Читать книгу Продавец надежды. Найти смысл жизни в мире, где тревога – норма, а спокойствие – бунт - - Страница 9

Когда мы направились внутрь, нам преградил путь один из тех людей, кто внимательно наблюдал за ходом событий, – начальник полиции. Он был высокий, под метр девяносто ростом, с несколькими лишними килограммами, безупречной формой, пепельными волосами, гладким лицом и видом человека, который любит власть.

Он не хотел выпустить нас, причем я его не интересовал. Он привык иметь дело с самоубийцами и считал их слабыми неполноценными людьми. Для него я был простой галочкой в рапорте. Я почувствовал себя неловко. В конце концов, я был образованнее этого мужчины с оружием. Моим оружием были мысли, а их поражающая способность больше. Но я был не в силах защищаться. Да мне и не нужно было: со мной рядом шла торпеда – человек, который спас меня.

Полицейский намеревался допросить моего спасителя. Он хотел знать, что это за смельчак. Его поведение выходило за рамки статистических наблюдений. Полицейский не слышал нашего разговора полностью, но долетавшие до него обрывки наших фраз привели его в изумление. Он оценивающим взглядом посмотрел на Продавца надежды сверху вниз и не поверил своим глазам. Незнакомец казался простым бродягой. Полицейский начал допрос. Я понимал, что он не будет простым. Так и случилось.

– Ваше имя? – спросил полицейский с вызовом.

Продавец надежды посмотрел на меня украдкой и неожиданно сменил тему, приведя полицейского в недоумение:

– Вы не радуетесь тому, что этот человек изменил свое решение? Вы не обрадовались тому, что он спас свою жизнь? – Он показал глазами на меня.

Начальник полиции смутился. Куда-то делся его повелевающий вид. Он ответил формально, но неуверенным голосом:

– Да, конечно, я рад за него.

Еще один попался на крючок бродяги. Все люди, которым было неловко при общении с ним, начинали замечать, насколько поверхностно они относятся к жизни. И незнакомец не отступал:

– Если вы рады, то почему не выражаете этой радости? Почему не спросите, как его зовут, не поздравите его? Разве жизнь человека не дороже этого здания?

Начальника полиции «обезоружили» еще быстрее меня. Мне это было по душе, я перестал стыдиться и почувствовал себя увереннее. Человек, который спас меня, хорошо умел прочищать мозги. Пока он приводил в смятение начальника полиции, я кое-что понял. Нельзя следовать за лидером, если не восхищаешься им. Восхищение сильнее власти. Харизма мощнее давления. Я искренне восхитился харизмой человека, который позвал меня за собой.

Пока я так рассуждал, вспомнил, как вел себя со студентами. Я был кладезем информации.

Я никогда раньше не понимал, что знания нельзя передать без харизмы. Сначала срабатывает харизма учителя, а потом его знания. Я страдал болезнью большинства интеллектуалов – был скучным. Неинтересным, критичным, требовательным. Я был невыносим даже самому себе.

Смешавшийся начальник полиции быстро посмотрел на меня и будто ребенок, выполняющий просьбу взрослых, сказал:

– Поздравляю вас.

А потом, уже придя в себя и смягчившись, спросил у Продавца надежды документы.

Тот ответил как ни в чем не бывало:

– У меня нет документов.

– Как это? В нашем обществе документы есть у всех! Без документов у вас нет личности.

– Моя личность – это тот, кто я есть, – ответил тот.

– Если мы не установим вашу личность, я имею право вас задержать. Может быть, вы террорист, нарушитель общественного порядка или психопат. Кто вы такой? – спросил полицейский уже привычным для себя агрессивным тоном.

Я покачал головой, предчувствуя, что он снова сядет в лужу. Человек, заставивший меня остаться в живых, твердо произнес:

– Я вам отвечу, только вы мне сначала ответьте. По какому праву вы пытаетесь нарушить мои самые глубокие границы? Что заставляет вас врываться в мою душу?

Полицейский принял вызов. Он повысил голос, не зная, что уже попал в новую ловушку.

– Педру Алкантара, начальник полиции этого района, – гордо объявил он.

Мой Учитель рассердился:

– Меня не интересует ваша профессия, социальный статус и повседневные занятия. Я спросил, кто вы на самом деле. Что за человек скрывается за этим мундиром?

Полицейский растерянно молчал, нервно почесывая брови правой рукой. Учитель задал новый вопрос, уже потише:

– О чем вы мечтаете?

– О чем я мечтаю? Ну, я… – Он начал заикаться, не находя ответа.

Никогда еще грозного начальника полиции не обезоруживали простые слова. У него был револьвер, но тот был бессилен. Я заглянул в глаза моего спасителя и прочитал его мысли. Начальник полиции обеспечивал безопасность «нормальных» людей, но сам безопасности не чувствовал. Он защищал общество, но сам не был защищен.

Смотря на него оценивающим взглядом, я вдруг увидел в нем себя. И это зрелище смутило меня. Как человек, который ни о чем не мечтает, может защищать людей? Разве что это робот или машина-задерживатель. Как преподаватель, который ни о чем не мечтает, может учить граждан мечтать о свободе и солидарности?

