Читать книгу Авангард и «Анархия». Четыре мятежных месяца самоуправляемого просвещения - - Страница 5

Анархия. 1918. 5 марта. № 11. С. 2

Воля к сознанию выше воли к вере, и я кричу о сознательном строительстве пролетарского духа нашего дня.

Наша интересная жизнь через революционный шаг привела нас к новому этапу исторического рубежа.

Стихийный порыв улицы сметает все на своем пути.

Нет ценности выше живой, реальной победы. И когда эта победа стала не сном и не грезой, а действительностью – на душе пролетария лежит ответственность творческих созиданий.

И поэты пролетарских песен должны превозмочь все трудности ради новых замыслов дня.

Отрицая буржуазное искусство вообще, нельзя ни на минуту забывать основной души пролетарского стиха, его своеобразности и самобытного ритма.

Нам нечего подражать изжитым формам буржуазной словесности.

Поэт-пролетарий не должен забывать, что отныне нет красоты, нет форм, через которые художник-раб, художник-слуга определял свой внутренний мир, или отмечал внешний строй своей повседневности.

Революция должна смести все те основания, чем жил и гордился ее враг; смести все, что противоречит духу свободы и оковывает творческую душу поэта-художника. Если она этого не сделает – она не может носить имени Великой.

И нет красоты потому, что красота – условность, а условность создается творческим духом раскрепощенной личности. Но мы еще не обнаружили своего творчества, не определили своей условности.

Мы первое только слово – только первый взмах, и из нашей души и из нашего мозга пока только вырвался первый клич: «Пролетарское искусство!»

Его формы – в тайниках нашего замысла, но мы не изобрели их очертаний. И пока природа нашего искусства в революционных массах. Огромным коллективом она украшает, одухотворяет и осмысливает трагедию и радость борьбы.

А масса поет и обещает:

И масса поет и обещает:

Разве мы не пели, товарищи-поэты, все вместе эти здоровые и гордые слова «Интернационала»?

Нужно отбросить все предрассудки, трусость и суеверие и создать действительно новый мир красоты и радости, ибо только тогда наше пролетарское искусство запечатлеет в своих памятниках все великолепие массового торжества и все величие трагедии, без которой не пришли бы мы к настоящему дню первой победы.

* * *

Основная задача нашей поэзии, нашей песни, как и всего пролетарского искусства, – это идея мятежа.

В области техники необходимо установить принцип безраздельной свободы ритма и вдумчивой осторожности слова.

Мы не должны загромождать себя паутиной научности и ‹нрзб› и классическим сором минувшего.

Идея мятежа не может остановиться после самых совершенных завоеваний.

Идея мятежа – беспрерывно движущаяся, как движение Земли.

Путь идеи мятежа: от борьбы к победе и от победы к борьбе.

Такое утверждение творческой мысли освободит наше пролетарское искусство от старой прогнившей традиции намекания и толчков на одном месте.

На пути нашей культуры еще много стен, которые ждут наших рук и разума.

Идея мятежа – героический порыв мятежной души и грозная мысль ‹нрзб› мозга, не отравленная ядом своей учености и сбросившая с себя ярмо, сотканное ‹нрзб›мыслием и религиозной трусостью предшествующих поколений.

Безраздельная свобода ритма, как я говорил выше, – техническая сторона нашего творчества.

Необходимо уяснить себе разницу форм похоронного марша и «Марсельезы» или «Интернационала», чтобы приблизительно уловить, почувствовать природу ритма вообще.

В похоронном марше ритм медленный, печальный, ибо все идут с поникшей головой и несут жертву борьбы роковой. И здесь есть подъем, есть даже крик, но он сейчас же сходит, утихает и снова вздымается, и снова падает. В «Марсельезе» или «Интернационале» – другое дело. С первого звука определенно бурлит и рокочет протест, кричит ‹нрзб› мятежа и прорывается самая грозность восставших.

Ритм «Марсельезы» – ритм призыва и решительного нарастания.

Ритм «Интернационала» – ритм пробуждения и гордой уверенности.

Вдумчивая осторожность слова необходима яркости мысли и выпуклости самого образа.

Поэт-пролетарий ‹нрзб› минуты ‹нрзб› свободы, и ни единое лишнее слово не должно туманить его замысла. Осторожность слова, вдумчивое к нему отношение поставит поэта пролетарского стиха к новой возможности: не быть рабом рифмы. Сочетание слов, рифмовка, не всегда совпадает с идеей самого стиха.

Наш язык создан нашими предками и причесан, и прилизан позднейшими поколениями; наконец, над ним работали целые плеяды поэтов буржуазного царства.

Отрицая органичную дряблость этого царства, задаваясь идеей нового строительства, нельзя пользоваться ни шаблоном, ни традицией его изжитости.

Искусство – труд творческой личности.

Чистое искусство – искусство замысла, когда поэт или художник становится изобретателем новых форм жизни. Мы противники религиозной немощи, мы творцы несокрушимой воли, нашего современного дня, открыто выступаем на защиту своего пролетарского здоровья и бросаем новый вызов кровному врагу нашему – буржуазии, не в области политической и экономической борьбы, а в действии духовного строительства.

После решительной политической победы и экономических завоеваний перед нами открывается новый путь.

Мы должны подавить хилую дряблость буржуазной красоты и грозно сразиться с тлетворным ее духом.

Долой это замкнутое царство таинственных магов, которые нисходят к нам с высот божественного, глаголя святую истину лжи!

Долой самодовольных выкидышей, поющих в бирюзовое пространство и брезгливо поглядывающих вниз в массы, где бродят мятежные замыслы реального разрушения!

Прочь с дороги, трусы и подагрики ложногражданских песен!

Ваши слезливые истины, ваши слюнявые строки не по нутру здоровому духу пролетария, завоевавшему все пути и перепутья мирового строительства. Целое столетие вся Вселенная барахталась в потугах вашего тлетворного улюлюканья.

Ваше искусство – искусство лжи, немощи, религиозной тупости или лукавой благотворительности.

С затаенным злорадством ждете вы, когда пролетарский победитель придет к вам побежденным с повинной головой и унизительно станет молить вас о пище духовной.

Не будет этого!

Поэт пролетарский в себе обретет еще неведомые силы творческой изобретательности и только в пролетарской среде уловит глубину новой мудрости и формы новой красоты.

В эти великие дни на пороге социальной революции загораются наши души жаждой запечатления.

Мы только что пережили героические дни вооруженного натиска революционных масс, пережили в холодные и голодные дни гордое утверждение победы.

В эти великие дни мы пережили титаническую трагедию массовых похорон и запечатлели в себе стройную процессию погребального шествия. Вот в чем мы обрели неисчерпаемый родник нашего вдохновения.

Группирующиеся творческие силы вокруг первого пролетарского театра задались целью запечатлеть эти исторические дни.

Необходимо, чтобы все поэты пролетарских песен собрали воедино все ими написанное. Необходимо издать сборник в память первой победоносной пролетарской революции.

Как ни сверкают «воплями красноречия» наши враги, отрицающие возможность пролетарского искусства, но самая жизнь и стихия раскрепощенных масс ныне утверждают ценности реальной действительности.

И поэты-пролетарии не совершат отступления. Они создадут еще неведомые строки, ибо сами творили рука об руку и грудь с грудью со всей революционной массой грозные события октябрьско-ноябрьских дней.

* * *

Воззвание это было прочитано 3 декабря 1917 года на первом свидании поэтов пролетарских песен, организованном инициативной группой сотрудников Пролетарского театра.