Читать книгу Ода тем, кто помнит. Том первый - Группа авторов - Страница 4

Пробуждение получилось совсем не мягким и совсем не радостным. Первое, что я почувствовала – тошноту, головную боль и страшную усталость во всем теле, как будто я не без сознания лежала, а целый день бегала кругами. Второе – твердый камень, на котором лежу, без единой подстилки под собой. Третьим было неприятное ощущение давления от чего-то тяжелого и твердого на мои запястья. Не открывая глаз, лишь вспомнив ситуацию, в которой оказалась, я довольно быстро поняла, что это сагилитовые оковы – весьма эффективный способ сдерживания магов и ограничения их силы, в виду свойства камня выдерживать огромные магические нагрузки обоих путей.

Ладно, это конечно просто чудо, что меня решили не убивать на месте, но нельзя было хотя бы шкуру какую-нибудь самую захудалую постелить? Спина болит, и тошнота просто невероятная, что вообще произошло и почему мне так плохо? Удар электричеством это неприятно, но он вроде не должен сопровождаться настолько противным состоянием. Честное слово, как будто с похмелья проснулась, хотя я даже не знаю каково это, потому что никогда толком не пила, но, вспоминая рассказы пьяниц, которые слышала до этого и сравнивая их со своим нынешним состоянием, могу сказать, что вполне похоже.

Некоторое время я лежала с закрытыми глазами, пытаясь привыкнуть к неприятным ощущениями, однако в конце концов всё же пришла к выводу, что стоит хотя бы посмотреть, где оказалась, может найду какую-нибудь лазейку для побега, что, конечно, маловероятно, но все-таки попробовать надо.

Разлепив веки и с трудом сев, я на некоторое время замерла, пытаясь справиться с головокружением и усилившейся в несколько раз тошнотой. Казалось, еще чуть-чуть, и меня вырвет прямо на пол, но, к счастью, этого не произошло и через какое-то время давление в горле начало потихоньку спадать, позволяя вдохнуть полной грудью без страха опорожнить желудок. Боги, это ужасно. Что со мной произошло за время отключки? Меня что, напоили чем-то? Очень похоже на последствия передозировки алкоголем или алхимией.

Когда головокружение наконец утихло, я облегченно выдохнула и позволила себе осмотреться. Ожидаемо, меня поместили в наглухо закрытую комнату из сагилита без единого окна, или даже решетки, только с тяжелой дверью из того же материала, на которую снаружи наверняка навесили тридцать замков. Хоть какое-то освещение здесь дает только один несчастный факел, расположенный слишком высоко, чтобы до него можно было дотянуться. Честное слово, меня держат в комнате без окон, предметов и мебели как какую-то особо опасную душевнобольную, хотя, учитывая обычное поведение темных магов, такой выбор камеры сдерживания можно понять.

Итак, в этом весьма тоскливом месте мне предстоит провести еще минимум несколько часов, прежде чем меня поведут на суд, или сразу на плаху. Я пробормотала тихое ругательством, после чего с трудом села в углу, облокотившись спиной на теплый камень и сразу же тяжело выдохнув, потому что это небольшое движение, кажется, отняло у меня большую часть сил, которых итак немного. Ну, хоть какой-то плюс в этом местечке есть – сагилит хранит в себе вечное тепло пламени драконов, в котором был создан, а потому здесь хотя бы не холодно.

Взгляд сам собой упал на мои руки, а затем на ноги и тело. Одежду с меня, ожидаемо, сняли, заменив её тонкой льняной серой рубашкой и такими же штанами. Все вещи тоже конфисковали, ничего не оставили, даже шпильку для волос отобрали, то ли опасаясь, что я этой шпилькой себя убью, то ли что взломаю ею замок, хотя о каком взломе может быть речь, если с внутренней стороны двери нет ни одной замочной скважины. Семеро, я, наверное, сейчас выгляжу как несчастный бездомный без гроша за душой.

– Шпильку могли бы и оставить, – тихо пробормотала я.

Ответом мне послужило молчание, но на слова я и не надеялась, смотря на поблескивающее в свете факела устройство в верхнем углу камеры. Маленькое, довольно незаметное, работает на Свете – вероятно, оно не может хорошо выполнять свои функции из сагилита, которым окружено, но его должно быть вполне достаточно, чтобы передавать какие-то слабые сигналы. Например, звук.

– Знаете, вам стоит улучшать качество содержания преступников, – начала говорить я, стараясь не обращать на раздражающую сухость в горле. – Ни кровати, ни раковины, ни даже ведра, а если я захочу нужду справить, что делать прикажете? Или вы уже относитесь ко мне как к мертвецу?

Я на мгновение замолкла и, собрав все силы, попыталась встать, используя сагилитовую стену в качестве поддержки. Хоть какая-то хорошая новость в данной ситуации все-таки есть – моё состояние медленно переходит из стадии «отвратительно» в стадию «терпимо», потому как головокружение окончательно исчезло, а в тело наконец начали возвращаться хоть какие-то силы, следовательно, есть смысл пытаться шевелиться и что-то делать.

С большим трудом и сдавленными ругательствами, но мне всё же удалось подняться на ноги и удержать равновесие.

– Да я еще… даже не получила окончательный приговор, – тяжело выдохнув, произнесла я после того, как оказалась на ногах. – Хотя… ладно, приговор всем очевиден, но даже если и так, неужели нельзя было хотя бы листочек с углем дать, чтобы завещание, или последние слова написать? Мне, может быть, есть с кем попрощаться.

Раз уж решили послушать, что я тут говорю, так пусть наслаждаются, придурки бесчувственные. Видеосвязь было бы весьма непросто установить в сагилитовой камере, которая блокирует большую часть магии, следовательно, видеть они меня точно не могут. Значит, если постараюсь и приложу достаточно усилий, я смогу делать всё, что захочу, в пределах своих возможностей, так?

– Вот однажды я угодила в тюрьму на землях Коллегии природы, там ко мне относились как к человеку – и условия содержания адекватные, и сокамерники приятные. Конечно, туда я попала из-за мелкой кражи и подставы, но тем не менее. А какая прекрасная кровать была – ни в одной тюрьме так хорошо не спала, как там.

Говоря это, я медленным, осторожным шагом, стараясь не заваливаться на бок, обходила камеру, выискивая хоть что-нибудь, что смогу использовать если не для побега, то хотя бы для того, чтобы подпортить жизнь тем, кто меня сейчас слушает. В конце концов, они сделали достаточно, чтобы подпортить жизнь мне.

– А стражники какие душевные… вы бы знали. Ни разу меня не швыряли и даже грубой силы не приложили, вы представляете? С одним я даже смогла поговорить, у него были ужасные проблемы с женой, благо он, кажется, смог их разрешить. Кстати… как он сейчас?

Взглядом я наткнулась на странную неровность на полу. Неровность эта выбивается из общей черной картины своим не вписывающимся поблескиваем в углу. Присмотревшись, я поняла, что это небольшой осколок сагилита, который, вероятно, откололся во время открытия, или закрытия двери, ну либо местные уборщики не заметили его во время последней чистки помещения.

– А вообще… знаете что?

Я подняла осколок и вновь посмотрела на устройство в углу камеры, после чего прикрыла один глаз и занесла руку. Как следует прицелившись, я глубоко вдохнула, после чего, собрав все силы, которые у меня только есть, кинула камешек. Тот пролетел секунду и попал точно в цель, врезавшись в устройство достаточно сильно, чтобы из него посыпались белые искры, оповещающие о возникших вследствие удара неисправностях.

