Читать книгу Ловушка дьявола - Группа авторов - Страница 2

Большое оранжевое светило по-хозяйски осмотрело окрестности, после чего неспешно направилось за широкую спину двухэтажного особняка с полукруглым балконом, мансардой и кокетливой резной башенкой. Дом, казалось, всем своим деревянным телом блаженно впитывал в себя ласковые вечерние лучи, многолико отражая их высокими разноцветными витражами. Яркие всполохи заходящей звезды облизывали новую жестяную крышу, золотили чугунное литьё узорчатых ворот, плескались в ведрах с водой, набранных для вечернего полива. Из распахнутых окон кухни пахло малиновым вареньем, трехцветная кошка на деревянном, крашеном охрой пороге сладко жмурилась и бесстыдно мурчала на всю улицу.

Узкая белая дверь негромко скрипнула, и на балконе появилась статная дама в домашнем бежевом платье. Гладко зачесанные черные волосы, слегка серебрила ранняя седина, а природная смуглость тонкого лица выдавала крепкую южную породу. Женщина привычно оглядела улицу, улыбнулась выглядывающему из своей лавки бакалейщику, после чего уже было хотела вернуться в дом, но случайный порыв ветра выхватил локон из гладкой прически и принес запах древесной гари. Красавица нахмурилась, резко ухватилась тонкими пальцами за лаковые перила и огляделась, словно кто-то неведомый позвал её по имени.

Жанне, появившейся на свет под яркими звёздами Бессарабии в кочующем цыганском таборе, горбоносые старухи жизнь предсказали вольную, как, собственно, всем её многочисленным и шумным собратьям. Но коварная фортуна посчитала, что всё должно случиться совсем по-другому и обманула судьбу цыганки. В одну из тёмных южных ночей, крепко уснувший табор был полностью перебит жителями хутора, где накануне бродяги украли скот. Жестокость обиженных сельчан была такой, что уничтоженными оказались даже дети всех возрастов. Полуживую, завернутую в обгоревшее тряпье Жанну, утром нашли спешившие в поле крестьяне, чуть в стороне от места жуткой трагедии. Ребенок уже не мог кричать, а лишь беззвучно открывал и закрывал посиневший рот. Как дитё оказалось посредине дороги и почему им не позавтракали дикие лисы, так и осталось для всех загадкой.

Сжалившись над младенцем, одна из хуторянок, не оставила подкидыша и стала растить девочку вместе со своими родными детьми. Различия между детворой приёмная мать не делала, хлеб и крестьянскую работу делила поровну, вот только цыганская кровь не расположила приёмыша к изнурительному труду. В пятнадцать лет Жанна убежала из дома и прибилась к труппе небольшого театра, куда красивую и от природы, музыкальную девушку старик-владелец принял с некоторыми условиями.

С раннего возраста хитрым цыганским умом Жанна поняла, что у неё очень мало шансов выбраться из нищеты и униженного положения наложницы. Вглядываясь в маленькое театральное зеркало тёмной гримёрки, она видела, как удивительно хороша. Но что толку с этой красоты, когда лицезреть её могли лишь кучка унылых обывателей, да десяток пьяниц–актёров? Долгими бессонными ночами она просила своего Бессарабского Бога, хозяина всех бродяг и кочевников, веками топтавших эту беспокойную землю, о чуде. Суровый Бог явно любил свою маленькую смуглянку, потому что чудо произошло.

Однажды молодой перспективный врач Александр Дмитриевич Дубенцов, приехавший на практику в нищее захолустье и волею судьбы и от скуки зашедший на вечернее театральное представление, заметил необычайную красоту провинциальной актрисы. А юная Жанна сумела сыграть свою главную роль неприступной гордой цыганки с горящими страстью глазами и ледяным равнодушием царицы. Уже через неделю потерявший от любви голову доктор сделал девушке предложение, а потом ещё полгода добивался благосклонного ответа.

