Читать книгу Ванильный остров - - Страница 2

Он

Принимаю чашку с традиционным утренним чаем, который так замечательно умеет готовить моя секретарша Лидочка. Кофе я люблю только свой. – Лида, пригласите, пожалуйста, Павла. Пусть захватит всё, что у нас сейчас проходит по областной больнице.

– Хорошо, Сергей Алексеевич.

Появляется Павел с документами. Видно, что волнуется. Он у нас недавно – боится, что где-то накосячил. Напряжённо докладывает: тендер мы выиграли. Вот список оборудования. Договор подписан, но у больницы проблемы с финансированием, и оплатить пока не могут.

– Спасибо, Павел. Всё в порядке. Я сам этим займусь. Договоритесь с главным о встрече сегодня в четыре часа. Скажите, что есть хорошее предложение.

Не знаю ещё, что ему предложу. Посмотрим по обстоятельствам. Всегда можно дать небольшую скидку.

Через полчаса Павел докладывает, что главврач подтвердил встречу и проявил явный интерес. Вот и прекрасно. Всё идёт по плану.

Открываю сейф и, чуть поколебавшись, достаю небольшую плоскую коробочку. Скорее всего, она не понадобится, но так – на всякий случай.

Выезжаю немного раньше, чтобы осмотреться на месте. Потеплело, и над дорогой – дымка тумана. Еду неторопливо, настроение отличное.

Недалеко от поворота на больницу вижу на обочине знакомую машину грязно-бурого цвета. Уткнувшись в неё краем бампера, стоит новенький «Хавал», около которого суетится и машет руками какой-то мужичок. Видно, кричит он на мою серенькую Мышку. Та стоит около своей машины с обречённо-отрешённым видом.

Вот и хорошо. Мягко подруливаю, открываю дверцу и выпускаю Шерхана – он знает, что делать.

Шерхан неторопливо подходит и останавливается в нескольких шагах от беснующегося мужичка. Его не интересует, что тот кричит, лишь фиксирует ключевые слова: «коза», «водить не умеешь – не садись за руль», «мой бампер», «ты мне заплатишь».

– Света! Что происходит?! Кто этот тип?! – рыкает Шерхан.

«Этот тип» оборачивается, сразу сникает и как-то сдувается – не столько от слов, сколько от грозного вида Шерхана, размера и марки его машины.

– Командир, – мямлит он, – машина новая, только купил, а тут эта… тормозит. Бампер поцарапала.

Шерхан величественным жестом достаёт бумажник. Не глядя, отщипывает несколько коричневатых бумаже

– Извинись перед девушкой – и свободен.

– Простите! Погорячился. Нервы. Машина в кредит, сами понимаете. Простите!.. – пятится к своему «Хавалу» и через минуту растворяется в сырой мгле.

Она стоит совершенно ошарашенная – всё ещё в шоке. Смотрит как-то странно и не может выговорить ни слова. Наконец начинает сумбурно объяснять: ехала в больницу, вдруг застучало в двигателе, вырулила на обочину, а сзади – этот. Всё, в общем, ясно.

Шерхан лениво достаёт телефон, набирает номер:

– Петрович. Тут на повороте к областной стоит такое… коричневое, номер на девятку заканчивается. Пришли эвакуатор и посмотри, что с этим можно сделать. (Обращаясь к Мышке): – Включи аварийку, забери из машины ценные вещи, дверь не запирай. Минут через двадцать приедет эвакуатор.

Она вздрагивает, послушно идёт к машине, что-то собирает. Начинает мигать аварийка.

Я в это время ставлю свой предупреждающий знак – почти уверен, что у неё в багажнике его нет.

Возвращается. В руках «ценные вещи»: потёртая сумочка, пачка одноразовых салфеток, начатая пластинка таблеток, похожих на цитрамон, и маленькая обезьянка на верёвочке – дорожный талисман.

Заметив мой удивлённый взгляд, замирает, закусывает дрожащую губку. Смотрит своими огромными глазищами, полными слёз, как-то съёживается и беспомощно, по-детски пожимает плечами.

В груди у меня вдруг щемит: она так наивно-обворожительна и открыто-беззащитна – с этим цитрамоном и своей обезьянкой! Отпихиваю Шерхана и загоняю его в клетку.

