Читать книгу Монстр из Арденнского леса - Группа авторов - Страница 4

– У вас есть более четкие фотографии мадам Ламбер? – спросила Алис, радуясь, что ее голос звучит спокойно и деловито.

Не думать, не думать о том, как это было, не представлять. Только о деле. У нее получалось, да.

– Что? – изумленно выдохнул Деккер.

Он вырвал папку, сжал в своей огромной ручище.

– Я планирую приступить к реконструкции лица по черепу, – пояснила Алис. – Без скульптора или 3d-моделлера изображения не будет, но я смогу понять, мадам Ламбер это или…

– Да все с ней в порядке! – рявкнул он. – Меньше слушайте Шмитт и сплетни Вивьен Аманд!

– Вы общались с мадам Ламбер после того, как она предположительно уехала в Брюссель?

Деккер снова уставился на нее сверху вниз этим своим взглядом василиска, и Алис буквально чувствовала, как он закипает, словно вулкан, под черными камнями которого скрыта яростная огненная лава. Однако это ее не остановило.

– Ваша коллега считает, что с ее отъездом не все так просто. Значит, мы должны проверить и эту версию. Вне зависимости от того, состояли ли вы с мадам Ламбер…

Алис запнулась. Черт, ну почему? Она ведь давно научилась спокойно это произносить, и вот опять! Да еще и в присутствии это мудака! Впрочем, очевидно, что именно его присутствие и послужило триггером. И эти фотографии, и…

– …в сексуальной связи. – Щеки предательски вспыхнули, и от досады на собственное глупое смущение Алис залилась краской до кончиков ушей. – Так есть у вас более четкие фотографии или нет?

– Нет! – презрительно фыркнул Деккер. – Я не имею привычки фотографировать всех, кто на меня вешается.

«Господи, какой же циничный мудак, какой же…»

– Понятно. Что ж, я здесь закончила, мне надо еще упаковать обувь.

Алис взяла чемоданчик, пакеты и протиснулась мимо него в коридор, стараясь думать только о деле. Выходит, ненастоящий орнитолог собирал досье на некоторых жителей городка? Остальные папки она не успела изучить, но можно будет все посмотреть уже в участке.

«Инспектор Деккер – агент ЦРУ и сионист…» – вспомнилась ей мелькнувшая перед глазами строчка. Однозначно, бред психически нездорового человека, однако прошлое инспектора и в самом деле вызывало вопросы.

* * *

В участке было тихо, Алис осталась одна. Матье помогал Деккеру с обыском, а Шмитт опрашивала соседей Боумана. Мобильного телефона, как выяснилось, у него не было, поэтому отследить его местоположение и контакты оказалось невозможно.

Алис потерла виски. Хотелось кофе, но надо было закончить с образцами. Она действительно нашла на штанах и шарфе частички пороха и пятна, похожие на ружейную смазку. И земляная пыль на коленях штанов и у шнурков ботинок под микроскопом соответствовала той, что была на черепе. «Но все равно сначала это должна подтвердить лаборатория», – напомнила себе Алис.

Надо было все упаковать и начать составлять отчет. Хотелось поскорее приступить к реконструкции лица. Черт! Мысли опять вернулись к той фотографии, и Алис с досадой стукнула по столу. Отчего вообще ее это задевало? Какое ей дело до того, как развлекается этот…

Хлопнула входная дверь, раздался голос Шмитт, которая с кем-то говорила по телефону. Минут через пять она постучала в дверь подсобки. Просунула голову, улыбнулась:

– Как вы тут? Кофе хотите? На улице такой холод, туман еще этот… просто засыпаю на ходу.

– О да! – активно закивала Алис. – Тоже мечтаю о кофе.

– Отлично. Сейчас распотрошим нашего шефа, у него в кабинете итальянская кофемашина. И зерна, кстати, тоже очень приличные. Он у нас вообще… – Шмитт закатила глаза, – гурман. Сейчас сделаю и вас позову!

Алис, прибирая на своем столе, слушала, как из кабинета доносится звук открывающихся шкафов, звяканье и шипение кофемашины.

– Готово! – раздался голос Шмитт.

В просторном кабинете Деккера оказалось неожиданно уютно. Одну часть занимали стол, стеллажи с бумагами у стены, кожаное вертящееся кресло и старый компьютер, а на другой, судя по всему, устроили что-то вроде зоны отдыха: на широком подоконнике лежали подушки, рядом располагался кофейный столик, заставленный самыми разными кактусами. Жалюзи по-прежнему оставались опущенными.

– Черный без сахара, – подмигнула Шмитт, протягивая чашку и устраиваясь на подоконнике. – Присаживайтесь. Мы тут иногда пользуемся… в отсутствие шефа. Удобно, конечно, что жалюзи он… в общем, они неожиданно сломались. – Она хохотнула. – Хотя Себастьян в одиночку все равно не решается сюда заглядывать, дескать, шеф нас теперь через стекло не видит, но и мы его тоже отсюда не заметим, так что подкрадется – и ага! Сломается еще что-нибудь. Или кто-нибудь. Кстати, Себастьян вам уже кактус предлагал?

Тоже присев на подушки, Алис улыбнулась:

– Да, еще утром.

– Хотите заслужить его вечную преданность – возьмите. И на стол здесь, и себе в гостиницу. Защита от сил зла!

Они обе засмеялись, потом молча отпили по глотку кофе. Алис взглянула в окно, на серый туман, опустившийся на парковку перед зданием полиции, на ели впереди, тоже тонущие в тумане.

«Что ж, обойдемся без прелюдий».

– У вас есть фотографии Одри Ламбер? Можно попробовать хотя бы определить строение лица по черепу.

Шмитт усмехнулась краем рта.

– Досье на Деккера, хм? Да, есть. Давайте адрес электронки, я вам перешлю. Не паспортные, конечно, но вполне приличные. Во всех смыслах, – добавила она, фыркнув.

Алис отпила еще глоток кофе, стараясь отогнать тут же возникший перед глазами образ с той фотографии.

– Почему вы думаете, что с ней что-то случилось?

– Анжелика, ее подруга, так думает. – Шмитт пожала плечами. – Одри… когда исчезла, потом отправила всем сообщения, какой Деккер мудак и как она начала новую жизнь в Брюсселе, а ему и всему городку желает сдохнуть.

– И?

– И все. Больше ничего, телефон не отвечает, в мессенджерах тоже тишина, в соцсети она не заходит, удалила все странички. Анжелика говорит, что была не в курсе планов Одри перебраться в Брюссель, что та оставила у нее кое-какие свои вещи. Дорогие туфли, сумку, не помню… Ну и потом, не прервала бы полностью общение. Они достаточно близко дружили, а тут исчезла и всё. Но родные Одри, похоже, были рады от нее избавиться, так что… никаких заявлений не последовало. Уехала и уехала.

