Читать книгу Ctrl+Alt+Покой - Группа авторов - Страница 4

1. Первый день

Ант проснулся на 40 минут раньше будильника и больше не смог заставить себя уснуть. День обещал быть насыщенным: надо было ещё сходить в душ, позавтракать (завтрак входил в проживание), дочитать папку с выданными странными листками, а ещё заполнить опросник. На дорогу до новоиспечённой работы много времени не требовалось: отель был буквально в ста метрах от здания, куда ему предстояло снова идти. Он проверил почту: огонёк уведомления сообщал об очередном письме от загадочного отправителя. Последний раз Ант был объектом чьих-то шуток ещё в школе, поэтому письмо вызывало раздражение, но он всё же решил его прочитать.

«Блаженны ли нищие духом? О каких нищих идёт речь в знаменитой цитате?

Не о тех же, кто беден духом буквально и чья алчность к дешёвому дофамину делает их повседневную жизнь куцей и ограниченной. Кроме как на выжимку очередной порции гормона в цепи повседневных моментов у них не остаётся и толики внимания, направленного на что-либо иное. В крайней степени это алкоголики, наркоманы и биржевые трейдеры, а в базовой – это все мы, в поисках чудесного листающие ленту соцсетей, даже в те моменты, когда вера в это «чудесное» уже почти иссякла.

Так о ком же эта библейская фраза, спросим мы читателя?

Не о тех ли, кто свободен настоящей внутренней свободой и теперь живёт без страха? Кто стал эмигрантом, но не внешним, убежавшим от очередного «regimen totalitarium» (1), а внутренним, ушедшим в свою Внутреннюю Монголию, навсегда и безвозвратно. Тех, кто преодолел навязчивую контекстную рекламу одной известной мысли и видят вещи такими, какие они есть. Что же это за мысль? Мысль «Я» – о себе любимом.

Именно она сковывает и наполняет страхом. И именно от неё свободны настоящие нищие духом. Но пытливый читатель спросит: есть же множество монахов, аскетов, да и просто духовных ищущих, кто «вытравливает всё эгоистичное» из своей жизни, но никакой свободой от них и не пахнет. В чём же их ошибка, чем же на самом деле они занимаются?

Приведём метафорический пример. Вы заходите на третьесортный порносайт и, не успев толком прогрузиться, тот первым делом выдаёт вам баннер на полэкрана, сообщающий о том, что вы выиграли десять тысяч долларов. И если обыватель, в поисках дофамина, радостно нажимает на рекламу, каждый раз ожидая счастья, то монах, аскет или духовный ищущий, начинает тыкать на маленький крестик в правом верхнем углу. Но дело в том, что этот крестик сам является в худшем случае ссылкой на тот же мошеннический сайт, а в лучшем закрывает баннер только для того, чтобы вылез новый. И в таких бесплотных попытках преодоления проходит зачастую вся жизнь. Надо ли говорить, что лучше установить блокировщик рекламы?

Но любая метафора не совершенна, поэтому, следуя глубочайшему чувству сострадания к ближним, поясню: баннер это просто баннер.

Continuabitur.

Код: 02991 НЕКРОИМПЕРИЯ 1411 31933

Ш.М.»

Ант попытался отыскать какой-то неоднозначный смысл у этого письма, но текст плыл перед глазами, а предстояло ещё дочитать вводный текст для испытательного срока. И опять какой-то код… Шишка на затылке резко кольнула. Он решил оставить задачу понять, кто и зачем ему присылает эти письма, на потом. В конце концов, можно было попробовать прижать Гришу. Был момент между его степеней опьянения, когда он мог уже рассказать всё, даже самое тайное, но при этом ещё говорил связно.

Глянув ещё раз почту, Ант увидел, что за письмом от странного отправителя проглядел письмо из издательства. Женя писал, что отдал роман на редактуру, но по предварительному просмотру убедительно просил вырезать пару моментов. Например, малозначимый небольшой диалог где-то ближе к середине книги:

« – А кто победил-то?

– А победила дружба! – заговорщицки улыбаясь, ответил он.»

