Читать книгу 1932: Дело Кирстена - - Страница 3

6 октября 1932 г.

23:10

Дождь. Он лил уже четвертые сутки, непрерывно, монотонно, как проклятие, превращая улицы Ластхоупа в расплывчивые потоки, уносящие последние надежды вместе с окурками и осенней листвой. Особняк Кирстенов, еще недавно сиявший той белизной колонн, теперь напоминал полевой госпиталь после отступления – повсюду валялись покореженные окурки с помадными следами Бетти, пустые бутылки из-под виски с размазанными этикетками, смятые телеграммы со словами соболезнования и предложениями помощи, которые никто не решался выбросить. В углу гостиной, на столе из красного дерева, где когда-то сервировали воскресные ужины, лежала забытая фуражка полицейского – ее желтый кант потемнел от пота и бессилия.

Алан стоял у окна, впиваясь взглядом в ночную мглу.

Четыре дня. Десять допросов. Ноль результатов. Полиция топталась на месте, перекладывая бумаги с печатями «Срочно», допрашивая садовника, который ничего не слышал, горничную, которая слишком много говорила, даже заикающегося почтальона – всех, кроме тех, кто действительно знал ответ.

– Они до сих пор не удосужились проверить собранные мной документы… – Алан прошипел сквозь стиснутые зубы, не отрываясь от окна. Его отражение в стекле казалось призраком – изможденным, с впалыми глазами, в которых горел холодный огонь ярости.

Бетти не ответила. Она сидела в кресле у мертвого камина, укутавшись в кашемировый плед, который уже потерял ее запах, и неотрывно смотрела на фотографию Кевина в серебряной рамке – тот самый снимок, где он смеется, обнимая плюшевого медвежонка. Ее молчание было громче любых криков. Страшнее любой исповеди.

Телефонный звонок разорвал тишину за полночь, его трель прозвучала как сигнал тревоги в мертвом доме. Алан впился пальцами в трубку, словно это было горло невидимого врага.

– Надоело ждать, Кирстен? – голос скрипел, как несмазанный механизм, пропущенный через синтезатор.

Тишина между ними натянулась, как струна перед разрывом.

– Назовите время и место, где я смогу передать деньги, – Алан выдавил слова сквозь зубы, чувствуя, как каждая буква режет ему горло.

На другом конце провода раздался смех – сухой, безрадостный, как скрип ржавых качелей на пустой детской площадке.

Алан закрыл глаза и медленно опустил трубку. За окном, в кромешной тьме, мерцал одинокий фонарь – полицейский пост у ворот. Они все еще «охраняли» дом.

***

8 октября 1932 г.

Полночь

Гавань

Все было как во сне.

Туман висел над водой, как грязная марля, пропитанная запахом гниющей рыбы и мазута. Он цеплялся за ржавые корпуса барж, за облупленные борта старого грузового судёнышка, которое уже лет двадцать не видело открытого моря. Вода в гавани была чёрной и вязкой, словно отработанное машинное масло. Время от времени в ней вспыхивали масляные радуги, подёрнутые гнилью, и тут же гасли, будто стыдясь собственного безобразия. Алан стоял у подножия портового крана, его пальцы судорожно сжимали ручку кожаного чемодана. Внутри лежали пачки банкнот – не новые, не хрустящие, а потрёпанные, перевязанные резинками, пахнущие потом и страхом. «Деньги грешников», – подумал он. Пальцы его болели, практически весь день был потрачен для того, чтобы переписать номера каждой банкноты.