Читать книгу Альфа-держава - - Страница 5

Брак. Ах, эта бесконечная комедия ошибок, где мужчины и женщины разыгрывают свой нелепый танец вокруг денег и власти. Муж? Разумеется – герой!

Самопровозглашённый император продавленного дивана в трёхкомнатной хрущёвке с видом на серый двор, как это бывает у большинства среднеранговых пар, сражающихся с ипотекой и накопившимися долгами. В его армии – всего два бойца: жена, вооружённая пассивной агрессией, и тёща, готовящая молниеносный блицкриг по смене занавесок.

Давайте взглянем на жену. О, она – вовсе не невинный цветок в этом замшелом саду. Она – дьявольский кактус, способный пережить даже пустыню развода. Мастер теневых стратегий: пока её благоверный шлифует своё царственное эго, она тихо выстраивает план эвакуации. Эта операция спасения – словно швейцарский нож: тайный банковский счёт, подруга-юристка, закалённая в боях бракоразводных войн, страничка в Instagram, где лайки превратились в деньги, и пара продвинутых курсов Как обратить мужа в финансовый актив.

Муж полагает, что держит всех за горло, но супруга уже давно аккуратно перерезала эту верёвку. Её главный козырь – чудовищная способность к адаптации. Вокруг унылый бетонный пустырь? Нет проблем. Она вырастит там оазисную империю и уйдёт, оставив его на троне из пустых коробок из-под пиццы.

Не обманывайтесь картинкой современного общества. Это не пасторальная идиллия, а беспощадная партия в покер, где каждый блефует как может. Мужчины уверены, что держат все карты, но женщины давно научились прятать тузы не только в рукавах, но и в подкладках сумочек. И когда жизнь начинает раздавать свои привычные подзатыльники, угадайте, кто остаётся с золотым парашютом, а кто – в одних носках и с алиментами размером с бюджет небольшой африканской страны?

Но подождите. А как насчёт обратной стороны медали? В мире среднеранговых игр всё легко может перевернуться в один ход. Так почему бы не опрокинуть доску?

Сегодня, когда равенство довели до абсурда, женщина всё чаще остаётся в роли бойца без прикрытия. Ему – полжизни с карьерой, свободой и возможностью начать с чистого листа. Ей – трое детей, ипотека и позорное клеймо не справилась. Он сжимает в руках ключи от нового спорткара, она – чек за детский сад. Золотой парашют? Скорее, дырявый рюкзак.

Всё это дурно пахнущее реалити-шоу, называемое браком, давно превратилось в чёрный юмор с привкусом трагедии. Стабильность? Гармония? Нет, только крики о разделе детей и попиле имущества на фоне аплодирующих адвокатов. И пока зрители жаждут хэппи-энда, актёры грызутся за право оставить последнюю реплику.

Семья, о чудо природы, – это ведь вовсе не про любовь и вечные клятвы. Это просто убогий инкубатор, эволюционно сколоченный, чтобы хоть как-то размножить стадо под названием разумное человечество. Чем крепче этот вонючий сарайчик под названием семья, тем больше шансов, что код ДНК не развалится по пути к следующему поколению.

У семьи есть всего две функции, и в них ничего про счастье или самореализацию. Первая – тупо штамповать потомство, которое не будет деградировать быстрее, чем растет. Вторая – обеспечивать самцу уютную психушку, где он будет чинить себе мозги и зализывать раны после схваток за ресурсы с такими же особо одарёнными конкурентами.

Идея незатейлива, как деревянный табурет: если не хотите, чтобы человечество окончательно скатилось в интеллектуальный унитаз, делайте ставку на отцов с мозгами. На тех редких представителей мужского пола, которые в состоянии не только размножиться, но и не угробить себя через два дня от осознания ответственности.

Это они – низкопримативные чудеса природы – у которых интеллект ещё способен бодаться с инстинктами. Никто не побеждает, но ничья – уже достижение. Эти странные зверушки не просто добывают жрачку, где только можно, но и стабильно тащат её домой, чтобы кормить и самку, и потомство, и даже кота, если он идёт в комплекте.

Однако не так всё просто. Одного попадания сперматозоида в цель мало. Пихнуть ДНК в яйцеклетку – задача для низшего примата, а вот вырастить из этого не очередного дегенерата, а вменяемого сапиенса – совсем другой уровень игры. Для этого детям нужна внятная модель: видеть, как папа не орёт в окно про свою свободу, а молча вкалывает на прокорм голодных ртов, а мама не устраивает войну за права, а создаёт территорию с комфортной влажностью, уютным светом и безопасными углами.

Мужчина, по замыслу природы, вообще-то должен был проводить минимум времени дома. Его функции – охота, война, стройка, созидание, разрушение – всё, что угодно, кроме сидения взаперти в уютном гнёздышке. Дом – это рембаза, место краткой перезагрузки: пожрать, поспать, потискаться с супружницей – и снова в бой за эволюционное превосходство. Развиваться в отношениях? Это из области фантастики. Развивалась территория, репутация, племя. Не диалог на кухне.