– Если хотите послушать меня, можете прийти и поболтать лично, – пробормотала я, устало падая на пол и вновь облокачиваясь спиной о стену, окончательно лишившись сил на какие-либо другие активные действия.

Долго ждать посетителей не пришлось. Меньше, чем через десять минут, я услышала скрежетание, и тяжелая дверь медленно отворилась, открывая мне вид на группу магов из восьми человек.

– Надо же, сколько желающих поговорить, – сухо протянула я.

– Любое лишнее движение и ты умрешь, не дожидаясь суда, – грозно отчеканила старая женщина, вставшая впереди всей группы.

Она резко кивнула в сторону камеры и меня тут же окружило пятеро магов, приставивших мечи к моему горлу с нетрудно читаемым намеком не шевелиться. Остальные два подошли к углу, где прикреплено устройство и, судя по всему, начали процедуру по его замене, в то время как старушка осталась на месте, переводя пристальный взгляд с меня на своих работников и обратно.

– Прекрасно выглядите сегодня, глава Мариоль, – растянув губы в фальшивой улыбке, обратилась я.

Та не вздрогнула, лишь посмотрела на меня с прищуром глаз, предназначение которого понять сложно.

– Знаешь, кто я? – спросила Мариоль.

– Как же я могу не знать знаменитую несменяемую главу Коллегии Тьмы, – ответила я. – Сколько вам сейчас? Уже за две сотни перевалило?

Конечно, куда еще меня могли отправить дожидаться суда, если не в тюрьму, вежливо называемую Коллегией Тьмы, эти стены и манеру планировки я узнаю где угодно. Если мне не изменяет память, то я сейчас, вроде как, нахожусь в камере для особо буйных «пациентов»? Надо же, польщена такой оценкой моих способностей.

А Мариоль как была худой старушкой на вид лет семидесяти, так и осталась, видимо все еще отказываясь отрезать волосы, из-за чего они седой косой спадают вниз и почти касаются пола, весьма выделяясь на фоне её черных одежд. Пройдут года, а что-то так и останется неизменным.

– Я так понимаю, раньше мы встречались, – протянула Мариоль после минутного молчания.

– Мельком, – неопределенно ответила я. – Вас не так-то просто выцепить.

– Мне полагается испытывать вину? – вскинула бровь та.

– Что вы, ни в коем случае, я просто заметила. Однако, раз вы тут, нельзя ли мне дать какую-нибудь книгу почитать, пока я буду ожидать справедливого и совершенно непредвзятого суда?

Мариоль даже бровью не повела, хотя по любому распознала в моих словах тонкую насмешку в сторону судебной системы Края мира. Наверное, она имела дело с сумасшедшими похуже меня и наслушалась уже слишком многого, чтобы как-либо реагировать на такую маленькую издевку.

– Много просишь, – покачала головой она, – сиди и жди приговора.

– Да ладно, что вам будет от этого? Дайте хотя бы самую маленькую и глупую, просто чтобы время скоротать. Пожалуйста?

Хотелось бы, конечно, спросить о своем странном состоянии после пробуждения, но у меня нет никаких надежд на то, что Мариоль соизволит ответить. В подтверждение этим мыслям, старушка, не проявив ни намека на какое-то сочувствие, сказала:

– Мне не интересно потакание прихотям последователя Тьмы.

– Не обманывайте, если бы я не была вам интересна, вы бы сюда в жизни не пришли и ни слова бы мне не сказали, – хмыкнула я. – Но вот мы здесь.

Мариоль поджала тонкие губы в каком-то слабом подобии раздражения и отвела взгляд, видимо прекрасно понимая, что я её раскусила, но не собираясь признавать этого вслух. Хотя и без слов понятно, почему я ей интересна.

– Если дадите мне книгу, я расскажу вам, почему до сих пор не потеряла контроль как остальные темные маги, – как невзначай произнесла я, когда молчание слишком затянулось.

Стражники вокруг заметно напряглись, кто-то из них даже осмелился приблизить клинок к моей шее до такой степени, что холодное лезвие коснулось кожи, в то время как Мариоль смерила меня взглядом, полным подозрения.

– С чего ты взяла, что не потеряла контроль? – поинтересовалась она.

– С того, что до сих пор не нахожусь в кандалах, прибитая к стене – пожала плечами я. – Да и не так ведут себя неконтролируемые последователи Тьмы. Они скорее… бешеные звери, стремящиеся всеми силами вырваться наружу, в то время как я еще ни разу не попыталась на вас напасть.

– Ты сломала устройство прослушки, – напомнила Мариоль.

– Ну, что не сделаешь, ради того, чтобы встретиться с вами.

Наконец я дождалась наиболее яркой реакции со стороны хладнокровной старушки – она раздраженно цыкнула и отвела взгляд, сложив руки на груди. Однако сдаваться просто так явно не собирается, потому что не подала никаких признаков того, чтобы отправить одного из подчиненных в библиотеку за книгой.

– Потерпишь немного, – заместо этого сказала она. – Все присяжные уже собрались. Через двадцать минут за тобой прибудет конвой.

– Уже? – удивленно вскинула брови я. – Обычно им нужна минимум неделя, а тут так сразу… неужели я настолько важна?

– Тебе будет, что рассказать суду, – коротко ответила Мариоль.

Уклончива и упряма, как и всегда. Я устало откинула голову на стену, не обращая внимания на дернувшихся магов вокруг, которые, кажется, находятся в шаге от того, чтобы добить меня. Общеизвестный факт – практически у всех в Коллегии Тьмы развита тяжелейшая паранойя и тревожность, это касается как заключенных – ой, извиняюсь, магов – так и работников.

Однако Мариоль не уходит, а значит ей что-то нужно. Обычно эту старушку с поисковой операцией не отыщешь, а тут сама явилась, так еще и остается непонятно ради чего. Я хотела было снова заговорить, чтобы наконец выяснить, что она хочет узнать, как та меня опередила и сказала:

– Может ли последователь пути Тьмы сохранить рассудок?

Она не смотрела на меня, когда спрашивала. Я издала задумчивое мычание, не зная, какой бы ответ подобрать. Это вопрос весьма… многогранный и довольно сложный, гораздо более сложный, чем вопрос о возможности удержания темным магом контроля над своими силами и действиями. Тем более, я не совсем уверена, что этой старушке стоит знать на него ответ. Она далеко не святой человек, и у меня точно нет к ней каких-либо теплых чувств, однако в то же время мне известны причины того, почему она так жестоко управляет Коллегией Тьмы. Первая причина – Совет, установивший основные правила содержания заключенных, вторая – личная трагедия, которая в свое время подкосила состояние главы.

Мариоль не святая, она помещает темных магов в коробки из сагилита и ведет бессмысленные проповеди о важности Света, заместо того, чтобы организовывать работу над состоянием человека. Она заведует полноценной тюрьмой для последователей Запретного пути и давно потеряла какой-либо интерес к возможности возвращения местных заключенных на «истинный» путь. И тем не менее, когда-то глава искренне пыталась исправить ситуацию. Когда-то у неё были надежды и силы, которые Мариоль вкладывала в специальные программы для обучения темных магов и другие возможности помощи им, когда-то у неё был запал, который, к сожалению, мгновенно стух, после смерти её сына.

