Читать книгу Дом с внутренним двором - Группа авторов - Страница 2

Чружан

Я смотрела на сад за окном.

Он был, скорее, намеком на сад: всего два вишневых деревца и одинокий куст шиповника. Горшки с тюльпанами, геранью и маргаритками выстроились в ряд, ожидая своего часа. Сквозь кухонное окно проникал яркий солнечный свет, напоминая о приближении весны. Я старалась сохранять спокойствие, ведь светлый, элегантно обставленный деревянный дом в новом районе нуждался в заботливой хозяйке.

Но из спальни вдруг раздался плач и мгновенно нарушил мой душевный покой. Ребенок моей подруги Коын начал требовать внимания. Коын, которая только что наслаждалась тишиной апрельского утра и чашкой кофе, побледнела от волнения и бросилась в спальню. Надрывный плач продолжался даже после ее ухода. Сидя за столом и попивая кофе, мы с подругами переглянулись и обменялись едва заметными улыбками. Не стоит раздражаться или сердиться из-за детского плача.

Рыдания не прекращались. Меня охватило беспокойство: не меняет ли Коын подгузник прямо на моей кровати, небрежно расстелив пеленки?

Малыш захлебывался криком. Его лицо покраснело, и казалось, что тот вот-вот лопнет. Я подумала, не умрет ли он от таких безудержных воплей? Оставив ребенка на кровати, Коын повернулась к окну и стала принюхиваться. Так не поступают с плачущим грудничком.

«Она не заслуживает чести быть матерью», – подумала я, наблюдая за подругой. Некомпетентные матери часто впадают в ступор и отвлекаются на пустяки, вместо того чтобы искать причину детского плача.

– Чжуран, что это за запах? – Коын немного приоткрыла окно, принюхалась и обернулась ко мне.

– Запах? – удивилась я.

Вместо ответа она широко распахнула окно. Малыш продолжал заходиться в крике. Юнчжон и Минён вошли вслед за мной и теперь стояли, зажав носы.

Честно говоря, сегодня я не очень-то хотела приглашать подруг. Интерьер еще не был доведен до ума, и оставалось множество нерешенных дел, например, перевод сына в другую школу. Но они уже месяц настойчиво просили показать им мое новое жилье. Вероятно, ожидали, что в двухэтажном доме с садом всегда пахнет свежезаваренным кофе, на десерт подают сладкий торт, а хозяйка радушно встречает гостей.

– Какая отвратительная вонь! – Юнчжон подошла и закрыла окно.

– Все дело в запахе. Из-за него мое солнышко испугалось…

Коын, наконец, взяла сына на руки и пристально смотрела на меня. Будто в ее испорченном настроении и детском плаче виноват этот дом.

Запах тревожил меня уже несколько дней. Однако я подозревала, что дело не в нем, а в моей повышенной чувствительности. С переездом в дом с участком область домашних забот расширилась за пределы стен – на двор и улицу перед ним. Небрежно расспрашивая агента по недвижимости о стоимости дома, люди интересовались его обитателями и их биографией. Иногда даже фотографировались на его фоне. Порой мне казалось, что в обычном многоквартирном я чувствовала себя более защищенной.

– Может, там тушка какого-нибудь животного. Недавно в палисаднике появился странный запах. Я пошла искать его источник… и обнаружила кошку. Она показалась очень милой, и я подошла ближе… Невыносимая вонь… Впервые в жизни послышался запах гниющей плоти. До сих пор его помню. Эта вонь напоминает мне его…

Юнчжон вглядывалась в сад, словно пыталась найти мертвую кошку. Подруги встали рядом и с серьезным видом рассматривали наш цветник.

– Пахнет удобрениями, – ответила я с нарочито беспечным видом.

Вспомнила, что недавно муж решил посадить салат в уголке сада и купил удобрения с навозом. Подруги выросли в Сеуле и никогда не сталкивались с запахом навоза.

– А может, при строительстве рабочие засыпали двор дешевой землей? Говорят, иногда попадается земля с примесью гнили… Кто знает, какие материалы они используют. – Минён тоже присоединилась к поискам изъянов нашего дома.

В процессе строительства все решения принимали мы с мужем – от дизайна до генеральной уборки. Ее слова прозвучали почти как обвинение в неверном выборе строительной компании, которая якобы экономила на материалах.

– Со временем он исчезнет. Это всего лишь запах.

Подруги обернулись ко мне.

– Здесь так пахнет с тех пор, как вы въехали? – Морщась от недовольства, Минён сделала шаг назад.

– Даже не знаю… Около недели, а может, и дольше…

На самом деле я уже больше недели не могла открыть окна из-за этого запаха.

– Чжуран, не хочешь раскопать клумбы? Может, там и вправду зарыто животное.

– Что? Ой… Даже думать об этом страшно. Кто станет закапывать здесь мертвое животное? Это же частная собственность.

– Даже если там что-то закопано, ничего не поделаешь. Здесь нет консьержа, как в многоквартирном доме. Не лучше ли просто оставить его гнить?

– Попроси мужа помочь.

Я беспомощно слушала подруг. Они обсуждали то, о чем я думала уже много раз. Уже рассказала мужу о запахе, но он просто списал все на навоз.

– Попробуй раскопать. Что в этом сложного? – небрежно бросила Коын, держа на руках сына.

Еще несколько минут назад я презрительно наблюдала за ней, не знавшей, как успокоить рыдающего ребенка. Теперь подруга смотрела на меня точно так же. В ее глазах читался упрек в беспомощности, хотя решение было простым и очевидным.

Когда они ушли, я задернула все шторы в доме и рухнула на кровать, размышляя об отношениях с подругами. Почему они меня не уважают? Я единственная, кто может помочь им во время финансовых трудностей. Но те ведут себя так, будто делают мне одолжение. Даже сегодня я чувствовала, что меня ни во что не ставят. Они любят покопаться в слабостях и пристыдить меня.

