Читать книгу Колдовской университет - - Страница 3

Колдовской университет много веков стоял в центре города, но исключительное значение обрел, когда человечество открыло эту планету. Люди обнаружили, что на земле, затерянной в космическом пространстве, волшебство имеет необычайную силу. В других местах магия требовала экстраординарных умений и таланта, будучи подвластной лишь избранным. А в городе и окрестностях колдовство создавалось легко и непринужденно, давно став неотъемлемой частью жизни местных обитателей.

Скоро люди поняли, что обретенные в университете знания можно успешно применять в любых уголках Вселенной, превратив магию из особого искусства в банальное ремесло. И на планету хлынули толпы желающих учиться колдовству, что навсегда изменило коренных жителей и город…

В учебной аудитории стоял резкий запах смеси гуталина с нашатырем.

Преподаватель техники безопасности магических артефактов Харитон Харитоныч Хрипов имел обыкновение до блеска начищать ботинки ваксой, собственноручно изготовленной по старому семейному рецепту. Со временем привычка эта обрела болезненную форму. Хрипов не расставался с тюбиком, используя пасту на каждом перерыве, а иногда чистил обувь прямо на занятиях. Оттого гуталиновое облако неизменно сопровождало Харитона Харитоныча, часто предвосхищая появление его носителя.

Выглядел Хрипов за сорок. Педантизм, стать и выправка выдавали офицерское прошлое, а педагогическое рвение, выраженное в экстремально строгом обращении с молодежью, указывало на недостаток преподавательского стажа.

Студенты побаивались Харитона Харитоныча, между собой называя его Терминатором в честь древнего земного робота. Чувствительные девушки впадали в полуобморочное состояние в его присутствии. Гнетущее впечатление Хрипов производил и на более уравновешенных представительниц прекрасного пола, независимо от рода деятельности.

Исключение составляла лаборантка Марина Михайловна Гусева, тощая особа неопределенного возраста, стриженная каре, носящая очки в толстой оправе, черный пиджак поверх серого гольфа и юбку в серо-черную клетку до самых кед. Из всех женщин, только у нее воинствующий вид Хрипова не вызывал отрицательных эмоций. Но это неточно: лаборантка отличалась скупостью на любые проявления чувств. За это ее вслед называли Доской.

Вот и сейчас Марина Михайловна, отрешенно стоя в углу аудитории, равнодушно разглядывала студентку Патрисию Лебедеву. Бледная Патрисия, источая нашатырные нотки в гуталиновое амбре атмосферы, испуганно смотрела на небольшой террариум с огромными пауками на преподавательском столе.

Да, Лебедева считала себя девушкой впечатлительной, но являясь резиденткой Солнечной системы, была полна честолюбия и намерения контролировать любую ситуацию. И вообще, как считала Патрисия, все эти космониты рядом с ней не стояли. И поэтому она твердо решила защитить лабораторную работу, несмотря на боязнь мелких тварей.

Что могло быть проще: силой мысли удерживать пауков на дне емкости, когда сидящий напротив Хрипов снимет крышку с террариума? Но что есть мысль перепуганной юной землянки? Бурная река, рассекаемая на бесчисленное множество ручейков острыми камнями, торчащими из воды. Непостоянство, стремящееся к абсолюту…

Первый паук выбрался из емкости, пока Патрисия украдкой откупорила пузырек с нашатырем и вожделенно вдохнула его содержимое. В тот момент Хрипов переключил внимание на расшалившуюся аудиторию. Второй членистоногий оказался на свободе, когда Терминатор встал из-за стола и подошел к рядам парт, за которыми студенты вовсю радовались импровизированному шоу. Первый паук в этот момент преодолел треть пути от террариума до края стола. Лебедева уже в открытую махала пузырьком перед своим носом.

Никто не хотел упускать шанса посмеяться над заносчивой однокурсницей. Ржал глуповатый двоечник Билл Лейкин с Альдебарана, искренне радуясь, что он не боится насекомых. Прикрыв рот ладошкой, по-хозяйски хихикала над нерасторопной резиденткой экзитурионянка и отличница Ольга Нолидж. Пара глизеанских близнецов с труднопроизносимыми именами заливисто хохотала в унисон, глядя на нелепые телодвижения Лебедевой. Вообщем, у всех студентов нашлась причина для веселья, у каждого своя.

Наконец и Кай улыбнулся, хотя и не совсем понимая чему. Возможно третьему пауку, который сбежал из емкости и направился догонять собратьев. И тут тень от идеально выглаженного костюма легла на Кая, а в носу защекотало от запаха гуталина.

– Чего лыбишься? – В наступившей тишине спросил Хрипов, глядя сверху вниз на парня. – Совсем дремучий?

Надо сказать, что Терминатор давно невзлюбил Кая, с тех времен, когда у того еще водились монеты на обеды в университетской столовой. Однажды Хрипов долго смотрел, как парень, мало знакомый с благами цивилизации, неумело обращался с ножом и вилкой, а затем, сказав что-то насмешливое в сторону Кая на незнакомом языке, брезгливо отвернулся. После того случая Терминатор не упускал возможности задеть парня, выставляя его мужланом.