Трудная работа воли, ума и терпения была щедро вознаграждена. Юная безродная красавица получила всё, о чём только может мечтать женщина самого благородного происхождения. Лишённый предрассудков Александр Дмитриевич отвёл все протесты родни и женился на своей прекрасной дикарке. А к зрелым годам в этой паре уже не чувствовалось мезальянса. Жанна превратилась в солидную «докторшу» без намека на крестьянское детство. Злых сплетниц она могла «одарить» таким взглядом своих огненных черных глаз, что простой человеческий страх заставлял замолчать даже самых языкастых. Семейное счастье этой пары было почти абсолютным, настоящая крепкая любовь жила в их сердцах, и благоговейная забота друг о друге не знала границ. Мудрая Жанна ни дня не забывала, какой жизненный подарок получила от своего мужа и была ему искренне и преданно благодарна. Существовало лишь одно «но». У них долго не было детей. Одному Богу известно, сколько бессонных ночей простояла Жанна на коленях у лика Святой Богородицы и, наконец, когда надежд почти совсем не осталось, родила желанную дочь Анну.

Запел, засверкал, засветился красивый дом с мансардой и башенкой. Огромная радость поселилась в нём. Теперь по утрам даже любимые Жаннины бархотки вставали на цыпочки, чтобы из небольшого палисада заглянуть в окно и увидеть белую кружевную люльку, понаблюдать за радостной суетой, услышать счастливый смех.

Звонкий бубенчик, родной ангелочек, зайчик-попрыгунчик – сколько же забавных и смешных имён придумывает любовь! Маленькая Анна купалась во всеобщем обожании. Самую уютную и солнечную комнату выбрала Жанна для родной кровиночки. Долго и обстоятельно советуясь с модным журналом, размышляла, как обустроить светелку девочки. Наконец, заказала круглый столик орехового дерева с ножками в виде танцующих лесных нимф, под стать ему этажерку для игрушек и книжек, детские стулья с обивкой из золотистого штофа, украшенные тесьмой сложного тройного плетения. Высокая кровать с трехступенчатой лесенкой была достойна настоящей принцессы. Убранная золотыми кистями и балдахином из дорогого алтабаса, она поражала вызывающей роскошью. Уж что сохранилось в Жанне от диких предков и не изжилось с годами, так это стремление к украшательству и помпезному блеску. Одежда маленькой Анны тоже выбиралась с большой любовью. В её гардеробе были и элегантные матросские костюмчики, и сплошь кружевные пышные платьишки, широкие капоры с цветами и атласными лентами, бархатные пальтишки и меховые муфточки. Даже для себя Жанна не подбирала наряды столь тщательно, как для своей маленькой пухлощекой принцессы.

Невзгоды и лишения, по всему, должны были обойти стороной чернявую девочку, столь долгожданную и любимую, но коварная фортуна и тут всё решила по-своему. Странные болезненные симптомы обнаружились в ребенке внезапно, как громом поразив домочадцев. Маленькой Анне было пять лет, когда она проявила неожиданный и совершенно непонятный интерес к городскому кладбищу. Вроде бы, как ни в чем не, бывало, проходя мимо могильного холма, она вдруг вздрагивала и оборачивалась, словно слышала неведомый зов. А после этого происходило совсем уж неведомое дело – девочка затихала около незнакомой могилки, превращаясь в маленького окаменевшего ангела. Взор её туманился, движения замедлялись, и лишь с большим трудом удавалось привести её в чувство и отвести домой.

Кладбище располагалось прямо возле церкви, потому каждую воскресную службу девочка норовила незаметно исчезнуть, чтобы навестить особо полюбившиеся ей могильные холмики. Тишина старинного погоста и дебри разросшихся густых черемух и рябин, склонившихся над чьими-то бренными останками, были этому ребенку куда ближе, чем заунывные песнопения церковного хора.

– Анна общается с духами, – рыдала Жанна. – Это старое цыганское проклятие, оно настигло меня за грехи.

Александр Дмитриевич в проклятия не верил, он посчитал, что у Анны редкое психическое заболевание и поднял на уши весь свет столичной психиатрии. Но коллеги лишь разводили руками, девочка развивалась нормально, быстро думала, решала сложные для своего возраста задачи. Смены настроения от безудержной весёлости, до мрачного уныния объясняли первым трудным возрастом.