И, вспоминая тот случай, я могу довольно быстро понять, зачем Мариоль задала мне такой вопрос. И, всё также вспоминая тот случай, я могу довольно быстро понять, что старушке не стоит знать моих мыслей по этому поводу. По крайней мере не сейчас.

– Нет книги – нет ответа, госпожа Мариоль, – в конце концов сказала я.

Та ожидаемо раздраженно вздохнула, после чего, видимо исчерпав всё свое терпение, развернулась на пятках и пошла прочь из камеры. Однако не успела фигура главы скрыться за углом, как её встретила новая группа магов, облаченная в бело-золотые доспехи. А вот и стражники подошли.

– Мы пришли за подсудимой, – послышался голос одного из них.

– О, здесь-здесь, – вяло помахала рукой я. – Давайте быстрее забирайте меня, сил нет смотреть на эти стены.

Мне не удалось услышать, что сказала Мариоль, но это наверняка было каким-то ругательством, да и судя по тому, как она устало махнула рукой в сторону камеры, вряд ли там было что-то положительное в мой адрес.

Стражников, наверняка, где-то с десяток прибыло, меньше на сопровождение темных магов и не уходит, но внутрь вошло только четверо – они прошли в камеру и, кивком поблагодарив надзирателей Коллегии Тьмы за работу, весьма грубо схватили меня за руки, а затем толкнули вперед, выводя в коридор. Учитывая мое до сих пор не самое лучшее состояние, это действительно было довольно неприятно.

– Ой… а нельзя ли помягче? – недовольно пробормотала я.

Ответом мне было молчание и захлопнувшиеся на руках оковы, полностью закрывающие мои ладони начиная от середины предплечья, и не позволяющие даже пальцем пошевелить. Дополнительно их еще и цепью между собой соединили, как будто этого было недостаточно.

Я устало вздохнула и, понимая, что спор с этими ребятами бесполезен, просто пошла туда, куда меня грубыми толчками направили. Коридоры Коллегии Тьмы мало чем отличаются от камер, в которых содержатся здешние заключенные. Черные стены из сагилита, черные двери из сагилита, черные замки на этих дверях и так далее, разве что освещения здесь побольше и окна редкие встречаются. Вся Коллегия тьмы в принципе представляет собой большой кусок сагилита, если уж на то пошло, так что о разнообразии обстановки здесь можно забыть.

К счастью, очень скоро я покинула эти гнетущие черные стены и наконец оказалась на свежем воздухе под прекрасным голубым небом. Правда также скоро меня снова засунули в сагилитовую коробку, но на этот раз на колесах, запряженную лошадьми и с окошком в стене, но это лучше, чем ничего. Снаружи послышались шаги, бряцанье доспехов и тихие переговоры стражников, которых, судя по мелькающим теням и звукам, оказалось больше, чем я изначально думала. Тут даже не десяток… может, два? Подумать только, конвой где-то из двадцати человек, это надо же, как сильно меня хотят доставить в зал суда, только удивиться можно. Я действительно так заинтересовала господ присяжных тем, что до сих пор не потеряла контроль над своими словами и поступками? Не могу их винить за этот интерес, если честно.

Я решила оставить размышления об этом на потом, когда уже окажусь на самом суде. Сейчас, когда лошади начали медленно тащить повозку по дороге, мне не остается ничего, кроме как облокотиться спиной о сагилит и начать считать трещины в потолке моей коробки.

Спустя время, показавшееся вечностью и где-то тысячу пересчитанных трещин, повозка наконец остановилась, а меня грубыми, твердыми движениями вытащили на улицу, где перед глазами предстал сверкающий в солнечных лучах, богатый дворец. Высокие шпили, упирающиеся в небо, множество колонн и арок, окружающих здание, вычурный фасад и завораживающие архитектурные решения – великолепный замок, в котором должен проживать какой-то очень богатый человек, может быть, даже член Совета, но каково же было моё удивление, когда я узнала, что здесь просто проводятся разбирательства.

Судебный дворец Края мира имеет славу не только в Столице, но и во всем Атриэле, а также на островах Коллегий. «Пристанище непредвзятости», «святилище правосудия», «непризнанный Идеал Справедливости» и прочие абсурдные лестные слова в сторону до ужаса вычурного здания, которое большую часть времени простаивает без дела, хотя могло бы использоваться гораздо более эффективным способом. В этом дворце кого попало не судят – лишь тех, кто сумел отличиться. Обычно это знатные особы, имя которых известно и на материке, и на архипелагах; высокопоставленные лица, которые не сумели скрыть свои закулисные махинации; либо же особо нашумевшие нарушители закона, преступления которых гремят не на одном архипелаге. На таком разбирательстве собирается не только обычный состав судебного процесса, но и все шесть глав Коллегий, иногда даже члены Совета заглядывают, настолько всё на высшем уровне.

Должа ли я чувствовать себя польщенной от того, что меня собираются судить именно в этом дворце, а не где-либо еще? Наверное да, хотя, честно говоря, излишняя вычурность и богатство стен этого здания немного режут глаза.

И вот, я иду по широкому коридору, залитому солнечным светом, по обе стороны от меня следуют четыре стражника с мечами наготове. Стук подошв ботинок по отполированной до блеска плитке, вместе со звоном цепей, эхом отдаются от холодных, белых стен и ряда резных колонн, расставленных вдоль коридора. Кремово-желтая плитка отражает свет от высоких, витражных окон, занимающих практически всю высоту стен. В них желтыми и красными цветами, похожими на рассветное небо, изображены подвиги членов Совета и героев прошлого, торжественные и значимые моменты истории государства: Рассветное восстание, окончание Эры хаоса и многое другое. Солнечные лучи, падающие через витражи, создают причудливые рисунки из отраженного света на полу вместе с бриллиантами в позолоченных люстрах над головой.

Один только коридор этого дворца может заворожить любого неподготовленного посетителя и вырвать восхищенный вздох из его груди. Богатый, украшенный, сверкающий золотом, драгоценностями и богатством, настоящее чудо архитектурной мысли, а также совершенно бесполезная трата редких минералов и металлов.

В конце коридора находятся большие двери из лакированного, темного дерева, на которых красуется герб Края мира, сделанный из блестящего отполированного золота – рассветное солнце, поднимающееся из-за горизонта. Стражи отворили двери и довели меня до точки назначения – зала суда.

Большое, просторное помещение округлой формы, тоже выполненное в преимущественно желто-красных тонах. В самом центре расположено небольшое возвышение с деревянной кафедрой, за которую провели меня – место для подсудимого, под острым взором присяжных. По бокам от этого места располагаются высокие трибуны, рассчитанные на трех человек с каждой стороны – шесть глав Коллегий, ибо Коллегия Тьмы, будучи тюрьмой даже на законодательном уровне, не принимает участия в судебном процессе. Еще выше, прямо передо мной, находятся еще более высокие трибуны для трех человек – судьи, обвинителя и защищающего подсудимого. Сейчас место защищающего пустует.

В этом невероятно большом зале, с высокими, возвышающимися надо мной трибунами, которые, казалось, вот-вот упадут и раздавят всех, кому не посчастливилось быть внизу, я почувствовала себя маленькой и незначительной и это определенно то, на что рассчитывали проектировщики данного зала – крохотный, хрупкий подсудимый под давящим взором присяжных, возвышающихся над ним словно боги.