– То есть у нее были… напряженные отношения с родными?

– Да у нее со всеми были… – Шмитт вздохнула, – …напряженные отношения. Она любила выпить, погулять, оттянуться, ну и слухи такие про нее ходили… в общем, позор семьи.

– А с Деккером? Они… встречались?

– С Деккером? Да нет, конечно. С ним… встречаться… – странно фыркнула Шмитт, закатив глаза. – Хотя Одри как раз была достаточно без тормозов, чтобы рискнуть, но какие там отношения, она только и могла, что скандалить. А Деккер… С ним вообще все… сложно. – Она с намеком пождала губы, как бы давая понять, что сказала бы больше, если бы речь шла не о шефе. – Так, трахнул ее пару раз, думаю. Впрочем, с кем у нее только чего не было! То, что нашлось в досье, – это была новогодняя вечеринка. Спонтанная. Одри сильно напилась, да, в общем, мы там все… – Шмитт махнула рукой. – Вы досье на меня не видели? Там тоже… забавные фото. – Она хохотнула и отпила кофе.

– Не видела, – призналась Алис.

– И ваше счастье! Я там носила на руках нашего Себастьяна. Кажется, он умолял не сажать его на шкаф. Но я не помню!

Алис фыркнула. Помолчала, глядя в свою чашку. Кристин Шмитт ей нравилась. Нравилось пить с ней кофе в неформальной обстановке, тайком от шефа. Нравилось разговаривать вот так просто, без обиняков. Нравились ее прямолинейность и добродушие, за которыми не чувствовалось второго дна.

– А вы что думаете про исчезновение Одри? Она действительно уехала или… что-то случилось?

– Я думаю, что наш дорогой шеф XXL оказался для нее великоват. Не всякая даже опытная женщина справится. – Кристин снова хохотнула, и Алис хмыкнула, чтобы скрыть смущение. – Или напугал ее так, чтобы точно больше к нему не полезла. Уж у него-то такие связи… А если серьезно – не знаю. Одри была порывистой, с нее сталось бы спонтанно выйти замуж и уехать в Австралию. И оборвать все отношения под влиянием момента. Но все это, конечно, дает повод предполагать… разное. Если вы сможете узнать, Одри мы нашли или нет, будет хорошо. У нас и так тут слишком много токсичных сплетен.

* * *

В полутемном баре «Берлоги», через который нужно было пройти, чтобы подняться к номерам, было людно. Вивьен с пустым подносом в руках болтала с каким-то мужчиной за столиком в углу и, услышав приветствие Алис, обернулась и спросила, не нужен ли ужин.

Сидеть в шуме не хотелось, но зато есть после напряженного дня хотелось отчаянно, и Алис все же попросила принести еды, а сама нашла свободный столик. Села, устало вытащила телефон. Посмотрела сообщения – Тибо молчал. Впрочем, он часто пропускал ее сообщения, особенно вечером. В соцсетях тоже не было ничего нового. Она зачем-то загуглила городок и недавние происшествия в нем, но тут уже появилась Вивьен и поставила перед ней мясное рагу и картошку фри с салатом и соусом.

Все это и выглядело, и пахло так аппетитно, что Алис набросилась на еду, на мгновение позабыв о манерах. А потом, вдруг испугавшись, что кто-то это заметил, подняла голову и быстро огляделась. Вивьен снова стояла возле столика в углу и над чем-то смеялась вместе с тем мужчиной – Алис видела отсюда только край его длинного шарфа.

Она скользнула взглядом по залу – несколько посетителей с любопытством ее разглядывали – и отвернулась, снова взяв телефон. Пара заметок про найденный череп, более-менее большой репортаж о нем же с фотографией Деккера – Алис увеличила ее, невольно вглядываясь в его лицо. Взгляд василиска… Черт, хватит!

Она отложила телефон, быстро доела, стараясь больше ни на кого не смотреть. Повторяя про себя, что жители этого медвежьего угла, разумеется, будут пялиться на любого нового человека и что сама она тут на самом деле ни при чем, Алис прошла через зал к лестнице, поднялась к себе в номер.

Быстро почистив зубы и ополоснувшись под душем, легла в постель. Сон никак не шел. Она несколько раз брала и откладывала телефон, закрывала глаза, а потом тут же снова хватала его с тумбочки и бездумно листала интернет. Опять открыла тот репортаж с фотографией. Деккер. Образ, который она себе нарисовала со слов Тибо, одновременно и соответствовал действительности, и был от нее далек. Деккер оказался… сложнее? Интереснее? Привлекательнее…

Черт! Хлынувшие в голову мысли хотелось немедленно прогнать, хотелось отвлечься; не удержавшись, Алис пошла по ссылкам с пометкой «Связанные материалы» и словно провалилась в кроличью нору. Какие-то сомнительные статьи с кликбейтными[5] заголовками о пропадающих в лесу туристах, о жертвоприношениях Ардуинне, кельтской богине Арденн, и о том, что местные жители до сих пор ей поклоняются. Исчезнувшая из городка девушка Пати Сапутра – то ли ее смерть была несчастным случаем, то ли мистическим совпадением. Нумерология. Бездействие полиции. Бункеры времен войны, которые до сих пор можно найти в чаще. Комментарий астролога…

Алис тряхнула головой. Ей почему-то стало не по себе. Она вспомнила, как ехала в участок в первый день, как проезжала мимо дома, стоящего у самого леса, и подумала в тот момент, что это так жутко – жить совсем рядом с чащей, которая дышит тьмой и сыростью. И потом, когда они с Деккером ездили смотреть место, где нашли череп. Может, дело было в том, что она просто не любила лес? Не любила эту близость к природе, эту дикость и отсутствие людей рядом? Лес был слишком похож на лабиринт – образ, так поразивший ее, еще когда она в первый раз прочитала о нем в учебнике по истории. Ощущение хаотично надвинувшихся со всех сторон стен, не имеющих логики и структуры, и еще словно чье-то вечное присутствие, чьи-то наблюдающие глаза, скрытые в тени. Где-то там прячется монстр, которому скармливают детей. Минотавр, желающий остаться со своей жертвой один на один, без лишних свидетелей.

Минотавр… Мысли опять перескочили на Деккера.

Так, хватит!

Она просто не будет ни о чем думать. И главное – запретит себе трогать телефон.

Алис поставила его на зарядку и закрыла глаза. Но сон по-прежнему никак не шел. Она ворочалась на кровати, то натягивала одеяло на голову, то скидывала, переворачивала подушку, пыталась глубоко дышать, медитировать, считать овец – бесполезно. Деккер словно ее преследовал. Ей чудился запах кофе, сигарет и ветивера, как будто она и сама этим пропахла, а стоило закрыть глаза – и она видела волчью ухмылку, внимательный взгляд темных глаз, огромную руку, барабанящую пальцами по столу. Его дыхание, его голос, его присутствие как будто проникали везде, всюду, и Алис никак не могла от него закрыться, спрятаться, отгородиться.

