Читать книгу Между нами. Как культуры создают эмоции - Группа авторов - Страница 6

Я написала эту книгу, чтобы показать, какую пользу может принести внимательный анализ культурных различий в эмоциях. Эмоции – неотъемлемая часть нашей социальной и культурной жизни, и они формируются под влиянием наших культур и сообществ. Различия в эмоциях не ограничиваются лишь поверхностными различиями в их проявлении – эмоции не просто выглядят по‐разному: различия между ними проникают в сами процессы, лежащие в их основе, и даже в их протекание.

Постойте‐ка. Возможно ли, что у людей из разных культур эмоции разные? Разве человеческое тело не обусловливает наши эмоции? И да, и нет. Наш мозг и организм не “прошиты” под конкретные эмоции[37], но подготавливают каждого из нас к тому, чтобы испытывать эмоции, наиболее полезные в нашей социальной и материальной жизни, – эмоции, приспособленные для наших сообществ и культур[38]. В современной науке природа уже не противопоставляется воспитанию: она подстраивается воспитанием. Наш мозг динамически “прошивается” в ходе нашей жизни в конкретных социальных и культурных контекстах, и эта пластичность мозга позволяет нам жить в конкретных сообществах. Мы по природе своей социальны – мы осмысливаем мир и взаимодействуем с другими в социальной среде. Эмоции усваиваются через обучение и опыт[39]. Разный опыт приводит к формированию разных эмоций, поэтому дать строгое определение эмоций, охватывающее все их вариации, пока невозможно. И все же в общих чертах оно понятно.

Эмоции предполагают перебои, происходящие в обычной жизни: они сопряжены с событиями, которые угрожают ожиданиям, планам и целям человека или ставят их под удар. Хашам у египетских бедуинов – осознание угрозы их достоинству, например при встрече женщины с мужчиной. Хашам также подталкивает человека сделать что‐нибудь, чтобы вернуть утраченное достоинство, – допустим, спрятаться или опустить взгляд. Кроме того, дела у людей могут идти и исключительно хорошо – в полном соответствии с их ожиданиями, планами и целями. Например, так происходит, когда я оказываюсь в полной гармонии с окружающими. Гезеллиг – это вечер с друзьями, когда все настроены на один лад; в такой ситуации мне хочется и дальше общаться с близкими людьми, не покидая своего места. Эмоции, которые мы называем приятными, обычно связаны с новым, экстраординарным, вожделенным, почти идеальным[40]. Эмоции возникают в ответ на важные и значимые в личном отношении события, которые выходят за рамки обыденности, и состоят из осмысления ситуации, а также переориентации, подготовки к действию или перенастройки в соответствии с этими экстраординарными событиями.

Где в этом определении тело? Все психические процессы сопровождаются телесными изменениями. Более того, эмоциональные события по определению требуют адаптации, переориентации, подготовки к действию и перенастройки в соответствии с незаурядными и важными событиями, и они задействуют множество телесных процессов, порой весьма активно[41]. Когда я готовлюсь дать отпор или вступить в драку, как иногда в моменты гнева, мои мышцы напрягаются, а челюсти сжимаются. Эти телесные изменения могут и сами становиться частью нашего сознательного опыта в эмоциональной ситуации[42]. Иногда их участие в эмоциональном опыте зависит от культуры человека. Например, когда кто‐то вклинивается передо мной в очередь, мои мышцы напрягаются, и это может быть как проявлением того, каким образом я испытываю гнев, так и свидетельством того, что сознательный опыт в этом случае выдвигает на передний план социальные последствия события. Я могу решить, что меня притесняют, и не захочу давать себя в обиду – в таком случае на первом плане у меня, возможно, окажутся вовсе не телесные изменения (подробнее об этом в главе 2). Этот пример показывает, что определение эмоций как осмысления, переориентации, подготовки к действию и перенастройки не оставляет тело за скобками, а подразумевает его участие. И все же телесные изменения не всегда играют главную роль в эмоциях, которые возникают в ходе наших повседневных взаимодействий.

Важно отметить, что эмоции всегда наделяются смыслом в наших отношениях с другими людьми[43]. Когда я чувствую (или практикую!) хашам как бедуинка, я ожидаю благосклонной реакции. Я предвижу, что верну себе свои достоинство и честь, поскольку хашам показывает, что я принимаю стандартный для бедуинов способ интерпретации ситуации и реакции на потенциальную потерю достоинства. Когда я чувствую (или практикую) гезеллиг в своей голландской среде, я полагаю, что возникающее чувство должно быть общим и взаимным. Более того, если это не так, ситуация может резко перестать соответствовать характеристикам гезеллиг. Когда я люблю кого‐то, по крайней мере в американском контексте, я хочу проводить с этим человеком свое время и обретать совместный опыт, говорить “я тебя люблю”, обнимать и прижимать его к себе. Если же любовь не взаимна, этот опыт становится совершенно иным. Во всех случаях эмоции сопряжены с социально (а не только лично) значимыми и важными событиями и предполагают взаимную сонастройку участвующих в этих событиях людей.

Любое сообщество, которое предоставляет людям набор накопленных знаний, представлений о мире, практик в сфере межличностных отношений, моральных установок, а также ценностей и целей, может оказывать влияние на наши личные эмоции. Разные когорты, разные социально-экономические группы, разные религии, разные гендерные культуры и даже разные семейные культуры могут наделять эмоции собственным смыслом. Я подчеркнула, как на мои эмоции повлияло воспитание в голландской среде, и сравнила его с моим опытом в нескольких североамериканских контекстах. Несомненно, мое эмоциональное становление происходило под воздействием множества других факторов. Я могла бы выбрать иную перспективу – как женщины, как выходца из среднего класса, как представительницы поколения беби-бумеров, как дочери (нерелигиозных) евреев, выживших в холокосте, как матери, как жены, как друга и как профессора. Что бы я ни выбрала – все перечисленное оказывало влияние на смысл и контекст действия.