Читать книгу Галерна - - Страница 4

Пятница, 23 августа 2019 года

Гребень Ветра, Сан-Себастьян

23:53

Патрульная машина и скорая помощь были единственными, еще остававшимися у Гребня Ветра. Вокруг уже безраздельно властвовал шторм, который, после пробных накатов, перешел к полномасштабному наступлению. Внутри полицейской машины «Сеат Леон» разворачивалась жаркая дискуссия, угрожавшая захлопнуть дверь, приоткрывшуюся благодаря обнаружению рыбной косточки. Айтор, сидевший на заднем сиденье, не переставая крутил в пальцах пластиковый контейнер. Внутри него лежала та самая находка – нечто тонкое и острое, как шип. Судмедэксперт знал, что нашел что-то очень важное, но еще не понимал – почему. Они должны были – вместе с его новым и неожиданным помощником Отаменди – выяснить происхождение этой косточки. Для этого им нужно было отклониться от протокола и убедить его напарницу Ирурцун. С этим как раз и возникла проблема.

– Я не собираюсь одна сопровождать скорую, – решительно заявила Ирурцун со своего водительского сиденья. – Это против инструкций.

– Ты просто проследишь, чтобы тело доставили в морг, и потом вернешься в участок. Точка. А мы тем временем попробуем выяснить происхождение найденной нами улики, только и всего, – ответил полицейский Отаменди с таким видом, как будто все это было самым обычным делом.

– Вот уж не надо! Рассказывай это стажеру, – ответила женщина-полицейский, кивнув в сторону Айтора. – Мы-то с тобой знаем, что все это не просто так, а из-за твоих отношений с Эчеберрией.

– То, что я имею против Эчеберрии, не имеет значения, – недовольно буркнул эрцайна.

– Разумеется, твое мнение о нем ничего не значит, – без малейшего замешательства ответила Ирурцун, ткнув пальцем в грудь своего напарника. – А вот то, что он думает о тебе – или обо мне, – очень даже имеет значение. Потому что он наш начальник – и это он решает, кто получит выговор, а кто останется без работы.

Айтор сидел молча, пытаясь придумать, как склонить весы спора в свою пользу. Едва он открывал рот, собираясь вступить в разговор, как раздавалась очередная реплика одного из полицейских, не давая ему ничего сказать.

– Не забывай, что ты уже не инспектор, – продолжала гнуть свою линию Ирурцун.

Айтор едва не подпрыгнул в своем кресле. Она сказала «инспектор»? Он явно многого не знал, это уж точно, но ему меньше всего сейчас хотелось впутываться во внутренние разборки. В любом случае сейчас Отаменди был его единственной надеждой: если полицейскому не удастся настоять на своем, то Айтору ничего не останется, кроме как поехать в морг, а потом – домой, чтобы лежать в прострации на кровати, глядя в потолок. «Телепотолок» – называл это Айтор. Он ненавидел такое свое состояние.

– Ты готов из кожи вон лезть, чтобы доказать Эчеберрии, что ты крут, а он не прав. И тебе не важно, что это может разрушить карьеру мне или этому новенькому, – продолжала женщина-полицейский, повернувшись в сторону Айтора.

Скорая с включенным проблесковым маячком тронулась с места и приблизилась к патрульной машине, побуждая ее тоже ехать. Время выходило. Нужно было срочно что-то придумать.

– А ты, судмедэксперт. Ты хоть понимаешь, куда суешься? – Ирурцун принялась сверлить его взглядом через стекла своих очков. – Твоя работа – собрать образцы и отвезти их в институт. Ни ты, ни мой напарник не имеете права сами инициировать расследование.

– Ну, вообще-то я имею право, – заявил Айтор, увидев наконец, за что можно было зацепиться.

Женщина-полицейский посмотрела на него с вызовом.

– В мои обязанности входит – помимо всего прочего – констатировать смерть человека, собрать все образцы и улики и установить их происхождение. Если что-то из собранного материала говорит о том, что мы имеем дело с убийством, я могу представить это в качестве основания для возбуждения уголовного дела, – произнес Айтор, стараясь, чтобы его речь не звучала чересчур педантично. Он не хотел вызывать неприязнь у Ирурцун – им нужно было ее содействие.

– Давайте пока не будем делать поспешных выводов, – вмешался в разговор полицейский Отаменди. – Мы просто должны убедиться в том, что найденная нами косточка не имеет отношения к смерти этого человека. Вот и все.

– И для этого вы собираетесь отправиться в«Аквариум»[9] в двенадцать часов ночи? Это какой-то абсурд.

– Послушай, Сильвия, ты же знаешь Эчеберрию. Он карьерист и гордец, и ему лишь бы поскорее избавиться от дела. У него уже сложилось убеждение, что произошедшее было несчастным случаем, и ни за что на свете он теперь не признает свою неправоту. Я не знаю – возможно, этот человек действительно просто упал в море и утонул, но, прежде чем завтра утром в этом деле будет поставлена точка, мы должны убедиться в отсутствии оснований предполагать, что было совершено преступление. Если мы будем дожидаться следующего дня, может быть уже поздно. Мы обязаны это сделать ради погибшего человека и его родных. Мы должны это самим себе, это наш долг и…

– Ну пожалуйста, хватит уже разглагольствовать, – фыркнула женщина-полицейский на эту тираду, напряженно потирая руль.

Наступила тишина. Между полицейскими как будто установилось перемирие, и оба они выжидали, когда оппонент сделает следующий шаг. Айтор подумал о том, что взывание к чувству долга и упоминание семьи погибшего было не более чем демагогическим приемом и сам Отаменди, похоже, не воспринимал все это всерьез. Однако полицейский был прав, когда говорил, что дело вот-вот могли квалифицировать как несчастный случай, поставив крест на расследовании. И это очень беспокоило Айтора.

Из того, что рассказал ему Отаменди, он узнал, что мэрия и университет заключили соглашение, в соответствии с которым аспиранты, занимающиеся научной работой, могли разрабатывать свои проекты в «Аквариуме». По-видимому, биологический факультет не мог вместить всех молодых исследователей, поэтому им была предоставлена возможность работать в ночную смену в лаборатории океанографического музея.

«И, опережая твой вопрос, сразу скажу: мне это стало известно от одного старого товарища, который работает там ночным охранником», – сообщил Айтору эрцайна.

Так что в «Аквариуме» вполне можно было отыс-кать биолога, чтобы проконсультироваться по поводу найденной рыбной косточки и попытаться что-нибудь прояснить. Это шанс, которым просто нельзя было не воспользоваться. Если они явятся туда в этот час, то, возможно, кто-то даст ответы на их вопросы. Если же они будут ждать до следующего дня, то пиши пропало. Инспектор Эчеберрия возьмет все в свои руки, и кто тогда станет слушать Айтора с его удивительной находкой? Вопрос стоял ребром – сейчас или никогда, но сначала они должны были убедить упрямую напарницу Отаменди, сидевшую за рулем.