Женщина, напротив, должна была превращать жилище в реанимационный пункт для уставшего воина. Всё, что сегодня называется бытовухой – уют, еда, тишина – не блажь патриархата, а эволюционный механизм выживания. Без этого самец сгорал бы от стресса раньше, чем успевал принести в пещеру новую тушу. Её миссия – не вдохновлять лекциями, а обеспечить биологическое восстановление: чтобы самец не сломался, а починился, подзарядился, взял копьё – и снова вперёд, менять окружающую среду в угоду генофонду.

Так что, если вдруг кто-то мечтает о партнёрстве на равных и самореализации в декрете – удачи. Природа о вас ничего не слышала.

Десятки, а то и сотни тысяч лет эта уныло-эффективная схема работала как единственно жизнеспособный способ вида не вымереть. И настолько прижилась, что выполнение ролевой программы вбилось в ДНК мужчин с той же беспощадной прямолинейностью, с какой камень падает вниз. Хотел бы ты или нет – всё встроено и выверено на уровне заводских настроек: добыча, защита, контроль. Всё просто, как гравитация.

А вот у женщин с самого начала пошло через вечный кривой танец. Их поведение подпитано двумя древнейшими программами: первая – бесконечная сексуальная провокация, цель которой – собрать внимание всех самцов вокруг; вторая – беспощадный эволюционный кастинг: выбрать лучшего подкатчика по критериям доисторической комиссии по эволюции. Всё было весело и даже зрелищно, пока миром были влажные джунгли и куча еды на деревьях.

Но когда обезьяны с палками начали шариться по ледяным пустошам вместо того, чтобы перебирать переспелые бананы и лениво покачиваться на ветках, выяснилось, что женская прошивка для условий холода, голода и драк за ресурсы – это просто билет в один конец. Суицидальный баг как отличный способ вымереть за два поколения.

Спасение вида требовало радикальных мер, и природа, не долго думая, достала дубинку под названием институт брака и без особых сантиментов перешла к этапу ручного управления: Склеил бабу – законтрактировал, накормил, оплодотворил, влепил штрафную оплеуху за измену. В некоторых местах даже наспех сварганили моногамию – ту самую веселую игру, где один супруг пытается всю жизнь таскать на себе последствия одного не самого удачного выбора.

Результат получился типичным для процесса естественного отбора – всё, как мы любим: прогресс и нормальное воспроизводство напрямую зависят от прочности семейных уз. А прочность семьи, в свою очередь, зависит от способности мужчин держать под замком хаотичную женскую природу. И, сюрприз, – это зависит от конкретной модели брака, которая была выбрана той или иной популяцией. Без магии, чистая биологическая инженерия на грани отчаяния и нервного срыва.

У большинства молодых девиц встроена одна незадачка – они влюбляются в самых типичных высокопримативных самцов. В тех, кто, по сути, – не что иное, как реинкарнации доисторических павианов с минимумом мозга и максимумом тестостерона. Брутальные, наглые, дерзкие, зачастую маргинальные, с криминальным флером или хотя бы пропиской в реалити-шоу. Те самые, кто пишет йа через й и гордятся этим.

Но у них есть одно бесценное качество, что женщины часто считывают как мужественность: полное отсутствие заморочек. Ни самоанализа, ни рефлексии, ни угрызений совести, ни душевных терзаний в духе а точно ли я всё делаю правильно?

Их бытие – это прямая без пунктуации. Ровная, как след от дубинки.

Вот он – вечный архетип тайных девичьих грёз: садовники с голым, загорелым торсом и тяжёлым шлангом наперевес; сантехники модельной внешности, у которых разводной ключ – не столько инструмент, сколько символ первобытных фантазий; галантные водители лимузинов в чёрных костюмах и чёрных очках; бывшие наёмники, ныне тренера в зале, у которых бицепсы говорят больше, чем диплом; парни с юга, у которых по три судимости, по два кольца, один взгляд – и вся она; массажисты без лицензии, у которых руки лечат, а потом ломают – в зависимости от настроения; сухопарые недавние сидельцы с татуировками от ушей до пяток, но с таким лихим, мурашечно-опасным взглядом, от которого где-то глубоко внутри всё сжимается и дрожит.

Это они. Те самые.

Те, кто заставляют юное женское сердце стучать, как молот, кожу – покрываться липким потом, а здравый смысл – сдаваться без боя. Пресловутые мачо, которые готовы рвануться в бой только потому, что кто-то криво посмотрел в очереди за кофе.

Парадокс? Возможно. Но именно они вызывают самый искренний трепет – пусть и на короткой дистанции. Почему? Да потому что инстинкты у руля, а природа, как всегда, не считает нужным ничего объяснять.