Временами Анна, действительно, совсем не отличалась от своих сверстниц – резвилась, хохотала, шалила. Но случались часы полного забвения. Складывалось впечатление, что её просто нет, что душа этого ребёнка отправилась в самостоятельное путешествие, оставив родным и близким лишь свою пустую оболочку. Жанна плакала и молилась, Александр Дмитриевич читал книги по лечению душевных больных, а девочка просто жила дальше, как умела.

Анне шел восьмой год, когда отец купил новый гостиный гарнитур. Резной орнамент этого дорогого великолепия изображал сцены битв крылатых львов и благородных единорогов. Античный сюжет сразу же притягивал взгляд и зачаровывал замыслом искусного резчика. А зеленая бархатная обивка дивана и стульев заставляли размышлять о расслабляющей неге прекрасного Эдема.

Новая мебель по-хозяйски расположилась в гостиной на втором этаже, безжалостно выставив в сад старые стулья. Теперь, когда балконная дверь была распахнута настежь, а ветер раздувал оконные портьеры, соседский флюгер и две старые березы громко обсуждали эту сказочную роскошь.

Помимо стола, шести стульев и длинного дивана в комплект гарнитура входило большое кресло с высокой царственной спинкой, которое долго не знали, куда определить. Оно сразу стало вести себя как обособленный предмет мебели и не захотело вписаться в уют гостиной. Сначала его поставили возле камина, но произошла странная вещь, кресло словно стало забирать в себя всё тепло. Сидеть в нём было невыносимо жарко, а сразу за спинкой ощущался контрастный ледяной холод. В конце концов, кресло убрали к дальней стене под фамильный портрет отцовского предка. На холсте был изображен хмурый старик в чёрном сюртуке с пронзительными всевидящими глазами.

С тех пор в кресле сидеть стало совсем неуютно. Оно или топило в себе, вызывая ощущение утомления, или, наоборот, становилось жёстким и холодным, как каменный трон египетского истукана. Конечно, ни о чем потустороннем никто не думал, просто кресло признали неудобным, и сидеть в нём не любили.

Однажды теплым летним вечером семейство расположилось в своей уютной гостиной. Жанна, подобрав ноги, сидела на диване и вышивала на пяльцах золотого голубя. Александр Дмитриевич читал вслух последние новости из свежего номера «Современных известий». Меткие фельетоны о толстых купцах и глупых обывателях веселили Жанну, она заливисто хохотала, когда интимные подробности личной жизни светских повес подавались особенно остро. Анна играла на полу, возле камина, с новой французской куклой, у которой чудесным образом двигались руки, и поворачивалась голова. Старая кошка Агрофена поначалу тоже расположилась у камина, но со временем устала от жары и отправилась в дальний угол остудиться. Кресло, стоявшее в тени от всякого освещения, показалось ей самым лучшим местом, в него она и забралась. Никто не обратил бы на это никакого внимания, не случись неожиданное. Дикий кошачий вой заставил подскочить всех домочадцев. Агрофена пулей слетела со злополучного кресла, а в следующий момент со стены с грохотом упал портрет. Ощетинившийся зверёк исчез в неизвестном направлении, Александр Дмитриевич застыл с газетой в руках посредине комнаты, а Жанна с испугу уронила рукоделие.

Первой, как ни странно, опомнилась маленькая Анна. Она спокойно, без тени страха подошла к портрету и стерла ладошкой невидимую пыль.

– Надо бы проведать дедушку, он в обиде, – с грустью сказала девочка.

Старика, и правда, давно не навещали, он был похоронен на дальнем лесном кладбище, которое находилось за городом. Слова ребенка не только обескуражили взрослых, но и вызвали в них чувство неуютной вины.

На другой день поехали на кладбище. Анну поначалу хотели было оставить дома, но она неожиданно проявила такую настойчивость, что родители не решились отказать, дабы не доводить ребенка до истерии. Тем более что в последнее время неприятная болезнь стала немного утихать, а скорее, девочка научилась вести себя более благоразумно и уже не так пугала своих близких.