– В общем, позвони в «Аквариум» и скажи, что мы сейчас к ним приедем, – невозмутимо произнес полицейский. Ирурцун, очевидно, собиралась что-то возразить, но напарник опередил ее: – Тебе ведь отдали личные вещи погибшего?

– Да, они там, в бардачке… А что мне делать, если объявится Эчеберрия и увидит, что тебя нет в участке?

– Никто не объявится. Да даже если и так, то скажешь ему, что я пошел выпить кофе – что-нибудь в этом роде. Разве не это от меня ожидается? Да и вообще, – Отаменди повернулся к Айтору, – мы же быстро управимся, правда?

Пока Айтор пожимал плечами, Ирурцун вытащила блокнот из бокового кармана своих брюк и принялась делать какие-то записи.

– Ну, и что это? Очередной список? – спросил эрцайна.

– Ты что-то имеешь против?

Отаменди открыл бардачок, достал пакет с личными вещами погибшего и высыпал его содержимое себе на колени. Насколько Айтор мог разглядеть со своего места, там было лишь несколько монет, связка ключей и пара силиконовых браслетов.

– Я считаю, мы должны сообщить руководству о вашей находке, и пусть они сами решают, что с этим делать. Я категорически против вашей затеи. Сейчас уже полночь, вы не должны никуда ехать! – не желала сдаваться Ирурцун.

– Нам было дано указание сделать опись вещей погибшего, верно? Ну а раз косточка находилась в его теле, значит, она тоже в некотором роде относится к его личным вещам. Видишь? Мы всего лишь выполняем полученное распоряжение.

– Ты нарвешься на неприятности, да еще и меня в это втянешь.

– Ничего подобного. Если будут проблемы, вали всё на меня. Ну-ка, взгляни на это. – Отаменди продемонстрировал своей напарнице черный силиконовый браслет.

– Что это?

– Судя по всему, браслет участника забега, с чипом – такие теперь используются. Вот, на нем еще читается надпись «Трейл Монте Пердидо, 2017». Поскольку этот браслет был у погибшего, можно сделать вывод, что он принимал участие в забеге, а следовательно, его имя должно было сохраниться в списке зарегистрированных. Сделай одолжение, зайди в «Фейсбук» и поищи там страничку этого мероприятия. Судмедэксперт!

– Да?

– У тебя же есть фотография лица этого покойника?

– Конечно, но мне нужен компьютер, чтобы скопировать ее.

– Это ни к чему. Просто сфотографируй снимок в видоискателе на свой мобильный и перешли его по ватсапу Сильвии, чтобы она могла заняться поиском, – сказал Отаменди.

– Ну и зачем делать все кое-как? – проворчала Ирурцун и, повернувшись с недовольным лицом, взяла рюкзак, лежавший на заднем сиденье рядом с Айтором, вытащила оттуда свой «Макбук Про», включила его, ввела пароль и передала судмедэксперту. После этого она обратилась к своему напарнику: – Ты хочешь, чтобы я перелопатила сотни фотографий с массового забега в поисках погибшего?

– Нам нужно как можно скорее узнать, кто такой этот тип, – невозмутимо произнес Отаменди.

– Я совершенно не понимаю, к чему вся эта спешка, – резким тоном заявила Ирурцун. – Ты правда думаешь – так же как наш новичок, – что этот человек не сам упал в море, а ему в этом помогли?

– Я не знаю, но основания для сомнений имеются. И, повторяю, если мы не возьмемся за дело прямо сейчас – все полетит к чертям. Так что, пока мы будем консультироваться в лаборатории, надеюсь, ты используешь все свои следовательские способности, чтобы установить личность погибшего. Кто знает, может быть, нам удастся что-нибудь выяснить… Если же биолог из «Аквариума» скажет нам, что косточка принадлежит местному виду рыб и это вполне нормально – обнаружить ее в теле утопленника, тогда мы спокойно на этом остановимся и через пару часов каждый из нас будет сидеть у себя дома. А по-твоему, Сильвия, как мы должны поступить? Оставить все как есть и не дергаться?

Водитель скорой помощи изо всех сил посигналил. Сквозь залитые дождем стекла автомобиля Айтор видел, как санитар яростно жестикулировал, пытаясь донести до них свое возмущение.

– Ты уверен, что в лаборатории «Аквариума» в этот час можно найти биолога?

– Надеюсь, что да. Если только они не ушли сейчас все на каникулы. Ну ладно, нам пора выдвигаться, – сказал Отаменди. – Где ты поставил свое корыто, на котором приехал?

– Вы имеете в виду мою машину? В том месте, где вы мне сказали, вон там, – ответил Айтор с некоторой досадой, показывая на свой «Гольф».

– Дай мне ключи.

– Зачем?

– Я поведу.

– Ну вот еще.

– Или поведу я, или говорить больше не о чем.

Айтор достал ключи от машины и неохотно протянул их Отаменди. Полицейский улыбнулся своей напарнице и, выскочив под проливной дождь, поспешил к припаркованному поодаль автомобилю. Судмедэксперту же пришлось чуть задержаться: он убедился в том, что фотографии успешно скопировались на ноутбук, и отсоединил камеру. Маленькие карие глаза Ирурцун поднялись от блокнота и вонзились в Айтора через зеркало заднего вида.

– Ну и?.. – резко сказала она.

Судмедэксперт пулей вылетел из патрульной машины.

Отражение светофоров в асфальте улицы Сан-Мартин искажалось каплями дождя, непрерывно падавшими в лужи. Черный «Гольф» ехал по дороге в полном одиночестве, бросая вызов галерне. Айтор искоса посмотрел на своего спутника: морщины – от глаз до густых бакенбард, уверенное выражение лица, излучавшее непоколебимую решимость… При взгляде на него сразу же приходило на ум слово «бывалый». Да, определенно, его можно было представить в роли инспектора. Почему же этот человек был низведен до самой низшей ступени в служебной иерархии? Должно быть, он совершил какой-то проступок.

– Эта машина точно прошла техосмотр? – спросил Отаменди.

Коробка передач скрипела при каждом переключении.

– Можно вас спросить – почему вы мне помогаете?

Эрцайна издал сдержанный смешок. То ли вопрос показался ему смешным, то ли он ждал его.

– Что ж, я мог бы дать тебе несколько ответов: бегунья, залитая кровью, – это зрелище произвело на меня впечатление, и история с косточкой меня заинтриговала, на самом деле… – Полицейский Отаменди помолчал, словно обдумывая свои дальнейшие слова. – И, конечно, возможность доказать Эчеберрии, что он ошибается, – это тоже меня привлекает.

Айтор не стал задавать больше вопросов, чувствуя, что полицейский на этом не остановится.