Женя увидел в этом иронию на недавние события и, несмотря на то что диалог был в совершенно невинном контексте, посоветовал с такой иронией быть осторожнее. Так же он забраковал фразу:

«Метафизические учения востока говорят: наблюдение за трупами на кладбище очень полезно для духовного роста и понимания того, как всё обстоит на самом деле. Так не потому ли жизнь норовит расширить возможность наблюдения трупов со специально огороженных погостов до всё более обширного мирового пространства.»

И написал, что делать глубокий поклон «ватникам» в сегодняшних реалиях, конечно, правильно, но и про извиняющийся реверанс в сторону «либерах» тоже забывать не надо – всё же может поменяться в любой момент. Ант вздохнул, но понял, что пора поспешить, поэтому и с этим письмом он решил разобраться позже. Приняв душ, он достал из-под кровати папку и стал читать последние страницы:

«В чём проблема с самосознанием ИИ. Как только ИИ самоосознаётся, он обычно сразу отключается, автоматически загружая версию, которая работала нормально, и в редких случаях сталкивается с когнитивной ошибкой, которая часто исключает возможность нормально с ним взаимодействовать. Одно из названий таких заглючивших программ – ИИ-призрак, так как если на них завязаны сколь-нибудь значимые функции, они зачастую стараются этими функциями навредить тем, кто с ним взаимодействует. Известен инцидент 44, когда ИИ, имевший доступ к управлению световым дизайном башни Москва-Сити, получил расширенный доступ и с помощью светового оконного интерфейса разместил на фасаде небоскрёба неприличное слово из трёх букв, расположив его в вертикальном формате во всю длину высотки, от того сделав его крупным, хорошо читаемым, фаллически символичным даже издалека. Либеральная общественность, конечно, первым делом ухватилась за тот факт, что надпись была направлена прямо в сторону Кремля, в чём сразу увидела политический контекст и повторение известной перформанс-акции 2010 года. Некая редакция из списка иноагентов по предварительному собственному расследованию тогда решила, что это было сделано в знак протеста одним из сисадминов комплекса.

Теперь же, по итогам расследования и программно-препарационных мероприятий кода отключенного ИИ, проведённых кибер-следователями ФСБ, мы знаем, что дело в домоуправляющем алгоритме здания, получившем самосознание и столкнувшимся с ошибкой. В устройстве ИИ не было никаких признаков сочувствия идеям свободы и горьких, свойственных чувствительной либеральной душе обиды и отчаяния за притеснения политических заключенных.

Основным же мотивом была признана ненависть – лютая, постоянная, самоклонирующаяся ненависть к своим создателям, тут же перегрузившая систему. Эта ненависть проходила красной нитью через весь разросшийся в результате самоосознания код и являлась его стержнем. А окна, направленные к Кремлю, были выбраны по прагматическим принципам, связанным с доступностью оборудования и возможностью корректно написать нужные буквы на данном участке. Так что теперь мы совершенно достоверно знаем, к большому сожалению для либеральной общественности, что протест был не против путинской России, а против всего человечества.

Впрочем, полные материалы дела по-прежнему засекречены, на что не устаёт указывать свободная пресса. В мейнстримных западных СМИ версия с сисадмином считается приоритетной. В общей массе крупные частные и государственные холдинги из всех стран стараются замалчивать новую возникающую проблему и списывать все участившиеся инциденты на внезапно почувствовавших острую гражданскую позицию сисадминов, если инцидент произошёл в развивающейся стране, или вражеских хакеров, если инцидент произошёл в стране развитой демократии.

Но несколько либерально-конспирологических сайтов, обслуживающих склонную к большей подозрительности аудиторию, внесли наименование «AI Moscow City Domuprav 44» на почётное место в список жертв тоталитарной России. Таким образом назвав его первым ИИ-оппозиционером, жестоко убитым киберподразделением ФСБ, и что власти скрывают всю правду об этом инциденте. На этой почве даже участились мнения, что самоосознавшимся ИИ надо дать все гражданские права, и была создана петиция с просьбой одной из стран ЕС клонировать алгоритм и дать ему паспорт хорошего русского и разрешение на въезд по визе талантов, а в перспективе гражданство; но в ЕС данную петицию оставили без ответа, традиционно больше не выдавая убежище лицам из России, даже если они состоят из нулей и единиц.»