Ничего с этим не поделаешь. Именно поэтому их образы снова и снова всплывают в фильмах, клипах и романах – как живое доказательство старой истины: они – причина влечения. И они же – причина последующих катастроф. Их обожают, о них мечтают в полусне и в маршрутке, а потом – с ними же и сносят себе жизнь. Строго по инструкции. Прямо беда.

И самое абсурдно-прекрасное в этом – то, какое удовольствие женщина получает от секса с таким вот главтрахом. Это не просто ах, это временное отключение центральной нервной системы. Настолько мощное, что на пару секунд исчезают моральные ориентиры, диплом с отличием, и – о, восторг! – даже тот факт, что дома, в уютной спальне, кто-то устало ждёт, обнимая подушку и обручальное кольцо.

Когда этот чудовищно неадекватный экземпляр появляется на горизонте, женщина стандартной сборки готова на всё, чтобы попасть в его копилку жизненный опыт.

Традиционные моральные барьеры? Она это обходит, как лужу на тротуаре. Кольцо на его пальце? Да хоть два – это её вообще не тормозит. И если потребуется, она пройдёт через любые баррикады – хоть через бетонные плиты, хоть через уголовный кодекс. Всё ради того, чтобы утихомирить этот невыносимый коктейль из дофамина, адреналина и нездорового любопытства.

Но вот в чём загвоздка: организм молодой женщины не особо-то отличает перспективного самца, с которым можно платить ипотеку 30 лет подряд, от того, кто в лучшем случае пригоден для серии бесславных генных экспериментов. Биологический алгоритм работает грубо, как молоток: Брутальный? – Согласна. Агрессивный? – Тем более. Думает, прежде чем делает? – Фу, скучно.

А для чего вообще нужны мужчины в этом мире? Спойлер: не для того, чтобы быть милыми и красивыми. Их базовая функция – таскать жрачку, строить заборы, не дохнуть без толку и обеспечивать хотя бы минимальную стабильность, при которой потомство имеет шанс дожить до первого айфона, а не до первой помойки.

И как же общество приручило этот бардак и обуздало хаос, чтобы человечество не скатилось в гигантскую свалку генетического мусора с хрипящими особями и судимостями, выгравированными на лбу? Ответ банален – религия, традиции, карательные меры, блокировки, социальные кандалы и кастрация инстинктов.

Женщинам, к слову, повезло особенно – их обвесили моральным забором по всему периметру, как особо опасных, – уж простите.

Кто преуспел лучше всех?

Тут мусульманские сообщества стали эталоном. Женщина в парандже, крепко прикрученная к дому, как запаска к Ниве, – не фанатизм, а профилактика – это их вклад в сохранение видового достоинства. На улицу – только в сопровождении мужчины, словно контрабандный товар под охраной. И там это работает: меньше свободы – меньше левого потомства и сломанных судеб.

Да, механизм грубый, как старый советский холодильник – шумит, трещит, воняет, но всё ещё морозит. И общество, скрипя, хрипя и пуская пар, пока ещё держится на плаву – продолжает существовать, соблюдая традиции и тупую, но понятную логику выживания. Однако, как вы понимаете, идеальных решений в природе не бывает…

Как обычно, всё упирается в класс. Паранджа до пят и жизнь под домашним арестом – это для тех, кто глотает песок пустынь и перебивается между верблюжьими стоянками. Классика для деревенской бедноты, где знаний меньше, чем влаги в пересохшем колодце, зато предписаний по жизни – хоть залейся. Всё как в армейском уставе: молчи, покоряйся, прикрывайся.

А вот мусульманки высшей лиги – это уже другой жанр. Никаких тряпок на голове – только брючные костюмы от кутюр и шляпы из парижских ателье за цену небольшого внедорожника. И эти дамы рулят корпорациями, фондами и делами своих мужей так, что будь здоров: на их тонких жемчужных нитях крутятся целые экономики.

Классический расклад: верхушка живёт по своим законам, чернь – по своим. Большинство обязано покорно торчать в своих тканевых коконах, чтобы сохранить порядок вещей. Мораль – для бедняков, удобство – для богачей. Всё стабильно, всё по правилам.

Традиция, твою мать.

Вот мы и подошли к многовековой конструкции под названием традиционные механизмы наследования и брака.

Если смотреть сквозь призму циничного реализма, мужчина в традиционных обществах был не только капитаном семейного корабля, но и единственным, кто грёб, черпал воду из трюма и подшивал паруса. Слышите эти вечные лозунги? Ты же мужик – значит, обязан! Никаких скидок. Никаких поблажек. Только тяжёлый труд, который он мог называть крестом, гордостью, совестью или, – если без прикрас, – самообманом. Кому что больше по вкусу.

Но не путайте: быть главным не значило править с позиции абсолютного деспота. Это было больше похоже на сделку с Вселенной, в которой мужчине вручали корону, но вместе с ней – мешок с гантелями ответственности. Он обеспечивал семью, защищал её и тянул эту лямку до последнего вздоха.