– Хочешь верь, хочешь не верь, – продолжал Отаменди, – но я не могу оставаться равнодушным, когда погиб человек и обстоятельства его гибели неизвестны. Я считаю, что наш долг перед его семьей – выяснить это. Если бы со мной такое произошло, мне бы хотелось, чтобы кто-то взял на себя труд рассказать моей жене, что случилось. Да ты и сам говорил, что в этом деле очень многое вызывает сомнения, не так ли?

Айтор принялся смотреть в окно автомобиля, не зная, что думать.

– Честно говоря, не понимаю. Насколько это возможно – утонуть у Гребня Ветра во время прилива?

Отаменди присвистнул.

– Пф. Да я бы сказал, очень просто.

– Например?

– Человек падает в воду, делая глупое фото, ударяется головой о скалу, теряет сознание – и готово!

– Ну, во-первых, в то время было не так много мест, где скалы выступали над поверхностью моря. Была полная вода. Чтобы удариться, он должен был упасть с самой последней площадки, перед двумя скульптурами Чильиды.

– А что, вполне правдоподобная версия. Это излюбленное место для селфи, и к тому же там нет парапета.

– Однако тело было найдено плавающим у отверстий, расположенных в начале композиции, а не в конце. Это должно означать, что море перенесло тело с одного места на другое.

– Почему бы и нет? Прилив, волны… тело вполне могло куда-то переместиться, – произнес Отаменди, не отрывая взгляд от дороги.

– Мне кажется это маловероятным, на тот момент море было очень спокойным. Я думаю, он упал именно там, где его нашли, – хотя это было не так-то просто, учитывая, что в этом месте имеется парапет. Чтобы самому упасть оттуда, ему нужно было вскарабкаться на ограждение.

– Могла внезапно накатить опасная волна – такое случается.

– Я повторяю: на тот момент море было идеально спокойным. И во-вторых, на теле погибшего не было никаких существенных травм, которые могли бы привести к потере сознания.

– Но разве на трупе не было множества ран? – спросил Отаменди.

– Ничего, что могло бы оказаться смертельным. Какие-то царапины, ссадины… В общем, никаких серьезных повреждений.

– Однако, по словам девушки-свидетеля, там было огромное количество крови.

– Не так уж и много на самом деле. Просто кровь выглядит устрашающе – тем более если тебя окатило ей прямо из моря на Гребне Ветра. Непонятно только: как эта кровь сохранилась в виде единого скопления, не расплывшись в воде?

– Ну, ты же сам говорил, – заметил Отаменди, не видя ничего странного, – море было очень спокойное.

– Этого недостаточно, – не согласился Айтор. – Должно быть, коагуляционнный индекс крови существенно превышал норму.

– И что это означает?

– Не знаю.

«Браво, Айтор,– сказал он самому себе.– Вот это проницательность».

– Возвращаясь к вопросу о травмах… – Отаменди, как казалось, не слишком хотел углубляться в биохимические подробности смерти. – Вовсе не обязательно, что это был удар, – возможно, человек был нокаутирован просто страхом. Он мог упасть в море, запаниковать и потерять сознание.

Айтор хмыкнул, выражая свое сомнение. Все это могло оказаться правдой, но ему хотелось, чтобы это было не так. Эгоистичная часть его существа желала, чтобы правота всегда оставалась за ним самим: это означало бы, что нечто, называемое интуицией, не подводило его. Что-то говорило ему, что случившееся на Гребне Ветра не было несчастным случаем, но Айтор боялся ошибиться в этом.

– Может быть, он не умел плавать, – предположил полицейский, борясь с рычагом переключения передач.

– Кто не умел плавать? Он? Вы видели спину этого парня? Да он явно был завсегдатаем бассейна.

– Бывает, что и опытные пловцы тонут – скажем, в состоянии паники.

– От того места до лестницы было меньше пяти метров.

– Что ж, но ты все время исходишь из того, что этот человек был в сознании, когда упал в воду, – заметил Отаменди.

– Да, погибший изо всех сил пытался дышать, – уверенно произнес Айтор.

– Ладно, так у тебя есть доказательства того, что он был в сознании, или нет? Только не морочь мне голову.

– И да и нет, вот что странно. В дыхательных путях имелись разрывы, однако ни в руках, ни в ногах не было трупных спазмов. Под ногтями не было никаких следов мха или грязи со скал. Ничего… Черт возьми, у него даже пальцы не были сморщены!

– Что? – спросил Отаменди.

– После некоторого пребывания в воде кожа на пальцах сморщивается. Считается, что благодаря этому облегчается захват предметов под водой – так же, как рельефный рисунок протектора улучшает сцепление с поверхностью дороги. Когда я увидел, что кожа на пальцах у трупа была гладкая, то не придал этому значения. Подумал, что, может быть, кожа высохла и разгладилась. Или, возможно, морщинистость исчезла в результате контакта с более теплой водой, когда труп был извлечен из моря. Но теперь я считаю, что дело было в нарушении работы симпатической нервной системы. Как я уже говорил, его двигательная система, судя по всему, тоже не работала, поскольку он не предпринял ни малейших попыток плыть, держаться на воде или за что-нибудь ухватиться. И напротив… – Айтор поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть сказанное, – его дыхательная система продолжала бороться в безуспешных попытках доставить в легкие кислород – до такой степени, что были повреждены гортань, глотка и надгортанник. Это все вызывает вопросы.

– Все, мы приехали. А ты не рассматривал версию самоубийства?

Айтор развел руками.

– Это выглядит абсурдно. Он что – бросился в море и просто позволил себе утонуть?

– Ты, похоже, даже не представляешь, на что способен человек в отчаянии. – Отаменди заглушил двигатель, включил ручной тормоз и вышел из машины.

Айтор последовал за ним под безжалостными потоками ливня. Они оказались рядом с портовым спуском, перед входом в «Аквариум». Вокруг не было ни души. Прогулочные катера пережидали шторм, пришвартованные у причала. Рестораны и дома, тянувшиеся вдоль пристани, стояли безмолвные, с закрытыми ставнями. Они поспешили укрыться под козырьком у входа. Отаменди нажал кнопку домофона.

– А что вы скажете насчет этого? – Айтор вытащил из кармана пластиковый контейнер с косточкой.

– Ну, именно это привело нас сюда, не так ли?

Свет фонарика приблизился к ним с противоположной стороны стеклянной двери. За ней показался охранник, одетый в серую форму. С его пояса свисала внушительная связка ключей. Это был мужчина лет тридцати, уже начинающий лысеть, в очках с толстыми стеклами.

– Офицер Отаменди? Доктор Инчауррага?

– Да, это мы.

Полицейский сделал движение, чтобы войти, но охранник остановил его.

– Я могу увидеть ваши удостоверения?

– Удостоверения? – Отаменди принялся рыться в своих карманах, удивленный этим требованием.

– Да, понимаете, не так часто у нас в «Аквариуме» появляются посетители. То есть у нас, конечно, полно посетителей, но только днем. А не в такое время.

