поделиться самым сокровенным, но из боязни спугнуть её он умолчал о содержимом холодильника.

– Вы невероятно талантливый мастер! – восхищалась гостья. – Я убеждена, что такой творческий человек оценит и мой передвижной театр. Приглашаю вас на представление послезавтра.

Весь следующий день скульптор не находил себе места. Взбудораженный невероятным знакомством, он не мог ни спать, ни есть, только бездумно наворачивал круги вокруг статуи. Нетерпеливо ожидая встречи с прекрасной незнакомкой, он почистил свой залатанный костюм, вымылся и как следует вычесал бороду. Его отражение значительно изменилось со времён бодрствования седьмой жены: морщины на лице размножились и стали глубже, голова полностью побелела, а веки ещё сильнее нависли над глазами. Однако его волновало лишь свидание с идеалом.

Пока он готовился к встрече, интуиция подсказывала ему, что возможно счастливое продолжение, а фантазия, в свою очередь, уносила в радужные грёзы. Всё это действительно могло бы привести к безоблачному существованию, если бы не одно «но»: после окончания главной работы в жизни художника не осталось цели.

Театр незнакомки был схож с шатром цирковых артистов. Главным отличием в нём была полукруглая сцена, закрытая алым занавесом. Художник с любопытством наблюдал, как быстро заполнялись свободные места, а народ с оживлённым гомоном всё плотнее теснился вдоль проходов. Когда же занавес открылся и на сцене появились необычные актёры, скульптора охватило сильнейшее волнение.

Куклы в человеческий рост кружились в танце, пели, показывали пантомимы и разыгрывали короткие сценки. Выразительные гримасы застыли на их лицах, а движения выглядели отрывистыми и резкими. Кое-где через одежду проглядывал механизм, заставлявший их шевелиться, однако его наличие только усиливало общее впечатление у зрителей. Скульптора же покорила не столько игра механических артистов, сколько исключительность подобранных образов и органичное сочетание характеров. Зачарованным взглядом он смотрел на выступление, пытаясь удержать в памяти каждую мелочь. И чем больше он наблюдал, тем сильнее восторгался живому обличию кукол.

Когда спектакль был окончен, на сцену вышла хозяйка театра. Она с очаровательной улыбкой кланялась зрителям и принимала цветы, а скульптор уже не сдерживал эмоции. Он пробирался к ней через восхищённую толпу, чтобы признаться в раздирающей душу страсти…

Увидев его, женщина обрадовалась. Волевым движением она ухватила художника за руку и увела за кулисы – туда, где находился её маленький мир. Она знакомила скульптора с каждой куклой и рассказывала истории об их создании в тех городах, где была проездом. А мужчина, как заворожённый, смотрел на её искусственных актёров и поражался реалистичности, с которыми они были созданы.

Больше месяца они встречались и беседовали обо всём подряд. Для них не было запрещённых тем: они спорили, рассуждали и делились впечатлениями. Их прогулки становились всё длиннее, а расстояние между ними всё короче. Скульптор был околдован. Он совершенно позабыл о своём возрасте и, каждый раз заглядывая в прекрасное личико своей подруги, видел лишь идеальные черты богини. Он без устали клялся в любви и восхищался её красотой, а она не останавливала его порывы.

Она не испугалась, когда художник, наконец, решился показать ей свой отработанный материал. Женщина лишь приложилась ладонью ко льду и с долгим вниманием разглядывала каждую из замороженных жён. Неожиданно её взгляд ожесточился.

– Ты создал свою богиню. Чего же ты хочешь теперь? – спросила она, обернувшись к нему.

Скульптор заколебался.

– Твоей любви, – наконец ответил он. – Я хочу навсегда остаться с тобой.

Её глаза вдруг расширились, и в их дрожащем блеске скульптор увидел восторг. Она тряхнула золотистыми кудряшками, нежно обхватила его состарившееся лицо ладонями и поцеловала. Тысячи бабочек одновременно закружились в голове художника: душа запела, а рассудительность уступила место горячности – счастье незримой пеленой окутало его сознание.

– Я обещаю остаться с тобой навсегда, – прошептала она на ухо и потянула скульптора за собой.

Её мастерская была иной. В вагончике на колёсах пахло металлом, краской и неизвестными химическими смесями. Аккуратно разложенные свёрла, пилы и лезвия разных толщин мешались с медицинскими инструментами, а множество банок с непонятным содержимым пестрили разноцветными этикетками. Под широким столом стояли ящики, до верху набитые металлическими деталями невообразимых форм, а под потолком были приколочены несколько чучел птиц и небольших животных, замерших в хищных позах. Художник потянулся рукой к плотной ткани, накрывающей нечто объёмное в углу, и перед ним открылся невиданный ранее механизм, состоящий из множества шестерёнок, пружинок, колёсиков и прочих деталей.

– Это каркас будущего скульптора. Из всех кукол эта станет самой восхитительной. Она не перестанет творить… – услышал он за спиной голос любимой и тут же почувствовал резкий укол в шею. – Мы навсегда останемся вместе.

***

Публика стекалась к шатру. Уже неделю маленький городок гудел рассказами о передвижном кукольном театре, чьи постановки снова и снова вызывали оглушительные овации. Механические куклы пели, танцевали и читали стихи… Но больше всех публике запомнилась кукла старого скульптора, который из куска льда вырезал мечту. Его лицо замерло в жадном нетерпении, а седые усы навсегда приподнялись в мечтательной улыбке.

Этот художник уже не горел страстью к ледяной богине и не тешился коллекцией порока. Лёд в его мастерской быстро таял без хозяйской опеки, превращаясь в серые лужи, и вскоре статуя полностью исчезла. Только музы, лежащие на полу в немыслимых позах, ожидали своего часа, чтобы поведать случайному посетителю о чём-то важном.