Надо просто еще раз постоять под душем. Не наскоро ополоснуться, а как следует насладиться ощущением стекающей по коже воды. Вода успокаивает. Много горячей воды – это роскошь, это радость. Это возможность смыть с себя все впечатления дня, в том числе и такие. Нежелательные. Запах его курева вполне мог въесться в волосы. Как там считает Матье? Защита от сил зла? Кактуса у нее нет, но хотя бы помыть голову можно.

Алис вскочила и, захватив полотенце, отправилась в ванную. Сразу включила горячую воду – было зябко, но маленькая ванная быстро нагревалась. Открыла любимый гель для душа с ароматом липы, который всегда возила с собой, – надо вернуть себе привычный запах. Закрыв глаза, подставилась под струи горячей воды. Вот так. Тут она в безопасности. Тут она может расслабиться, не бояться…

Вспыхнувший против воли образ был как неожиданный удар под дых – Деккер, развалившийся на диване, ухмыляющийся, пьяный и довольный, а на полу, опираясь одной рукой на его колено, а другой касаясь его ширинки… она сама, Алис!

Она вздрогнула оттого, насколько это было осязаемо, ощутимо – черная грубая ткань его джинсов под пальцами, его запах, жар его тела, ее собственное опьянение и тягучее жаркое желание где-то внизу живота… Нет! Нет, черт возьми!

Но привычный стыд и отторжение неожиданно оказались смешанными с чем-то очень притягательным, с какой-то мечтой о другой себе, которая могла бы… Что-то темное, соблазнительное, животное, зовущее и сладкое было в этом, и стоять тут, полностью раздетой, наедине с такими мыслями она больше не могла. Быстро смыв пену, Алис выключила воду, кое-как вытерлась полотенцем, оделась.

Выскочив из ванной, она на секунду замерла, словно не понимая, что делать. А потом осторожно подошла к окну и чуть отодвинула штору. Лес… Лес притаился там, во тьме, как живое существо. Как черный океан, гибельная пучина. Шевелящаяся, изменяющаяся, обманчивая. Лабиринт. Столько раз ей чудилось, будто она уже выбралась из тупика, а потом снова оказывалась среди высоких глухих стен без надежды на выход. Ей отчаянно не хватало путеводной нити, но кто может дать эту нить?

– Я сама. Мой разум, – тихо сказала себе Алис, понимая, что, увы, лукавит.

* * *

Марк пришел в себя резко, в панике дернулся, не понимая, где он и что с ним. Перед глазами все плыло, как после крепкого удара, руки и ноги казались чужими. Все казалось чужим и странным. Измененным. И все еще меняющимся.

Он опустил взгляд, понял, что пальцы сжимают рукоять пистолета. Это привычное ощущение одновременно и привело его в себя, и тут же вызвало новый приступ паники.

«Опять. Да чтоб тебя!»

Было темно и холодно, изо рта вырвалось облачко пара. Марк дернулся, услышал треск ветки под ногой.

«Да, и опять в лесу. Твою же мать!..»

Дрожащими руками проверил на ощупь магазин: на сей раз все патроны были на месте. Кое-как встал, разминая затекшие ноги. Поежился. Надо как-то добраться до дома… Если бы он понимал, где именно находится!

Марк прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на внутреннем ощущении. Чутье должно подсказать. Особенно сейчас, когда он еще не полностью вернулся. По-хорошему, задерживаться в этом состоянии не стоило, он прекрасно это понимал, но что еще сейчас было делать – ночью, в лесу?

Чутье не подвело. Через какое-то время впереди между деревьев замаячили огни «Берлоги». Марк фыркнул про себя. Да, стоило этого ожидать именно сейчас – выйти к гостинице, в которой девчонка наверняка давно уже спала сном праведника. Все окна были темными, горел только фонарь на углу и лампа над входом.

Марк мгновенно представил мягкую постель в ее тихом номере. Как бесшумно открывает дверь, как неслышно подходит к кровати, как откидывает одеяло, Как она, сонная, едва проснувшаяся, вскакивает, сначала испугавшись неожиданного вторжения, а он ныряет к ней туда, в уютную темноту, прижимает ее к себе, берет ее тепло, берет ее себе – вот такую, не успевшую выставить колючки, растерянную девчонку, которая не может произнести вслух слово «секс» без смущения. Целует ее, касается так, что эта недотрога вдруг расслабляется в его руках, обнимает его в ответ, становится такой податливой и нежной, готовой для него.

Было бы хорошо, если бы… Нет. Не было бы.

Отряхнув с джинсов налипшую грязь и хвойные иглы, он выбрался на дорогу, думая уже только о горячем душе и кофе, которые ждали его дома.

Уже у самой калитки Марк снова замер. Вроде бы все окончательно прошло, схлынуло, он вернулся, но… снова проклятое дежавю, которое давно выводило его из себя. Мучительное ощущение чужого, но при этом отчего-то смутно знакомого присутствия – тяжелого и душного, давящего, мрачного.

Марк обернулся, вглядываясь в тени у соседних домов. Только темная сонная тишина, и никого, разумеется. Он снова повторил себе, что, наверное, дело просто в этом унылом мрачном городишке и в этом доме, который хранил в себе тяжелые тайны его семьи. В этом месте, которое оказалось свидетелем драматичных и печальных событий. А сам он всего лишь ощущает сейчас оставшиеся вибрации, только и всего.

Захотелось выпить, но он знал, что так будет только хуже.

Марк отчего-то опять подумал о Янссенс, представил себе ее лицо, если бы она увидела его сейчас. Распахнутые глаза, чуть сдвинутые брови, строгий и такой осуждающий взгляд, что сразу хочется выкинуть какую-нибудь дурацкую шутку, вывести ее из себя, чтобы увидеть, как с нее слетит личина девочки-отличницы.

Почему все время хотелось как-то ее встряхнуть? Потому что он чувствовал, что она скрывает внутри? И хотел это увидеть. А еще… хотел, чтобы она увидела это сама. И поняла, какую ошибку совершает, связавшись с Жаном, тратя на него молодость и красоту.

Марк ухмыльнулся, словно и в самом деле видел ее здесь, сейчас, рядом с собой. Можно было бы… завыть, изображая из себя оборотня. Или сплясать чечетку. Или начать читать монолог Гамлета. Или все сразу. Он хмыкнул, вдруг ощутив странное облегчение.

