Читать книгу «Три кашалота». Мираж седалища души. Книга 5 - - Страница 9

IX

Дело о золотых копях Ивана Протасова, когда Крыншин приступил к его изучению, выявило, что своих «аномалий» было предостаточно даже в нем. Дело это, по сути, было попыткой неведомого автора создать жизнеописание Протасова, показать его жизненный путь, который он начинал в качестве владельца торговой лавки, сделавший его одним из самых богатых людей на планете.

Жизнеописание это, благодаря невероятным фактам, очень напоминало разрозненные куски романа или же только его черновиков. В течение получаса Крыншин заложил в компьютерный вариант данного дела свою новую программу, надеясь, что она выявит все метафизические «аномалии», точно лишний спам, чтобы на них не зацикливалось его драгоценное внимание.

Но, к его удивлению, система «Миассида», контролирующая повременную связь по восточному, уральскому направлению, где и добывал золото Протасов, вдруг указала на окончание обработки документа и сама же запросила: «Нужны дополнительные факты!»

Крыншин, поразмыслив, понял, что система, зафиксировавшая внедрение в нее новой программы поиска, сделала попытку заставить оператора вернуться к изучению еще необработанных его анализом страниц рукописи. Выходило, что, помусолив личную программу Крыншина, «Миассида» самым беспардонным образом, словно бы, потребовала и отчета.

В ту же секунду будто кто-то стал шарить и в его собственном мозгу. Это было странное ощущение, будто один из тех образов, которые создавал в своем воображении человек, внезапно ожил и поселился в его голове. «Кто бы это мог быть?! – подумал Крыншин, надеясь, что с ним затеял игру оказавшийся в одной связке по данному делу кто-либо из операторов, также изучавших дело о будущем золотодобытчике Протасове.

Он отдернул руку от клавиатуры, собравшись подкорректировать программу, когда перед его глазами на экране монитора вдруг вспыхнула яркая картинка какого-то веселья, послышались звуки музыкальных инструментов, будто из прошлых веков; он различил танцующие пары.

В следующий миг все это, отделившись от экрана, поплыло, увеличиваясь, прямо на Крыншина, и он невольно отодвинулся, ощутив спинку стула. Что-то ожившее, как проникающий из прошлого в настоящее хрономираж, стало заполнять помещение комнаты.

Вначале плохо различимые, неясные образы мерячения приобрели чуть более прочную плоть. Но вдруг он почувствовал, как кто-то подхватил его за локоть, поднял и закружил будто в танце.

Вокруг все поплыло, слилось в сплошную многоцветную полосу, а перед глазами повисло в воздухе улыбающееся красивое, чуть полноватое лицо девушки. Со странной прической, но очень ее украшавшей. Потом он разглядел ее шею, плечи, фигуру. Ощутил ее стан, который машинально обхватила его рука. Неожиданно упругая талия девушки оказалась словно завернутой в жесткий кокон; это подсказало ему, что юная красавица, скрывая небольшую полноту, была в обыкновенном для своей эпохи корсете.

Затем девушка, разглядев его тоже, видя его недоумение и даже испуг, весело рассмеялась. И он смог сосчитать в ее рту за плотным рельефом полненьких подкрашенных губ каждый, до единого, из ее тридцати двух превосходных коралловых зубов.

Ей было лет восемнадцать-двадцать. Он разглядел ее небольшие, но, сразу же показалось ему, очень доброжелательные открытые глаза почти бирюзового цвета, ее широковатый, но все же безупречный нос, маленькие и полупрозрачные розовые раковины ушей…

Она хотела, чтобы оказавшийся перед нею молодой человек – не низкий, стройный, с внимательным строгим лицом, где все было по-гречески пропорционально, с привычкой в его карих глазах цепко оценивать обстановку, сделал что-нибудь абсурдное, мальчишеское, как бы в поддержку ее безупречной юности. Например, чтобы тут же признался ей хоть в чуточке своей любви.

Крыншин не понимал, что с ним случилось, но он внезапно прижал девушку к себе и крепко поцеловал в губы. Она стала сопротивляться, и он видел, что отчего-то расстроилась. Послышались посторонний смех и девичьи веселые крики, вероятно, спешивших на выручку подруг.

Крыншин еще ощущал жар этого поцелуя. Еще слышал глухой мелодичный удар от соприкосновения собственных зубов о ее зубы, что, возможно, прищемило ее губу и сделало больно. Но нет, ведь он и теперь все еще ощущал, как его язык сплелся с ее, точно с языком опытной молодой колдуньи…

Да, это была искушенная женщина. Восемнадцать-двадцать лет для XVIII века – это пора, когда многие девушки уже были замужем, часто имели детей.

«Но ты, моя прекрасная незнакомка, нет, ты явно не замужем! – сделал для себя утешительный вывод Крыншин. – Иначе я бы это почувствовал…

Но какая же сладость!.. Как тонка талия! Как прекрасно лицо!.. И как незнаком, как далек ее запах!.. Будто он окунулся в детство и вошел в комнату своей сорокалетней бабушки-актрисы…

Он приподнял голову от стола, мотнул ей, отгоняя сон или видение. В свой мираж он погрузился на секунду и не поверил ему. Сон стал улетучиваться. Он тихо и сладко зевнул, пожалев, что нельзя повторить метафизический поцелуй. Да, сегодня он не доспал; и никто не осудит его, если он незаметно еще подремлет, как любой другой молодой человек, проводящий ночное время в утехах часто незапланированных встреч…