– Садись ко мне. Я тоже еду в больницу. В четыре у меня деловая встреча с главврачом, нужно торопиться, – говорю негромко.

О, как она прекрасна, когда радостная улыбка озаряет её лицо!

Она

Выехала пораньше – решила по дороге заглянуть в кафе. Машина завелась с трудом. Знаю, что что-то не так с двигателем: появилась вибрация. Надо бы завтра заехать в автосервис.

Убеждаю себя, что мне, ну вот как, нужен капучино именно сегодня. Просто позарез – жить без него не могу, как наркоманка без дозы! Поэтому и еду. А вовсе не потому, что надеюсь увидеть рядом большую чёрную машину. И, может быть… а вдруг?

На стоянке у кафе пусто. Вика радостно меня приветствует – любит поболтать, и мы с ней вроде как подруги. Приносит мой капучино.

– Ой, Светка! Что вчера было! Этот, твой, врывается, ногами топает, по прилавку так саданул, что чуть не проломил. Лицо от злости перекошенное. Орёт: «Моя Света чуть ноги себе не переломала! Я ваше долбанное кафе закрою и снесу к чёртовой бабушке!» Ужас!

– Вика, кончай врать! Рассказывай, что было.

– Не, ну я чуть-чуть преувеличила, – весело ржёт. – Как ты уехала, значит, заходит твой папик. Важный такой, как ледокол. Выговор сделал, что мы не следим за территорией. Говорит: «Дайте мне такой же кофе, как Свете». Понюхал, а пить не стал – так, пригубил. Спросил, как часто ты тут бываешь. Я сказала, что сейчас не очень – у тебя мама в больнице, не до того.

Приказал, как ты появишься, бонусов тебе на карту подбросить – типа моральная компенсация. Так что сегодня капучино бесплатно. И ещё вот – тортик от заведения, – ставит передо мной кусочек моего любимого тортика. Перестала его брать последнее время – денег жалко.

– Вика, не говори ерунды. Никакой он мне не папик! Вообще его не знаю, так, налетела на него совершенно случайно.

– Давай-давай, не заливай! Видела, как вы там жались, и как он заботливо штанишки тебе отряхивал. Давай, колись! Он кто?

– Отстань! Сказала же – просто нечаянно с ним столкнулась.

– Ладно, потом расскажешь, – заговорщически подмигивает. – Я тебе рекламу кинула! Сказала, какая ты суперская.

– Вик! Ну вот зачем ты лезешь не в своё дело? И про маму, и про больницу зачем трепаться было?!

– Да ладно! Подумаешь, секрет какой. А он классный у тебя. Крутой!

Вдруг она становится серьёзной, подсаживается ко мне.

– Знаешь, а он на тебя глаз положил. Советов не буду давать, но знаю таких мужчин. На них наши женские штучки не действуют. На них вообще ничего не действует. Они знают, чего хотят, и всегда это получают. Просто думай головой, чтобы потом не пожалеть, – говорит тихо. В глазах, на миг, отражается такая боль и тоска, что мне становится не по себе.

Появляется посетитель, и Вика, мгновенно преобразившись в обычную весёлую, слегка развязную официантку, уходит.

Вот так в жизни устроено – мы видим только внешнюю оболочку, вроде защитной скорлупы или брони, а под ней у каждого человека – своя Вселенная. Со всеми радостями, надеждами, горем, разочарованиями и трагедиями.

Смотрю на часы – уже опаздываю!

Приятно всё-таки, что ОН подумал обо мне: заступился, бесплатный кофе вот обеспечил… Увижу ли его ещё? – думаю на бегу к парковке, но из головы никак не выходят слова Вики: «Они знают, чего хотят – и всегда это получают…»

По дороге в больницу пытаюсь придумать, что скажу главврачу – и понимаю, что всё бесполезно. Что я могу? Поплакаться ему в халат?

У самого поворота вдруг что-то громко стучит в двигателе, он глохнет, и я по инерции съезжаю на обочину. Толчок. Звук удара…

«Всё. Приехали. Это конец», – говорю себе с обречённым спокойствием.

Снаружи уже слышен крик. Вернее, отборный мат. Выбираюсь из машины. Лысоватый мужик с перекошенным от злости лицом кидается ко мне. Из всех эпитетов, которыми он меня награждает, цензурный, пожалуй, только «коза». Пальцем тычет в свой бампер, где видна не особо большая потёртость – удар был слабый и по касательной.