Я повернула голову и посмотрела на изображения в таких же больших витражных окнах, как и в коридоре. На этот раз на них были изображены самые громкие судебные процессы Эры рассвета, проводимые в этом дворце, однако в свете солнца, в его лучах, окрашивающих зал теплыми цветами и придающих ему еще больше торжественности, эти сцены, кажется, отображают гораздо более эпическую и захватывающую атмосферу, чем та, что была во время изображенных тут событий. Ладно, всё же я должна отдать должное местным архитекторам и строителям – они знают, как выполнять свою работу.

Раздался громкий стук судебного молотка о дерево, что вырвал меня из раздумий. Я взглянула на тех, кто сегодня будет решать мою судьбу – главы Коллегий и их приближенные, которые уже собрались в ожидании начала процесса. На трибунах справа сидят те, кого я видела лишь на плакатах.

Имитра – глава Коллегии природы, молодая девушка в зеленом воздушном платье, с длинными блондинистыми волосами, часть которых заплетена в хвост на затылке, в то время как другая ниспадает на её изящные, покатые плечи. Аккуратное бледное личико, внимательные зеленые глаза и пышный, вечноцветущий венок на голове, состоящий из множества неизвестных мне цветов – будто не человек, а прекрасная фея, выбравшаяся из сказок. Насколько я слышала, на свой пост она вступила относительно недавно, спустя сорок лет после образования Коллегии природы как отдельной структуры, и на столь масштабный суд попала в первый раз.

Шуджах – глава Коллегии огня, крепкий темнокожий мужчина с бордовыми короткими волосами и бородой, которые немного не идут в тон с его кожей. Кажется, такой цвет волос это что-то вроде отличительного признака его семьи, члены которой частенько занимают пост главы Коллегии. Красные, легкие одежды, присущие всем жителям Островов огня, суровое, квадратное лицо, на котором нельзя различить ни одной эмоции, желтые глаза, смотрящие на меня с равнодушием и абсолютной незаинтересованностью – Шуджах управляет Коллегией огня последнюю сотню лет, он часто видел таких как я.

Ваолет – глава Коллегии воздуха, высокая, худая женщина на вид лет сорока, сидит в идеально ровной позе, идеально сложив руки в замок, с идеально уложенными черными волосами в идеально выглаженных белых одеждах без единой складочки – типичный маг Коллегии воздуха, повернутый на правилах и приличиях. Её помощник, стоящий позади, тоже выглядит так, как будто последние несколько дней выглаживал свою одежду до идеального состояния и не вылезал из процедурного кабинета. Никогда не понимала страсти Коллегии воздуха к порядку и дисциплине, но, полагаю, в этом есть какой-то смысл, им ведь покровительствует Идеал Порядка.

А на трибунах слева сидят уже, кажется, чуть более знакомые мне лица.

Первым идет парнишка, которого я не видела ни на плакатах, ни в жизненных ситуациях. На нем золотые одежды, значит он из Коллегии земли, но мне точно не доводилось видеть его лица, хотя я всегда внимательно ознакамливалась с главами Коллегий. С другой стороны, если учесть, что позади него никого нет, то это может быть правая рука главы Коллегии земли, который по каким-то причинам решил не являться. Ну, не мне его судить, хах.

Следующим после юноши расположился Калаид – нынешний глава Коллегии молнии. Мужчина в уже преклонном возрасте – длинные седые волосы, заплетенные в хвост, осунувшееся лицо, испещренное морщинами, а левая половина, в дополнение, покрыта бледными нитями шрама, оставшегося после ударившей в главу молнии. По правую руку от него, совсем рядом, а не позади, стоит уже знакомый глазу Лотун. Так он, оказывается, глашатай главы Коллегии молнии. Калаид славится своими способностями, а точнее тем, что они, пожалуй, слишком сильны для окружающих его людей. Говорят, что стоит ему сказать хоть слово и небо тут же содрогается раскатами грома, поэтому, чтобы не создавать проблем в обществе, да и на собственных землях, глава избрал себе глашатая, который будет говорить за него. Слышала, что этот глашатай совсем недавно сменился, так что неудивительно, что я не узнала Лотуна, когда он меня схватил.

Последним оказался Митар – глава коллегии Воды. Не молодой, но еще и не совсем старый мужчина – в короткой темно-серой шевелюре проглядываются первые седые пряди, голубые глаза смотрят на меня с усталостью и, возможно, определенной возрастной мудростью, а одежды небесного цвета имеют типичные для Коллегии воды узоры, ну, собственно… воды. Однако интересует меня не он.

Позади Митара стоит особа, лицо которой мне до боли знакомо. Викар смотрит на меня со всем возможным презрением в глазах, которое только существует, как будто я не помогла им в решении проблемы Древа-Жизни, а собственноручно перерезала всю ту деревню, да потом еще и натравила монстров на магов. Ах, как, однако, резко упало её мнение обо мне, стоило только вскрыться тому факту, что я действительно следую пути Тьмы.

Хотелось сначала, конечно, выразить всё свое осуждение и недовольство тем, что меня сдали, но видя и без того раздраженное лицо Журавлика, я лишь широко улыбнулась, смотря прямо на нее. Тихое бешенство в глазах госпожи Иламон надо было видеть, еще никогда я не чувствовала такого злобного удовлетворения в груди. Боги, если выберусь отсюда живой, обязательно найду способ отправить ей открытку с благодарностями за «экскурсию по Судебному дворцу».

Митар едва заметно вскинул бровь, определенно озадаченный моим поведением, но, прежде чем он успел что-то сделать, или сказать, в зале раздался громкий голос судьи:

– Попрошу всех сосредоточиться! Разбирательство объявляется открытым!

Я перевела взгляд на возвышающиеся надо мной трибуны. Ах, вот и оно. Суд, наконец-то, начался.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы рассмотреть дело подсудимой Ивис Виомор по статье закона о запрете на изучение и использование магии пути Тьмы!

Надо же, они мою фамилию откопать успели за то время, что я была в отключке. Судья нахмурился, перевернул страницу дела, лежащего перед ним, и осмотрел в зал с таким видом, как будто действительно считает, что имеет какое-либо значение в проходящем процессе. Да ладно, дядька он уже не молодой, должен понимать, что окончательное решение никогда не будет стоять за ним, а за голосованием, проводимым между главами Коллегий.

– Две недели назад подсудимая явилась в безымянную деревню к Северо-Востоку от Столицы и ввязалась в дело магов Коллегии воды, связанное с уничтожением так называемого Древа-Жизни, из-за которого упомянутая деревня потерпела большие разрушения, – начал говорить обвиняющий. – Позже, свидетели указали на то, что подсудимая не раз упоминала о своей связи с изучением Тьмы и знала о Запретном пути больше, чем должен знать обычный исследователь.