Стоял погожий летний день, звонко пели птицы, крупные ягоды черники до земли нагибали изумрудные кустики. По поверью собирать урожай с кладбища считалось делом грешным, и заповедные травы, словно радуясь этой удаче, пышно цвели и рождали ягоду отборную и блестящую.

Замшелый, треснувший пополам каменный крест некрасиво покосился, а могилка угрюмого старика густо заросла сорняками. Пока девушка Настя прибирала сильно опавший от времени холмик, Александр Дмитриевич рассказывал историю Федора Андреевича Дубенцова, начинавшего свою военную службу у самого Александра Васильевича Суворова. Совсем молодым прадед принял участие в Итальянском походе и в сражении на реке Адда, а после окончания службы активно участвовал в политической жизни страны. При Александре I принял новые веянья и сделал неплохую карьеру как сподвижник либерального реформаторства.

Все эти непонятные имена и события не вызвали в маленькой Анне ни малейшего интереса, она с увлечением наблюдала за парой серых птичек, свивших в густых кустах боярышника своё гнездо. Расторопных птах жутко возмущало неожиданное вторжение людей, и они всеми силами пытались отвлечь их внимание от гулявших под кустами слётков. Птенцы, напротив, людей не боялись и то и дело высовывали любопытные головенки из высокой травы. Поначалу Жанна настороженно следила за дочерью, но, видя, что девочку птички интересуют куда больше, чем могилы, успокоилась и стала слушать мужа.

Александр Дмитриевич тем временем вспоминал, что слышал передаваемую по наследству легенду о редчайшем военном везении прадеда. Была там некая история, о которой потом долго судачили в свете, правда, все её самые интересные подробности канули в реку короткой человеческой памяти. Зато в семейном архиве хранились записки одного из мемуаристов великого Суворова. Судя по ним, сам, не проигравший ни одной из своих шестидесяти битв, проставленный полководец говорил о молодом Дубенцове, как о редкостном везунчике и отчаянном смельчаке.

Жанна заслушалась мужа и на несколько минут отвлеклась от дочери, а когда её взгляд снова упал на девочку, бедная женщина чуть не лишилась чувств. Анна снова ушла в свои болезненные грёзы, оставив несчастным родителям лишь свою пустую телесную оболочку. Тихую и бессловесную, побледневшую до цвета молока, её с большим трудом удалось увести прочь.

Дома история имела продолжение. Раздевая девочку, служанка заметила, что под кружевным передничком карман платья грязен и чем-то наполнен. Непонятно, каким образом Анна успела зачерпнуть и положить в него горсть кладбищенской земли. Когда же, вытирая слёзы и причитая, девушка захотела эту землю выбросить, маленькая Анна не позволила ей этого сделать. Вырвавшись из рук Насти, она убежала в гостиную и высыпала всё содержимое кармана в одинокое угрюмое кресло. Собравшиеся за спиной домочадцы с ужасом наблюдали, как ребенок, что-то усердно приговаривая, втирает чёрную грязь в бархатную зелёную обивку.

Наказывать Анну не стали, а перепуганный Александр Дмитриевич снова повёз девочку на приём к известному корифею психиатрической науки, который долго задавал разные вопросы и показывал картинки, а потом выписал успокоительные пилюли. С этого дня родители стали строго следить, чтобы девочка ни под каким предлогом не попадала на кладбище. Теперь к наклонностям маленькой Анны отнеслись куда более серьёзно. Впервые из уст врача перепуганные родители услышали страшное слово «шизофрения».

Кресло само собой отчистили, портрет обтерли и повесили на прежнее место. Но, несмотря на самые современные лекарства и пристальное наблюдение докторов, болезнь маленькой Анны снова начала прогрессировать. Девочка часы напролёт проводила теперь в кресле. В нем играла, рисовала, но это бы ничего. В кресле она могла часами сидеть, уставившись в одну точку, утопая в своих тёмных воспалённых грёзах. Иногда, чтобы выпустить накопившуюся детскую энергию, Анна прыгала в кресле, как на маленьком батуте. А странный и негостеприимный предмет мебели, похоже, полюбил свою юную хозяйку, она ни разу не сорвалась и не упала, как бы высоко не взлетала на его упругих пружинах. Словно невидимые руки подхватывали девочку, если она теряла равновесие, и возвращали назад в тёплое глубокое лоно.