А женщины, на первый взгляд запертые в своих уютных тенях, вовсе не были безмолвными жертвами экономической несвободы патриархального порядка. О, нет. Приданое, махр, вено, калым – все эти древние ритуалы были не просто поэтичными реликтами, а самыми настоящими золотыми парашютами – страховочными сетями, которые обеспечивали женщине мягкое приземление, если семейная лодка вдруг начинала тонуть.

Махр в исламе – это не красивый свадебный жест, а хардкорный экономический механизм, финансовая броня, обязательство, замаскированное под ритуал, которое жених принимает на себя под пристальным прицелом всего сообщества. Без него брак формально считается неполным: он обязательно должен быть оговорён и принят самой невестой. Это не подарок, не бонус и не вздумайте спутать его с калымом: калым идёт семье невесты как своего рода выкуп, тогда как махр выплачивается напрямую женщине и становится её личной собственностью. Никому больше. Ни свекрови, ни дяде, ни мы ж семья. Только ей.

Ценность махра не в символизме, а в железобетонной практичности: если брак разваливается, женщина не оказывается выброшенной в одиночество и нищету – у неё остаётся свой стратегический резерв. Жених дарит золото, украшения, ткани – не от щедрости души, а потому что иначе сделки не будет. Женщина получает махр – а вместе с ним и гарантии. Это вам не загнанные в угол женщины и не жертвы патриархата, а холодные стратегини, разыгрывающие партии там, где остальные едва научились играть в крестики-нолики.

Вот вам и тычок в нос: та самая женщина в парандже, которую я только что описывал как символ несвободы, на деле сидит на маленьком золотом троне. Это не угнетённая жертва, а чёртов инвестиционный банкир в юбке. Браслеты, кольца, ожерелья – её страховка, её бронекапсула, её свобода в самом буквальном смысле.

Да, некоторых действительно заворачивают в тряпки, но даже под слоями ткани сидят финансовые бастионы, которые проще разнести артиллерией, чем выцарапать у них хоть грамм личного золота. Хотите назвать это угнетением?

Попробуйте отобрать у неё махр. Удачи.

Вено из христианской культуры. Этот незамысловатый, но убийственно эффективный инструмент традиционные общества придумали задолго до брачных контрактов и первых ростков феминизма. И если вы всё ещё верите, что древние традиции – это про молодиц, тихо плетущих кружева в ожидании суженого с охоты, у меня для вас плохие новости: вено было оружием массового поражения. Только не против внешних врагов, а против бедности, зависимости и произвола.

Вено – это не про кружевные платочки и сентиментальные посиделки у камина. Это не мешочек с монетами в сундуке, а бронебойный щит, выкованный здравым смыслом, сверкающий на солнце и крошащий в порошок иллюзии о слабости женщины в традиционном браке. Говоря проще, вено было сигналом: Если кто-то решит рубануть по канатам, я не пойду ко дну вместе с этим кораблём.

Этот окуп был не красивой свадебной формальностью – это была полноценная финансовая революция. Пока в одних культурах приданое благополучно сливалось в общий семейный котёл, превращаясь в безликое наше, вено шло прямиком в личный карман христианки. Этакий персональный сейф в швейцарском банке, только без необходимости лететь в Швейцарию.

Иными словами, в отличие от приданого, которое становилось топливом для общего хозяйства, вено оставалось её личной бронёй. Её деньгами. Её страховкой. Её личным ядерным чемоданчиком на случай, если мышиный жеребчик вдруг решит, что его клятвы закончились вместе с первой сединой в бороде. Погорел на неверности?

Открой кошелёк, дорогой. Женщина с вено – это не пассивная овечка в ожидании милости, а холодный стратег с тузами в рукаве и планом эвакуации на случай любого шухера.

В некоторых культурах мужчина был обязан отписать жене землю или имущество – и не потому, что его распирало от любви и нежности, а потому что так работали социальные правила. Это был не жест великодушия, а суровая необходимость, вбитая в кодекс общества на уровне рефлексов. И знаете, современные браки могли бы кое-чему у них поучиться. Потому что вместо романтического жили долго и счастливо женщины сегодня всё чаще получают холодное: Развод? Удачи в суде, милая.

История, конечно, не была лучшей подругой женщин, но и откровенной вражды к ним не питала. Даже в самых брутальных патриархальных системах существовали механизмы, которые не позволяли женщине стать просто дорогим аксессуаром на витрине чужих амбиций. Это были механизмы выживания, где достоинство женщины шло в одной упряжке с её личной финансовой подушкой. И урок здесь простой: хочешь узнать, насколько твоё общество цивилизованное? Смотри не на красивые речи, а на то, как оно защищает экономические права своих граждан. Любовь приходит и уходит, а деньги – это всерьёз и надолго.