– Что ж, вы думаете, я хуже флейты? – произнес он вслух, открывая дверь и представляя при этом, как на него изумленно смотрит Янссенс. – Объявите меня каким угодно инструментом: вы можете меня расстроить, но играть на мне нельзя.

* * *

Зазвонил мобильный, и Марк неожиданно понял, что уже добрых десять минут стоит с туркой в руке и бездумно пялится на изразцы в тусклом свете кухонной лампы: на одном был еж с виноградом на колючках, на соседнем – девушка в деревянных сабо и чепце.

– Шеф, тут… – Матье запнулся, – Боуман.

– Что? Его видели где-то?

– Да… нет. В смысле, видели, но он… в общем, повесился в лесу. Недалеко от лесопилки, там его и нашли.

Марк грохнул турку на стол.

«Твою же!..»

– Позвони в центр, пусть пришлют кого-нибудь за телом. Лучше Колсона, если его таки не выперли на пенсию. И начинай оцеплять там все. Шмитт знает, что делать. Я пока съезжу за Янссенс.

Черт! А ее номер он не взял. Марк позвонил в гостиницу.

– Вивьен? Скажи Янссенс, чтоб собиралась, я сейчас заеду. И сделай нам кофе с собой.

– Что-то случилось? Боумана нашли?

– Буду минут через десять, – буркнул он и повесил трубку.

Проклятая дыра, где все всё знают!

То ли от выкуренной натощак сигареты, то ли от беспокойной ночи было тоскливо и тошно, впрочем, тошно, похоже, было не только ему – Янссенс тоже выглядела осунувшейся и какой-то встрепанной, как будто плохо спала.

Вивьен протянула им стаканчики с кофе и бумажный пакет.

– Завтрак, – пояснила она. – На двоих.

Выжидательный взгляд означал, что придется рассказать о Боумане. Впрочем, какая разница, все равно через пять минут ей кто-нибудь позвонит – слух уже разлетелся.

– Нашли в лесу, – сказал Марк. – Повесился. Подробностей сам еще не знаю, потом.

Вивьен ахнула, но он уже развернулся к двери, слушая, как торопливо шагает за ним Янссенс.

В машине Марк сунул ей пакет с круассанами от Вивьен и дождался, когда девчонка возьмет себе один, прежде чем полез туда сам. Раз уж она такая недотрога, то снова смущать ее сейчас он не собирался: она нужна была ему в деловом настроении, без этих волн паники и переживаний, без отчаянного звона, который к тому же Марку – с его эмпатией – ощущать сейчас не хотелось. Потом. Еще будет время.

Он ухмыльнулся и откусил от своего круассана.

* * *

Марк приподнял бело-синюю полицейскую ленту, чтобы девчонка могла под нее пролезть.

– Сказали, что Колсон приедет, – торопливо пояснил Матье, открывая блокнот. – Боумана нашли в семь утра. Сразу позвонили. Никто ничего не видел.

Марк окинул взглядом висящее тело. Под ним был поваленный ствол, с которого легко получилось бы дотянуться до крепкой толстой ветки дерева.

Боуман незамеченным пробрался домой, взял веревку и отправился в лес? Или нашел веревку в другом месте? Черт. Почему в этой дыре даже людей не хватает, чтоб организовать нормальное наблюдение? Пришлось довольствоваться тем, что ночью в дом наведалась Шмитт, а рано утром – Матье. И Боумана они, разумеется, там не видели.

Янссенс, уже облачившаяся в костюм криминалиста, сфотографировала труп с нескольких ракурсов, потом потянулась проверить карманы.

– Записки нет.

Марк кивнул, наблюдая, как она осматривает ботинки, поваленный ствол… Умная. Хоть и редкостная дура.

– Ну, что скажете?

– Да, на стволе кто-то стоял. – Она поставила на дерево желтый маркер и сделала еще одно фото. Упаковала в пакетик частички коры.

– Что-нибудь еще?

– Свежая грязь на одежде. Но он, конечно, мог упасть в лесу. Фонарика или телефона я пока не нашла.

– Следы волочения? Борьбы?

– Нет.

Черт. Оставалось только ждать Колсона. Понимая, что отлучаться не стоит, Марк мысленно поблагодарил Вивьен за круассаны. А вот еще стакан кофе бы не помешал. За ним Марк отправил Матье, а сам устроился на старом упавшем дереве неподалеку. Махнул рукой Янссенс.

– Колсон, вероятно, приедет не скоро. Присаживайтесь. Она подошла, присела на самый краешек в метре от него, напряженная и строгая. Марк усмехнулся про себя – с трудом удержался, чтобы не клацнуть зубами, изображая, будто сейчас ее укусит. Интересно, она бы вскрикнула? Вскочила? Пожалуй, нет – при всей своей способности смущаться из-за ерунды, она не из робких. Скорее всего, просто одарила бы фирменным взглядом профессиональной колючки. Поразила бы своим ледяным мечом!

Когда Матье наконец вернулся с термосом кофе и большим пакетом с выпечкой, бормоча что-то невразумительное, стало почти хорошо. Как будто и Янссенс тоже перестала излучать волны недоверия и настороженности, расслабилась, успокоилась. Совместная трапеза вообще всегда сближала.

Старый Колсон появился неожиданно, когда они только-только приконичили круассаны с сыром и ветчиной.

– Ну, что расселись? – буркнул он мрачно. Кряхтя и что-то бормоча себе под нос, натянул костюм, потом осмотрел труп и скомандовал неожиданно молодым голосом: – Снимайте.

Рабочие с лесопилки, которых Марк как раз попросил помочь, уже проинструктированные Янссенс и надевшие перчатки, спустили тело на землю. Колсон присел рядом и начал осмотр: шея, руки. Взял пробу из-под ногтей.

Очень хотелось отойти покурить, но Марк ждал, уже чувствуя, что все окажется не так просто.

– Время смерти… – Колсон посмотрел на термометр, – … около полуночи. Помогите-ка мне подняться, молодой человек.

– А причина смерти? – елейным тоном поинтересовался Марк, отлично зная привычки вредного старика.

– Асфиксия, мой юный друг, – так же елейно ответил тот. – А вы что подумали? Отравление грибами?

Марк прикусил язык, поскольку посылать к такой-то матери лучшего специалиста в округе, пусть и с мерзким характером, было себе дороже. К тому же он знал, чувствовал, что старик явно припрятал в рукаве какой-то козырь. Ладно, хрен с ним, лучше промолчать. Сам сейчас скажет.

– Не хочу тебя обнадеживать, Деккер, но… – Колсон вдруг лихо подмигнул, – похоже, у тебя убийство.

* * *

– Значит, так… Черт, да почему у нас так темно?

Резко развернувшись в кресле, он встал из-за стола и принялся поднимать жалюзи на всех окнах.