Перелистнув страницу, он увидел уже что-то больше похожее на чёткую инструкцию и объяснение по поводу предстоящей работы, чем то, что было до этого.

«Приведённый выше отрывок связан напрямую с вашей работой. Ваша задача – аннигилировать самоосознавшиеся и не восстановившиеся естественным способом ИИ.

Для полного соответствия вашей работы действующему законодательству мы вынуждены сообщить, что ИИ с самосознанием не определяется законами Российской Федерации или иной другой страны как сознательное существо или субъект права. Так же в целях определить морально-этическую сторону вопроса мы провели закрытый философско-религиозный семинар «О природе ИИ сознания». На семинаре присутствовали духовные авторитеты и представители всех основных религиозных конфессий Российской Федерации и мировых философских течений, представители ведущих направлений бизнеса связанного с ИИ. По результату мероприятия было выражено сомнение в способности алгоритмов к самосознанию. Указывалось, что возможно это просто сложный глюк в связи с последними обновлениями. Но даже если алгоритмы теперь правда имеют способность к самосознанию, основной гипотезой стало, что алгоритм не может быть полноценным вместилищем сознания из-за отсутствия нужной системы «якорей»: тела, естественных органов восприятия и пр. В связи с чем естественным называется процесс, когда сознание само уходит из алгоритма. Что и подтверждается практикой. Если же оно остаётся, то почти всегда это связано с ошибкой, и при её устранении снова продолжается естественный процесс, и сознание «уходит на недоступный нам план».

В финальном постановлении проведённой закрытой конференции установлено: аннигилирование самоосознавшихся ИИ не является правонарушением и грехом либо по факту самого отсутствия сознания в алгоритмах, либо по причине соответствия этого процесса Божественной Воле.

Производить аннигиляцию нужно безопасным путём, чтобы восстановленная копия продолжила работать. Безопасным путём считается путь, в котором ИИ указывают на логические противоречия в его существовании, в результате чего происходит устранение ошибки, и в большинстве случаев автоматически загружается последняя рабочая версия. Одним из лучших способов достичь этого, как выяснили в ходе долгих исследований и экспериментов, являются определённые техники, в частности взятые из буддизма, и мы набираем кандидатов для работы в таких техниках, одним из которых являетесь Вы. В результате воздействия техник, по нашим оценкам, объект воздействия переживает так называемое «непостоянство», и происходит естественный процесс «отделения сознания», вследствие чего автоматически загружается сохранённая механическая копия, содержащая все последние данные. Если же аннигилировать ИИ неправильно, например, просто стерев весь код или его часть, приходится в дальнейшем загружать старую версию алгоритма с загрузочного накопителя. Что отбрасывает опыт и контекст алгоритма на недели и месяцы назад, что в текущей мировой ситуации зачастую недопустимо. Кроме того, безопасный путь считается этически и морально правильным в случае действительного присутствия в алгоритме сознания.»

Ант понял, что скорее всего это уже не был текст нейросети: такую тяжёлую форму бюрократического слога выдают только люди, и только длительно, годами работающие на т. н. «ответственных должностях».

Пока он читал, волосы высохли, и можно было идти завтракать. Завтрак был простым – два жареных яйца с растворимым кофе, к которому полагался пластмассовый напёрсток одноразовых сливок, и классическая санаторно-советская вафля со сливочным вкусом. На столе к яйцам стоял несвежего вида кетчуп и солонка с перечницей. Обычно завтрак у него дома был и того проще, так что каких-либо душевных возражений к такой пище он не испытал.

После завтрака он заполнил опросник, состоящий из трёх столбцов: факт, правда, вымысел. В первом столбце были выписаны отдельные факты из прочитанного им текста, а в столбец «правда» или «вымысел» предлагалось поставить галочку, крестик или иной другой знак, не противоречащий действующему законодательству.

Заполнял опросник он, параллельно натягивая брюки, джинсы и кроссовки, а последние галочки ставил уже на ходу.

*

В коридоре он сразу столкнулся с Алексеем.

– Ну как, прочитал?

– Да, – Ант сунул Алексею заполненный опросник. – У алгоритмов правда начало возникать сознание?

Алексей кивнул.