Объяснять ему, что нужно соблюдать дистанцию, и что он сам козёл – бесполезно. Охватывает невыразимая тоска и отчаяние. Примерно представляю, что сейчас будет. Понимаю: попала на деньги. И ещё хуже – машине конец. А как я теперь смогу ездить к маме?..

«Папочка, спаси меня! Сделай что-нибудь!» – молю небо о помощи.

И вдруг – о, чудо! – из туманной дымки подкатывает знакомый уже чёрный кусок скалы с оскаленной мордой, и из него выходит ОН. Неторопливо, вальяжно выходит и направляется к нам. Вчера видела его только стоящим, теперь он идёт. Идёт спокойно, мягко, а в походке ощущается текучая, дикая сила – что-то кошачье. Замечаю, что немного прихрамывает на левую ногу.

Подходит и громко говорит, вернее – рычит: – Света! Что происходит?! Кто этот тип?! – как будто знает меня сто лет. И таким голосом, что «козёл» сразу затыкается.

Ошалело смотрю, как он небрежно протягивает тому деньги. «Козёл» блеет жалкие извинения и испаряется.

«Мафиози… Причём не просто мафиози – этот, как там у них, „дон“, или „пахан“? Мне конец!» – проносится в голове.

Пытаюсь что-то объяснить, но от шока и страха получается только невнятное мычание. Он слушает с каменным лицом и куда-то звонит. В голове шумит и я плохо соображаю, но понимаю – он вызывает эвакуатор.

Больно резанули слова: «такое коричневое» – это о моём стареньком «Опеле»! Прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Очень обидно. Ведь если машина – говно, то как назвать ту, кто на ней ездит?..

Однако безропотно тащусь исполнять его властные команды. Что мне ещё остаётся? Включаю аварийку – слава богу, работает. Стоп-стоп! Ценные вещи!

Какие у меня вообще могут быть ценные вещи? Вот сумочка с документами – права, полис ОСАГО, свидетельство на машину. Хотя – зачем они теперь нужны? В багажнике валяется ржавая пустая канистра и какой-то древний хлам. Нет смысла даже открывать. В бардачке – пожелтевшие счета, оставшиеся от папы, да фантики.

А ещё – пачка одноразовых салфеток. Вот они-то мне сейчас ой как понадобятся – вытирать сопли и слёзы! Нахожу начатую пластинку цитрамона – тоже может пригодиться. Снимаю обезьянку-талисманчик. И, пожалуй, всё. Плетусь обратно.

Он уже деловито установил аварийный знак. До чего же заботливый! Правда, знак и у меня где-то должен быть, но я не помню, когда в последний раз его видела.

Подхожу, а он так странно смотрит на то, что у меня в руках. Ах да: «ценные вещи»! Какая же я дура! Нужно было хоть в сумочку их спрятать… Стою перед ним с этим жалким барахлом – и кажусь себе такой убогой и несчастной, что жить не хочется. Слёзы наворачиваются. Думаю: «Ну да, такая вот я дурёха-неудачница. Делайте со мной что хотите, только потом, пожалуйста, пристрелите. Из милосердия. И прикопайте тут же, в лесочке. Ну, чтоб больше не мучилась…»

Вдруг в его пронзительных тёмных глазах что-то меняется. Колючая жёсткость как будто исчезает. Негромко и совсем невластно он предлагает мне сесть к нему в машину. И добавляет слова, от которых мне чуть не сносит крышу: «деловая встреча с главврачом».

На какой-то миг испытываю облегчение: ясно, что мафиози к главврачам на деловые встречи не ездят. Но главное – не это. Главное – магическое слово «главврач». Во мне расцветает надежда, и я вдруг улыбаюсь во весь рот, как последняя буратина.

Как же я глупо и нелепо сейчас выгляжу…

Он

Едем молча – нужно подумать. Гениальный в своей простоте и пошлости план Шерхана с подкупом и принуждением выброшен на свалку. Нужно придумать новый. Мышка будет моей, но выберет это сама, добровольно – другая она мне не нужна. Понял это тогда, на дороге. За операцию заплачу в любом случае.