Погодите… что? Две недели?? Я что, пролежала в отключке целых две недели? Да быть такого не может, удар электричеством это, конечно, неприятно, но не настолько же! Или, может, это благодаря стараниям Мариоль, которая решила, что продержать меня во сне с помощью алхимии будет лучшим решением, чтобы не разбираться с создаваемыми мною проблемами? Да, это вполне в её стиле. Никаких волнений о моем состоянии, никаких мыслей о том, что за последствия могут быть после настолько долгого сна и настолько большого количества алхимии, которое им пришлось в меня вылить. Две недели держать человека под воздействием снотворного, что это вообще за отношение? Боги, теперь понятно, почему я себя так отвратительно чувствовала при пробуждении, более того, когда ясна причина такого состояния, становится удивительным тот факт, что тошнота и головокружение – единственные побочные эффекты, которые меня настигли. Да это просто чудо, что я не дошла до порога интоксикации и не умерла в собственной рвоте!

Хотя, что-то мне подсказывает, что даже если бы и умерла – всем было бы плевать. Работники в Коллегии Тьмы люди не глупые, они прекрасно понимают, как действует алхимия и понимают, где проходит порог интоксикации, они просто не заботились о том, что я могу до него дойти. Выжила – хорошо, не выжила – ну и плевать, какая вообще разница, всё равно темного мага не жалко, да?

Отвратительно. Вот поэтому в Коллегии Тьмы и нет ничего святого.

– Во время обыска вещей подсудимой, были обнаружены предметы, которые подтверждают её связь с исследованиями Тьмы, среди них это, – обвиняющий поднял с трибуны мой потрепанный дневник и показал его обеим сторонам, чтобы каждый глава увидел. – Книга, полная записей о Запретной магии и экспериментах с ней. В связи с этим, возбуждено дело о нарушении Великого запрета на изучение Тьмы. Наказание за нарушение – казнь.

– Это действительно то, на что мы должны тратить время? – подал голос Шуджах, скучающе подперев подбородок рукой. – Всем итак очевиден вердикт, казнили бы на месте и дело с концом.

– Законы Края мира велят каждого преступника, не проявляющего излишнею агрессию, доставить в Столицу для проведения справедливого суда, – спокойно ответил ему Лотун.

Шуджах видимой реакции на это не проявил, но его взгляда было достаточно, чтобы дать понять, что он думает о манере Коллегии молнии беспрекословно следовать законам.

– Господа, прошу уважать судебный процесс, – прокашлялся судья, – у вас будет время на обсуждение дела.

– Мы бы рады, да обсуждать тут нечего, – сказал парнишка, сидящий на месте главы Коллегии земли. – Ставьте «осуждена» и ведите на плаху.

– Твое мнение, несомненно, важно, Яван, – протянул Митар, – но ты не тот, кто может указывать судье, учитывая то, что даже не являешься главой Коллегии земли. Почему же Закир не удосужился явиться на суд? Это одна из его обязанностей.

– У главы есть более важные дела, чем разбирательства по поводу очередного безумца, – Яван посмотрел на Митара нахмурившись так сильно, как будто тот только что оскорбил всю его семью и предков.

А у парня смелости не занимать, раз он может так смотреть на главу другой Коллегии, хотя чего еще ожидать от представителя Коллегии земли. В последнее время, к сожалению, они начали отличаться излишней агрессией по отношению ко всему живому.

– Господа, сейчас не время и не место для враждебных переглядок, – чуть ли не пропела Имитра. – Давайте вернемся к обсуждаемому вопросу. Уважаемый, почему бы не продолжить вашу речь?

– Спасибо, госпожа, – благодарно кивнул обвиняющий. – Подсудимая, что вы скажете в свое оправдание?

Глаза всех глав обратились ко мне. Ну, все, кроме одного.

– Какое оправдание? – не унимался Яван. – Думаете, темный маг способен сказать что-то вразумительное в свое оправдание?

– Ну, если бы вы дали мне возможность, то я бы с удовольствием сказала, – вмешалась я.

Парень, что удивительно, всё-таки замолк и тоже посмотрел на меня с подозрением в глазах. Наконец, когда никто не намеревался перебивать, чтобы высказать свою точку зрения, я произнесла:

– На самом деле не понимаю, чего вы от меня ожидаете. Оправданий, что меня подставили? Что это всё не моя вина? Простите, но не вижу смысла в этом спектакле, когда приговор всем присутствующим очевиден. Я изучала Тьму и не намерена останавливаться.

Не то чтобы после этих слов что-либо поменялось в атмосфере в зале суда, все скорее вздохнули и закатили глаза, как будто читали роман, надеясь на какой-то интересный поворот, а получили очередную банальщину.

– В таком случае… – начал судья.

– Однако хочу заметить! – прервала его я. – За моими исследованиями никогда не стояло злого умысла. Все они направлены, во-первых, на изучение возможностей Тьмы, а во-вторых, на способы использования этих возможностей в благих целях.

– Использование Тьмы в благих целях? – вскинул бровь Шуджах. – Сама хоть слышишь, что ты говоришь?

– Прекрасно слышу и хочу заметить, что в этих словах гораздо больше смысла, чем вы думаете, – невозмутимо ответила я.

На минуту в зале воцарилась тишина, в которой я почти физически почувствовала витающие в воздухе сомнения и мысли о моей глупости, но не попыталась что-либо сказать, лишь наблюдая за реакцией глав, которая оказалась не очень разнообразной. Яван как сидел со злобным, упертым выражением лица, так и сидит, Имитра смотрит на меня с нескрываемым удивлением и интересом, лица остальных глав пока не читаемы.

В конце концов, тишину нарушил голос Митара:

– Позволь напомнить, – протянул он, хотя я почему-то не услышала в его голосе так уж много сомнений, скорее любопытство, – Тьма способна лишь на разрушение и искажение.

– В то время как Свет на созидание и изменение, – устало закончила за него я, – и именно поэтому из пути Света были созданы шесть направлений магии разных стихий, представителями которых вы все являетесь, да-да, я это слышала уже десятки, если не сотни раз. А вы не пробовали как-нибудь отойти от этой нелепой установки, созданной Советом?

Не успела я продолжить, как судья прервал меня, выразительно прокашлявшись весьма неестественным кашлем.

– Попрошу придержать мнение о Совете при себе, – сказал он. – Сейчас обсуждается другая проблема.

– Которую по-прежнему нет смысла обсуждать! – всплеснул руками Яван. – Вы что, действительно верите в эту чушь? Тьма не способна принести нам ничего, кроме страданий и вы это знаете! Сколько история помнит случаев, когда темные маги разрушали города, деревни, даже целые острова и материки! Думаете, эти сумасшедшие способны использовать Тьму во благо? Вы уже успели забыть Мойру?

Я поморщилась при упоминании этого имени.

Ах да, Мойра. Одна из множества причин, почему в пути Тьмы не видят ничего святого и людей, в общем-то, нельзя за это винить. Пятьдесят лет назад Мойра отличилась тем, что стала воплощением всего страха людей перед Тьмой, сначала она уничтожила организацию Охотников на магов одноименного пути, которая на тот момент была самой могущественной армией, состоящей не только из людей, но и сильнейших магов, а потом, когда те один за другим погибли в мучениях, оставив обычный народ беззащитным перед силами Тьмы, просто исчезла.

На фоне остальных последователей Запретного пути, Мойра не учинила так уж много бедствий и не совершила так уж много ужасных преступлений, убивала людей и разрушала базы Охотников – да, но никогда не выходила за рамки этого. Поселения обычных людей и магов, непричастных к Охотникам, никогда не страдали, только если не находились близко к базам организации. Однако Мойра смогла продемонстрировать совершенно другое – что даже самые сильные воины Края мира не смогут выстоять против одного темного мага, что смог управлять своей силой. Она показала, насколько Свет беспомощен против противоположного пути, заставила мирных жителей сомневаться в защите Коллегий, а Коллегии сомневаться в собственных силах.