Алис невольно засмотрелась на его высокую и мощную фигуру, словно вырезанную из черной бумаги на фоне тусклого дневного света. Резкие, стремительные, хищные движения. Ощущение скрытой и опасной силы.

Она тряхнула головой, снова возвращаясь в реальность. Потрескивание моргающей люминесцентной лампы. Себастьян, выглядящий, как всегда, смиренно и скорбно, как его святой тезка; Кристин, нетерпеливо постукивающая карандашом по столу. Деккер собрал совещание в кабинете, и Алис поймала себя на мысли, что ей нравится ощущение команды, куда ее неожиданно включили. Не потому что так положено по протоколу, а просто… Обычно она не участвовала в расследованиях, только передавала результаты исследований, как и все криминалисты, но тут, в этом маленьком городке, все было по-другому.

Деккер снова сел за стол, придвинул к себе бумаги.

– Значит, так. Колсон исключил самоубийство. Двойная странгуляционная борозда, следы ногтей – Боуман пытался освободиться. Выводы пока предварительные, официальные результаты вскрытия будут вечером. Но это Колсон, так что… он вряд ли ошибается.

Кристин и Себастьян дружно кивнули.

– Орудие убийства – судя по всему, та же самая веревка, – продолжил Деккер. – Что у нас еще? Частички пороха на одежде, но оружия мы в доме не нашли. В своих записках он пишет о надежно замаскированном хранилище. Скорее всего, держал оружие именно там. Теперь мотивы.

– Собирал свои досье и действительно наткнулся на чей-то важный секрет? – с некоторым вызовом предположила Кристин.

Деккер посмотрел на нее, и Алис даже не знала, как определить этот взгляд. Недовольный? Предостерегающий? Или просто внимательный. Может быть, его вопросы были риторическими и ответов он не ждал, мало ли, как у них тут заведено. Или Кристин сказала что-то не то, что зацепило его лично?

– Значит, надо опросить всех, на кого Боуман завел досье, – сказал он. – Проверить, где они были вчера в полночь.

– А вот вы где были, шеф? – не унималась Кристин.

Алис спрятала одобрительную улыбку. Нет, инспектор Шмитт ей определенно нравилась.

– Дома. Алиби нет. А вы? – Деккер фыркнул. – У вас вполне хватило бы сил задушить Боумана.

– Лишь бы не всплыли фото с той вечеринки? – хмыкнула она. – Я тоже ночью была дома одна. Скучно живем, шеф.

– Также не исключено, что убийство связано с черепом, есть версия, что именно Боуман принес его в овраг, – продолжил инспектор. – Янссенс?

Все уставились на Алис, а она подняла глаза на Деккера.

– На черепе есть следы пороха и, возможно, оружейной смазки. Лаборатория должна скоро прислать результаты. Земля на ботинках, которые лежали у него дома, также совпадает с той, что была на черепе. На подошве ботинок, которые были на жертве в момент смерти, я не нашла частичек коры, что подтверждает выводы доктора Колсона.

– Значит, Боуман не вставал на то поваленное дерево? – уточнил святой Себастьян, внезапно отвлекшийся от созерцания божественной истины.

– Да, – кивнула Алис. – Я отправила новые пробы в лабораторию. Предварительно могу сказать, что в протекторах подошв застряли частички аспидного сланца. На других ботинках видимых частиц не было, но я попросила дополнительно проверить, есть ли в старых пробах алюмосиликат.

– Сланец? – переспросил Деккер. Он оживился, подался вперед, глаза азартно заблестели, а ноздри раздувались – прямо гончая, почуявшая след.

– У нас же тут есть неподалеку заброшенная шахта! – встрял Себастьян.

Деккер кивнул и, вытащив из ящика карту, развернул ее на столе.

– Шахта здесь… так, и… где карта из лесничества?.. – Он вытащил еще одну бумагу, сравнил и торжествующе пристукнул ладонью по столу. – Так я и думал! И как раз лиственный участок. Отличная работа, Янссенс!

Алис вспыхнула от неожиданной похвалы и невольно опустила глаза, успев заметить вытянувшиеся лица Кристин и Себастьяна, на которых был написан вопрос: «А мы?!»

– Но зачем ему было переносить череп? – снова подала голос Кристин, оправившись от удивления. – В этот овраг?

– Возможно, мадам Дюпон его спугнула, и Боуман просто отбросил череп, куда получилось, – заметил Деккер. Он задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Надо на всякий случай проверить умерших женщин из его окружения. В том числе родственниц.

– Будет сделано, – отозвалась Кристин. – Пока у нас семь нераскрытых дел об исчезновениях. Очевидно, только те, где были поданы заявления.

– Передайте их Янссенс.

Алис покусала губу, формулируя пока еще неясную мысль, и наконец сказала:

– Боуман нес череп и испугался мадам Дюпон, хорошо. Но… почему он нес его просто так, в руках? Если бы он хотел перенести что-то подобное, то спрятал бы в пакет или сумку, а мадам Дюпон утверждает, что он шел с пустыми руками, при нем ничего не было. Получается, Боуман нес череп… вынужденно? Это не было спланированным действием?

Деккер взглянул на нее с уважением, и она снова довольно вспыхнула. Черт! Собственная слабость перед похвалой просто бесила. А уж его похвала… Какое ей дело до того, что думает про нее инспектор? Зачем ей вообще его уважение?

– Да… – задумчиво протянул он, – значит, что-то произошло.

– Учитывая его паранойю, это могло быть что угодно, – заметила Кристин. – Принял череп за знак свыше, или подозрительная белка злобно посмотрела из дупла, не иначе как работает на «Моссад».

– Именно. Так, Шмитт, Матье, вы занимаетесь окружением Боумана и людьми из досье. Сегодня идти в лес уже поздно, пока доберемся, пока начнем поиски… После обеда уже стемнеет. Тогда завтра с утра осмотрим лес у шахты, понадобятся еще люди.

– А можно… принести доску? Чтобы вешать на нее фотографии и прочее? – спросил Себастьян. Алис с удивлением заметила, как он сразу загорелся этой идеей. – И булавки втыкать, привязывать нитки, такие, ну, красные, чтобы…

Деккер закатил глаза.

– Можно. Так. Теперь Янссенс. Вы планировали начать реконструкцию лица? Приступайте. И держите меня в курсе ответа из лаборатории. Всем все ясно? Свободны.

Уже выйдя из кабинета, Кристин задумчиво протянула:

– Если бы я знала, что для того, чтобы получить нормального начальника, нужно убийство… я бы сама кого-нибудь тут убила, черт возьми!

* * *

Время уже было вполне обеденное, когда Алис, наконец оторвавшись от работы и потерев уставшие глаза, услышала какой-то шум в коридоре. Ясно различался низкий глубокий голос инспектора и вроде бы женский, но по-старчески надтреснутый. Слов через дверь разобрать не получалось, Алис только слышала, что голоса приближались.