Однажды после очередного приёма врач посоветовал родителям избавиться от предмета детского вожделения, предположив, что таким образом Анна начнёт больше общаться с людьми. Кресло унесли на чердак, когда девочка занималась уроками с учителем французского языка.

К исчезновению из гостиной любимого предмета мебели Анна отнеслась удивительно спокойно. Она обвела надменным взглядом наблюдавших за её реакцией домочадцев и ушла в детскую, плотно закрыв за собой двери. Девочку решили не беспокоить, по крайней мере, пару часов. А когда Александр Дмитриевич на цыпочках приблизился к её комнате и приоткрыл дверь, то не смог сдержать громкий возглас удивления, на который тут же прибежала Жанна и находившаяся поблизости прислуга. Кресло стояло у дальней стены, между кроватью и резным ореховым столиком, а Анна сидела в нем, глубоко задумавшись и не обращая ни малейшего внимания на возникшую вокруг суету.

Никакому толкованию данный факт не поддавался. Кресло было настолько тяжёлым, что предположить способность ребёнка принести его обратно с чердака, не представлялось возможным. Весь вечер Жанна прорыдала на плече бледного Александра Дмитриевича, то обращаясь к Богу, то страшно проклиная всех цыганских колдунов и старых ворожей.

Впервые Анна услышала ГОЛОС в тот день, когда они с Настей после посещения церкви зашли на маленькое, сильно заросшее кустарником городское кладбище. Дело было весной, и первые пробившиеся в проталинах цветочки вызывали у маленькой Анны восторженный интерес. ГОЛОС позвал её тихо и не страшно, он был тоненьким и жалобным. Отвлекшаяся на болтовню с толстой попадьей Настя ничего не слышала, а девчушка стала озираться, ища, кто бы это мог тут спрятаться. Но ГОЛОС быстро внес ясность:

– Не ищи меня на земле, меня там нет.

– А где же ты? – шепотом спросила девочка.

– Я тут, у твоих ног.

Анна недоуменно огляделась, возле её ног был лишь маленький могильный холмик, на котором стоял белый мраморный ангелочек.

– Ты ангелочек?

– Да, я теперь ангелочек, я умер, когда мне было тоже пять лет.

– Но, если ты умер, как же ты разговариваешь?

– Я этого не знаю. Мама часто приходит и плачет здесь, я всегда говорю, что плакать не стоит, что я её вижу и люблю, но она не слышит меня.

– Но я же тебя слышу!

– Может, потому что ты тоже ещё маленькая?

В это время сзади подошла Настя.

– Ой, ты девонька, решила малыша усопшего без времени пожалеть, сердечко, твоё, вишь, какое чувственное. Ну, пошли, пошли уже….

– До встречи, – сказала Анна.

– Приходи меня проведать, – ответил ГОЛОС.

В другой раз они были на кладбище с родителями, и Анна услышала другой ГОЛОС. В тот день они навещали брата Александра Дмитриевича, молодого офицера, погибшего при странных, невыясненных до конца обстоятельствах. Конечно, ничего этого Анна тогда не понимала. Просто, когда отец начал разговаривать с могилой брата (так принято), ГОЛОС ему ответил, но никто его не услышал, кроме Анны.

– Приятна ваша скорбь, – сказал ГОЛОС.

– А ты где? – чуть шевеля губами, спросила Анна.

– В земле, – срифмовал ГОЛОС.

– Глубоко?

Наверное, ГОЛОС растерялся, что его услышали, так как помолчал несколько минут, но снова заговорил.

– Девочка, ты слышишь меня?

– Да, – шепнула Анна.

– Скажи им, что меня убил подпоручик Мелентьев, подло, в спину.

Анна потянула отца за подол сюртука.

– Он говорит, что его убил подручик Мелентиев.

– подпоручик Мелентьев, – поправил ГОЛОС.

– Мне так не сказать, – прошептала в ответ Анна.