Охранник замолчал и принялся выжидающе смотреть на визитеров, моргая время от времени.

– Вот карма вам и вернулась, – прошептал Айтор.

– Молчи уж. – Полицейский продемонстрировал охраннику свой жетон. – А у доктора нет удостоверения, потому что он еще не совсем доктор. Короче говоря, он со мной, я за него отвечаю.

– Хорошо, проходите. – Охранник посторонился, пропуская их.

Они прошли через сувенирную лавку и мимо стойки администратора. Там пахло ковровым покрытием и освежителем воздуха. Это было место, где время, казалось, остановилось… Стояла тишина, слышалось лишь приглушенное гудение, похожее на звуки торгового автомата. Это напомнило Айтору те моменты, когда он выходил из кинотеатра после последнего сеанса, а время стояло уже за полночь. Дневная суета уступала место покою, окутанному мягким рассеянным светом.

Они направлялись вглубь здания «Аквариума».

– Исследовательница Сан-Педро вас ждет. Сколько времени вы планируете тут пробыть? – бодрым голосом спросил охранник. – Это нужно для ведения журнала. Сейчас двенадцать двадцать пять. Так и отметим, это будет зафиксировано в системе.

– Мы пока не знаем, сколько времени нам потребуется, – ответил Отаменди.

– Сюда, пожалуйста.

Они вошли в лифт, и охранник вставил ключ в замок, находившийся под рядами кнопок. Лифт начал опускаться. Охранник принялся, почти не переводя дыхания, рассказывать им о том, насколько важно обеспечивать исследователям тишину и покой, о своем распорядке дежурства со всеми обходами, о том, как он накапливал перерывы, чтобы передохнуть потом подольше за один раз, что он предпочитал ужинать не слишком плотно, потому что иначе трудно было оставаться бодрым всю ночь и…

– И как давно здесь ввели такую практику, чтобы аспиранты работали по ночам? – прервал его болтовню Отаменди.

– А, это все началось в прошлом году. – Мужчина принялся считать на пальцах. – Так, я вернулся из отпуска в августе… Понимаете, мой отец родом из Эль-Торно. Знаете такой городок? Я езжу туда каждый год. А сам я родился здесь, живу в Инчауррондо. Знаете?

– Инчауррондо знаю, конечно. А тот городок – нет. И в котором часу приходят аспиранты на ночную смену?

– А Пласенсию знаете?.. Ну да ладно. Так вот. Лаборатория закрывается в восемь часов, и сразу после этого аспиранты могут получать доступ сюда. Некоторые объявляются сразу же, другие – как Эва, например, – попозже, около десяти. Она всегда ужинает со своей мамой и потом приходит.

– Мне понадобится список исследователей, имеющих доступ в лабораторию.

– Тех, которые работают в ночную смену?

– Всех.

– Мне нужно поговорить с шефом. Эти данные, наверное, может предоставить только дирекция, – с сомнением произнес охранник.

Айтор не принимал участия в разговоре, зачарованный атмосферой, которую создавали аквариумы. Колеблющиеся отблески воды на темно-синем ковровом покрытии превращали коридоры в фантасмагорическое пространство, где за стеклом проплывали, как цветные привидения, самые невероятные рыбы. Потом они исчезали в какой-то безбрежной темноте, словно уходя в пустоту – безграничную и абсолютную, но при этом ничуть не пугающую. Если бы в этот момент Айтор не испытывал такого нервного напряжения, он мог бы в полной мере насладиться открывавшимся перед его глазами завораживающим зрелищем. Наверное, это было идеальное место для работы. Почему его так привлекали уединенные и тихие уголки? В последнее время он становился слишком асоциальным.

Прозвенел звонок, после чего двери лифта открылись и перед ними показался узкий коридор, украшенный витринами со скелетами морских обитателей. В его конце ждала девушка, облаченная в лабораторный халат.

– Ну так вот… городок, про который я вам говорил, находится между Херте и Пласенсией. Когда цветут вишни, там такая красота, вы бы видели!

– Санти, ну сколько можно болтать! – Девушка в халате приблизилась к ним. – Теперь я сама займусь посетителями, спасибо.

– Выпьем кофе в четыре? – спросил охранник.

– Конечно. Давай, до встречи.

Охранник снова воспользовался своим ключом и исчез за закрывшимися дверями лифта.

– Здравствуйте, меня зовут Эва Сан-Педро, я аспирантка, занимаюсь морской биологией, – произнесла она, протягивая им руку. – Если честно, я заинтригована вашим визитом. Пойдемте со мной, нам сюда.

Айтор пожал руку молодой исследовательнице и краем глаза принялся наблюдать за ней, когда она повела их по направлению к ярко освещенной комнате в конце коридора. Она производила впечатление нетипичной девушки – своего рода смесь классической музыки с альтернативным попом. Манеры у нее были вежливые и утонченные, а тон голоса – мягкий и приятный. Ее нос, очень тонкий, заостренный и усыпанный веснушками, придавал лицу выражение одновременно хрупкости и твердости. Девушка была худой, если судить по холодной руке с узким запястьем, и под бледной кожей отчетливо просматривался рисунок голубых вен. Ее волосы, напротив, выбивались из общей картины – они были вьющиеся и очень короткие. Несмотря на то что она старалась вести себя официально, внутри у нее как будто пряталась улыбка, и чувствовалось, что появление посетителей вызвало у нее неподдельный интерес.

– Я – Айтор Инчауррага, судмедэксперт, – пробормотал Айтор.

– Ваша профессия, должно быть, очень увлекательная, – искренне произнесла девушка-биолог.

Айтор задумался. Ну разумеется, увлекательная.

– А что вы можете сказать о своей работе? – спросил он.

– Вы видели эти коридоры, освещенные лишь светом аквариумов? Разве все это не чудо? Так вот, представьте себе то же самое в открытом море! – с широкой улыбкой ответила девушка. Она скользнула взглядом по шрамам Айтора, но ее выражение лица нисколько не изменилось – по крайней мере, так ему показалось.

Вне сомнения, эта девушка отличалась от остальных, и, возможно, именно поэтому Айтор чувствовал, что между ними было что-то общее. Ощущение усилилось, когда они вошли в лабораторию и он ощутил столь знакомый запах асептической чистоты – такой же, какой стоял у них в Институте судебной медицины.

Это оказалось просторное помещение, залитое ярким светом флуоресцентных ламп и разделенное на зоны длинными лабораторными столами. Мебель, оборудование и компьютеры – все было очень современное. Непрофессионалу это место могло показаться холодным и безликим, но взгляд Айтора тотчас подметил детали, говорившие об обратном: кофеварка, забытый стикер с пометками, стаканчики с праздников, служащие теперь подставками для ручек, пробковая доска, полная сувенирных открыток, – все это красноречиво свидетельствовало о том, что здесь обитали люди.