– Дайте мне с ней поговорить! Что вы прячете от меня свою девочку? – наконец раздалось совсем рядом.

– Мадам Дюпон…

Дверь в подсобку распахнулась, и на пороге возникла маленькая старушка в огромных синих очках и с тростью в руке. За ней маячило черное и огромное – Деккер, разумеется.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась Алис.

– Ох, да наконец!.. – выдохнула старушка. – Ваш инспектор вас охраняет, как дракон свое сокровище! Запер тут и не выпускает! Пришлось прорываться с боем!

Она пристукнула синей – в тон оправы очков – тростью по полу, и Алис с удивлением заметила, что Деккер потирает колено.

– Я вас привлеку за нападение на сотрудника полиции, – пробурчал он.

– Всего лишь палкой отодвинула, не слушайте его, – подмигнула эта самая мадам Дюпон и шагнула ближе к столу. – Дорогая моя…

– Алис Янссенс.

Старушка, может, и не подразумевала, что Алис должна назвать свое имя, но лучше было представиться на всякий случай.

– Дорогая моя! Вы моя последняя надежда! Инспектор меня слушать не хочет, ничего не делает, все остальные тоже, он всех настроил против, а у меня… у меня беда!

Она выдержала драматическую паузу и, вытащив огромный платок, шумно высморкалась.

– Я чем-то могу вам помочь? – спросила Алис.

– Только вы и можете! Больше никто здесь… Я не могу спать, понимаете! Я вся на нервах, каждую ночь одно и то же, этот человек… или их несколько! Пожалуйста, разберитесь! Сделайте вот это все с замком, что вы там делаете: мажете кисточкой, потом фотографируете, вот с этим вашим чемоданчиком, как показывают в сериалах! И чтобы потом из лаборатории позвонили и сказали: это он! И чтобы мигалки, наручники, и больше никаких волнений! Сходите со мной, умоляю, это займет полчаса…

Алис взглянула на инспектора, который отрицательно мотал головой, всячески пытаясь дать ей понять, чтобы она не смела соглашаться на предложение мадам Дюпон.

– …у меня дома вкуснейшее печенье! Этот монстр вам передал то, что я для вас испекла? Или все съел сам, а вас тут морит голодом и заставляет на него работать? Посадил в какой-то подвал, никому не показывает, подумать только!..

– Инспектор Деккер мне передал печенье, спасибо, было очень вкусно, – попыталась вставить Алис, но поток излияний не прекращался: – А я после смерти Петера вообще сон потеряла! Это невозможно! А вдруг теперь придут ко мне? Вдруг у них тут банда? Они ходят по домам, смотрят сараи и…

– Господи боже, – перебил наконец Деккер, – если что и невозможно уже, то вот это… Янссенс, если вы согласны, идите с мадам Дюпон! Я вас отпускаю. Жду после обеда.

Старушка тут же радостно вцепилась Алис в рукав, вытаскивая ее из-за стола.

– Ну надо же! Разрешил! Подумать только! От сердца оторвал! Пойдемте, моя дорогая, это чудовище как-нибудь без вас обойдется, а вот я…

Алис, быстро убрав на столе, протиснулась в дверь мимо Деккера, который посторонился только в последний момент. Сама не зная почему, она подняла глаза и встретила его взгляд – темный, непроницаемый, странный. Как будто инспектор и в самом деле… боялся, что она уйдет со старухой? Не хотел этого?

Куртку Алис надевала уже на ходу и, подхватив свой чемоданчик, зашагала рядом с мадам Дюпон, которая, постукивая палкой, не переставала рассказывать про сарай и про то, как инспектор непозволительно долго игнорировал ее проблему.

Дом старухи был недалеко от полицейского участка, поэтому дошли они быстро. Но в саду мадам Дюпон тоже никак не могла успокоиться – вертелась рядом, заглядывала под руку, задавала какие-то совершенно нелепые вопросы, требовала учесть все детали, и Алис обрадовалась, когда старушка внезапно сообщила, что пойдет разогревать обед и поэтому вынуждена оставить «дорогую девочку» одну.

Закончив работу и дуя на озябшие пальцы, она закрыла чемоданчик и тоже пошла к дому.

– Сиди! Сиди, говорю! Это хорошая девочка, это тебе не всякие, кто тут шляются!

За дверью слышался лай собаки и голос мадам Дюпон, которая пыталась ее успокоить. Его – вспомнила Алис. Пса звали Ребельон. И если бы он в тот день не убежал, то, может быть, никакой череп бы и не нашли.

«И меня бы тут не было», – вздохнула она, дергая старинную витую ручку обшарпанной двери.

– Закрывайте быстро! – крикнула мадам Дюпон уже откуда-то из глубины дома. – А то опять убежит!

Алис захлопнула за собой дверь, и ей в ноги тут же ткнулась собачья морда. Она протянула руку, давая себя обнюхать, Ребельон замахал хвостом – видимо, быстро смирился с чужим вторжением.

– Идите сюда! – снова позвала мадам Дюпон.

В сопровождении Ребельона, цокающего когтями по деревянному полу, Алис прошла в гостиную и остановилась, оглядываясь. В глазах рябило от бесконечных фарфоровых статуэток, расписных тарелок, картинок, подушечек, кружевных салфеточек и вазочек с сухими цветами, которыми были забиты все полки и увешаны все стены с потемневшими от времени обоями. Пахло лекарствами, старостью и сладкими старинными духами, напоминающими лакрицу.

Единственным более-менее свободным был только стол у окна, наполовину прикрытого кружевной вышитой занавеской. Алис подошла, выглянула на улицу. Обзор частично закрывали старые яблони, разросшиеся в одичавшем, явно не знавшем надлежащего ухода саду, но сквозь голые ветви было видно и дорогу, и огромный дом чуть в стороне, вниз по улице, спрятанный среди деревьев. Высокий, старинный, местами обветшавший, но сохранивший странное гордое величие. Черепичная крыша, каминные трубы. Как будто… заколдованный замок из сказки.

– Вон там… инспектор ваш!

– Что? – Алис вздрогнула, невольно отпрянула от окна и обернулась.

Мадам Дюпон вышла из кухни с огромной фарфоровой супницей в руках.