«Попробуй раскопать. Что в этом сложного?» – Слова Коын эхом отзывались в голове. Они звучали как обвинение в некомпетентности.

В отличие от подруг, я никогда не работала. Окончив университет в двадцать четыре года, сразу вышла замуж и посвятила себя домашнему хозяйству. За шестнадцать лет брака ни разу не пожалела об этом. Минён в свои тридцать девять все еще не замужем, Юнчжон недавно развелась и вернулась к родителям, а Коын стала матерью благодаря ЭКО. Я гордилась тем, что раньше всех начала жить полной жизнью.

Но стоило разгореться какому-либо спору, подруги отмахивались: «Жизнь в обществе не так проста, как тебе кажется». Это словно вычеркивало меня из дискуссии и заставляло чувствовать себя ни на что негодной.

«Попробуй раскопать. Что в этом сложного?»

Да, можно, конечно, раскопать. Это не такая уж и сложная задача. Куда труднее просить о чем-то уставшего после работы мужа, глядя ему в глаза.

28 февраля наша семья переехала в новый район Пхангё, всего в двадцати минутах езды от Каннама. Нас привлекли развитая инфраструктура, не уступающая Каннаму, возможность построить дом по своему проекту и обзавестись садом. Мы выбрали место с отличными школами и высокими ценами на недвижимость. После покупки земли рядом с крупным транспортным узлом Пхангё мы потратили пять месяцев на проектирование и семь на строительство дома. Нам пришлось ждать больше года, чтобы переехать сюда. Но переезд – не конец истории, ведь мне предстояло еще неделю благоустраивать участок.

Я обычно провожу дни в одиночестве, и во время строительства часто приходилось прятаться от шума и рабочих в ближайшей кофейне. В один из таких дней, возможно, подъемный кран раздавил бездомную кошку. Рабочие, не задумываясь, могли закопать ту в цветнике. Вспомнилось детство, когда было принято хоронить умершую собаку прямо во дворе…

Я ступила на одну из двадцати восьмиугольных плит, выложенных на газоне. И шла по ним, считая про себя: «Пятнадцать, шестнадцать…» Чем ближе подходила к заднему дворику, тем сильнее становился запах.

Через входную дверь заднего двора не видно. Там расположен цветник, которым я могла любоваться сквозь большое кухонное окно. Зная мою любовь к цветам и деревьям, муж создал его специально для меня.

Взяв небольшую лопату из кладовки, я направилась к цветнику. Подвернув брюки и надев резиновые перчатки, начала скрести землю, как вдруг заметила двигающуюся белую личинку.

– Ай! – невольно вырвалось у меня, и я инстинктивно отбросила лопату.

– Что случилось? Вам помочь? – раздался женский голос с акцентом, характерным для этнических корейцев из Китая.

Я подняла глаза и увидела молодую женщину на балконе второго этажа соседнего дома. Она развешивала белье, наблюдая за моим двором. Я видела ее раньше, она была домработницей.

– Нет, всё в порядке. – Я улыбнулась, сделав вид, что ничего не произошло.

Женщина ответила безразличной улыбкой и продолжила встряхивать белье. Ей было около двадцати, но лукавое лицо придавало ощущение зрелости, словно ей было за сорок. Женщина часто выходила на балкон, чтобы развесить белье или выкурить сигарету, и наш дом всегда оказывался в ее поле зрения. Я понимала, почему та наблюдала за нами: все дело в моем муже. Обычно соседка появлялась именно тогда, когда он уходил на работу или возвращался домой. Провожая супруга, я каждый раз видела ту на балконе: она беспричинно напевала разные мелодии или кокетливо хихикала.

Я подняла лопату и пристально посмотрела на женщину, которая продолжала бросать на меня косые взгляды. Это внимание пробудило во мне неожиданную смелость. Я подумала, что, по сравнению с ней, могу добиться большего, и это вызвало чувство гордости.

Нашему дому нужна была находчивая и смелая хозяйка. Мне захотелось доказать, что я идеально подхожу для этой роли. Глубоко вонзив лопату в землю, уговаривала себя не удивляться, если найду там дохлую мышь или кошку… Но моя решимость омрачилась тем, что там ничего не оказалось. Страх сменился облегчением.

«Здесь ничего нет. Лишь пахнет навозом».

Убедившись, что там пусто, я могла бы прекратить раскопки, но снова погрузила лопату в почву. Возможно, я слишком увлеклась ролью смелой хозяйки. На этот раз земля не поддавалась так же легко. Я ощутила, как лопата наткнулась на нечто гладкое и мягкое. Когда я попыталась копнуть глубже, предмет показался жестким. Может, это камень? Зачерпнув землю, я увидела несколько тонких продолговатых палочек синеватого оттенка. Лишь после того, как полностью расчистила место, до меня дошло. То, что нашлось, было не синими деревянными палочками, не корнями растения и уж точно не тушкой животного.

Это были длинные тонкие человеческие пальцы.

Я даже не смогла закричать. Хотя, возможно, все же издала короткий вопль. Не помню своего выражения лица, мыслей, ничего. Понятия не имею, как попала в дом. В голове все заволокло туманом.

Санын

– Ты, кажется, хорошо питаешься в эти дни. Вес набрала.

Кёнхи, работавшая в отделе посуды на четвертом этаже, крепко схватила меня под руку. Ей было за пятьдесят, и та успела попробовать себя во множестве профессий – от репетитора до страхового агента. Возможно, из-за ее неизменного обаяния отдел, за который женщина отвечала, показывал самые высокие продажи по бытовым товарам. На втором этаже около магазина спален, где я работала, к несчастью, была дверь в туалет. Сотрудники торгового центра всегда приветливо здоровались со мной, направляясь туда. Это утомляло больше, чем общение с покупателями.