Краем глаза вижу – напряжённо думает, хочет что-то сказать, но не решается. Наконец, боязливо спрашивает:

– Простите, как вас зовут?

– Пока можешь называть меня «Сергей».

Слово «пока» выделяю, но она на это не обращает внимания.

– Сергей! – Запинается, ей бы хотелось обратиться по отчеству. – Прошу вас, помогите мне встретиться с главврачом. Мне очень нужно. – Смотрит умоляюще.

– Что случилось?

Начинает излагать мне историю с мамой, о которой я и так знаю.

– Хорошо. Постараюсь, но не могу ничего обещать, – говорю бесстрастно.

На входе нас уже ждут.

– Господин Николаев! Здравствуйте, я вас провожу, – говорит миловидная девушка в халатике и несколько удивлённо оглядывает мою спутницу в застиранных джинсах: на секретаря-референта Мышка явно не тянет. Проходим по длинным коридорам к кабинету главного.

– Как зовут маму? – Называет хорошо известное мне имя. – Сиди тут и жди! – Послушно садится на краешек стула.

Главврач, полноватый, с уже изрядно поредевшей седой шевелюрой, выходит в приёмную.

– Сергей Алексеевич! Очень приятно, что вы о нас не забываете!

Жмём руки и проходим в кабинет. Главврач мне симпатичен – несколько раз встречался с ним раньше и знаю, что он действительно радеет за своё дело и бьётся, как может, за фонды на развитие больницы.

После обычных предисловий говорю ему, что знаю о трудностях с финансированием для закупки нашего оборудования и предлагаю такой вариант: наша фирма оказывает спонсорскую помощь, а больница делает некой Серовой В. В., которая сейчас лежит у них, срочную операцию. Такое предложение для него неожиданно. Колеблется, но тендер мы выиграли уже давно и честно – не подкопаешься.

– Только, вы понимаете, что в таком случае это не будет безвозмездным спонсорством и не уменьшит вам налоги.

Отвечаю, что нас это устраивает. Главврач не совсем в курсе состояния Серовой В. В. и вызывает лечащего врача. Пока мы ждём, спрашивает, кем она мне приходится.

– Я двоюродный племянник сестры её тётки, – отвечаю на полном серьёзе, и он погружается в раздумья, тщетно силясь постигнуть такую сложную генеалогию.

Приносят чай, и некоторое время мы ведём общие разговоры. Рассказывает о планах ремонта и создания нового отделения.

Появляется врач с историей болезни. Виновато объясняет, что даты операции ещё нет: очередь, да и квоты на ВМП пока не получили, нужно ждать начала следующего квартала. Главный отсылает врача и перелистывает историю болезни.

Наконец, называет стоимость операции – не такую большую. Мы ведь не в Майами каком-нибудь, а в обычном областном городе. Хотя, это для меня она небольшая, а для Мышки – астрономическая. Предлагаю сумму спонсорской помощи раза в полтора больше. Принято.

Главврач вызывает секретаршу, даёт распоряжения. Реквизиты нашей фирмы есть в договоре на поставку оборудования, и минут через десять она уже несёт готовый типовой спонсорский договор. Подписываем, и я перечисляю деньги через мобильное приложение банка – потом урегулирую с бухгалтером.

– Только, конечно, нужно будет получить согласие пациентки, ну и другие формальности, – предупреждает главврач.

– Завтра в это же время подъедет дочь Серовой и поможет с этим.

Выходим в приёмную. Мышка вскакивает – в глазах вопрос и надежда.

Главврач даёт указания секретарше оформить завтра перевод Серовой в спецблок, начать подготовку и согласовать с хирургом дату операции, но обязательно на следующей неделе.

Мышка сияет от счастья, с благодарностью на меня смотрит – как же, встретила реального Робин Гуда! О том, что операция платная и всё уже оплачено, ей знать не нужно.

Главный сам вызывается проводить нас к больной. Нам выдают халаты, долго идём по переходам и лестницам.

Подходит дежурная медсестра. Часы для посещения закончились, но Мышке разрешают зайти ненадолго. Главврач тем временем продолжает говорить что-то об оборудовании, сложностях финансирования. Вежливо поддакиваю.

Мышка выходит, но мне хочется самому увидеть её маму.