Сказать, что после исчезновения Мойры общество находилось в хаосе и страхе – не сказать ничего. Все в ужасе ожидали, когда же великий Ткач Тьмы – одно из множества странных, данных ей народом, прозвищ – обрушит свои силы на обычные города, но этого так и не произошло, что вызвало еще большее смятение. Кто такая Мойра, зачем явилась и какую конкретно цель преследовала – неизвестно, но чего бы она не добивалась, произвести впечатление определенно смогла.

Я, когда слышу о Мойре, могу лишь пожать плечами и увести тему, либо же не пытаться как-либо её оправдывать. Мойра, как отдельная личность, несомненно… интересный экземпляр, но заместо того, чтобы использовать свои способности контролировать магию во благо и позволить людям понять, что есть шанс использовать этот крайне опасный путь на благо людей, просто сделала так, чтобы все стали бояться его еще сильнее. Скольких проблем можно было бы избежать, если бы эта дама в свое время не наделала шуму! Ха-ха, да уж…

– Справедливости ради, – вздохнул Митар, сложив пальцы в замок и вырывая меня из размышлений, – Мойра совершенно нетипичный пример темного мага, и я не думаю, что её деяния можно использовать как аргумент в данном вопросе.

– Это в каком смысле? – Яван посмотрел на него как на сумасшедшего. – Она самый яркий и четкий аргумент против!

– Я бы так не сказал, – пожал плечами мужчина. – Мойра стала причиной разрушений и бесчисленных убийств, она внесла раздор в общество и оставила нас совершенно беззащитными перед лицом правды, однако она также продемонстрировала нам то, что темные маги могут себя контролировать.

– При всем уважении, – подал голос Шуджах, – было много свидетельств того, что Мойра не отличалась здравым умом, как и все темные маги.

– Однако это не мешало ей бить исключительно по базам Охотников, – парировал Митар. – Я ни в коем случае не оправдываю её и не отрицаю того факта, что от её рук гибли и невинные люди, однако в то время как другие последователи Тьмы бесконтрольно разрушали всё на своем пути, она следовала четкой цели и била только туда, куда ей было надо.

Он перевел взгляд с противоположных трибун на меня и посмотрел с каким-то странным, слабым интересом в глазах.

– А теперь, перед нами еще одна последовательница пути Тьмы, что на первый взгляд находится в здравом уме. Был бы это первый случай такого… необычного поведения, то я бы и внимания не обратил, но у нас уже есть исторический пример того, что темный маг может контролировать себя.

Зал вновь погрузился в напряженную тишину, в то время как я не могла отвести взгляда от Митара.

Этот мужчина… чего он добивается, так мягко и ненавязчиво защищая меня перед остальными главами? Не то чтобы я не благодарна, но разве это не странно? Все Коллегии на пару с Советом день и ночь кричат об ужасности Запретного пути, ведут охоту на последователей этого пути, ставят награды за головы темных магов, а теперь, в суде, один из них клонит тему куда-то в сторону моей защиты. С чего вдруг такое благородство?

– Глава Митар, не примите мои слова за грубость, – впервые за всё время подала голос Ваолет, – но чего вы добиваетесь, рассказывая нам это?

Кажется, не только у меня возникли подобные сомнения.

– Признаюсь честно, мотивы у меня отнюдь не благородные, – не стал оправдываться Митар. – Мне стало интересно, по каким причинам суд потребовал нашего присутствия и, перед началом процесса, я взглянул на дневник подсудимой, где меня заинтересовал один раздел. – раздел проклятий. Господин судья, я правильно понял, что именно из-за этого было принято решение о нашем собрании?

Судья, пусть и с некоторой заминкой, но кивнул.

– Глава Коллегии Тьмы госпожа Мариоль и привлеченные специалисты настояли на том, чтобы это дело было рассмотрено с особой внимательностью, – сказал он.

О? Так вот почему меня притащили аж в Судебный дворец? Подумать только, еще и Мариоль с чиновниками обратила на это внимание, и это после того, как она чуть не довела меня до смерти своим наплевательским отношением к алхимии. Её что, заставили надавить на суд более важные люди? Другой причины, по которой она решилась на такой шаг, я придумать не могу.

Редко какой человек заставляет меня испытывать отвращение в то же время какую-то благодарность, но Мариоль всегда умела выбиваться из правил.

– Полагаю, из-за начавшихся раньше времени разногласий, судья не успел оповестить нас о главной теме сегодняшнего процесса, – с тихим смешком заметил Митар. – Дневник подсудимой – просто кладезь знаний о Тьме, но, из того, что я успел вычитать, ни одна из записей не изучала возможность нанесения вреда с помощью магии Запретного пути.

Главы вновь обратили вопросительные взгляды к судье, который, вероятно, должен быть ознакомлен с материалом лучше них.

– Глава Митар прав, – кивнул тот. – Практически все записи нацелены на изучение без возможности нанесения вреда человеку.

– И как это отменяет тот факт, что она преступила Запрет? – вскинул бровь Шуджах. – Тьма есть Тьма, она сама по себе является вредом, неважно, с какой целью её используют.

– Я тоже так думал до того момента, как прочитал дневник подсудимой, – произнес Митар. – Меня довольно сильно озадачил тот факт, что она смогла найти способ использовать Тьму в борьбе с проклятьями и, что еще более важно – судя по записям, ей даже удалось излечить поражение. Об этом я бы и хотел поговорить.

Он ненадолго замолчал, видимо в ожидании возражений, однако, когда спустя непродолжительное время, ни одного не прозвучало, продолжил:

– Как вы знаете, проклятья – одна из главных проблем в наши дни. Из-за проклятий погибают тысячи магов и обычных людей, все они под воздействием Тьмы обезображиваются и умирают, либо становятся агрессивными, бездумными монстрами. Лечения от проклятья нет, наши попытки искоренить его Светом наносят лишь больше повреждений пораженным из-за конфликта противоположных путей, поэтому мы не можем сделать практически ничего против этого страшного недуга.

– Нам всё это известно не меньше вашего, – произнес Шуджах, – давайте к делу.

– Как я уже упоминал ранее, в дневнике подсудимой есть раздел, в котором описывались методы лечения проклятий с помощью Тьмы. Итак, мисс, не могли бы вы нам рассказать об этом поподробнее?

Внимание глав вновь сосредоточилось на мне, даже Яван без лишних препирательств посмотрел на меня и во всех их взглядах до единого, я увидела если не открытое удивление, или интерес, то, как минимум, любопытство. На-адо же, а среди глав всё-таки есть те, кто умеют читать.

Поняв, что от меня ждут объяснений, я прокашлялась и начала говорить:

– Ах, ну видите-ли, проклятья беспокоят всех ученых и медиков, меня в том числе. Я давно изучаю поражения и также давно искала пути их лечения, однако каждый раз сталкивалась с тем, что ни один способ не помогал. Сначала я пыталась удалить места поражения хирургическим путем, однако было попросту невозможно определить точный участок удаления, всегда оставались пораженные места внутри, от которых проклятье распространялось дальше, это уже не говоря о том, что если оно задело жизненно важные органы, то удаление и вовсе может быть опасным для жизни. Использование Света, как и упомянул глава Митар, бесполезно и даже более опасно для человека, чем само проклятье, ведь если использовать Свет, то беднягу просто разорвет, либо он пострадает от внутренних повреждений. И, когда я поняла, что ни один из этих способов не является рабочим, то начала думать в том направлении, в котором еще никто не думал. Тогда, до меня дошло осознание, что еще никто не пробовал использовать Тьму.