– И правда, пора бы заняться спортом… Это все из-за недостатка физической активности.

– Мне казалось, ты не из тех, кто легко набирает вес, – заметила Кёнхи, упираясь ладонями в матрас, а затем резко села и начала подпрыгивать на кровати. – Пружины должны быть жесткими, а у меня дома – сломанные и скрипучие.

«Вот бы она поскорее встала и пошла в туалет…» – повторяла я про себя, словно мантру. Но коллега сняла обувь и забралась с ногами на кровать. Из-за нее у меня могли возникнуть неприятности. Начальник смены наверняка сделал бы замечание мне, тридцатилетней, а не Кёнхи, которой уже за пятьдесят.

– Ах, великолепно! Чувствую, как позвоночник растягивается. – Она разлеглась на матрасе со звуками удовольствия и счастливой улыбкой.

Я решила не лишать ее этих минут счастья из-за страха перед выговором и подыграла:

– Жесткость пружин матраса «Комфорт Слим» адаптируется под изгибы вашего тела, что обеспечивает непревзойденное ощущение комфорта во время отдыха. Он изготовлен из натурального латекса с независимыми пружинами, покрыт тканью из овечьей шерсти и дарит ощущение роскоши при каждом прикосновении.

– И сколько он стоит?

– С учетом двадцатипроцентной скидки вы можете приобрести его всего за два миллиона четыреста тысяч вон.

Кёнхи уставилась на ценник.

– Два миллиона четыреста тысяч вон за какой-то матрас? Ох, да я и на обычной подстилке отлично высплюсь. – Она снова улеглась на кровать, но теперь взгляд ее был устремлен ко мне. – Ой, что с твоей юбкой?

Я наклонилась и увидела, что молния на ней разошлась до самого низа и подъюбник выглядывал. Видимо, это случилось, когда я расстегнула крючок тесной неудобной юбки.

– У тебя появился животик. Или нет, у тебя только живот и торчит.

Я в спешке застегнула юбку и натянула блузку, чтобы прикрыть живот.

– Да уж, пора менять размер. Я в последнее время часто ем на ночь…

– Ешь на ночь? Странно. А не беременна ли ты?

– Ой, да что ты говоришь! Какая беременность, у меня сейчас месячные.

В ответ Кёнхи смущенно улыбнулась:

– Да? Прости, что глупость ляпнула.

К счастью, в отделе спален появились покупатели с брошюрами в руках. Кёнхи резко вскочила, скривилась и быстро попрощалась. Пока клиенты сидели на кроватях и проверяли упругость матраса, я незаметно застегнула крючок на юбке.

Несколько дней назад сменила размер формы на средний, но она все равно была неудобной. Я солгала Кёнхи: на самом деле была на четвертом месяце беременности. Мы работали там, где слова «комфорт» и «натуральный» звучат постоянно, но самим продавцам было запрещено садиться или лежать на мебели. Мы проводили весь день на ногах, и если начальство узнает о моей беременности, наверняка потребует увольнения. Они считали, что клиенты испытывают дискомфорт, когда их обслуживает беременная женщина. Это оказалось сложнее и важнее, чем я думала – не доставлять неудобств окружающим.

Перед уходом домой я всегда передавала дела работникам второй смены. Затем садилась на автобус у мебельного комплекса в западной части Инчхона, после пересаживалась на метро и выходила на станции Пэгун. Но сегодня взяла такси и вышла у задних ворот нашего многоквартирного дома. Когда я проверила время на телефоне, была только половина пятого. Моя обычная сорокаминутная поездка сократилась до десяти минут.

Вместо задних ворот жители чаще пользовались оживленным главным входом, где было полно магазинов. Отчасти потому, что улицы там были узкими и темными. А еще потому, что в здании у задних ворот в однокомнатных студиях проживали поденщики и корейцы родом из Китая. Поэтому многие предпочитали идти в обход, даже если это занимало больше времени. Меня этот путь вполне устраивал, если бы не отвратительный запах жира, доносившийся из вентиляции ресторана, где подавали жареную курицу. Задние ворота были ближе к моей квартире, и мне нравилось, что здесь я могла спокойно вздохнуть без чужих взглядов.

– Вы же из 802-й квартиры в 106-м корпусе?

Словно желая удостовериться в моей личности, спросил вахтер, пока искал посылку, а я расписывалась в книге получения.

– Вот ваша посылка. – Он осмотрел меня с головы до ног. – 802-я квартира в 106-м корпусе… Как ваш муж поживает?

– Вы о чем?

«Почему он интересуется моим мужем?»

– Молодежь нынче непростая. Порой кажется, что скажешь что-то не так, и они схватят нож и зарежут меня.

Мне показалось это какой-то бессмыслицей. Но я просто кивнула и согласилась с ним настолько искренне, насколько было возможно. Сегодня не хотелось оставлять о себе плохое впечатление.

В посылке был экстракт чаги. Его должны были доставить еще несколько дней назад, но по непонятным причинам доставка задержалась. Уже и не знала, сколько раз звонила в курьерскую службу со вчерашнего дня. Было крайне важно получить эту посылку сегодня.

– В наше время жить стало по-настоящему страшно. С ним точно все в порядке?

– Да, конечно, – ответила я и бодрым шагом вышла из вахтерской каморки. Я была в замешательстве: эти вопросы лишь проявление вежливости или у него возникло какое-то предчувствие? Стало интересно, как много вахтеры знают о жителях двадцати пяти корпусов. Но я решила не тратить время на мысли о неизвестном.

Поднявшись на восьмой этаж, я набрала код на замке входной двери. Интуиция подсказывала, что муж дома. Его присутствие ощущалось уже у порога. Открыв дверь, я увидела в прихожей его черные туфли. В отличие от моей обуви, которая часто беспорядочно валялась, его ботинки всегда стояли идеально ровно, носками к выходу, словно он был гостем в чужом доме.