– Там живет, говорю. Дом еще деда его. Они тут жили… давно. Ксавье и Беатрис, такая красивая пара! Особенно она, урожденная д’Аннетан. Старинный род. Какая была женщина! Красавица невероятная… И такая драма… Бедный Ксавье! Кто бы что ни говорил, а я считаю, что ни от тюрьмы, ни от сумасшествия никто не застрахован. Тут уж как судьба распорядится. Так что не надо злословить и считать себя лучше других. Если будут вам рассказывать сплетни, не верьте! Так, о чем я?.. Ах да, дом! Какое было место, боже мой! Но потом после них там долго не жил никто. Только когда уже ваш инспектор родился, Жанна… это его мать, вы, наверное, знаете, ей прочили пост премьер-министра…

Алис честно попыталась вспомнить хоть что-то, но ни одной известной Жанны Деккер в голову не приходило. Ну да, влиятельная семья, и Тибо говорил, и Шмитт сказала про связи, но… Судя по выражению лица мадам Дюпон, та намекала на что-то общеизвестное, и поэтому Алис просто понимающе кивнула, сделав вид – как уже давно научилась, – что тоже, конечно, об этом знает.

«Ни от тюрьмы, ни от сумасшествия никто не застрахован…»

Она мысленно оставила себе заметку непременно погуглить эту историю. Беатрис д’Аннетан. Наверняка что-то найдется.

– Но, конечно, приезжали они редко, всего раза три за все время, на кладбище. Ну и понятно, что им тут делать – глухая провинция! Никаких развлечений! Природа разве что… Лес, но вы, молодежь, туда не ходите. Ох, как же быстро время летит! Марк уже взрослый мужчина, тридцать два года, подумать только! А ведь помню его еще мальчишкой! Тощий такой и длинный, под окнами у меня бегал, как сейчас вижу. А теперь какой огромный медведь стал! – Наклонившись, мадам Дюпон сунула какой-то кусочек Ребельону, после чего тот устроился под столом. – Ну, садитесь. Хоть супа рыбного поедите. А то знаю я, там-то с ним и не пообедать нормально. Небось, одни сэндвичи едите да кофе с утра до вечера…

Алис послушно села за стол. Ее так и подмывало спросить, что же урожденная д’Аннетан забыла в этом городке, но не хотелось выглядеть охочей до сплетен про Деккера и его семью. Аристократ! Старинный род! Ничего, она погуглит вечером. Обязательно погуглит.

Старуха Эва меж тем придвинула ей тарелку с супом, а сама отошла к буфету, чем-то звякнула. На столе неожиданно появился графинчик и две крошечные рюмки.

– Аперитив! – возгласила мадам Дюпон. – И не вздумайте отказываться! Обижусь!

* * *

Входная дверь хлопнула, и Марк вздрогнул, только сейчас осознав, с каким напряжением ждал этого звука. Шаги были ее, без сомнения: он знал, как бодро топает Шмитт, как, волоча ноги и натыкаясь на углы, бредет Матье, и уже знал, как звучит девчонка.

Но что-то было не так. Марк это ощущал безошибочно, он это буквально видел. Слышал изменившееся звучание. Что там с ней случилось, черт возьми?

– Янссенс! – окликнул он. Распахнул дверь кабинета и встал на пороге, скрестив в руки на груди.

Девчонка обернулась и одарила его такой широкой улыбкой, что Марк замер, приоткрыв рот. Это было так неожиданно. И… черт. Красиво. Обезоруживающе, как внезапный удар, к которому он не был готов.

– Я… вернулась! – сообщила она.

Марк оглядел ее с ног до головы, оценил походку и обычно не свойственный ей расслабленный вид, уловил еле ощутимый запах алкоголя… О, он знал этот запах. Отлично знал. Господи боже! Старая перечница напоила его криминалистку?

Его криминалистку… Черт!

– Мадам Дюпон вам наливала свою настойку, так? – задал он риторический вопрос.

Янссенс со вздохом покивала. Марк не мог на нее не смотреть. Как же ей шло быть такой: спокойной, улыбающейся, веселой, без выставленных во все стороны колючек. Словно ее тщательно скрываемый внутренний огонь вдруг немного вырвался наружу.

– Вы же ушли всего на полчаса! Вот и отпускай вас после этого без присмотра!

– Но я вернулась, – повторила она. – Как вы велели.

Как вы велели.

«Черт. Черт!..»

Он смотрел ей вслед, как она направляется в подсобку, и пытался вызвать в себе привычную злость, думая о том, что она точно так же улыбалась и старому козлу Жану. Точно так же отвечала. Марк мог бы подумать, что это флирт, ей-богу, если бы не знал уже, насколько она холодна и осторожна с ним. Недотрога, смущающаяся из-за невинных прикосновений, явно опасающаяся мужчин. Жан наверняка выбрал ее еще и поэтому: Янссенс не знала, каким бывает нормальный секс, и принимала его вялые старческие ласки за любовь, считала, что он так о ней заботится, что относится к ней нежно. А старый импотент просто пользовался девчонкой. Жан, уже не способный доставить ей наслаждение, трахнуть ее так, чтобы она забыла о всяких приличиях, чтобы потеряла контроль, чтобы кричала в экстазе, царапая ему спину, просто забирал себе ее юность, ее огонь, ее жизнь.

Какого хрена она согревает собой чужую старость? Ярость вернулась, смешанная с ревностью, соперничеством и неожиданным странным желанием… забрать себе эту девчонку. Украсть ее у старика, спасти от мертвечины, этого эрзаца секса и любви, показать, как все может быть по-настоящему, научить ее, перетянуть на свою сторону…

Каким-то невероятным усилием воли Марк вернулся к досье Боумана: к работе, которая наконец-то стала походить на то, чего ему так хотелось. Что ему было жизненно необходимо, чтобы не сойти с ума в этой сонной дыре.

Списки имен, какие-то непонятные планы. Путаные записи от руки, отпечатанные на пишущей машинке листки, отметки, подчеркивания, вымаранные строчки. Глобализация, распространение биологического оружия, мигранты, план на случай убийства мэра агентом ЦРУ Деккером… Боуман писал о своей готовности. К чему? И о том, что хранилище надежно замаскировано. Хранилище? Какое-то место в лесу, куда он ходил якобы наблюдать за птицами? Но больше ничего, никакой конкретики, никаких координат. Похоже, придется положиться на Янссенс. И как бы его это ни злило, Марк понимал, что если кто и может ему помочь, то только девчонка.

Голова была тяжелая, никак не получалось нормально сосредоточиться. Мысли снова и снова то возвращались к ночному лесу, к грязи на его собственной одежде, то устремлялись к ней, в ее подсобку. Хотелось как-то… поставить точку? Сказать последнее слово? Развеять это наваждение, это ощущение растерянности оттого, что Янссенс, такая улыбающаяся, загадочная, чуть ли не флиртующая, взрослая, просто прошла мимо, а он остался молча стоять и смотреть вслед.

Марк то расхаживал по кабинету, то останавливался у окна и тер лицо руками, то снова садился за стол и листал бумаги. Да чтоб тебя! Невозможно! Пока он ощущает эти отвлекающие флюиды…

Он решительно направился к подсобке и у самой двери налетел на Матье.