– Проклятья порождаются Тьмой, – прервал меня Яван, – каким образом она может помочь в их лечении?

– Дайте мне договорить и поймете, – спокойно ответила я. – Так вот, тогда я обратила внимание Тьму и подумала: «а что, если позволить разрушать пораженные участки тому, что их породило?». В конце концов, Тьма резонирует между собой и, управляя ею, можно направлять поток разрушения туда, куда нужно и на этот раз точно знать, куда именно. Все пораженные участки тела будут удалены с великолепной точностью, либо, если это особый вид проклятья вроде Паутины, опасность для жизни человека быстро сведется к доступному минимуму до того, как будет оказана основная медицинская помощь. По сравнению с хирургическим вмешательством, в котором врачи не понимают, какую именно часть тела удалять и, тем более, с лечением с помощью Света, которое так или иначе приведет к мучительной смерти пациента, этот вариант, на мой взгляд, дает гораздо больше шансов на успех, чем все остальные.

Хотелось бы мне, конечно, сейчас заверить всех, что нашла лекарство от проклятий, но когда дело касается людских жизней и просвещения, я принципиально не могу врать, а потому продолжила:

– Лечение это, конечно, не совершенно. Всё еще остается проблема поражения внутренних органов, если они задеты, то человека спасти в разы сложнее, а также ощущения во время такой процедуры, как вы можете догадаться, крайне… неприятные, из-за чего всех пораженных без исключения требуется выводить из сознания чтобы не спровоцировать болевой шок, что может оказать дополнительную нагрузку на итак ослабленный организм. Вероятность выживания невысока, хотя всё зависит от вида проклятья, но в основном – не более шестидесяти процентов, потом следует крайне долгое восстановление организма, а также очень высокая вероятность потери любой способности к магии. Есть риск рецидива проклятья из-за самого малейшего пораженного участка, оставшегося после лечения, есть вероятность убить пораженного из-за перегрузки Тьмой, ну и совершенно очевидная проблема того, что на данный момент только я понимаю, как это провернуть и обучение новых магов данному искусству весьма затруднительно из-за природы Тьмы, а также нынешнего законодательства Края мира…

Я перевела дыхание, после чего продолжила:

– Однако это лучше, чем ничего. Уничтоженные участки тела можно восстановить с помощью Света, правда для этого придется подождать где-то неделю, чтобы удостовериться в отсутствии любых остатков Тьмы в организме, а потеря магии… что ж, полагаю по сравнению с потерей жизни, эта цена не столь высока.

Я замолчала, предоставив главам время на размышления.

Молчание длилось весьма долго, видимо мне удалось заставить их хорошенько подумать над сказанными мною словами. Как бы они не кичились, как бы не выказывали отвращение по отношению к Тьме, но даже им придется признать, что проклятья – крайне серьезная проблема, которая стоит перед человечеством с самого его зарождения. Даже сильные маги, которые прожили сотни лет, могут стать жертвами поражения, а потому от этого не защищен никто и чем быстрее медицина найдет способ побороть проклятья, тем быстрее человечество сможет продвинуться дальше в изучении возможностей магии.

Прошло некоторое время, прежде чем один из глав, всё же решил нарушить молчание. Калаид сделал пару быстрых знаков рукой, вероятно используя незнакомый мне язык жестов, и Лотун, буквально через секунду, озвучил мысли главы:

– Весьма точные познания о выживаемости пораженных. Вы уже ставили эксперименты?

– Исследование невозможно без экспериментов, – пожала плечами я, – но в них участвовали только добровольцы, если вас это беспокоит. Я никогда никого не принуждала.

– Кто же добровольно ляжет на операционный стол к темному магу? – поинтересовался Шуджах.

– Вы когда-нибудь были поражены проклятьем, глава Шуджах? – спросила его я. – Или кто-либо из ваших родных? Поверьте, когда ваша жизнь, или жизнь близкого угасает на глазах, вы будете готовы и не на такое, чтобы обрести шанс на спасение.

На это ему не нашлось, что ответить.

Суд вновь погрузился в молчание, в котором у меня даже появилась надежда, что они наконец прислушаются к моим словам и не будут мыслить предрассудками или оглядываясь на истории прошлого.

– Это то, на что я хотел обратить ваше внимание, – в конце концов сказал Митар. – Нарушение Запрета всё также ужасающе, но что, если оно сделано во благо? Сейчас у нас нет ни единого способа излечить проклятье, так почему бы не рискнуть?

– И что вы предлагаете? – спросил Лотун.

– Пощадить её, – твердо ответил мужчина.

Не успел он продолжить, как я услышала громкое восклицание Викар:

– Но дядя!

О, так он её дядя? Я перевела насмешливый взгляд на Журавлика, которая уставилась на Митара такими пораженными и недоумевающими глазами, как будто услышала несусветную чушь, которую не смогла бы вообразить себе даже в алкогольном опьянении. Однако дальнейших возражений от неё не последовало, потому что хватило одного строгого взгляда со стороны главы, чтобы Викар поджала губы и склонила голову, хотя, судя по едва заметной дрожи, у неё ушло на это крайне много сил.

– Извините мою подопечную, – вздохнул мужчина, – продолжим. Я предлагаю пощадить её и оставить под надзором, чтобы узнать, к чему приведут эти исследования.

– Вы предлагаете дать темному магу свободу в изучениях и исследованиях? – с заметным сомнением в голосе, уточнила Ваолет.

– Ни в коем случае, – покачал головой Митар, – она будет находиться под строгим присмотром, ограничена в передвижениях и средствах в Коллегии Тьмы…

– Позвольте возразить! – тут же встряла я, только услышав эту чушь. – Мне кажется, что заточение в Коллегии Тьмы никак не поможет продвижению в моих исследованиях!

И вновь на меня уставились все взгляды, но на этот раз удивленные.

– Прости? – издал смешок Яван.

Я на некоторое время задумалась, напряженно поджав губы. Это конечно просто прекрасно, что мне хотят сохранить жизнь и позволить дальше проводить исследования, но «пункт» о заключении в Коллегии Тьмы портит буквально всё.

Коллегия тьмы – это, как я всегда думала и буду думать, один большой кусок сагилита, в котором нет абсолютно ничего святого. Черные стены, черный пол, черный потолок, мелкие окна размером с мой дневник где-то высоко, о прогулках и вовсе забыть можно, потому что даже если меня и выведут, то во двор, огражденный очередной черной сагилитовой стеной. Никаких хоть сколько-то адекватных условий содержания, никакого нормального человеческого контакта, я буквально буду как душевнобольная сидеть взаперти и корпеть над бумагами. Надежд на то, что госпожа Мариоль решит смягчить условия проживания, у меня никаких нет, это всё равно что надеяться на то, что дикое, умирающее с голоду животное, решит не нападать на беззащитного человека из чувства собственного благородства.