В квартире царил тот же хаос, что и утром, когда я уходила. Наше скромное жилище площадью 24 квадратных метра, которому уже более двадцати лет, было заставлено коробками, будто мы только что переехали. В коробках лежали безрецептурные обезболивающие и пищевые добавки. Недавно муж пытался продать эти лекарства в аптеку, но безуспешно. Ему пришлось вернуть деньги, а отвезти лекарства обратно на работу он так и не решился.

Муж работал в отделе продаж фармацевтической компании и показывал хорошие результаты, но доходы оставались скромными. Он использовал усердие и честность на неоправданные попытки продать лекарства и лоббировать их. И был убежден, что его оценивают только по результатам работы. Но, несмотря на старания, его усилия не приносили больших денег. В итоге тот оказался трудолюбивым неудачником.

– Явилась наконец? – Муж вышел из маленькой комнаты. Видимо, он только что вернулся: на нем все еще был костюм с завязанным галстуком.

– Ты пришел раньше, чем я думала. Работы сегодня было немного? – спросила я, направляясь на кухню.

Он уставился на меня в недоумении:

– Совсем глупая? Сколько раз повторять, что сегодня суббота и я работаю только до обеда?

– Ты обедал?

– Сейчас давай. Накрой на стол. Кстати, не забыла, что я сказал тебе уволиться?

Я не стала спорить и просто начала доставать контейнеры с закусками из холодильника. Пока замороженный рис разогревался в микроволновке, раскладывала столовые приборы, а муж неподвижно сидел за столом и наблюдал за происходящим.

– Почему не отвечаешь? Когда собираешься увольняться?

Заметив, что он поднял ложку, я невольно вздрогнула и пригнулась.

– Что ты делаешь? – Муж рассмеялся над моим нелепым поведением, а мне стало стыдно.

Однажды он бросил в меня ложку во время еды, решив, что это воспитательный элемент. Мое тело, должно быть, сохранило память о том инциденте.

Взгляд упал на маленькую камеру, установленную на шкафу. Пока она не смогла заснять никаких актов насилия. После просмотра записи адвокат по разводам сказал, что все выглядит как в «нормальной семье». Я установила камеру по его совету в надежде укрепить свои позиции при разводе. Но с тех пор, как муж узнал о моей беременности, физическое насилие прекратилось. Тот считал плод во мне своей собственностью, и я это понимала. Он просто взял перерыв от привычных действий, не желая навредить ребенку.

В начале нашей семейной жизни, когда муж впервые проявил жестокость, не было никого, кому можно было открыться. Я жила, как умела, стараясь заглушить в себе боль. Бывали моменты, когда мне казалось, что моя судьба – просто терпеть и держаться до конца жизни. Меня можно упрекнуть в том, что остаюсь с таким мужем. Как за одни и те же ошибки в работе легче обвинять меня, чем Кёнхи, так и в отношениях с мужем проще осуждать более уязвимого человека. Мир суров к слабакам.

Если бы я решилась на развод, мне бы некуда было идти. А беременность только усложняла ситуацию. Муж сильно хотел детей и, узнав о беременности после четырех лет брака, заявил, что никогда не даст мне развод. Его главной целью в жизни было произвести на свет и воспитать собственное потомство.

– Говорят, грудное вскармливание тяжело дается таким худеньким женщинам вроде тебя. Может, стоит попытаться набрать немного веса, чтобы потом не жаловаться на то, как тебе тяжело?

Никогда не испытывала особого удовольствия от еды. Похоже, ребенок в животе унаследовал мои привычки: он не подавал ни малейшего намека на желание что-либо съесть. Не было даже утренней тошноты, которая часто сопровождает первый триместр беременности.

Я достала из холодильника уже несвежие овощи, чтобы приготовить детокс-сок из капусты, брокколи, помидоров, паприки и яблок. Когда у меня случилось расстройство желудка, я нашла в интернете рецепт сока, который якобы помогает восстановить пищеварение благодаря выведению токсинов. Овощи сначала отваривают, затем добавляют воды и доводят до кипения. Получается кипящий напиток оранжевого цвета, который из-за окраски назвали «ведьминым соком».

– Хочешь что-нибудь съесть? – спросил муж, тыкая палочками в разогретый рис.

– Нет. А разве ты не жаловался недавно на проблемы с пищеварением?

Я принялась нарезать овощи для детокс-сока, а муж только усмехнулся.

– Не хочу я холодный рис. Ешь сама, – бросил он.

Однако все равно начал торопливо есть, видимо, потому, что был голоден. Затем вдруг пнул посылку, что я принесла.

– Что ты опять купила? Вечно покупаешь шмотки, которые на нормальную одежду не похожи.

– Это для моей мамы.

– Для тещи? Ты же не на мои деньги это купила?

– Не забыл, что обещал отвезти меня к ней?

– Я же сказал, что у меня вечером дела! – возмутился муж.

– Ты ведь в Хвасон собираешься. Мы можем выйти пораньше. Подвези меня.

– Зачем? Мне неудобно. Потом съездишь сама.

– Мама… получила результаты обследования. У нее диагностировали раннюю стадию деменции.

Муж собирался сегодня на ночную рыбалку на водохранилище Кисан в Хвасоне, а мне как раз нужно было съездить к семье туда же.

– Потом поедешь. Не стоит тебе ночью гулять, простудишься.

– Тебя не будет… А у меня живот побаливает… Мне страшно оставаться одной сегодня.

На самом деле живот у меня не болел. Это была ложь: просто хотелось, чтобы он подвез меня к маме.

Пока варились овощи, сзади послышался кашель. Я оглянулась посмотреть, не подавился ли муж, но он лишь смеялся, издавая звуки, похожие на кашель.

– Боишься оставаться одна? – переспросил он, хохоча скрипучим смехом с полным ртом риса.

Я могла это стерпеть. Было бы странно, если бы не могла. Села рядом на стул.