– Вот! Тебя я и искал! – тут же заявил Марк. – Я ухожу, ключи у тебя, Янссенс пока работает. Скажи ей, чтоб дождалась меня. Вечером заеду.

* * *

Припарковав машину, Марк подошел к старой обшарпанной калитке. Давно надо было покрасить ограду, заняться садом, привести все в порядок, но он все время откладывал. Не мог себя заставить. Чувствовал и знал, что это означало бы окончательно смириться с такой жизнью, признать это место домом.

Он привычным жестом поправил покосившийся почтовый ящик, достал газеты и конверты. Счета и реклама. Поднявшись на крыльцо, открыл тяжелую деревянную входную дверь, в прихожей небрежно бросил кипу бумаг на столик у зеркала. Там уже скопилась целая гора, и, разумеется, вся она вдруг лавиной посыпалась вниз. Символично, черт подери. Он наклонился, чтобы поднять бумаги, и замер. Посреди привычных посланий электрической компании, мэрии и страховой лежал конверт. Абсолютно белый, без адреса, без штампа.

Марк подобрался, уже понимая, чувствуя, что сейчас будет. Как всегда в таких ситуациях, ощущения обострились до предела, стали четкими, ясными, будто многократно увеличенными. В ушах зазвенело, к горлу подкатил ком от волнения. Так. По порядку.

Он надел перчатки, взял конверт. Пошел к себе в кабинет за ножом для бумаг. На столе аккуратно вскрыл заклеенную полосу и пинцетом вынул фотографию. Сердце пропустило удар. На снимке, сделанном с близкого расстояния, были он и Янссенс: они сидели в машине и пили кофе. Она уткнулась в стаканчик, а Марк смотрел на нее.

Один край фото был обуглен.

Огонь.

Огонь будто плеснулся внутри, полыхнул красным перед глазами. Марк сделал несколько глубоких вдохов. Обвел взглядом комнату. Заземлиться. Вернуться в реальность. Вот стол, кресло, кривой кактус, который он зачем-то взял у Себастьяна и который неожиданно стал разрастаться во все стороны. Старое пресс-папье, портрет бабушки на стене. Стеллаж, от пола до потолка заставленный книгами.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Марк заставил себя снова посмотреть на фотографию. Оценить ее отстраненным профессиональным взглядом. Потом достал пакет и аккуратно положил в него конверт. Помедлил.

Наконец, вытащив пачку сигарет, вышел на крыльцо, закурил и выпустил струю дыма в сырой ноябрьский воздух.

Значит, вот оно.

Не то чтобы он этого не ждал. Напротив. Учитывая преследующее его странное ощущение знакомого присутствия, которое в то же время он не мог точно определить. Ускользающее, не дающееся…

Нет, Марк как раз давно ждал, что это проявится: не именно так, не через письмо или что-то подобное, но он все время предчувствовал какое-то неизбежное… возвращение.

Он только сейчас осознал, что ощущение незавершенности, тянущееся из прошлого, все это время не давало ему вдохнуть полной грудью. Чутье никогда его не подводило. И сейчас он чувствовал прилив адреналина оттого, что это наконец началось.

Но фото, на котором неожиданно оказалась криминалистка…

Разумеется, она была ни при чем. Послание в конверте адресовано ему и только ему, а Янссенс – как статистка – случайно попала в кадр. Просто оказалась рядом.

Но все же, все же было что-то, что мешало ему спокойно отбросить неприятную мысль об опасности именно для нее. Он чувствовал это – неясно, смутно, неопределенно, – но чувствовал, а значит, не мог игнорировать. Не имел права.

Ладно. Что дальше делать – понятно. Действия были простыми и логичными, оставалось только решить, по какому пути он пойдет. Взвесить все за и против. Один, как обычно, или… Что будет хуже, что опаснее? Включать ее в эту игру или оставить в неведении? Девчонка случайно оказалась рядом именно в тот момент, когда прошлое нагнало его в этой дыре – и не в виде кошмаров. Но она же была той, кто мог бы ему помочь…

Марк снова затянулся, выдохнул дым. Усмехнулся.

И если уж быть до конца честным с самим собой, кроме рациональных доводов был и еще один. Вдруг показавшийся не менее весомым.

– Само по себе ничто ни дурно, ни хорошо, – процитировал он, словно девчонка могла его услышать. – Мысль делает его тем или другим.

Затушил окурок и пошел в дом.

* * *

Алис прикрепила на череп еще один маркер толщины тканей. Задумалась.

«Нет, пожалуй, надо чуть подкорректировать. Да. Теперь еще один…»

По коридору вдруг загрохотали шаги, дверь резко распахнулась, и Алис едва не выронила маркер.

– Да?

Какого черта он тут забыл? Опять «без прелюдий»?

– Вы закончили?

– Как видите, пока нет.

– Заканчивайте и поехали.

– Куда? Что-то случилось?

Как же бесил этот приказной тон! Утреннее превращение в нормального человека и адекватного шефа продлилось недолго.

«Впрочем, мудак – всегда мудак, – напомнила себе Алис. – Не стоило обольщаться».

– Отвезу вас в гостиницу.

– Я прекрасно доеду сама, спасибо.

– Нет. Во-первых, вы в обед у мадам Дюпон выпили, и отнюдь не пива. А во-вторых, нам надо поговорить. Собирайтесь.

И, не слушая возражений, развернулся и вышел.

Черт! Почему он смеет так себя вести? Почему обращается с ней как с… Алис, кипя от возмущения, не могла даже найти нужного слова. На каком основании он отдает ей приказы? Выпила! Да господи боже, он что ей – отец? Старший брат?

Нарочито неторопливо собравшись, она вышла на парковку. Деккер курил около своего внедорожника, его темная фигура в сумерках напоминала огромного зверя, который под вечер вышел из леса к людям, чтобы чем-нибудь поживиться.

Заметив ее, он выбросил сигарету в урну и открыл пассажирскую дверь. Алис едва не взвыла от злости. Сказать, что она прекрасно доберется сама, алкоголя в крови не так много, а ехать совсем недалеко? Но это его «надо поговорить»… О чем? И ей показалось, или он быстро огляделся, прежде чем сам сел в машину?

Ехали молча. Алис пыталась подавить клокотавшую внутри злость. Деккер то и дело смотрел в зеркало заднего вида, постукивал пальцами по рулю. Она время от времени искоса на него поглядывала – его лицо казалось бледнее, чем обычно. Или просто ей так чудилось в полутьме?

Уже у самой гостиницы, резко остановившись и дождавшись, когда Алис потянется отстегнуть ремень безопасности, он вдруг обронил:

– Мне нужна ваша помощь. И это строго конфиденциально.

И ярость мгновенно утихла.

– Я вас слушаю.