Родители переглянулись.

– Анна, что ты такое говоришь, где ты услышала такую чушь, это прислуга так говорит?

– Это он так говорит, – Анна ткнула пальцем в могильный холм.

– Нет, этих негодяев всех надо гнать в шею, смотри, на честного человека такую напраслину говорят. Он же на похоронах зелёный стоял, лучшего друга потерял. – Александр Дмитриевич похоже не на шутку разозлился.

– Болван, – подытожил со вздохом ГОЛОС и замолчал.

После этого Анну стало тянуть на кладбище. Может быть, совсем по-детски, она поняла своё превосходство над окружающими людьми, которые не могли слышать и знать того, что могла она. Усопшие рассказывали ей свои истории, жаловались, плакались и сетовали, что она может их слышать, но толком ничего не понимает в силу слишком малого возраста.

Когда со стены упал портрет прадеда, она снова услышала ГОЛОС, старческий и ворчливый.

– Навестили бы старика, а то повесили на стену дрянной портрет, он мне вообще никогда не нравился.

А на кладбище прадед совсем с ней разговорился, рассказал про своё детство, как он был маленьким и шаловливым, делал ловушки для птиц, а потом мастерил им удобные домики. Поведал, какая красивая была у них усадьба с березовой рощей и много ещё чего интересного. Опять-таки прадед подсказал набрать земли с его могилки и бросить в зелёное кресло, сделав его тем самым необыкновенным, волшебным и живым.

После того, как Анна проделала всё, что посоветовал ей давно почивший предок, кресло и вправду стало с ней дружить. Усевшись в него поудобнее, можно было слушать ещё один ГОЛОС, рассказывающий ей про небывалые земли и невероятных людей. Этот ГОЛОС был юным и задорным, он шутил и играл с ней. Порой мог по–детски обидеться, если она долго не приходила, и замолчать. Тогда его приходилось уговаривать и просить прощения, правда, можно было обидеться в ответ и тоже не разговаривать, после чего он сдавался первым. Так они бесконечно капризничали, ссорились и бурно примирялись, что только укрепляло взаимную привязанность.

Когда кресло унесли на чердак, ГОЛОС успокоил Анну:

– Жди меня, я рядом и очень скоро вернусь.

А после того, как кресло переехало в детскую комнату, они стали ещё ближе.

Первое время девочка пыталась выяснить, кем же на самом деле является её невидимый друг, каким образом у неё получается его слышать, и в каком месте кресла он притаился. Потерпев в этих исследованиях неудачу, она, как все дети, быстро привыкла к положению вещей и приняла ситуацию такой, как есть. Взрослые на рассказы Анны о новом приятеле реагировали по-разному. Жанна гладила девочку по голове, тяжело вздыхала и печально качала головой, Александр Дмитриевич говорил, что Анна растет большой фантазеркой, а Настя крестилась на иконостас.

Кресло оставили девочке в распоряжение, правда, по словам Жанны, весь её затейливый замысел по обустройству детской комнаты этим был безвозвратно изуродован.

– Может быть, ты им скажешь, что живешь в этом кресле? Мне надоело выглядеть глупой врунишкой, – как-то раз предложила Анна своему другу.

– Они меня не услышат, – печально пояснил ГОЛОС.

– А ты скажи громко, чтобы услышали! Очень плохо, когда тебе никто не верит, и все считают больной. Я слышала, как доктор говорил, чтобы я исправно пила пилюли, и тогда мне перестанут мерещиться голоса.

– Доктора всех называют больными, иначе им просто не заработать своё жалование.

– Ты вот всё шутишь, а мне очень трудно быть не такой, как все.

– Быть не такой как все трудно, но зато очень интересно, – то ли снова в шутку, то ли уже всерьёз подытожил невидимый друг и замолчал. Была у него такая отвратительная привычка прерывать разговор по своему разумению.