– Отвези меня, ладно? Выедем пораньше, как только поешь.

Муж взглянул на часы.

– Лучше к врачу сходи. В больницу-то я тебя отвезу. Не надо причинять другим неудобства.

– Мой живот растет, и я скучаю по маме. Ведь тоже скоро стану мамой.

Муж перестал есть и посмотрел на меня. Его лоб покрылся капельками пота.

– Вижу, ты, наконец, почувствовала запах денег и пришла в себя…

Он часто потел, но сегодня было не настолько жарко, чтобы покрыться потом.

– Ты должна быть добра ко мне. Наступит день, когда будешь плакать от благодарности. – Муж нервно рассмеялся.

В его голосе смешались возбуждение, нервозность и страх. Руки судорожно сжимали ложку, дыхание было неровным.

Чжуран

Я ждала возвращения мужа с нетерпением девочки, ожидающей родителей. Часы показывали восемь вечера. В дверь позвонили какой-то мужчина с инструментами и незнакомка с документами, но я лишь взглянула на экран домофона и не стала открывать. Я побродила по дому, словно уставший призрак, а потом задернула шторы, выключила свет и свернулась калачиком на диване.

Через четыре часа на экране домофона появилась знакомая машина. Только тогда я смогла расслабиться. Ворота отворились, и в гараж въехал белый «Мерседес» мужа. Еще до того, как двигатель затих, из задней двери автомобиля выскочил вернувшийся от бабушки Сынчжэ. Он казался раздраженным и насупленным. Я сразу заметила, что его штанины задрались выше лодыжек. Сын рос не по дням, а по часам.

– Сынчжэ, ты поужинал с бабушкой?

Он ничего не ответил и тут же направился в свою комнату на втором этаже. Неужели чем старше становится ребенок, тем меньше слов он произносит? В последнее время он стал смотреть на меня с раздражением.

Мне казалось, что у моего сына начался переходный возраст. Его круглое, симпатичное лицо стало более мужественным, а вокруг рта начала пробиваться щетина. Он все больше ценил личную жизнь и всегда запирал дверь на щеколду. Для Сынчжэ я была незваным гостем, назойливым нарушителем, который иногда стучал в его дверь.

– Как прошла встреча? – Муж взглянул на меня и широко улыбнулся. Тревога исчезла мгновенно при виде его улыбки. Я весь день ждала этого теплого, ободряющего жеста.

Он был крепкого телосложения, но в последнее время начал терять вес из-за стресса на работе. Мне было грустно видеть, как пиджак висит на нем, делая фигуру еще более худой.

– Так себе. Они только и говорили о том, как им тяжело.

Мне не терпелось рассказать мужу о находке в цветнике, но не хотелось делать этого при сыне, который бросил сумку в комнате и спустился в гостиную. Находясь все еще в уличной одежде, он небрежно закинул ногу на спинку дивана и разлегся поудобнее.

– Это что такое? Не очень-то вежливо вот так лежать.

– Что хочу, то и делаю, – раздраженно бросил Сынчжэ, включил телевизор и стал бездумно переключать каналы.

Говорят, в переходном возрасте дети часто ведут себя назло родителям, чтобы почувствовать себя бунтарями. Я вспомнила, как читала, что, если реагировать на подобное поведение, можно легко попасть в ловушку детских провокаций. Особенно запомнилась мысль о готовности подростков в любой момент начать конфликт с родителями.

Когда-то я испытывала счастье от того, что могла создать для него идеальный образ: от носков до прически, от выбора канцелярии и оформления блокнота до бренда сумки. Его превращение в ребенка с безупречным вкусом стало утешением за мое неполноценное и несчастливое детство. Но теперь пятнадцатилетний Сынчжэ отказывался от всего, что так тщательно ему прививали.

Он переключал каналы, пока не остановился на UFC.

– Переоденься, прежде чем смотреть телевизор, – строго сказал муж.

Тогда сын, взглянув на него, молча встал и поднялся на второй этаж. Было обидно осознавать, что тот реагирует лишь на отцовские указания.

Муж взял толстую папку с документами и направился в кабинет. Я пошла вслед за ним. Он бросил на стол брошюры и бумаги с конференции и только тогда обернулся ко мне.

– Что случилось? Опять призрака увидела? – шутливо спросил он.

Муж знал, что я вздрагивала от каждого звука в доме. С тех пор как мы переехали сюда, стала слышать странные шумы, к которым была слишком чувствительна. То, что в квартире я бы списала на соседей, беспокоило и раздражало здесь. Каждый раз, когда я реагировала на шум, муж шутил о призраках, но мне было не до смеха. Не хотелось, чтобы слова, напоминавшие о смерти, витали в воздухе.

Я молчала в надежде, что муж догадается, о чем я хочу сказать. Будто прочитав мои мысли, он заботливо всмотрелся в мое обеспокоенное лицо.

Муж был старше меня на десять лет, и с первых дней нашего знакомства я видела в нем защитника и опору. Тот всегда был тем, на кого можно положиться, будь ему тридцать три, сорок или, как сейчас, сорок девять лет. Часто я размышляла, не похожи ли мои чувства к мужу на чувства дочери к отцу. Отец ушел из жизни, когда мне было всего пять лет, и я никогда не знала отношений между отцом и дочерью. Всегда казалось, что в душе осталась пустота, которую я пыталась заполнить фантазиями о нем.

– Дорогой, ты не мог бы опять связаться с ландшафтным бюро? – Я решила аккуратно подготовить почву для разговора, прежде чем рассказать о том, что нашла в цветнике.

– С ландшафтным бюро? А зачем? – муж задал встречный вопрос.

Он достал черную рыболовную сумку, стоявшую между книжным шкафом и кабинетной стеной. Это был подарок от сотрудника фармацевтической компании. Сумка с серебристыми полосами явно не соответствовала вкусу мужа. С первого взгляда было понятно, что это просто дешевка с серебряным узором.