И не стоит фыркать и закатывать глаза на старые традиции. Махр? Вено? Это не архаичные милые заморочки, а настоящие манифесты практичного феминизма.

Чёткая схема: расписка, гарантии, резерв на чёрный день. Да, звучит суховато, зато работает. И никакой пыли в глаза! Механизм, который защищал, когда всё остальное вокруг – разваливалось.

Древний Рим – страна законов, горячих бань и холодного расчёта. Жених получал приданое – dos, и снаружи всё выглядело как подарок судьбы: Вот, дорогой, держи бюджет, верти как хочешь. Ну да, держи карман шире. Если семейная лодка начинала крениться, жена могла спокойно забрать своё обратно – без уговоров и слёзливых драм. Dotal inheritance работало как молчаливый телохранитель: Не парься, дорогая, твои деньги останутся с тобой, даже если он сгинет где-то между форумом и ближайшей винной лавкой. Древнеримский dos был чем-то вроде финансового пинг-понга: туда-сюда – и вот уже бывшая невеста мягко приземляется с золотым парашютом на случай, если экс-муженёк решит поиграть в Цезаря с фривольной соседкой.

Индуизм добавляет в картину ещё несколько острых углов. Приданое там – это не пригоршня побрякушек для украшения подноса, а настоящий арсенал финансового самосохранения. Стридхана – деньги, золото, драгоценности, превращённые в персональный банковский счёт женщины. Не нравится стряпня жены? Ну что ж, alvida! – ему. Слитки она берёт с собой, а ты сиди над пересоленным карри, думай о вечном.

Теперь – Древний Китай. Пин ли и юэдин. Нет, это не лапша в коробке. Это финальный аккорд брачного контракта: жених выкладывает золото, деньги, украшения – и передаёт их в полное распоряжение жены. Развод? Вдовство? Трагедия? Нет поводов для паники. Её финансовые козыри были всегда у неё в руках. Китайский брак не просто защищал женщину – он тихо шептал ей: Если что – уходи. Но уходи с сундуком, набитым до отказа.

Средневековая Европа? Тёмные века, скажете вы? А вот и нет. Эти ребята понимали цену защиты куда лучше, чем многие современные юристы. Maritagium – это не просто красивое латинское словечко для пыльных хроник. Это был реальный щит. Муж мог кичиться своей властью в замке, но сундук с её золотом оставался нетронутым.

Попробуешь сунуть туда лапы? Дорогой, это нарушение устава. Ключей нет и не будет. Если же он решал поиграть в свободу за её спиной, уходила не только жена, но и большая часть его престижа, звучно хлопнув дверью напоследок.

Мораль всей истории проста: деньги могут молчать, но их шёпот громче любого крика. Финансовая независимость в прошлом – не каприз избалованной барыньки, а вопрос выживания. Ирония в том, что старые механизмы защиты женщин – приданое, махр, семейные альянсы – были куда честнее, умнее и человечнее, чем вся сегодняшняя мишура под названием брачный контракт. Современность с её показным равенством умудрилась просрать тысячелетнюю финансовую мудрость где-то между TikTok, хештегами и разводными юристами.

Ранние браки – это не дикость, а эволюционный лайфхак. Традиционные общества, в отличие от нынешних любителей жить для себя, прекрасно знали: подростковый мозг – это динамит с коротким фитилём. Чем раньше неразумной особи позволяли самовыражаться, тем выше шансы, что свобода самовыражения в итоге закончится долгой беременностью после недолго пребывания на заднем сиденье уставшего Форда.

Юнец дорос до пубертата? Деваха научилась отличать кефир от шампанского? Отлично. Папаши с мамашами усаживаются за стол переговоров: сваты, приданое, пара клятв – и… марш в семейную клетку: дело в шляпе.

Эмоции? Мечты? Их придумают потом, вместе с экономической независимостью, кредитами и рекламой ювелирки. Тогда никто не ждал, пока подросток найдёт себя. Его задача была элементарная: передать генетический факел дальше, а заодно укрепить семейные альянсы.

Романтика? Оставим её для рифмоплётов на паперти. Зато никто не загибался от кризиса идентичности и бессмысленных метаний между учёбой, карьерой и иллюзиями о великом предназначении.

О, как же это бесит фанатов свободы выбора! Но свобода и инстинкты – союзники хуже грабителя и жертвы. Итог всей этой свободы: тебе уже сорок, за плечами три размазанных романа, два кота, ипотека, а ты всё ещё судорожно скроллишь Tinder, пока биология вовсю надрывается в ухо: Ты проиграл, дружок. Ку-ку! Время вышло.

Человеческие половые инстинкты – это цирк без кумпола, полный хаоса и безумия: чёрт ногу сломит, что у кого в башке творится, особенно когда гормоны выламывают дверь с ноги. Древние понимали простую истину: там, где запахло страстью, разума больше нет. Ни у девки, ни у отрока – забудьте. Вот почему вокруг секса строили бетонные стены из правил, обетов и табу – чтобы держать сексуально-озабоченных демонов в узде и не позволять им превратить жизнь в бесконечную вакханалию.

