Читать книгу Несерьезные отношения - Группа авторов - Страница 4

Год назад

Сижу перед кабинетом и жду. Нет, здесь все по расписанию и нет очереди, не тот уровень. Это я пришла за сорок минут до назначенного времени и теперь жду запланированного приема. Провожу рукой по волосам и заправляю выбившиеся пряди в прическу. Взгляд невольно цепляется за многочисленные фото на стенах. На всех фото – дети: младенцы и постарше, вместе со счастливыми родителями или без них. Я всех помню, их улыбки уже въелись мне в подкорку, и точно знаю, где и какое фото находится.

«Зачем?» – Этот вопрос терзает меня почти с первого дня посещения клиники.

Зачем это людям, которые приходят сюда с надеждой, тем, для кого приход сюда может стать единственным шансом стать родителями или жирной точкой в конце долгого пути. Что это —попытка насильно взрастить надежду в их израненных душах или упрек за ошибки прошлого?

– Визуализируйте, – смеюсь я, – очередной прием.

Именно это советует мой психолог: визуализировать. Это, когда у тебя все хреново, но ты прикрываешь глаза и представляешь, что все замечательно. День, два представляешь, а потом приходится открывать глаза, а вокруг тебя так ничего и не изменилось. Психолог утверждает, что должно появиться желание жить, но мне почему-то хочется еще раз закрыть глаза.

Дело во мне?

Во мне, всегда все из-за меня!

Забеременела не вовремя я, аборт сделала тоже я. Теперь, опять же, только я не могу иметь детей, а Женя Гончаров может.

Всегда и везде только я!

«Прекрати! Надо испытывать только положительные эмоции, чтобы организм боролся с болезнями и штопал энергетические дыры в этой… как ее… ауре. Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, считая до десяти. Воздух заканчивается на цифре «пять», но я усиленно пытаюсь выдавить из себя хоть каплю и дотянуть до десяти.

Закашливаюсь.

Администратор клиники сразу бросается мне на помощь и предлагает водички. Вода – это отлично! Пью воду, что, кстати, тоже полезно. Я готова делать все: не думать, не дышать, питаться таблетками и пить воду, даже визуализировать дни напролет, только бы у меня появился хоть крохотный шанс забеременеть.

– Гончарова Полина! – раздается голос над ухом.

Подскакиваю и по стойке смирно замираю перед медсестрой.

– Я Гончарова.

– Проходите, пожалуйста.

Женщина отходит чуть в сторону и пропускает меня в кабинет. Прохожу внутрь, привычно огибаю ширму, за которой находится смотровая, и двигаюсь к столу где сидит мой врач. В очередной раз отмечаю кричащую белизну интерьера. Белое, все белое, даже мебель. Скольжу взглядом по ставшему родным кабинету. Все знакомое, не ошибусь даже с закрытыми глазами. Сколько я уже здесь наблюдаюсь? Год?

Обследования и лечение, попытки остановить развитие эндометриоза и забеременеть естественным путем. Оглядываюсь назад и не верю, что я все это выдержала. Терпела и ждала, когда тест на беременность покажет заветные две полосочки.

Не показал. Два дня назад мне вынесли приговор. Хоть врач и говорит об этом как о подаренной надежде, для меня ЭКО – это настоящий приговор. ЭКО, суррогатное материнство, которое мне тоже предлагают, если с ЭКО не получится, – при-го-вор. Неспособность родить любимому мужчине ребенка – это клеймо на всю жизнь и… одиночество.

Смотрю на врача. Он что-то говорит мне, я отвечаю. Кажется, здороваюсь, киваю на вопросы о цикле, самочувствии, но смысл слов слишком сложен для меня. Дежурные фразы вылетают сами собой, без моего участия, а потом слышу то, чего больше всего боялась.

– ЭКО, будем пробовать ЭКО. Вы слышите меня, Полина? – беспокоится врач.

Киваю, но в это раз осознанно. Пробую дышать, но получается ерунда какая-то, выдыхаю, а набрать воздуха в легкие не получается. Пустота, звенящая пустота внутри, она занимает все пространство, каждый уголок, так что даже свежий воздух не может проникнуть туда.

– Пробуем один короткий протокол, на блокаде, – продолжает врач.

– А если не получится? – перебиваю я.

– Полина, давайте мыслить позитивно.

– А все-таки… вдруг? – снова перебиваю я мотивирующую речь репродуктолога.

– С учетом диагнозов не вижу смысла тянуть. Эндометриоз будет прогрессировать. Гистология после выскабливания, честно скажу, мне не нравится. Не стоит материнство такого риска, Полина. Есть суррогатные матери, усыновление, в конце концов…

Он осекается, понимая, что перешел черту в отношениях врача и пациента. Снимает очки и трет глаза ладонями.

– Это мой вам совет – не как врача, а как человека. Жизнь многогранна. Подумайте и о себе, пожалуйста. Поговорите с мужем.

– Я поговорю, – произношу, с трудом шевеля губами.

Рука скользит по белоснежной поверхности стола и падает на колени. Сжимаю сумочку, пытаясь выстоять в борьбе с оглушительной новостью. Медленно встаю и собираюсь уходить.

– Карта! Возьмите. – Врач протягивает мне набор бесполезных бумажек.

Наблюдаю, как в мою руку вкладывают увесистую папку, машинально прощаюсь и покидаю кабинет клиники. Лучшая репродуктивная клиника в городе – да что там в городе! – сюда рвутся пациенты со всей области и даже из ближайших городов. Вот и я рвалась год назад. Начиталась отзывов и разной литературы и поверила, что мне непременно здесь помогут.

Нет, клиника действительно оказалась прекрасной, врачи внимательные. У меня нет к ним вопросов. Просто так получилось, что мое женское здоровье уже не подлежит реанимации.

Иду по коридору, не обращая внимания ни на что. «Я сильная, справлюсь», – в очередной раз говорю себе, но вот беда: тело словно чужое. Передвигаю ноги в попытке дойти до ближайшего ряда кресел у стены, а когда дохожу, падаю без сил на одно из пластиковых сидений. «Хорошо, хоть в коридорах нет ничего белого», – почему-то мелькает в голове.

Даю себе десять минут, чтобы собраться и прекратить истерику. К черту дыхательные техники и позитив! Я – инвалид, и это первое, с чем предстоит смириться, перед тем как ставить новые цели в жизни.

– Вам плохо? Может, воды?