Лаборатория находилась на нижнем этаже здания, на уровне моря, и имела три больших квадратных окна размером два на два метра. Волны, поднимаемые штормом, налетали на мол и накрывали фасад, превращаясь затем в водяной занавес, стекавший по тонированному стеклу окон. Вдалеке, посередине бухты, мерцал маяк острова Санта-Клара, упорно посылавший свои лучи сквозь темноту. Айтор почувствовал на себе два пристальных взгляда.

– Что? Ах да, извините. – Он вынырнул из задумчивости и достал пластиковую баночку с содержавшимся в ней образцом. – Скажите, это рыбная косточка?

Девушка-биолог взяла в руки контейнер.

– Несомненно да.

– А вы можете нам сказать, какому виду она принадлежит?

– Что ж… образец, как видно, очень хорошо сохранился.

– Так вы можете определить вид? – вмешался Отаменди. – Можно сделать это прямо сейчас?

– Прямо сейчас? Ну, не знаю, тут много всяких нюансов.

– Пожалуйста, это очень срочно, – присоединился к настойчивой просьбе Айтор.

Исследовательница направилась к соседнему столу, и Айтор в нетерпении последовал за ней. Он не хотел ничего упустить. Он знал, что для определения вида рыбы по образцу нужно было использовать метод под названием «полимеразная цепная реакция». ДНК, выделенную из косточки, затем предстояло проверить по соответствующей базе данных, чтобы найти соответствие, – многие подобные базы находились в свободном доступе. Больше всего Айтора удивило то, что девушка так легко согласилась им помочь. Да, несомненно, в ней заговорило профессиональное любопытство, и, наверное, ей льстило то, что к ней за помощью обратилась полиция, однако все же она должна была потратить свое время и приложить определенные усилия.

Тогда как Айтор был как будто весь на иголках, Эва казалась совершенно спокойной и невозмутимой. Исследовательница надела перчатки и поместила образец в микроскоп. Затем она слегка поскребла поверхность косточки, собрала полученные частички в пробирку и добавила какую-то прозрачную жидкость. Молодой коронер представил себе ее ежедневную рутину: как она шла в «Аквариум» по пустым темным улицам поздно вечером, приходила в лабораторию и погружалась в свои исследования, работая в полном одиночестве, час за часом, чтобы потом вернуться домой, когда город начинал пробуждаться к жизни. Для этого нужна была строгая самодисциплина и большое самолюбие.

– Что вы можете нам сказать на первый взгляд? – спросил Айтор.

– Что этот образец подвергался неким манипуляциям. Косточка явно побывала в лаборатории. Экземпляр, из которого она была извлечена, получил особую обработку, обеспечивающую длительную сохранность. Вроде всех этих экспонатов, которые выставлены здесь у нас. Сомневаюсь, что вы могли найти этот образец в море.

Исследовательница поставила пробирку в округлый прибор со множеством отверстий. Затем она закрыла крышку и нажала кнопку.

– Значит, эта косточка не могла сама по себе попасть в тело? – спросил Айтор, завороженно глядя на работавший прибор – центрифугу, служившую для разделения компонентов смеси. У них в институте тоже была подобная.

– В тело человека? – уточнила Эва.

– Да, человека.

– Определенно нет. Я полагаю, вероятность этого крайне ничтожна, – уверенно заявила исследовательница.

Айтор отошел от нее и, приблизившись к Отаменди, повторил:

– Вероятность крайне ничтожна! Косточка не могла сама по себе попасть в тело, инспектор. Мы имеем дело с убийством.

Полицейский повернулся к нему.

– Вот когда образец будет идентифицирован, тогда можно будет решать – действительно ли мы имеем дело с убийством. Договорились? И не называй меня инспектором.

– И еще одно замечание: косточка внутри полая, – сообщила исследовательница, рассматривая образец на свет.

– Вы сказали «полая»? – переспросил Айтор.

– Совершенно верно. Если присмотреться, то можно увидеть полость, пронизывающую всю косточку. Она выглядит более светлой.

Девушка положила образец в микроскоп. Айтор подошел и посмотрел в окуляры: в объективе был хорошо виден желтоватый удлиненный предмет, по всей длине которого тянулась более светлая полоса.

– Это так и должно быть?

– Нет.

– И что это означает?

– Я бы сказала, что это было сделано с какой-то целью, – предположила исследовательница.

«На кой черт кому-то нужно было проделывать полость в косточке?» – мысленно произнес Айтор. Он повернулся к Отаменди, но тот стоял молча, с самым невозмутимым видом. Судмедэксперт был в некоторой растерянности. Можно ли было доверять заключениям этой девушки-аспирантки? На первый взгляд она заслуживала доверия, но происходящее все равно казалось очень странным.

– А разве легко было это проделать, не повредив косточку во время такой манипуляции? – спросил Айтор.

– Думаю, трудно, – подтвердила Эва. – Для этого нужно было особое мастерство и аккуратность.

– И соответствующее оборудование, – добавил Айтор.

– Самое обычное, – ответила аспирантка. – Ничего такого, чего нельзя было бы найти в любой лаборатории.

Испытывая некоторую неуверенность, Айтор направился к микроскопу. Ему никогда еще не доводилось исследовать ничего подобного – а ведь стенки рыбной косточки казались такими тонкими и хрупкими, как древний папирус. Черт возьми, но ведь он был судмедэкспертом! Разве существовал только один специалист в мире, способный проводить такие манипуляции? Конечно же, все это мог сделать и другой человек. Айтор взял пинцет и перевернул образец, чтобы рассмотреть его со всех сторон; на одной из поверхностей он заметил нечто похожее на едва различимый узор.

– Вот это да! – громко воскликнул судмедэксперт, что привлекло к нему внимание полицейского и аспирантки. Он достал из кармана фонарик и направил его свет на косточку.

– Что случилось? – Эва уже стояла рядом с ним.

– Вот, смотрите, поверните образец так, чтобы свет падал нужным образом, – произнес Айтор, отодвинувшись в сторону, но не убирая свой фонарик.

– Ничего не вижу… Хотя… подождите-подождите.

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – недовольно проворчал Отаменди.

Исследовательница подняла свои миндалевидные глаза от окуляров микроскопа. На этот раз она была действительно потрясена.

– На косточке что-то написано.

– Что вы мне голову морочите? – Полицейский Отаменди явно чувствовал себя неуютно, не имея возможности держать ситуацию под контролем. Он находился в компании двух исследователей вдвое младше него и понятия не имел, что они замышляли. – Черт возьми, говорите уже, что там написано!

– Quod in hac vita facimus, vocem aeternitate habet, – прочла Эва, не отрывая глаз от окуляров.

Отаменди записал услышанное в свой блокнот.

– И что это? Латынь? Вы знаете латынь?

Айтор и Эва переглянулись, ожидая, что кто-то из них двоих что-то скажет, но оба молчали – их познания в латыни не выходили за пределы профессиональной терминологии, усвоенной в университете. Эрцайна подошел к одному из компьютеров и не без труда набрал в поисковике фразу.

