Читать книгу Мир превращений - - Страница 5

Ночью особенно пронзительно светят звезды. Семейство собиралось в гостиной. Звучали сказки-истории о прошлом. Смутные образы всплывали в их памяти, а они говорили и говорили: о глубоких пещерах и остроконечных горах с ледяными вершинами, о том, что когда-то не было ни растений, ни деревьев, а стройные берёзки, спали в семенах, похожих на прозрачных мотыльков с ломкими крылышками.

Главные спорщики Ёж Ежович и Белка Фимка таращили глазки и, размахивая лапками, утверждали: «Не было здесь ничего! И берёз этих не было. Вот Синее озеро было всегда.» «Ты-то откуда знаешь?» «Помню.» Это был веский аргумент. А знали они друг друга ещё с тех времён, когда земля была молчаливой и неподвижной.

Про Синее озеро слагались небылицы – конца-края не видать – днём, как зеркало сияет, ночью, как смолой залитое. Иной раз на одном дыхании можно обежать кругом. А то пойдёт какой любопытный по берегу и, кажется, что уже и добрался до другого края – ан нет, те ивы, к которым шёл, так и остались вдали, будто на одном месте топтался. Тычется настырный, а никак не обойдёт. Не угадаешь. А то, что глубокое, это да. Дна нету. Говорили ещё старики, если знать «слово», да суметь занырнуть в полнолуние на Ивана Купалу, так в море-океане и вынырнешь.

Поспел, запыхтел самовар, наполнив гостиную ароматом яблоневых дров и еловых шишек. Его медная грудь украшена печатями и знаками известных мастеров. Под носиком-краником установлен капельник*. На столе угощения: отсвечивают вороньим глазом голубика с черникой; на листьях лопуха горкой насыпана тёмно-красная земляника. Булочки с орехами, украшенные лепестками мяты, манили подрумяненными завитушками. Здесь же и глиняные плошки с мёдом и патокой.* Расписные чашки ждут ароматного напитка.

Мать Аглая окинула внимательным взглядом накрытый стол и осталась довольной:

– Воду набирали в ближнем роднике?

В ответ раздалось ворчание кипящего самовара:

– Из Дальнего Ледяного доставили, что твои ребята даже и не ведают. А то надумают ещё – кораблики пускать. Как потом готовить волшебный чай?

– Ты у нас сегодня главный, Дядюшка, – Аглая с лёгким наклоном головы, обратилась к медному генералу. – Каким чаем будешь угощать?

– А что пожелаете, – с травами, ягодами. Нашими лесными или заморскими.

Малыши зашумели все разом, перебивая друг друга.

– Мне летний цветочный, чтобы все-все розы оказались в моей чашке. – Первой, как впрочем и всегда, успела Фимка.

Спиралью из резного краника полилась пунцовая жидкость с разноцветными лепестками. Белка радостно воскликнула:

– Я вся буду пахнуть, как розовый куст!

– А мне с ананасом, – решительно заявил Алекс. – Я скучаю по своей дальней родине.

В большой кружке, как в водовороте, закружились ломтики солнечного фрукта.

Ежович заказал морковный чай с мелиссой и мёдом. Понюхал, двигая острым носиком, и с наслаждением стал громко прихлёбывать.

Надув жаркие щёки, Дядюшка уважительно пропыхтел Аглае:

– Тебе, сударушка, я приготовил букет из горних и дольних цветов и растений, ведомых только нам, мастерам чайных дел. Этот напиток согреет твоё сердце, наполнит душу и тело любовью и женской силой.

Спустилась любопытная Луна и приникла к Дому бледными лучами, освещая притихший лес и полянки странным молочным светом. Она вслушивается в разговоры семейства. Могла бы она зайти в гости и согреться любовью семьи – такая одинокая и холодная, всегда среди звёзд – маленьких, колючих и равнодушных?.. Нет. И она осторожно отстраняется от окна и устремляется ввысь. У каждого свой мир и свой дом, который нужен только тебе и ты не сможешь без него.

Глава 4

Не шутите с волшебницей

Аглая зашла в тёплые воды озера. Руки протянула под водой и окунулась по самые плечи. Пальцы удлинялись, окрашивались в серебристо-голубые оттенки. Вздохнула полной грудью и нырнула, спугнув юрких мальков. Её ловкое тело скользило в воде, наполняясь свежестью и прохладой волшебного озера. Плескалась, гонялась за крупной рыбиной. Поймала одну из них и насытилась свежей плотью. Она любила лакомиться сырой рыбой, позволяя себе это, когда была одна. Ни к чему близким семьи видеть мать, с перемазанным чешуёй лицом и стекающей по губам холодной рыбьей кровью. Увлеклась, и не заметила, что за ней уже довольно долго наблюдают чужие недобрые глаза.

Вышла на берег. Вздрогнула всем телом, стряхивая капли воды со стройных ног и гибкой спине, покрытыми золотистой шёрсткой. Едва накинула на себя полотняную рубаху, как вдруг появились две бабы – старая с молодухой. Шли широкими тяжёлыми шагами, пригнувшись, как два зверя, завидев добычу. Откуда они? Как смогли пробраться непрошенными, незваными? Меланиха-ведьма помогла, не иначе.

А бабы, расхрабрившись, давай хватать Аглаю за руки, да шептать-приговаривать злобно:

– Что за сила у тебя, отдай эту силу. Зачем она тебе одной?

К деревьям теснят. Одна за волосы ухватила, другая одежду срывает.

Аглая оторопела, да успела вскрикнуть звонко:

– Не вы мне эту силу дали и не вам со мной тягаться! Ишь, чего удумали!

Вмиг изменилось всё вокруг. По озеру волны пошли, лес затянуло чёрной тучей, посыпались змееподобные молнии, земля под ногами забурлила, запузырилась болотистой жижей. Аглая, изогнувшись, сверкнула золотистым мехом тела и в одном прыжке исчезла в чаще. Последняя мысль мелькнула у старухи:

«– Говорили люди, что Аглашка и не баба вовсе, а куницей обращаться может…»

С той поры появилась на опушке россыпь мухоморов кривых и косых с заплесневелыми шляпками. У бабы был красный платок на голове, а у той, что помоложе – в белый горошек. Ну, точь-в-точь мухоморы. Может да, а может и нет, как знать. Спросить не у кого. Деревенские потыкались по окраинам, пытались их искать, да где ж найти: чащоба, глухомань. Корзинки нашли, что валялись перевёрнутые среди грибов-мухоморов. А баб, как и не было. Может медведь задрал, а может сами чего испугались, да так в болоте и сгинули.