Жить в подобном ужасе и всё время работать я не особо хочу, особенно если учитывать то, что скорее всего по завершению исследований меня все-таки казнят. Разве это жизнь вообще? Очевидно, на данный момент я не в том положении, чтобы выбирать место заключения, но, честно говоря, мне будет гораздо приятнее прилюдно послать всех чиновников и Совет на плахе, чем всю оставшуюся жизнь смотреть на черные стены.

– Ты, кажется, не совсем поняла, – усмехнулся Шуджах, – если хочешь жить, то у тебя нет выбора.

– Слушайте, – вздохнула я, спешно подбирая слова в голове, – понимаю, что темный маг для вас автоматически опасен, но, уверяю вас, заключение в Коллегии Тьмы сделает всё только хуже. Вы собираетесь совершить «благое дело» и заместо казни закроете меня в глухой тюрьме, откуда никогда не выпустите, а я уже через пару месяцев буду готова сама себе горло вскрыть, лишь бы там не находиться. Посудите сами, что для вас кажется лучшим исходом – умереть за своё дело, или всю оставшуюся жизнь находиться в одной-единственной комнате с бумагами и исследованиями?

Путь в Коллегию Тьмы – путь в один конец. Оттуда уже никогда не выбраться, по крайней мере мирным способом, и что еще более ужасно – там у меня не будет абсолютно никакого контроля над происходящим. Даже если опускать отвратительные условия проживания и то, что я буду отрезана от мира до конца своей жизни, остается тот факт, что само моё выживание будет зависеть от людей «повыше». Захотят – казнят меня и об этом не узнает абсолютно никто.

Даже думать не хочу, как мало времени мне понадобится чтобы начать видеть всяких монстров по углам и потерять контроль над собственными мыслями. Едва ли такая участь лучше казни. Главы, судя по непродолжительному молчанию с их стороны, тоже это понимают, но, конечно, мало кого интересует мнение заключенной преступницы.

– Любого другого нарушителя Запрета уже бы давно казнили без разбирательств, но тебе несказанно повезло: ты не только попала на суд, но еще и получила шанс избежать казни, – медленно, размеренно произнес Яван, в голосе которого так и сквозит презрение. – И после всего этого ты смеешь что-то говорить о том, что тебе, видели те, не нравится Коллегия Тьмы?

– Уверена, ваше мнение не сильно бы отличалось от моего, если бы вы побывали там, господин Яван, – не смутившись, ответила я. – Хотите – отправьте меня туда насильно, но можете быть уверены, что вы не получите никаких результатов проведенных исследований, только очередной труп измученного темного мага. Если других альтернатив для вас не существует, то лучше сразу казните и не мучайте меня.

– В таком случае, не вижу смысла обсуждать сохранение её жизни, – вздохнула Ваолет. – Я согласна на содержание темного мага в Коллегии Тьмы, но не на его свободу, даже если с благой целью.

– Соглашусь, – кивнул Шуджах, – эти исследования могут и будут стоить нам слишком многого.

Митар кинул на меня косой взгляд, в котором читалось раздражение вперемешку с явной просьбой помолчать, однако я лишь встретила его твердым покачиванием головы в знак того, что плаха мне действительно нравится больше, нежели Коллегия Тьмы. Мужчина поджал губы и напряженно постучал пальцами по трибуне.

– А если она будет содержаться в Коллегии воды? – спросил он через некоторое время. – В кандалах и под надзором десятков магов.

Остальные главы посмотрели на него с нескрываемым недоумением.

– Говоря это, – размеренно произнес Лотун после того, как Калаид снова сделал серию жестов, – вы подразумеваете то, что Коллегия воды возьмет на себя всю ответственность за возможные дальнейшие разрушения, которые учинит подсудимая?

– Именно, – кивнул Митар. – В случае, если она выйдет из-под контроля, я возьму на себя всю ответственность и предстану перед судом, как сообщник последовательницы Тьмы.

Семеро, да что же он так за меня уцепился? Подумать только, этот человек готов поставить на кон не просто свое положение, а даже жизнь, и всё ради того, чтобы я продолжила исследования Тьмы. Да его ведь казнят, если я начну разрушать! Не то чтобы я, конечно, начну, но он-то этого точно не знает!

Я перевела взгляд с Митара на Викар и обратно. Почему Журавлик так агрессивно настроена против пути Тьмы, в то время как её дядя делает всё возможное, чтобы сохранить мне жизнь?

– В таком случае, надеюсь на ваше благоразумие, – пропел женский голос, которого до этого слышно не было.

Я посмотрела на центральные трибуны, где помимо судьи и обвиняющего, на месте защищающего, появилась еще одна фигура.

Это оказалась женщина, кажется, в самом расцвете сил. Румяная кожа, ровное лицо с острыми, строгими чертами, покатые плечи и изящные, тонкие руки, одна из которых подпирает её подбородок, а другая держит бокал с вином. Длинные, красные, можно сказать багряные волосы, парят вокруг неё, плавно следуя за каждым движением головы, словно находятся в воде, такого же цвета же глаза внимательно смотрят на меня, хотя в них нельзя прочитать ни единой внятной эмоции, разве что равнодушие. Она одета в багряно-красные, богатые одежды, украшенные золотыми нитями и вставками, на корсете и рукавах сверкнули в солнечных лучах драгоценные камни. Рукава, подолы платья и прочие, не закрепленные на деле элементы одежды парят в воздухе также, как и волосы, из-за переполняющей их магии. Женщина растянула губы в ленивой, непринужденной улыбке, но за ней я не увидела ни капли радости.

Надо же, на мой суд пожаловала сама «управительница» Совета.

– Госпожа Илонари! – тут же вскочил со своего места судья и вместе с обвиняющим низко поклонились, чуть ли не ударяясь лбами о трибуны.

Илонари не обратила на них никакого внимания, всё продолжая смотреть на меня с прищуром огненно-красных глаз. Зная эту женщину, я могу сказать, что, во-первых, она гораздо старше, чем выглядит, ей уже четвертая сотня лет стукнула, а во-вторых, её мотивов опасаться не просто можно, а нужно. Она не отличается излишним состраданием, как и все члены Совета, но что еще более неприятно – ей практически невозможно препятствовать, по крайней мере на законном уровне.

– Госпожа Илонари… – прокашлялась Ваолет, – разумно ли..?

– Я прекрасно понимаю ваши опасения, господа, – устало вздохнула та, переведя взгляд на свой бокал с вином. – У меня они тоже присутствуют, но понимаете ли какое дело… один из Слышащих заявил, что с ним общался Идеал.

Все как один замолкли, уставившись на неё с широко раскрытыми глазами.

Слышащие… мало знаю об этих ребятах в основном потому, что никогда ими не интересовалась, но даже мне известно, что это избранные, которые могут узнать волю самих Идеалов и передать её обычным смертным. Случается такое, конечно, редко и в основном держится в секрете, но если касается общественности, то имеет огромный вес, в том числе и на чаше судебных весов.

– Он сказал, что Идеал хочет, чтобы мы сохранили жизнь «избраннице запрещенного вами пути, что должна принести свет прозрения в ваши умы», – советница вновь посмотрела на меня. – Услышав об этом суде, я поняла, что скорее всего речь шла о ней. Так уж вышло, что мы не в праве противостоять воле Создателей, а потому…

Илонари локтями облокотилась на трибуну и смерила меня острым, внимательным взглядом.

– Жду от тебя результатов, госпожа Виомор.