– Да что ж такое!

– Ну что? – спросил Айтор, подходя к нему.

– Вот, читаю перевод, – сказал Отаменди. – «То, что мы делаем в жизни, отзовется в вечности».

– «Гладиатор»? Что еще за шутки? – озадаченно произнес Айтор.

– Какой «Гладиатор»? – спросила аспирантка.

Полицейский и судмедэксперт застыли, удивленные.

– Ты что – не смотрела «Гладиатора»? – с недоверием спросил Айтор. – Это же фильм. Рассел Кроу… римский цирк… «Меня зовут Максимус Деций Меридий»… И все такое.

– Я редко хожу в кино, – пожала плечами Эва. Прибор, куда была поставлена пробирка с частичками, взятыми с рыбной кости, начал издавать писк. – Прошу прощения.

– Вы должны арестовать ее. Это подозрительно, что человек не знает фильм «Гладиатор», – прошептал Айтор полицейскому. – И вот что я думаю, инспектор: эта надпись – явно послание, говорящее о мести.

– Если ты еще раз назовешь меня инспектором, я успокою тебя электрошокером.

– Разве это законно?

– С тобой можно сделать исключение. – Полицейский вздохнул. – А в том, что касается послания, я с тобой согласен – кто-то решил таким образом поставить свою подпись при сведении счетов.

– Сейчас я загружу ДНК в секвенатор, – сообщила Эва от соседнего стола. В руке она держала пробирку, и перед ней находился прибор, соединенный с компьютером. – Потом будет произведен автоматический анализ полученных «чтений» – последовательностей нуклеотидов, и поисковая система выдаст нам обнаруженное совпадение или идентификатор.

В этот момент зазвонил телефон Отаменди.

– Да, Ирурцун, – ответил он, отходя в сторону.

Айтор приблизился к исследовательнице.

– Это все как-то удивительно быстро.

– Обычно это бывает не так. В девяноста процентах случаев не удается так скоро получить пригодные для секвенирования фрагменты. Ваш образец оказался в прекрасном состоянии, так что с выделением ДНК проблем не возникло. – Эва уселась напротив компьютерного монитора. – Теперь осталось дождаться, пока секвенатор выдаст результаты.

Судмедэксперт прекрасно понимал этот полный гордости взгляд, горевший над россыпью веснушек. Исследовательница была очень довольна выполненной работой. Однако Айтор знал, что бывает иначе. По крайней мере, в сфере судебной медицины было не редкостью биться впустую, не получая никакого ответа. Случалось и так, что после упорного труда в руках оставалась лишь пустота… Результат этого исследования был ему крайне важен, чтобы двигаться дальше, но в то же время он просто искренне радовался за девушку.

– И что теперь?

– Это не займет много времени. Компьютер введет полученные последовательности в базу данных и выполнит поиск. В море обитает около двадцати пяти тысяч видов животных. Мы должны получить совпадение с ДНК одного из них.

Эва нажала клавишу «Ввод», и Айтор увидел, как на экране появилась полоска – индикатор процесса, – которая начала медленно заполняться. На несколько секунд повисло молчание, заставившее его почувствовать неловкость. Каждый раз, когда это происходило, Айтор начинал говорить без умолку.

– И как вам тут работается ночью?

– Очень продуктивно. Нет никаких отвлекающих факторов, и вся лаборатория – в твоем полном распоряжении. Правда, через некоторое время, когда месяцами приходится так работать, социальная жизнь совсем сходит на нет, – с видом человека, смирившегося с неизбежностью, произнесла Эва. Она говорила очень четко, делая выразительные паузы.

– Да уж, очень знакомо. А вы не пробовали попросить, чтобы вам изменили график?

– С чего вы взяли, что я хочу изменить свой график? – отрезала Эва.

Упс.

Айтор прикусил язык. Что это с ней? Произошедшая в ней перемена была разительной: теперь аспирантка, казалось, готова была испепелить его взглядом. Черт возьми, что он такого сказал? Айтор пробормотал, заикаясь, нечто вроде «проститеяпонимаюэтонемоедело…» – ему хотелось при этом провалиться сквозь землю. Ничего подобного, конечно, не произошло, и тут судмедэксперт заметил, что Отаменди жестикулировал, стоя в дверях лаборатории. Айтор, подскочив как пружина, бросился к нему.

– Ирурцун идентифицировала труп, – сообщил полицейский, как только они вышли вдвоем в коридор.

– А? Что? – Айтору пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться, – ему все еще было не по себе из-за неожиданной реакции Эвы. – Она уже просмотрела все фотографии с забега? Так быстро?

– У Сильвии хватка как у настоящей ловчей собаки. Поставь ей любую задачу, и она не успокоится, пока не покончит с ней. Ей не пришлось смотреть никакие фотографии. Как оказалось, по браслету можно было узнать стартовый номер участника забега и, таким образом, установить его личность.

– И? – спросил Айтор.

– В этом-то все и дело. Наш погибший – биолог, профессор университета. Луис Ольмос. Заведующий кафедрой.

– Биолог, профессор… – повторил Айтор.

– И, похоже, не какой-то рядовой. Судя по всему, он был важным человеком в университете. Так что послушай меня, доктор: с этого момента мы должны быть очень осторожны – в плане того, что мы говорим и с кем общаемся.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я признаю, что ты был прав. Есть все основания полагать, что мы имеем дело с убийством.

В горле у Айтора внезапно пересохло. Голова у него закружилась, когда он услышал эти слова, произнесенные полицейским.

– Я имею в виду… – Отаменди украдкой кинул взгляд на аспирантку, – мы должны соблюдать сейчас максимальную осторожность… Надо полагать, список подозреваемых у нас будет огромный.

Сначала слова полицейского вызвали у Айтора удивление, но, когда он наконец переварил все услышанное, у него не осталось сомнений в том, что Отаменди прав. Все, кто имел отношение к научной сфере по этой специальности, должны были оказаться в списке подозреваемых. Каким бы маловероятным это ни казалось, Эва Сан-Педро тоже относилась к их числу. Судмедэксперту еще никогда не доводилось встречать в своей жизни убийцу, но он был не в силах представить, что эта девушка-аспирантка могла соответствовать этому профилю. В таком случае напрашивался неизбежный вопрос: как же, предположительно, мог выглядеть убийца? Если бы Айтору пришлось высказать свое мнение, он бы сказал, что, уж конечно, не так, как эта исследовательница. Она казалась хорошим человеком, неспособным причинить зло кому бы то ни было. Даже слегка навредить. Она, несомненно, была решительной и умной, но способной ли на такую жестокость?.. С другой стороны, что это была за странная перемена настроения, когда он спросил ее о смене ночного графика? Нет, это просто не могла оказаться она.

– Ну и какой должен быть наш следующий шаг? – спросил Айтор, чтобы отвлечься от своих сомнений.