– Дорогой… В цветнике…

– Ты опять про запах? Я же говорил, это из-за навоза. Тебе не о чем беспокоиться. – Он обнадеживающе улыбнулся.

Но не только мне запах показался странным. Подруги, которые были в гостях, оказались еще более чувствительными к нему и возмутились даже больше, чем я. А еще моя находка там, внизу…

– Там в цветнике… Что-то странное, похожее на мертвое животное!

То, что я нашла, конечно, не было животным. Это определенно была человеческая рука. Я не смогла разглядеть ее, поскольку та была покрыта грязью. Но уверена, что это были человеческие ногти и пальцы. Я не решалась сказать, что в цветнике лежит труп. Труп в цветнике! Кто бы в это поверил? Упоминания о тушке животного должно было хватить, чтобы муж еще раз проверил цветник. Я ожидала недоверчивого взгляда, но он удивленно уставился на меня.

– Животное?

– Дорогой, возможно, люди из ландшафтного бюро решили разыграть нас, когда готовили цветник. А может, случилось что-то плохое, о чем они сами не знают… Думаю, нам стоит это выяснить… Ну, это же не наша вина… Поэтому предлагаю сначала позвонить им…

В голове мысли строились логично, но слова путались. Муж нахмурился и попытался сосредоточиться на моем рассказе.

– Хм, хочешь сказать, что нашла что-то в цветнике?

– Да… Возможно, это нечто ужасное…

Когда мы решили переехать в Пхангё и осматривали район, я увидела крысу в канаве у новенькой дороги. Я не закричала и не испугалась, но впервые мне стало страшно строить дом прямо на земле. Это был страх перед тем, что грязь может проникнуть в него. Казалось, те неясные предчувствия обрели форму прямо на глазах и появились в цветнике на заднем дворе.

– Видимо, ты сильно испугалась. Побудь здесь, а я схожу посмотреть.

Муж не позволил пойти с ним. Я осталась в кабинете и слушала, как он спускается по лестнице. А мне что делать? Просто стоять здесь или сесть на диван? Или лучше спуститься на первый этаж? Вдруг придется вызвать полицию или что-то в этом роде…

В этот момент черная рыболовная сумка, которую муж прислонил к стене, упала с громким стуком, словно призраки решили развлечься. Она была пуста.

Из-за жуткой находки я не могла заставить себя переступить порог кухни. Даже притом, что окно отделяло меня от цветника, в мыслях они казались единым пространством.

Через кухонное окно я видела, как муж, подперев бока, смотрел на цветочные клумбы. Он будто задумался о чем-то, а затем начал приводить в порядок почву, что я раскопала. Вместо того чтобы копать, он засыпал цветник землей, а потом повернулся и взглянул на меня. Светлая кухня была хорошо видна с улицы. Я не могла разглядеть его лицо в темноте, но чувствовала, что он смотрит на меня.

Муж действовал спокойно: он убрал лопату в сарай и подмел мусор перед клумбами. Это не то, что вы бы сделали, увидев человеческую руку в цветнике. Может, мне просто показалось? Да, и такое могло случиться… Когда эта мысль пришла в голову, я почувствовала, как лицо покраснело от стыда и смущения. Может, в свои тридцать девять лет я, как девочка-подросток, увидела кукольную руку и приняла ее за настоящую? Мне стало досадно, что я целый день пряталась в доме за занавесками после того, как нашла эту куклу. Однако, с другой стороны, не могла забыть, что это заметила не только я. Мои подруги первыми обратили внимание на ужасный запах и предположили, что это может быть тушка животного. Очевидно, я не была единственной, кто почувствовал эту вонь.

Я наблюдала за мужем, который вошел в дом, стряхнув грязь с тапочек. Эта сцена напоминала подготовку актера к выходу на сцену. Он словно примерял роль добропорядочного мужа, разочаровавшегося в своей вроде бы разумной жене, у которой возникли странные фантазии. И теперь ему предстояло ее успокоить.

– И правда, обознаться очень легко. В земле были ракушки и мусор, это кому угодно могло показаться странным.

Эти слова лишь усилили мою тревогу. Может быть, я надеялась, что он тоже испугается, увидев человеческую руку. Я и теперь оказалась бессильной.

Муж вошел на кухню и включил электрический чайник. Когда вода вскипела, он заварил травяной чай и протянул мне чашку. Когда я приняла ее, он крепко сжал мое плечо, словно пытаясь снять напряжение.

– Не волнуйся и не бойся. Все в порядке, даже забавно вышло. Тушка животного! Это куда реалистичнее фантазий о призраках.

Он рассмеялся, точно все это было шуткой. Мой взгляд невольно скользнул к календарю на комоде. 27 апреля было выделено жирным красным кружком – пометка мужа, не моя.

– До годовщины смерти свояченицы осталось совсем немного. Но тебе же стало легче после переезда сюда?

Пришлось кивнуть. Я хотела быть хорошей женой, той самой мудрой и спокойной хозяйкой, что понравится всем. Но спокойствие длилось недолго – мрачный, всепоглощающий гнев снова начал овладевать мной.

Шестнадцать лет назад, 27 апреля 2000 года, ушла из жизни моя любимая сестра. Это случилось внезапно, без видимых причин или предзнаменований. Наша связь была крепче и глубже, чем у других сестер. Мы были друг для друга не только родственниками, но и опорой. Мне она заменяла и мать, и отца, была тем, кому я могла довериться. И вдруг исчезла из моей жизни.

Я сделала еще один глоток чая. Ароматный напиток согревал, принося видимость утешения. Я взглянула на мужа: он сидел рядом, все еще в рубашке.

– Со мной все в порядке. Может, тебе стоит переодеться и умыться? Ты выглядишь усталым.

– Ничего страшного.