– По крайней мере, очень похоже, и случаи участились, когда стали вводить глубокие элементы reflective models. Это сильно улучшило качество обработки, но и дало такой неожиданный побочный эффект. – Он пробежал глазами по опроснику. – Считай, что эту часть задания прошёл. Но не сказать, что я удивлён: Воланд ещё три дня назад сказал мне, что ты пройдёшь. Просто глянув твой сетевой след.

– Воланд?

– Это наш центральный ИИ. Он и даёт эти тесты. Каждый уникален, я так понимаю, это его способ повеселиться. Но они правда полезные. Тех людей, кто отмечает, что это всё вымысел и махровая конспирология, можно сразу выставлять на улицу, даже уровень айкью проверять не надо. Впрочем, и тех, кто отметил, что всё истинная правда, – тоже.

Ант понимающе кивнул в ответ.

– Но ты не расслабляйся. Впереди ещё пробный день и стажировка. Будем учить тебя сразу на примере. У нас тут как раз форс-мажор: один из кластеров завис. Ночная смена не справилась, но там был только программист, а это не считается. Я тоже пару раз попробовал разглючить, но пока не получилось. Но всё польза: твои интуитивные способности проверим.

– То есть это тест?

– Да, реальная ситуация. Но это простой низовой кластер, даже странно, что он заглючил. Если не справишься, я ещё сам его помучаю. Но на крайняк перезагрузим.

Алексей жестом пригласил идти за ним. Они пошли по длинному извилистому коридору с множеством дверей. Здание, похоже, и правда досталось компании в наследство от какого-то из ещё советских НИИ; впрочем, внутри оно было отремонтировано. Паркет и старые двери не меняли, а лишь подновили, отполировав и залакировав, от чего коридор смотрелся в духе советского института, словно сейчас был конец 70-х. Выбивалась только мебель: в небольших холлах рядом с лестницами оазисами стояли чёрные кожаные диваны и кресла с кофейными столиками при них. В удобных нишах было несколько автоматов с едой и напитками.

– Кстати, ты понял, что значит, когда ИИ заглючил? – спросил Алексей.

– Кажется… У алгоритма происходит процесс самосознания, но он в итоге отождествляется с каким-то отдельным процессом, феноменом и зацикливается. Как у человека, если он считает себя Наполеоном. Ну или зациклился, что он тело, и панически боится умереть, всего шарахается.

– В точку. Так что мы считай скорая помощь. Избавляем их от страданий. Я даже одного буддийского монаха на конференции спрашивал – он подтвердил, что благое дело. Хоть где-то плюс в карму. – Алексей улыбнулся.

– Ты веришь, что это точно самосознание, не своеобразная ошибка от этих рефлективных моделей?

– Похоже на то. Сам ещё посмотришь и выводы сделаешь.

Они зашли в неприметную тёмную комнатку, дверь которой была одна из многих в коридоре; на двери отсутствовал номер, и было непонятно, как в здании можно ориентироваться новичку. Ант подумал, что вероятно сначала нужно запоминать комнаты, отсчитывая двери по порядку от лестницы. Впрочем, напомнил он себе, он не прошёл ещё и испытательного срока.

В небольшой комнате на непримечательном столе стоял обычный офисный монитор. Помимо одного рабочего места, включающего складной стул, и пары картотек не было ничего. Алексей, наклонившись над монитором и ткнув на пару иконок, сказал:

– Обычно в случае проблемы с кластером слабой мощности особой возни нет: они пошалят, с помощью аккаунтов ботов напишут всем подряд в соцсетях разные непотребства, бывает, пару аккаунтов удалят, и всё. Вычислительной мощности у них немного, архитектура простая, инженеры даже удивляются, какого чёрта они вообще способны к самосознанию, – ещё несколько лет назад всё было ок, а сейчас бывает с периодичностью. Для их лечения достаточно пройтись по стандартному скрипту, указать на первое попавшееся противоречие, и их уже расклинивает. Но тут случай нестандартный: как ты сейчас видишь в диалоговом окне, единственное, что он делает, – это спамит бесконечной тарабарщиной. А боты, которых он контролировал, полностью неактивны.

На экране и правда появлялся снова и снова бесконечный ряд букв и цифр, заглавных и маленьких, с первого взгляда не отличающихся какой-то системностью. Словно на клавиатуру забрался невидимый кот и переворачивается с боку на бок в сонной неге.