Вот и теперь Хрипов, обращаясь к Каю, разразился пространной, вычурной речью:

– Вам, допотопным, неведомо, что тварь эта суть мизгирь, рожденный из ненастья, слякоти и человеческих слез. И предназначение его – стягивание волокон фатума в тонкие прочные нити, чтобы из пряжи этой ткать сети обрывков судеб, а из обрывков – цельные жизни… – Лицо Терминатора стало как отполированная маска, складки кожи исчезли, а голос зазвенел ледяными нотами. – Если, рассыпав хлебные крошки по полу, оскорбить мизгиря, то испепелит он все всходы обжигающими лучами солнца. Не получив и капли дождя, высохнет то, что могло быть долгожданным урожаем… Искупав же пауков в молоке, можно задобрить их так, что станут они ткать щедроты, которые особенно хороши, если лапки мизгиря коснуться платья человека…

Хрипов выдохнул, три длинные морщины снова изрезали его лоб. Он спросил насмешливо:

– А ты, неотесанный дикарь с планеты без названия, считаешь до сих пор, что эти гады пригодны только для жарки на костре?

– Мы не жарим пауков, – негромко ответил Кай.

– Отчего? – Удивленно вскинул брови Терминатор.

– Мы их солим, толчем и мажем на мучные лепешки, – парень смело взглянул снизу вверх на перекошенную физиономию Хрипова, опешившего от такой наглости.

В тот миг раздался истошный вопль Патрисии Лебедевой. Первый паук добрался до края столешницы и приготовился к прыжку…

Марина Михаловна, вовремя оказавшись у стола, перед самым носом обалдевшей Патрисии перехватила планирующего членистногого, вернув его в терариум. Затем Доска ловко собрала остальных беглецов, закрыв емкость крышкой. При этом ни один мускул не дрогнул на загорелом лице лаборантки.

Тем временем в аудиторию вошел профессор Джонсон, заведующий кафедрой прикладного колдовства, большой, толстый дядька, известный своей добротой, прозванный студентами Колобком.

Вдохнув нашатырно-гуталиновую смесь, он смешно чихнул и помахал рукой Терминатору:

– День добрый, Харитон Харитоныч.

– Приветствую, профессор Джонсон, – сквозь зубы процедил Хрипов, возвращаясь к своему столу.

Отношения между двумя преподавателями были натянутыми, но профессор, в отличии от Терминатора, умел сдерживать свои чувства.

Подарив лучезарную улыбку студентам за партами, Колобок отвесил низкий поклон Марине Михаловне, получив в ответ от Доски лишь сухой кивок. Затем заведующий по-отечески похлопал по плечу белую как мел Лебедеву и спросил:

– Сдаете лабораторную работу, милая девушка? – И не дождавшись ответа Патрисии, которая как рыба открывала рот, но не могла произнести ни одного членораздельного звука, Джонсон обратился к Хрипову: – Как успехи у неоперившейся молодежи, Харитон Харитоныч? Зачет?

– Как вам будет угодно, профессор, – официальным тоном затянул Терминатор. – Только позвольте вам напомнить…

– Вот и славно… Очень славно, – пробормотал Колобок, делая вид, что не расслышал последних слов Хрипова.

– С-спасибо… Спасибо, профессор, – наконец смогла выдавить Лебедева.

Джонсон еще раз оглядел студентов и, заметив Кая, воскликнул:

– О, молодой человек! – а потом, приблизившись к парню, сказал вполголоса: – После занятий загляните ко мне на чашечку чая.

Колобок укатил восвояси, и учеба пошла куда продуктивнее. Студенты стали лучше стараться, а Хрипов – выказывать меньше строгости к подопечным.

После звонка окончательно пришедшая в себя Патрисия Лебедева, видимо, поставив очередную цель в жизни, зажала Кая между партами:

– А ты, ниче, смелый парень, – она очень странно посмотрела на него.

– Чего? – растерялся он.

– Типа спасибо, что не ржал надо мной, как остальные. И обломал Терминатора!

– Забавные пауки. Скажи, землянка, это правда, что с молоком они вкуснее?

– Это метафора.

– Чего?

– Помыться в молоке, другими словами, перейти с темной стороны на сторону добра.

– А… Понял… Прости, но я улыбался вместе со всеми.

– По-доброму же?

– Ну да… И ты, землянка, не промах. Будучи почти в отключке сумела уследить и за пауками, и за мной… И за Хриповым.

– Считаешь, что я не приспособлена к реальной жизни? – Патрисия вздохнула. – В Солнечной системе все такие. И женщины, и мужчины.

– Нет, нет… – Кай не смог найти нужных слов. – Не считаю.

Патрисия опять посмотрела так, что у него в голове невольно зазвучало предупреждение матери о мещанских соблазнах.

– У нас много общего, Кай. Мы оба чужаки в колдовском мире. Может стоит держаться вместе? Кажется, это главный принцип выживания? Не так ли?

Флиртовать у него получалось еще хуже, чем обращаться со столовыми приборами. Ничего удивительного: на родной планете парня и первое, и второе не было принято. Девушек похищали или отнимали у родителей силой, а пищу хватали руками прямо из углей, обходясь без тарелок и вилок.

– Мне пора. Надо зайти к заведующему. И потом на работу… Пока, землянка.

Кай схватил свой рюкзак и, провожаемый насмешливо озадаченным взглядом Патрисии Лебедевой и безучастно тусклым взором Марины Михаловны Гусевой, пулей выскочил из аудитории.