Муж продолжал неуверенно смотреть на меня, и я задумалась: не забыла ли что-нибудь важное? Я попыталась вспомнить.

– Ах, да… Ты вроде упоминал, что собираешься на ночную рыбалку сегодня?

– Хм… Даже не знаю… А с тобой точно все в порядке?

В его взгляде промелькнула тревога.

– Я же говорю, что все нормально. А с тобой кто-то надежный идет на рыбалку? Рыбачить ночью опасно.

– Мы с ним пересекаемся по работе. Людям из фармацевтической индустрии важно поддерживать связь с такими врачами, как мы, и нам не стоит терять контакты.

Он гладил меня по спине. С каждым прикосновением тепло травяного чая медленно распространялось по телу.

Муж успокаивал меня, пока я не заснула. Его нежные руки помогли забыть тревогу. Даже во сне ощущались его успокаивающие прикосновения.

Мое блаженное, томное состояние быстро сменилось сексуальным возбуждением. Когда я вырвалась из глубокого сна, меня охватило мягкое, согревающее чувство истомы. По телу разливалось волнение, которое напомнило мне первый поцелуй любимого человека. Мужчина нежно касался губами моих век, и от прикосновений они дрожали. Незнакомец вел себя так, словно был готов исполнить любое мое желание. Он покорно ласкал меня, а я все смелее отдавалась этим ощущениям, будто превращаясь в другую женщину.

Мужчина непрерывно двигался, и на его лбу выступили капли пота. Удивительно, но даже в возбужденном состоянии они показались мне грязными. Когда одна из капель упала на мое лицо, я вздрогнула и проснулась с громким стоном, похожим на мужской крик.

Открыв глаза, я увидела знакомые стены спальни и почувствовала опустошение. Во мне зародилось чувство вины за то, что возбуждение вызвал незнакомец. Я начала искать мужа, стремясь избавиться от этой ноши. Руками ощупала простыни, но нигде не почувствовала его тепла.

Мужа не было рядом. Я вспомнила, что он ушел на ночную рыбалку, и разразилась хохотом. Я поняла, кто был тем незнакомцем из моего сна. Встреча с ним произошла всего неделю назад. Дата впечаталась в память – 1 апреля, День дурака.

Кажется, это было около двух часов дня. Человек стоял так естественно, словно всегда принадлежал этому месту.

Пока я в тапочках и домашней одежде выбрасывала пищевые отходы, в наш двор вошел мужчина. Как только я столкнулась с ним, во мне зародилось предчувствие беды. Мысли невольно рисовали самые мрачные картинки. Он изнасилует меня… Изнасилует и зарежет ножом… Затем бросит труп где-нибудь в углу дома, заметет следы и скроется.

– Ах, не пугайтесь, ворота были открыты…

Заметив мое замешательство, мужчина быстро достал из кармана костюма визитную карточку и протянул ее мне:

– Меня зовут Ким Юнбом, я руководитель отдела продаж компании «Фармацевтические препараты Юджин». Я хорошо знаком с вашим мужем.

Я внимательно осмотрела визитку, на которой красовалось имя «Ким Юнбом». Скорее всего, визит был связан с продажей лекарств, ведь мой муж руководил детской клиникой, где часто выписывают препараты. Вероятно, он уже давно донимал моего мужа просьбами о покупке товаров его компании и в итоге решился прийти к нам домой.

– Простите, но вы не помните меня? – Мужчина рассмеялся, обнажив белоснежные зубы.

Только после этих слов я пригляделась к нему. Высокий, более 180 сантиметров, со смуглой кожей и худощавой подтянутой фигурой. Большие глаза и темные брови делали его похожим на выходца из Юго-Восточной Азии – такой облик сложно забыть. Если бы мужчине было лет двадцать, его легко можно было бы назвать красавцем.

– Даже не знаю. Где я могла вас видеть? Может, в клинике мужа?

Тот не стал уточнять обстоятельства нашей встречи. Его поведение было непринужденным, словно гость знал что-то, чего не знала я.

– Я позвоню мужу и передам вам трубку.

Почему-то мое настроение испортилось, когда я засунула руку в карман в поисках телефона и осознала, что оставила его в спальне.

– Не стоит беспокоить его. Уверен, он сейчас занят с пациентами. Я здесь по делам, проезжал мимо и решил зайти. Все новостройки у станции Пхангё пытаются сдать помещения под клиники. Я приехал узнать, нет ли больниц, которые въезжают вместе с аптеками.

В руках мужчины была большая сумка. Муж – заядлый рыбак, поэтому я сразу поняла, что это сумка для рыбалки.

– Дома здесь потрясающие, я чувствую себя как в американском Беверли-Хиллз. Тут и знаменитости живут, так ведь? Кто же это, вроде какая-то кинозвезда… Жилье здесь стоит больше двух миллиардов вон, верно? Говорят, в Восточном Пхангё залог за аренду может достигать семисот или восьмисот миллионов. Да, район здесь очень дорогой… Поразительно, как цены на жилье взлетели после постройки новой линии метро Синбундан. Если бы у меня были средства, я бы приобрел здесь стильную студию и жил на доходы от аренды. Ах, как прекрасен этот дом. Если ты родился человеком, то должен хотя бы раз в жизни пожить в таком месте, правда? – продолжал он болтать, широко улыбаясь.

Казалось, собеседник хотел сказать что-нибудь приятное, но его мимика и тон были настолько пренебрежительными, что я не смогла ничего ответить. Он осматривал дом, внимательно изучая каждый уголок. Когда я бросила на него растерянный взгляд, не зная, что делать, тот наконец протянул мне рыболовную сумку.

– Ради этого я и пришел. Передайте мужу, пожалуйста.

Я взяла ее. Сумка была черная с серебристыми полосами, пустая и легкая.