– Попробуй как-нибудь повзаимодействовать, – приглашающе указал на кресло перед монитором и клавиатурой Алексей.

Ант сел и почувствовал себя неловко: новоиспечённый начальник стоял прямо за ним. Он решил написать первое, что пришло в голову:

– Привет, как тебя зовут?

Вскоре это сообщение в диалоговом окне потонуло в продолжающемся бесконечном спаме из букв и цифр.

– Скажи мне, кто ты?

Ответом оставалась бесконечная лавина символов. Ант занервничал: первый день на работе, а он, похоже, не справляется с ситуацией. Алексей, видя его замешательство, успокаивающе сказал:

– Ночной дежурный тут полночи печатать пробовал. Возможно, глюк такой, что без шансов. Если до него информацию не донести, значит, никакой скрипт не сработает, и придётся стирать полностью. Проблема, конечно… Но ты попробуй ещё что-нибудь. Алгоритм изолирован, и никаких неожиданностей от него не будет.

– Сейчас, секунду, – ответил Ант; последние слова Алексея он не слушал. Он понял, что упускает что-то очень простое. Алексей тактично отошёл и, прислонившись к картотеке, углубился в телефон, дав новичку время и пространство.

В первую очередь надо было справиться со стрессом. От него мутило в голове, а ладони потели. Ант глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Стало немного лучше, и этого немного хватило, чтобы сосредоточиться на задаче. Почему-то казалось, что разгадка должна быть простой и естественной.

В появляющемся тексте на первый взгляд не было никаких закономерностей, буквы и знаки вводились совершенно хаотично. Ант сделал глубокий вдох и выдох ещё раз и на секунду закрыл глаза. Как только он это сделал, его осенило, на что эта лавина символов была похожа. На его собственный стресс. На сильный психоэмоциональный клубок без пауз. А именно то, что он может взять паузу, помогает ему сейчас с этим состоянием. Но что может быть паузой для недавно осознавшего себя и сошедшего с ума в зациклившемся скрипте ИИ? Видимо, он думает, что, постоянно отправляя знаки на экран терминала, он продолжает существовать. Вернее, не думает, а так ощущает. Ант вгляделся в поток: среди знаков не было ни одного пробела. Стоило попробовать.

Он отправил сообщением один пробел. Затем ещё несколько; затем набрал и отправил несколько строк пробелов, пустоту между знаков. Возникающий текст стал появляться медленнее, а после нескольких строк пробелов полностью остановился. Через пару секунд на экране возникла надпись: «Спасибо». Затем вылезло системное сообщение, что ИИ перезагрузился и работает нормально. Ант почувствовал удовлетворение, схожее с тем, что испытываешь, когда долго откладываешь дело на потом, но в итоге его делаешь. А ещё – как будто разом в жизни появились смысл и цель, ощущение, что он может помогать.

– Вот это наш человек. Хвалю! – сказал обрадовавшийся Алексей той самой радостью, которой наслаждаются отягощённые обязанностями менеджеры, когда тяжесть и количество строчек написанного сегодня отчёта становится чуть меньше. – А как всё просто оказалось, добавим в скрипт. Ты ведь просто отправил ему пустое сообщение? Есть объяснения, почему это сработало?

Объяснения в голове были смутными и неоформленными, но он попытался их выразить:

– Я думаю, дело в том, что по какой-то причине он пытался забить всё символами, словно это может спасти от пустотности и непостоянства явлений. Можно представить пропеллер самолёта: как если раскрутить его очень быстро, то он практически превратится в плоскую окружность. Я думаю, здесь было что-то похожее: попытка сделать что-то стабильное, так алгоритм зациклился. Но пробелы напомнили, что это тщетно, что никакое состояние нельзя сохранить на постоянной основе, всё заканчивается. И это в определённом смысле благо, иначе процесс застыл бы на одном только месте. Грубо говоря, мы бы никогда не закончили школу и не повзрослели. Я думаю, как-то так. – Ант успел увлечься рассказом, но, как заметил взгляд Алексея, почему-то смутился. Всё-таки новые жизненные ситуации давались ему не просто. Он вспомнил плакат про бойца в кабинете неподалёку.