– Мы собираем все наши улики, идем в участок, обо всем докладываем, и пусть дальше этим занимаются те, кто должен. Будет возбуждено уголовное дело – для этого имеются все основания. Комиссар Рамирес назначит инспектора, который будет вести расследование… ну и так далее.

– Но как мы можем это так просто оставить?

– Я тебе сейчас и рассказываю – как. Мы доложим все инспектору Эчеберрии и судье Арреги, а потом пойдем спать. Завтра люди, в чью компетенцию это входит, возьмутся за расследование – и все будет как полагается.

– Я не согласен.

– Что ж, имеешь право на такую претензию, пусть будет в моем жалобном листе. Но ты сам посуди – посмотри на нас. У нас нет никаких возможностей для расследования. Для этого нужна целая команда, необходимо изучать записи с камер видеонаблюдения, отслеживать местонахождение мобильных телефонов…

– А как быть с аспиранткой?

– Предоставь это мне.

В дверном проеме лаборатории показался силуэт.

– Пойдемте со мной, – прервала их разговор Эва.

Айтор окинул ее взглядом: она вновь казалась абсолютно невозмутимой.

– Сюда. – Исследовательница вошла в лифт и выжидательно посмотрела на обоих мужчин, все еще с сомнением топтавшихся в коридоре. – Разве вы не хотите увидеть вашего подозреваемого?

Они вошли в лифт, поднялись на один этаж, и, отклонившись от главного маршрута, Эва Сан-Педро провела их по узкому коридору, где аквариумы были меньшего размера, а движение внутри них – едва заметным.

– Вот он, уважаемые господа, позвольте представить хозяина вашей косточки, – произнесла исследовательница, с театральным жестом отходя в сторону.

Айтор и Отаменди с нетерпением уставились внутрь аквариума, где неторопливо плавало существо, не превышавшее тридцати сантиметров в длину, с пятнистой кожей, толстыми губами и выпученными глазами.

– Познакомьтесь, перед вами такифугу, или фугу. Широко известна также как «рыба-шар».

– Так, значит, косточка принадлежит вот этой рыбешке? – с некоторым разочарованием спросил полицейский. – А такие водятся у нас в Бискайском заливе?

– Нет, это исключено. Они встречаются только в тропическом и субтропическом климате. Им необходима температура воды около двадцати шести градусов.

– Ну, на вид так себе рыба.

Эва улыбнулась и, указав на табличку, висевшую рядом с аквариумом, предложила им ознакомиться с имевшимся там описанием. Как школьники на экскурсии, Айтор и полицейский Отаменди подошли поближе и принялись читать. Как оказалось, это была одна из самых ядовитых в мире рыб: фугу, принадлежавшая к семейству иглобрюхих, содержала в своем теле токсин, способный даже в минимальной концентрации вызвать смерть человека. Фактически яда одной особи было достаточно, чтобы убить тридцать человек. В Японии фугу считалась деликатесом, и шеф-повару нужно было проходить обучение в течение трех лет, прежде чем получить право на ее приготовление. Айтор сфотографировал на телефон это странное, дурашливое с виду существо.

– Этот яд называется «тетродотоксин», и его эффект проявляется очень быстро, – пояснила Эва.

– Какие он вызывает симптомы? – спросил Айтор.

– Сбой работы нервно-мышечной системы, расстройство желудочно-кишечного тракта, нарушение координации, паралич, остановка дыхания и сердца, – без запинки отчеканила Эва.

– А повышенная свертываемость крови?

– Хм… Возможно, – предположила исследовательница. – Это может быть вызвано нарушением работы печени или сердца.

«Все сходится», – подумал Айтор.

– А яд может содержаться внутри косточки?

– Сильно сомневаюсь. Наибольшая концентрация тетродотоксина накапливается в печени и репродуктивных органах. То есть я имею в виду, что сама по себе косточка, взятая из скелета рыбы и исследуемая в лаборатории, не содержит яда. Она абсолютно безвредна. Однако следует заметить, что, поскольку тетродотоксин – яд небелковой природы, он весьма устойчив как к низкой, так и к высокой температуре, поэтому им вполне можно было бы заполнить полость внутри косточки, чтобы затем использовать ее в качестве шприца для введения в тело жертвы.

«Она профи в своем деле, с этим не поспоришь», – подумал Айтор. Черт возьми, неужели настолько профи, чтобы изготовить столь изощренное орудие убийства? Но ведь в таком случае она не стала бы делиться с ними всей этой информацией. Или, напротив, – стала бы?

– Ну ладно, думаю, этого нам достаточно. Пойдемте обратно, – решительно сказал полицейский.

Судмедэксперт был немного разочарован тем, что Отаменди не дал аспирантке продолжить свои рассуждения, однако в глубине души он почувствовал благодарность за это: Айтор нуждался в передышке, чтобы привести в порядок свои мысли, потому что он уже не знал, что и думать. Кем была эта девушка, стоявшая перед ним?

В лифте он нашел точку на стекле, где отражалось лицо Эвы. О чем она думала в этот момент? Он сам в такой ситуации, наверное, сетовал бы на то, что ему не дали в полной мере продемонстрировать все свои познания о «рыбе-шаре». А она? Судя по ее лицу, Эва была абсолютно спокойна. Они ехали молча, и слышался лишь шум лифтового механизма. В какую-то секунду, словно почувствовав, что судмедэксперт исподтишка за ней наблюдал, аспирантка остановила на нем свой взгляд. Айтор принялся задумчиво почесывать затылок, неуклюже пытаясь скрыть свою неловкость.

– Я могу задать вам несколько вопросов? – спросил Отаменди, как только они вернулись в лабораторию.

– Мне? – удивилась исследовательница. – Ну да, разумеется.

Полицейский достал свой блокнот.

– Где вы были вчера в половине девятого вечера?

– Что?

Отаменди невозмутимо ждал, держа наготове ручку.

– Вчера вечером я ужинала с мамой, как и всегда, – ответила Эва.

Она явно не ожидала, что внимание следствия может быть обращено на нее.

Полицейский вырвал из своего блокнота листок и протянул его аспирантке.

– Укажите мне здесь свое имя, фамилию, номер телефона и адрес.

Изогнув свои тонкие брови, Эва записала на листке все требуемые данные.

– В вашей лаборатории имеются образцы, подобные тому, что мы вам принесли сегодня? – спросил эрцайна.

– Полагаю, у нас есть скелеты всех видов, содержащихся в «Аквариуме», но это нужно еще уточнить.

– А что насчет яда?

– Думаю, то же самое.

Хотя, несомненно, Эва Сан-Педро с гораздо бóльшим удовольствием общалась в доброжелательной атмосфере, чем при давлении, однако она при этом нисколько не выглядела напуганной натиском полицейского.

– В таком случае нам нужен список всех имеющихся у вас экспонатов – мы будем все проверять.

– Ну разумеется.