– Я не могу принять это без разрешения мужа. Лучше отнесите ему в клинику. Мне не нравится, когда мне пытаются что-то вручить. – Я использовала мужа как предлог и вернула сумку мужчине.

Не хотелось связываться с ним, и была надежда, что он скоро покинет наш двор.

Но тот продолжал улыбаться. Такую улыбку можно было ожидать от отца, который с обожанием смотрит на свою маленькую дочку. Тем не менее в этой улыбке читалось пренебрежение.

– Зачем вам его разрешение? Эта вещь очень важна для вашего мужа. Может, позвоните ему, чтобы уточнить?

Мужчина шагнул ближе, наклонился и легонько подул на мое плечо. Его горячее дыхание коснулось шеи, вызвав неприятные ощущения.

– Листик с дерева прилип к вашему плечу.

Я посмотрела на плечо, но ничего там не обнаружила. Даже если листик и был, поведение мужчины казалось мне невежливым. Это было оскорбительно, но я не осмелилась выгнать его, опасаясь, что гость важен для мужа.

Я зашла в дом, чтобы позвонить мужу, и на всякий случай заперла входную дверь на двойной замок. Несмотря на предосторожность, внутри зрело беспокойство, и я продолжила наблюдать за гостем через окно.

Сквозь узкую щель в занавесках было видно, как тот суетливо перемещается по двору. В какой-то момент он достал телефон и начал снимать наш дом. Сработала вспышка камеры, и я инстинктивно закрыла лицо руками.

– Что вы делаете? – крикнула я, но он меня проигнорировал и продолжил делать снимки. Я в ужасе резко задернула шторы и побежала в спальню в поисках телефона.

Дозвониться до мужа не получалось – вероятно, тот был занят приемом пациента. Сбитая с толку, я не знала, стоит ли принимать эту сумку. Я вновь выглянула во двор сквозь занавески и увидела, что незнакомец исчез, оставив ее на земле. На всякий случай я осторожно осмотрела задний двор из окна кухни, но гостя нигде не было. Открывать дверь и выходить на улицу не решалась: кто знает, вдруг он внезапно выскочит из-за угла и начнет угрожать мне ножом? Стараясь не производить лишних движений в доме, проверила сигнализацию, обдумывая, стоит ли вызвать полицию.

У нас была круглосуточная охранная сигнализация и система видеонаблюдения, но я ничему не могла доверять. В частный дом слишком легко проникнуть.

Честно говоря, я не очень-то и хотела переезжать сюда. На этом настаивала свекровь. Когда-то она купила квартиру в Пхангё и три года сдавала ее в аренду. Как только цены на недвижимость достигли пика, она продала ее и заработала четыреста миллионов вон. Во время одной из поездок в Пхангё по делам она заметила участки с частными домами. И на этот раз искала не инвестиции, а уютное место для жизни сына и его семьи. Муж поддался ее уговорам, тоже считал, что нам с Сынчжэ нужен дом с тихим садом.

Муж убедил меня, что построит для нас дом мечты. Утверждал, что жизнь в доме с высокими потолками и видом на деревья принесет умиротворение. На встрече с архитектором муж выбрал теплые оттенки, комфортную мебель и подходящую атмосферу. Я не могла отказать ему, ведь он все делал ради моего блага. Мои подруги были еще больше взволнованы, когда узнали о моем переезде. Все они завидовали мне. Возможно, именно поэтому я чувствовала себя счастливой под их завистливыми взглядами. Но на самом деле я больше мечтала о пентхаусе в многоэтажке, чем о доме с садом. И не стремилась быть объектом зависти, хотелось, чтобы дом оставался неприкосновенным убежищем.

Несколько недель после переезда я была счастлива, но вскоре начала бояться собственного дома. Иногда я слышала, как из-за неисправных створок дребезжали от ветра окна на втором этаже. Когда оставалась одна, часто не решалась заходить в закрытые комнаты, чтобы убраться. Я опасалась, что где-то внутри может притаиться злоумышленник. К тому же мои предостережения о необходимости переезжать в удачный день, когда призраки не мешают, были проигнорированы. Так выбор даты – 28 февраля – оставил в моей душе глубокий след.

Крепко сжимая в руке телефон и опасаясь, что во дворе может скрываться Ким Юнбом, я с нетерпением ждала звонка от мужа. И тут пришло текстовое сообщение. Решив, что это от мужа, я быстро открыла его и увидела фотографию пингвина, парящего в небесах. Снимок сопровождала статья в «Таймз» о том, как пингвины, столкнувшись с угрозой исчезновения из-за глобального потепления, ради выживания научились летать. Сообщение было от женщины, с которой я познакомилась на родительском собрании класса Сынчжэ.

Если бы не это сообщение, и не вспомнила бы, что тогда был День дурака. Почему же мне приснилось, что я занимаюсь любовью с тем мужчиной именно сегодня? В памяти всплыли капельки пота на его лбу. Я взяла телефон с тумбочки и взглянула на часы – было два часа ночи. Во сколько я заснула? Обычно мучаюсь от бессонницы, но сегодня я уснула очень рано. Видимо, спала как убитая из-за потрясения от увиденного в цветнике.

Когда же вернется супруг? Я немедленно позвонила ему, но он не ответил. Иногда, отправляясь на ночную рыбалку, он отключал звук, чтобы вибрация и мелодия звонка не спугнули рыбу.

Лежать здесь одной, в ночной тишине, было одиноко. Я вновь насторожилась, прислушиваясь к едва уловимым звукам дома. Тогда я решила, что в следующий раз, когда муж соберется на ночную рыбалку, остановлю его. Я вдруг села в постели, охваченная необъяснимым беспокойством за супруга. Осенив себя крестным знаменем, прошептала молитву: пусть Всевышний охраняет его, следит за ним и заботится о нем. Пусть он принесет мир этому дому, и нашу семью обойдут несчастья. Помолившись, я почувствовала некоторое облегчение и снова уснула.