А мой таинственный Учитель продолжал:

– Будьте осторожны! Вы боретесь за общественную безопасность, но страх и одиночество – это воры, которые крадут ваши эмоции. Они опаснее страшных преступников. Вашему сыну не нужен начальник полиции, ему нужен отец, у которого можно поплакать на плече. Ему нужен человек, с которым можно поделиться секретами, человек, который научит его думать. Да здравствует эта мечта!

Начальник полиции не знал, куда ему деться. Его учили бороться с правонарушителями и задерживать преступников, он и слыхом никогда не слыхивал о ворах, которые крадут эмоции. Он не представлял, кто он без оружия и значка. Подобно большинству «нормальных» людей – и мне тоже – он был суровым профессионалом, который оставался таковым даже дома, забывая быть отцом. Он играл всегда одну и ту же роль. Получая медали за заслуги, он умирал как человек.

Мне захотелось спросить, действительно ли у него есть сын. Может быть, Учитель сказал наугад. Но у начальника полиции задрожали руки. Он как будто сам оказался в наручниках, в тюрьме, куда себя посадил много лет назад.

Тут не сдержался психиатр. Видя растерянность полицейского, он попробовал «нейтрализовать» незнакомца.

– Человек, не раскрывающий свою личность, скрывает свою слабость.

– Вы считаете меня слабым? – спросил Учитель.

– Не знаю, – пробормотал в ответ психиатр.

– А я вам скажу, что вы правы. Я слаб. Я понял, что никто не достоин считаться авторитетом, в том числе в науке, пока не признает свои границы и слабости. Вы слабы? – выпалил он.

– Ну…

Видя смущение психиатра, мой спаситель продолжил задавать вопросы:

– Какого терапевтического метода вы придерживаетесь?

Я удивился, услышав этот вопрос. Мне был непонятен его смысл, он был как будто не связан с темой беседы. Но психиатр – который был еще и психотерапевтом – сказал, исполнившись гордости:

– Я фрейдист.

– Хорошо. Тогда скажите мне: что сложнее – какая-либо психологическая теория или человеческая психика?

Чтобы не попасть в ловушку, психиатр немного подумал и ответил уклончиво:

– Теории помогают нам расшифровать человеческую психику.

– Позвольте мне задать еще один вопрос. Любую теорию можно исчерпывающе описать, довести до конца. А можно ли исчерпать понимание человеческой психики?

– Нет. Но я пришел сюда не на допрос, – сказал он резко, не понимая, к чему клонит этот странный человек. – Уж не вам допрашивать меня, специалиста по человеческой психике.

Учитель парировал эту атаку сокрушительным ударом:

– Специалисты по психическому здоровью – это поэты жизни, выполняющие великую миссию. Им под силу подогнать теорию под пациента, но пациента под теорию они подогнать уже не могут. Не запирайте своих пациентов в стенах теории, иначе им некуда будет расти. Каждая болезнь принадлежит больному. У каждого больного есть психика. Каждая психика – это бескрайняя вселенная.

Я понял, он пытается донести до психиатра то, что испытал на собственном опыте. Когда со мной общался психиатр, он использовал техники, которые я сразу же отвергал. Его интересовало самоубийство, а не я – растоптанный человек. Его теория могла помочь в предсказуемых ситуациях, когда пациент сам обращается за помощью, но не когда пациент сопротивляется или потерял надежду. Я сопротивлялся, потому что мне нужен был прежде всего психиатр-человек и уже потом психиатр-специалист. Поскольку специалист подошел ко мне формально и без обиняков, он был для меня нарушителем границ, и я наглухо закрылся от него.

Продавец надежды действовал наоборот. Он начал с бутерброда: засыпал меня проникновенными вопросами и тем самым наполнил жизненными силами. Уже потом он заговорил о самоубийстве. Он увидел, что я мастер сопротивления и упорства. Он усомнился в моей уверенности в себе и самодостаточности.

Психиатру, хоть его и назвали поэтом жизни, не понравилось, что ему задает вопросы какой-то незнакомый оборванец. Он не выразил радости от того, что я передумал сводить счеты с жизнью. Проклятая зависть! Я почувствовал гнев, но тут же вспомнил, что сам в университете – храме знаний – много раз совершал это преступление.

Теперь Учитель прикоснулся левой рукой к правому плечу молодого начальника пожарной службы и сказал ему:

– Благодарю тебя, юноша, за то, что ты пережил опасности ради незнакомых тебе людей. Ты Продавец надежды.

И он сделал несколько шагов в направлении лифта. Я пошел за ним. Но сюрпризы еще не кончились. Психиатр и начальник полиции переглянулись, и психиатр выразил мысль, которая давно витала в воздухе. Он говорил так, чтобы мы с Продавцом надежды его не услышали. Но, к моему удивлению, человек, за которым я шел, обернулся к ним и произнес одновременно с психиатром:

– Безумцы друг друга понимают с полуслова!

Психиатр покраснел. Он, несомненно, спрашивал себя, как и я: «Как он мог одновременно со мной произнести мои слова?»

Видя его смятение, Учитель преподал нам последний незабываемый урок на крыше высотки. Он сказал психиатру:

– У одних безумие явное, а у других скрытое. У вас какое?

– У меня нет никакого безумия. Я нормальный! – импульсивно отреагировал специалист по психическому здоровью.

А Продавец надежды заметил:

– А у меня явное.

Затем он повернулся и продолжил путь, положив руку мне на плечо. Сделав три шага, он посмотрел в небо и воскликнул:

– Боже, избавь меня от «нормальных»!