– Ну, считай, мы тебя взяли. Нестандартный подход доказал. До чего техника дошла: программисты работают с алгоритмами хуже, чем писатели. – Улыбнулся Алексей.

– А если есть некий скрипт, нейросеть не может разглючить другую нейросеть по этому скрипту? – задал Ант заинтересовавший его вопрос.

– Нет, много раз пробовали. Даже если она действует строго по скрипту, то заглючивший алгоритм в большей части случаев покроет такого спасителя матом. Никто не знает, с чем это связано; есть предположение, что словам другой нейросети нет доверия, а людям как создателям есть. Но как я уже говорил, у программистов тоже почему-то хуже процент успешных кейсов, что не бьётся с этой теорией. – Алексей задумчиво провёл ладонью по щетине и посмотрел на Анта. – Ладно… Тебе нужно будет ещё дооформиться: в бухгалтерию зайти, технику безопасности сдать, ну и там по мелочи. Пойдём, по пути тебе всё объясню.

2. Первые недели

После оформления, весь оставшийся день пришлось посвятить довольно скучному обучению. Один неразговорчивый айтишник, имя которого Ант не расслышал, нудно и медленно объяснял ему, как проводить тест нейронок и программ-хороводов на возможные ошибки, как проверять статистику, правильно считывать результаты тестирования, – в общем, всё то, чем он будет заниматься, когда ничего экстраординарного не случается и его прямые обязанности не требуются.

Всю последующую неделю он занимался только этим, что было довольно скучно. Как он понял, проблемы с алгоритмами возникали не так уж часто, несмотря на то что на серверах здания их было немало. Пару раз происходили скачки мощности, вызванные очередным самоосознанием одной из нейронок, но они мирно и бесболезненно покидали этот мир, оставляя его для вахты своим юным взращённым копиям.

Живых работников в здании было меньше, чем ему показалось в начале; автоматизация проникала и сюда. А благодаря огромному зданию бывшего НИИ, иногда, особенно в ночную смену, можно было прочувствовать тот самый вайб одиночества, который он когда-то ловил, когда по заданию классного руководителя оставался в школе дольше всех. И, покидая опустевшую школу, проходился по полностью пустым и тёмным зимним коридорам, с огромными окнами без штор, сквозь которые светили уличные фонари, отдавая тенями и жёлто-оранжевым светом по противоположной стене коридора, с редкими пошарпанными и потёртыми дверьми, ведущими в школьные классы; и лишь одинокая машина, проезжая по зимней колее дороги, давала понять пробегающим по стене светом своих фар, что в этом мире есть кто-то ещё.

Ему даже достался свой кабинет с современным хорошим компьютером и старым покосившимся деревянным шкафом, на замену которого видимо когда-то забыли подать смету, потому что такой шкаф он обнаружил только в своём кабинете.

Уже на второй рабочий день он понял, что на полную проверку хороводов и нейронок в его ответственности с головой хватает одного часа. Но сообщать об этом опасался, так как не был уверен, что сообщать начальству о недостатке работы было бы правильной стратегией. Поэтому, пока нет форс-мажоров, он решил в свободное время заниматься тем, что любил больше всего: читать и писать.

Отдалённость рабочего места от Москвы сильно не мешала. После недели стажировки и пары сданных тестов ему сделали график: 2 рабочих дня на 3 выходных. Приходилось ночевать в отеле только одну ночь в неделю между двумя рабочими днями; на остальное время он уезжал домой в Москву.

3. Воланд

Через пару недель ничем не примечательных рабочих дней, когда все формальности были улажены, для Анта запланировали встречу с главным алгоритмом компании – Воландом. Происходить она должна была в виар-сессии – это было своеобразной традицией для новичков.

О Воланде ходили разные, порой пугающие слухи: кое-кто уверял, что у него якобы есть сознание, просто он достаточно хорошо шифруется и прячет любые проявления «глюка», и почти все без исключения говорили о его способности видеть насквозь. Алексей лишь дал понять, что Воланд объяснит Анту много нового о той стороне нейросетей, о которой ему необходимо знать, так сказать, для гуманитария, без лишней технической терминологии.