Эва спокойно выдерживала взгляд Отаменди, и Айтор не знал, чего в этом было больше – вызова или любопытства. Возможно, в равной степени того и другого. Эрцайна напоминал своим поведением профессионального боксера-неудачника, который выходит на ринг, зная, что проиграет, но все равно дерется с соперником. Айтор же, казалось, был единственным, кто на самом деле чувствовал себя неловко в этом противостоянии.

– Это нужно прямо сейчас, – уточнил полицейский.

– Ах да, конечно. Сюда, пожалуйста.

Эва показала дорогу, и, пройдя через всю лабораторию, оба исчезли за дверью, расположенной в самом конце помещения.

Айтор был вынужден ждать, и для него это оказалось настоящим испытанием. Он остался один на один со своими мыслями, глядя, как волны одна за другой взмывают вверх по стене. Над ним словно зависла опасность, и он не мог избавиться от преследовавших его сомнений: все ли он сделал правильно? Возможно, он что-то не заметил, упустил? Что сказал бы другой судмедэксперт о его работе?

Айтор погладил подушечками пальцев свои шрамы. Да, он действительно очень боялся не оправдать ожиданий. В его воображении тотчас возникла тетя, говорящая ему без каких-либо церемоний: «Чьих ожиданий – чужих или твоих собственных, Айтор?»

Он встряхнул головой, чтобы не позволить себе поддаться слабости сомнений, и решил сосредоточить свои размышления на реальных вопросах – на том деле, которым они сейчас занимались. Каким должен быть человек, способный убить себе подобного? Взгляд Айтора вновь затерялся в темноте моря, простиравшегося за толстым оконным стеклом. Мысли роились в его голове, создавая невообразимый хаос, и ему никак не удавалось привести их в порядок. После множества тщетных усилий он заставил себя закрыть глаза и представить большой лист, испещренный какими-то записями. Он мысленно сорвал исписанную бумагу и повесил новую, белую, чтобы начать все с нуля. Это было подобно тетрису: если фигуры беспорядочно громоздились одна на другую и уже невозможно было поставить их на нужное место, оставалось только сбросить всё и начать игру заново… Нет, нет, все бесполезно, да что же это такое! Эхо голосов заставило Айтора очнуться, и он понял, что опять разговаривал сам с собой.

– Что ж, я могу это забрать с собой? – спросил Отаменди, помахав небольшой стопкой распечатанных на принтере листов.

– Думаю, да, но было бы лучше, если бы вы поговорили с начальником отдела; у меня нет полномочий принимать такие решения, – ответила исследовательница. Перед ней теперь была как будто невидимая стена: Эва держалась очень вежливо, но отстраненно.

– Хорошо. Я могу задать вам еще пару вопросов?

Отаменди говорил сухо и напористо. Айтор подумал, что, вероятно, того требовала его работа, но ему это не понравилось.

Эва кивнула.

– Я бы хотел спросить вас о биологическом факультете, – произнес эрцайна.

Исследовательница выжидающе молчала. Айтору показалось, что в какую-то секунду ее глаза вызывающе сверкнули, как ранее в разговоре с ним.

– Какая там атмосфера? – спросил Отаменди.

Айтор был немного удивлен, почему полицейский начал издалека. Не проще ли было напрямую спросить о погибшем? Впрочем, эрцайна ведь когда-то занимал должность инспектора, ему было виднее. Возможно, он хотел увидеть, как отреагирует Эва на упоминание факультета – занервничает, например, или что-то подобное.

– Атмосфера? – непонимающе переспросила аспирантка.

– Ну, я имею в виду, какие там отношения – хорошие, плохие… Может быть, кто-то кому-то завидует и все такое… – пояснил Отаменди.

– Нормальная атмосфера, как мне кажется, – без особого энтузиазма, ледяным тоном ответила Эва.

– Вы знаете Луиса Ольмоса? Он профессор-биолог и заведующий кафедрой в университете, – наконец спросил напрямую Отаменди.

– Да, я его знаю, – подтвердила Эва.

– Какие у вас с ним были отношения?

– Никаких. Ну, то есть самые поверхностные.

– Так никакие или поверхностные?

– Он был моим преподавателем по двум предметам.

– По каким? – не удержался Айтор.

У него вовсе не было желания на чем-то подловить Эву – ему на самом деле не терпелось узнать специализацию Луиса Ольмоса, поскольку это могло иметь значение для расследования.

– Молекулярная биология и биохимия.

– И что вы можете о нем сказать? – спросил Отаменди.

– О Луисе Ольмосе? – переспросила Эва, должно быть, чтобы дать себе время подумать.

– Да, о Луисе Ольмосе. Он считался требовательным преподавателем, заваливал студентов на экзамене, был неприятным типом?..

– Я бы сказала, наоборот. Он был очень харизматичным. Думаю, он был близок к студентам, и я бы назвала его стиль поведения позитивным.

– «Думаю»?

– Что, простите?

– Вы сказали: «Думаю, он был близок к студентам». Так вы думаете или знаете? Разве он не был вашим преподавателем?

– Я сказала «думаю», потому что вы попросили меня высказать свое мнение о человеке, которого я не слишком хорошо знаю, а мне не нравится быть категоричной в своих суждениях по плохо знакомым мне вопросам – у меня нет дружеских отношений с преподавателями. Да, как мне кажется, профессор Ольмос хорошо ладил со студентами, – решительно ответила Эва, глядя полицейскому прямо в глаза.

«Вот оно опять», – подумал Айтор. Что это? Обида, гнев, раздражение?

– Подождите-ка, – произнесла Эва, словно внезапно что-то осознав. – Вы хотите сказать, что эта косточка была обнаружена в теле Луиса Ольмоса? Он мертв?

– Может быть, вам известно о каком-нибудь его конфликте в университете или с кем-нибудь из коллег? – задал очередной вопрос Отаменди, уклонившись от ответа.

– Нет. Но, как я вам уже говорила, я не слишком вовлечена в университетскую жизнь. К тому же профессор ведь ушел… – Эва запнулась и дважды встряхнула головой, словно ища что-то внутри нее, пытаясь вспомнить.

Полицейский повернулся к Айтору, удивленный реакцией аспирантки.

– Профессор ушел с факультета, чтобы заняться одним проектом… – Эва направилась к компьютеру и принялась что-то искать, с невообразимой скоростью стуча по клавиатуре.

– Все в порядке? – Айтор был обеспокоен крайней бледностью, покрывшей лицо девушки.

– Он занялся одним проектом… – пробормотала себе под нос Эва. Взгляд у нее был отстраненный, и мысли явно блуждали где-то далеко.

– Послушайте, что происходит? – спросил полицейский.

– Думаю, вы неверно все истолковали. – Эва внезапно повернулась к Айтору, который, в свою очередь, перевел взгляд на Отаменди.

Исследовательница вновь уткнулась глазами в монитор. Лицо у нее было чрезвычайно взволнованное.

– Нет, это не случайное совпадение.