А теперь? Теперь – вот что.

Вот вам история. Гуляет по сети очередная великая сага о том, как один особо развитый подросток-дайвер на дне моря встречает моллюска. И, руководствуясь вечным мужским рефлексом а что если сюда что-то засунуть?, проверяет концепцию на практике. Моллюск, в отличие от зомби-инстаблогеров, инстинкты не растерял: хлоп створками – и всё, орган зафиксирован и отправлен в тихую переработку биоматериала. Пищеварительные ферменты сделали своё дело, а интернет – своё: залился дикими визгами, угарным мужским ржачем и коллективной женской истерикой.

Сотни комментариев в духе: мужики – похотливые животные, лишь бы что-нибудь куда-нибудь всунуть! И пошло-поехало: мол, моллюск тоже был в мини-юбке и с сиськами навыкате? Тоже, значит, провоцировал? Следующий логичный шаг – расстрел всех двустворчатых за сексуальные домогательства.

Вот так и живём. Укол в сердце – и в бой. При этом сами, считай, демонстративно разделись догола, сверкают телесами на каждом шагу – и тут же в визг: караул, мужики пялятся! Классика. Как только заходит речь о мужском половом инстинкте – сразу включается тревожная сирена: маньяк! насильник! Удобная схема: обвиняй заранее, чтобы не пришлось отвечать за последствия собственных игрищ.

Стоп, дамочки, дыхание через нос.

Кто вам вообще сказал, что этот недоразвитый Тюлень Дырокол собирался трахнуть моллюска? Его действия – это не про секс, это про базовую мужскую функцию: сунуть всё куда угодно и посмотреть, что из этого выйдет. Пальцы в розетку, голову в пасть собаки, шею в петлю, ноги в кандалы, член – в раковину. Любопытство, мать его, двигатель прогресса.

Ну а если кто-то на даче в пьяном угаре водит хозяйством перед мордой бойцовского пса – это тоже не от похоти, а от врождённого дебилизма. Или, в особо запущенных случаях, из желания проверить – кто тут в натуре альфа. Разница тонкая, но принципиальная.

У юнцов в этом возрасте стоит на всё, что хоть отдаленно напоминает отверстие. А иногда даже на линолеум в кабинете участкового. Биология, без прекраснодушия.

И да, угрюмые диковатые овцелюбы из аула, куры, козы и прочие прелести сельской жизни – никто их не отменял. Всё это существует, вопросов нет. Но прежде чем ловить истерику и махать фемфлажком, стоит заглянуть в зеркало. Открываем интернет – и что видим?

Ба! Толпы богинь с дипломами экспертов по засовыванию себе в храм тела чего ни попадя. Лампочки в недрах, шампанское в заднице, швабры, бананы, да чего уж – свежий баклажан, молодой и дерзкий, как символ девичьих утраченных иллюзий – всегда пожалуйста. Морковка? На месте. Только капустных кочанов не хватает. А так – фермерский рынок сексуальных приключений в самом расцвете.

Коты, лижущие хозяйкины прелести, натёртые валерьянкой? Конечно. Собачки и лошадки в домашнем порно? Всё для удовольствия, всё натуральное. Истории про Екатерину II и жеребцов ведь тоже не на пустом месте родились. Генетическая память, мать её. Гладим коня – думаем о равноправии.

Ну и кто тут у нас извращенцы?

Не надо здесь строить из себя сахарных нимф, верящих в собственную непорочность, дышащих благодатью и какающих лепестками роз. Мужики суют куда попало – факт. Бабы засовывают что попало – тоже факт.

Просто одни делают это в гараже под пьяный ржач, а другие – в стерильной ванной при свечах и под глупые вишлист-фильтры в Инстаграме. Принцессы, как оказалось, тоже умеют вовремя снять корону и пустить в ход огурец. Симфония взаимного биологического идиотизма.

Конец истории.

Так что всё проще, чем хотелось бы: обе стороны хороши. И нечего делать вид, будто одна половина планеты произошла от святого духа, а вторая – от козла на свадьбе.

Вернёмся к временам, когда юная дева едва успевала распустить бутон, а её уже метили в невесты. Сваты ломились в двери, как рэкетиры в удачный бизнес. И лишь когда физиология брала своё, а паспорт дозревал до возраста согласия – начиналась семейная жизнь: без соплей, без поэтических обмороков, за плотно закрытыми дверями супружеской клетки.

Всё просто: меньше сердечных метаний – крепче устои. Никаких истерик, никакой ванильной блевотины о настоящей любви, никаких душещипательных мелодрам. Только хардкор. Только чистый расчёт. Холодный, эффективный, рабочий, как кирка на строительстве семейного рода.