Она лежит с трубкой под носом, губы бледные, усталое лицо, но глаза – огромные, как у дочери. Она мне нравится. Беру её руку, поглаживаю и говорю банальные ободряющие слова, что всё будет хорошо, и что дочь у неё замечательная. Её глаза светятся радостью, и свет этот мне уже хорошо знаком.

Выхожу из палаты. Главврач что-то объясняет Свете о процедуре проведения операции. Идём на выход, и вдруг он говорит совсем некстати:

– Послеоперационную реабилитацию мы проведём по полису, поэтому ничего больше доплачивать не нужно. И ещё предоставим одноместную палату в спецблоке. Там ей будет удобнее.

– Да, конечно. Спасибо, – отвечаю, и вижу ужас в глазах Мышки. Как же хочется взять и придушить этого милого пожилого человека!

Прощаемся с главврачом, молча идём к машине, и вдруг она останавливается.

– Сергей Алексеевич! Спасибо, но вы… не должны были… Я всё верну. Не сразу, но обещаю, что всё вам верну!

Готова разрыдаться. В глазах – мука и тоска.

– Света, нам нужно поговорить. По дороге есть небольшой ресторан, поужинаем и всё обсудим, – намеренно говорю в форме не вопроса, а утверждения. Безо всяких «хочешь – не хочешь».

Снова тоскливый взгляд загнанной в угол мышки. Шерхан бы сейчас довольно ухмыльнулся.

– Да, конечно, Сергей Алексеевич, – соглашается придушенным голосом.

Отказать она не может – это было бы даже невежливо. Но ничего хорошего от этого ужина она не ждёт: не девочка уже, и кое-какой опыт наверняка имеется.

Она

Сижу в приёмной уже почти час. Вижу, как в кабинет заходит врач, который лечит маму. В руках у него что-то похожее на историю болезни. Надеюсь, что это мамины документы, но меня никто не приглашает. Уходит врач, пару раз заходит и выходит секретарша. Ужасно хочется пить, но не смею попросить воды.

Наконец появляются главврач и Сергей Алексеевич – знаю теперь его полное имя и даже фамилию. Вскакиваю. Неужели помог?!

Главврач даёт указания секретарше, и я с восторгом понимаю, что вопрос решён: очередь сдвинули, и операция на следующей неделе!

Готова расцеловать и этого сурового Сергея Алексеевича, и главного, и секретаршу, а ещё всех дворников, которые песок не сыпят, и даже того «козла», что в меня сегодня врезался. Какое счастье и облегчение!

Бегу вприпрыжку, как моя обезьянка-талисман, за главным и Сергеем Алексеевичем до маминой палаты. Сообщаю ей радостные новости и обещаю приехать завтра.

Приятно удивляюсь, что Сергей Алексеевич тоже заходит к маме – завтра спрошу её, о чём они говорили. Всё просто сказочно великолепно!

Идём на выход, соображаю, как буду добираться домой без машины, и вдруг, среди всего этого счастья, слышу: «больше доплачивать не нужно». Не сразу доходит смысл, но, когда понимаю, что это значит, замираю от ужаса. Он заплатил за операцию! Просто взял и заплатил, даже не спросив меня. Теперь я в долгу, теперь я в зависимости. Это ужасно!

Тупо бреду за ним и, наконец, решаюсь заговорить. Обещаю всё вернуть. Как же! Как я верну такую сумму?! Сколько же лет на это нужно работать с моей копеечной зарплатой?

Я, может быть, и дура, но не конченая – и прекрасно понимаю, к чему идёт дело. Не удивляюсь приглашению в ресторан – обычный ход. Ну почему я такая несчастная и невезучая?! Короче, влипла.

Он вежливо открывает мне дверцу машины. На пороге бросаются в глаза белые буквы на ребристой полоске: KOMENDANT.

Усаживаюсь, а он нажимает внизу какие-то кнопки, и сиденье мягко под меня подстраивается. Становится удобно и тепло, но это не успокаивает. Дверца тихо и плавно закрывается. Всё, я в ловушке!

Молчу всю дорогу до ресторана и лихорадочно составляю решительную фразу типа: «Дорогой Сергей Алексеевич! Вы так много для меня сделали. Спасибо вам и земной поклон, но…» Как же это всё мерзко, противно и гадко!