Но если говорить честно, то Анне стало куда проще существовать с появлением в её жизни ГОЛОСА. Он умел и успокоить, и повеселить, да и просто понимал её лучше всех остальных. Правда, девочка никак не могла выяснить настоящее имя своего друга, этот вопрос он каждый раз замалчивал и оставлял без ответа. Несколько раз в отместку за скрытность Анна выдумывала ему обидные прозвища. Он был и Кощеем бессмертным, и Крысиным королем, но эти имена никак не приживались, словно тайна так и должна была существовать в первозданном виде, а вопрос, до поры, оставаться вопросом. Зато свою загадочность ГОЛОС с удовольствием подтверждал знанием невероятного количества историй о дальних странах и невиданных мирах, он ведал о прошлом и даже о грядущем.

Когда Анна садилась в кресло и закрывала глаза, невидимый друг погружал её в состояние удивительного глубокого сна, в котором она могла жить. В своих грезах девочка попадала в сказочные, очень красивые миры, где птицы садились ей на руки, зайцы и лисы были послушны, как дворовый пес Кузя, а морская волна выносила к ногам перламутровые раковины, внутри которых она находила крупные, величиной с фасолину жемчужины.

Такие прогулки стали для Анны чем-то вроде вечерней сказки на ночь. Но девочка росла, а вместе с ней взрослели и её миры. Постепенно в них оставалось все меньше места наивным картинкам – ярким цветам и бабочкам, зато встречались летающие острова и огнедышащие драконы. Она сталкивалась со стаями одичавших собак и табунами диких лошадей. Порой в своих странствиях Анна забредала так далеко, что окружающая обстановка становилась совсем невероятной, утрачивала привычные пейзажи, и девочка видела огненные водопады и ультрамариновые закаты, встречала бледных безликих существ, общалась с ними посредством неведомых слов и жестов. А ещё её часто преследовал один очень странный и зыбкий сон, где песок был глубоким и вязким, воздух звенящим, а за горизонт ускользала холодная синяя звезда.

Как-то во время одной из прогулок Анна решила напиться из удивительно чистого лесного ручейка. Прозрачные струи так весело, с приятным шумом перекатывали разноцветные камешки, что девочка невольно заслушалась, залюбовалась этой красотой. Она несколько раз с наслаждением зачерпнула прохладную влагу в ладони и плеснула себе в лицо. Вода попала в глаза, и на некоторое время девочка зажмурилась, а когда смогла видеть, то невольно вскрикнула от страха и отвращения. Из ручья на неё смотрело омерзительное чудовище.

С испугу Анна резко вытолкнула себя из страшного сна и тут же накинулась на своего друга:

– Зачем ты показываешь мне таких гадких чудовищ!

ГОЛОС немного помолчал, после чего заговорил странно, непривычно растягивая слова:

– В эти миры ты идешь во сне, но там живут настоящие существа, и они тоже смотрят на тебя.

– А ты хоть знаешь, что сегодня на меня посмотрел сам дьявол?

– Надеюсь, ты ему приглянулась.

Анна так и не поняла, говорил ли ГОЛОС серьезно или шутил, но его тон девочке совсем не понравился. Словно ГОЛОС сам был устрашен тем, что Анна ему рассказала. Впервые девочке подумалось, что её друг не совсем владеет теми мирами, куда она отправляется странствовать, и есть кто-то более могущественный, способный причинить зло им обоим.

Но, не смотря на неожиданные и не всегда удобные обстоятельства, отказываться от своих путешествий Анна и не думала. Тем более что приятных моментов в этих снах тоже хватало.

Один раз, направляясь по узкой извилистой дороге к старинному каменному замку, она услышала за спиной стремительно приближающийся топот копыт. Девочка едва успела отскочить в сторону, чтобы уступить дорогу летящему всаднику, однако, проскакав мимо, закованный в сплошные серебряные латы рыцарь резко остановил рослого вороного коня. Жеребец от неожиданности громко фыркнул, встал на дыбы и затанцевал под седоком. Всадник же, ловко удерживаясь в седле, несколько секунд разглядывал девочку, не поднимая забрала. Анна от смущения и растерянности ничего не успела понять, и тем более, спросить, как быстрый конь уже улетел прочь, оставив после себя густые клубы коричневой пыли. Об этом загадочном рыцаре она стала думать тайно от всех, сделав его своим душевным секретом.