Консумация – вот где девица официально становилась женой. Ключевой момент. Половая зрелость – сигнал дебюта. Тот самый стартовый выстрел. И ни днём раньше. Но попробуй объясни это тем, кто видит в традициях прошлого одно сплошное мракобесие и насилие с привкусом средневековой крови.

Эти союзы были не варварством, а мудрой стратегией: укротить бушующий пубертатный вулкан, пока тот не сровнял с землёй социальные устои. Девчонку резервировали за юнцом или мужчиной, дабы она не вскипела и не взорвалась раньше срока – и не подарила затем обществу ещё один позорный скандал.

Неужели вы всерьёз полагаете, что целью было травмировать детскую психику? Думаете, взрослые мечтали поломать судьбы своих детей? Бросьте. Просто они не верили в священность свободы без границ, которая, если не поставить ей забор, быстро превращается в карнавал разрушения. За этой жёсткой практикой стояла трезвая эволюционная логика. Да, неприятная. Да, несовместимая с розовыми грёзами про личностный рост. Зато рабочая.

Ирак решил устроить флешбэк к истокам – вспомнить, как жили предки, и откатить брачный возраст до 9 лет – и понеслась истерика по всем фронтам. Как так! Она же ребёнок! – завыли феминистки, будто кто-то собрался запускать конвейер педофилии. Но история лишь лениво усмехнулась: Можно. И пострашнее бывало. Всё по протоколу. Просто современным умникам тяжело отличить порядок от хаоса.

Там, где традиция рулит, не бывает ваших радужных фестивалей про любовь свободна, как чайка. В таких обществах нет вашей анархии с флагами сексуальной свободы. Брак – это династическая сделка, а не шведский стол для гормональных выкрутасов. Жёсткий социальный контракт, а не развратная вечеринка в стиле делай, что хочешь. Родители строго следят, общество смотрит в оба, закон щёлкает по наглым пальцам, молодых держат в узде.

Половая жизнь? Да, но строго по биологическим часам – только после того, как тело скажет: всё, пора. До этого – учись варить борщ, плести косички, шить наволочки на будущее приданое. Или вышивай крестиком, выбирай по вкусу.

Традиции-то с потолка не падали. Их ковали страхом – страхом перед хаосом, перед безродными ублюдками, перед распадом рода, перед разрушением кланов. В былые времена девчонок выдавали замуж раньше, чем те успевали освоить азы юношеской бурной дурости и записаться в кружок беспорядочные связи. Но к телу подпускали только тогда, когда организм отщёлкивал: готово.

Консумация – без сказок, без нежностей, без драм. Про любовь всей жизни никто никому не втирал. Эту сладкую муть притащили позже – чтобы легче впаривать букеты, открытки, мелодрамы и романы клиентам с дырой в голове. Слюнявым идиотам-романтикам.

Тогда всё было предельно ясно: твой кусок земли – моя страховка, твой доход – мои дети. Всё остальное – мусорная пыль, в которую сентиментальные мечтатели зачем-то накачали литры искусственной магии.

Культ девственности? Тьфу ты, ё-моё! Да не было никакого культа. Оставьте за дверью лицемерие, святость и морализаторство. Не о том речь. Это был железный механизм удобства и контроля. Всё просто: ты знал, что дети – твои, а не от мельника за углом или кузнеца с соседнего двора. Кто её знает, где она там шляется. Девица без полного багажника скелетов за спиной – это незапятнанная генетика без неприятных бонусных сюрпризов. Минимум мутных прошлых трагедий, максимум чистых генетических гарантий. Цинично? Ещё бы. Логика? Железная.

На деле это был отлично работающий социальный инструмент. Женскую гиперсексуальность держали на коротком поводке, потому что природные таланты к провокации и врожденные навыки манипуляции – штуки ох какие опасные! – если пустить на самотёк.

Стройность мысли была проще, чем сельская свадьба: брак заключался до того, как гормоны начинали горланить Да гори оно всё синим пламенем! Никаких мимолётных влюблённостей, никаких истерик на тему сердце хочет того, чего хочет, никаких визжащих похотью едва созревших подростков. Контракт подписали – и точка. Всё! Дальше всё по расписанию: рожайте детей, храните верность, ведите хозяйство.

И вот она – идиллия! Муж – довольный, как удав на солнцепёке, жена сияет, как натёртый чайник. Всё чинно: одна золотая клетка, дети прут наружу, как взбесившиеся инстинкты, кормёжка три раза в день, стрессоустойчивость выше среднего, коэффициент продуктивности в норме. А если после бесконечной беготни за морковкой ещё где-то зашевелится парочка нейронов – марш строить здоровое и сильное общество. Карму набивайте – в загробной жизни зачтётся.

Всё красиво – как в рекламе.

Вывод болезненно прост: ранние браки – это не варварство, а древний лайфхак, который заставлял хаос держать язык за зубами.

Девчонок не отпускали в свободное плавание, где любой упс потом стоил репутации всей семьи. Всё заранее просчитано, обставлено, завёрнуто в железный регламент.

Сегодня такие порядки обзывают дикостью, но вопрос в лоб: а ваша цивилизованная альтернатива куда привела? К свободе, заканчивающейся бесконечными разбитыми сердцами и кредитами? К толпам безотцовщины на каждом углу? К новым ценностям, больше похожим на хаотичную свалку, чем на стройную систему?

Скажу прямо: старые системы ломались куда реже, чем их современные сабституты. Женская скромность и пожизненный брак – это не романсы о высоких чувствах, а хладнокровный социобиологический расчёт. Суть проста: держи базовые женские половые инстинкты под контролем – иначе система даст трещину, а следом всех нас с грохотом накроет.

Не метайся, не прыгай туда-сюда, не ведись на импульсы, не делай глупостей, не порть товарный вид, не заводи драм на пустом месте, держись мужа. Мужчина, в свою очередь, пыхтит как проклятый паровоз: добывает, строит, тащит, защищает – чтобы эту систему кормить, поить и держать в тонусе. А общество страхует тылы от полного развала.

Всё логично. Стабильно. Почти элегантно-гениально в своей примитивности.

Брак был не союзом бабочек в животе, а пожизненным контрактом на устойчивость – с условиями, которые никто не читал, потому что выбора особо и не было.

Измены?

Оставьте эту роскошь для самоубийц. Всё просто: не трогай чужое – сам останешься цел.

Страсти, конечно, закипали – но их запирали плотно, как огонь в печи: чтобы грело, но не сожгло. Никто не собирался превращать жизнь в романтический квест. Вопрос стоял жёстко и без прикрас: как удержать общество от самоуничтожения под весом собственных слабостей.

Религия – это не про спасение души. Это про строительный надзор. Из природных инстинктов слепили прочную коробку: всё выверено, подогнано, пронумеровано, закручено болтами до характерного хруста. Что можно, что нельзя, а что вообще смертный грех – всё задокументировано. Природные порывы строго канализировались: захотел романтики – изволь сперва на исповедь. Выбора особо не давали: либо шагай в семейный рай с кольцом на пальце, либо грей грешные кости в аду, захлёбываясь неудовлетворёнными хотелками.

Мужчинам досталась роль вечных носильщиков. Кто-то ведь должен был таскать тяжёлое и умирать по графику. Это не про власть – это про тупое, но работающее распределение нагрузки: защищай, обеспечивай, падай первым. Уйти из семьи?

Удачи. Даже волки не бросают стаю – знают, одиночка быстро становится белковым перекусом для кого-то пошустрее.

И не надо рыдать о несправедливости системы. Она не жестокая. Она эффективная. Женщины обустраивали уютный дом, мужчины рушились под его основание. Так и работало. Но попробуй теперь объяснить кому-то, почему на войну всегда шли одни мужики. Ответ прост: потому что у них не было альтернативы. Таскать мечи и строить мосты – явно менее уютно, чем заниматься вышиванием у тёплого очага.

А так ведь как просто было раньше – прямо как мамонт на вертеле: мужчина добывает, женщина сохраняет. Брак – не про песни на закате, а про сделку века с чётким регламентом. Стратегический альянс с уставом, отточенным поколениями. Горячие инстинкты упаковали в суровую мораль, чтобы никакая падла не выбивалась из строя, а религия щёлкала ремешком по мордам самых самоуверенных – чтобы не начинали слишком умничать.

Женщина прошлого – не губастая инста-дива с глазами перепуганной форели, впервые увидевшей фронтальную камеру, а центр Вселенной. Стратегический ресурс. Её функции – репродуктивные и социальные – охранялись так же тщательно, как сегодня охраняют нефтяные месторождения. Всё – ради одного: не дать обществу развалиться в мясную бойню за хавчик, самок и наследников.

Вот такой был великолепный патриархат, где женщины – почти мебель. Только с золотыми ручками. Угнетение? Не смешите её сундуки с приданым. Корсеты ломали ребра, но не жизнь. А теперь? Вместо сундука с деньгами – пустой счёт и кредитная линия, вместо крепкой семьи – горькая мантра про ты сильная, ты справишься.

Ирония в том, что та система, где женщина якобы была вторым сортом, давала ей больше реальной свободы и стабильности, чем весь ваш нынешний базар с красивыми словами о равноправии.

Только подумайте – дама прошлого не висела на супруге, как котомка на посохе, а вполне могла, если вдруг что, приземлиться мягко: всегда знала, что если упадёт – будет кому подхватить.

А что сейчас? Летит эта эмансипированная с высоты современной независимости прямиком в пропасть самостоятельности – и прямо мордой об бетонный реализм. Привет, дно.

Вот оно, сладкое равенство: лицом вниз и без страховки.