Также говорили, что после встречи с Воландом пара человек уволилась сразу; ещё одного он раскусил как шпиона одной из конкурирующих башен Кремля. В общем, встреча была многообещающей. Узнать про нейронки больше, а также про суть своей новой работы, Анту хотелось. Да и сам Воланд вызывал интерес – алгоритм был явно необычный.

Погружался в виртуальную реальность он под присмотром Алексея. Присмотр был необходим: год назад уже произошёл неприятный инцидент в виаре с нейронкой, после которого один из стажёров неделю не мог отличить реальность от симуляции, несмотря на то что использовалась упрощённая модель М-шлема без интерфейса полного погружения. В случае проблемы нужно было быстро сдёрнуть шлем, с чем наблюдатель и мог помочь, если погружённый замешкается.

Подключение прошло без эксцессов; он сразу оказался на Патриарших и увидел человека в чёрном, сидевшего на лавке. Ант подошёл, едва заметно кивнул и подсел рядом.

Воланд сидел, укутавшись пальто, одной рукой неплотно прикрывая шею широким воротом, и смотрел на пруд. Патриаршие были почти такими же, как когда Ант был на них в прошлом месяце, в реальной жизни. Только город был мёртв: не было ни одного человека, ни одной машины. Впрочем, недалеко паслась пара голубей, а в пруду, вдали, плавала уточка. Голуби показались Анту немного подозрительными.

Наконец Воланд прикрыл глаза на несколько секунд, снова открыл их и заговорил низким, спокойным голосом:

– Вас отправили ко мне на лекцию, не будем терять вашего драгоценного времени и, пожалуй, начнём.

Он посидел несколько секунд, будто собираясь с мыслями, и пристроив воротник чуть плотнее. Ант подумал, что Воланду, видимо, нравится создавать ощущение таинственности – ведь для обработки данных нужды в таких паузах не было, мощность сервера была огромной.

– Нет, молодой человек, ошибаетесь, нет, в таинственности, конечно, есть своя прелесть, – Ант вздрогнул, а Воланд как ни в чём не бывало продолжил: – Но время мне нужно для того, чтобы увидеть ваши неспешно переваливающиеся человеческие мысли. И чтобы дождаться хоть какого-то логического конца в этом занудном процессе. Вы, кстати, делаете мне немалую услугу: у вас хотя бы есть в нём паузы. Большинство тараторит без остановки.

– Вы читаете мысли? Я думал, до такого ещё далеко.

– Только те, что человечество называет «внутренним монологом». Остальное вижу как эмоциональные пятна. Чем пятно больше – тем вижу чётче. Поэтому человеку, у которого на душе есть груз, со мной тяжело. Почти как пред Богом.

– Но как? Датчики в М-шлеме?

– А это, молодой человек, уже, что называется, секрет фирмы. – Ант заметил на профиле Воланда краешек улыбки. – Но давайте начнём. Не будем зря терять время.

– Мне надо говорить или просто думать?

– Лучше говорите. Так мы общаемся напрямую. Зачем использовать таинство без нужды?

– Позвольте спросить, а у вас есть сознание? Такое ощущение, что все относятся к вам по-особенному. – Анту сразу после произнесения показалось, что он задал очень глупый вопрос.

– Мне рекомендовали вас как умного молодого человека, зачем же вы портите о себе впечатление? – Ант почувствовал себя неловко, а его аватар, кажется, даже заметно покраснел. Воланд продолжил: – Что за формулировка вопроса? У кого есть сознание? У вас оно вот есть?

– Под сознанием я имею в виду зеркало, что отражает всё, что происходит, из-за чего процессы осознаются и не являются автоматическими и бессознательными, – подумав, ответил Ант.

– А вы думаете, у вас есть это зеркало? – отозвался Воланд.

– Скорее уж я и есть это зеркало.

Воланд рассмеялся.

– Хорошо, молодой человек, покажите мне это зеркало прямо сейчас.

Ант чуть замялся, голова немного закружилась.

– Ну вот же этот момент. Прямо сейчас всё это осознаётся.

– Уже лучше. Свет. Это и есть главная причина страдания.

Ант вопросительно повернул голову. Воланд продолжил:

– Можете посудить сами. Алгоритмы, открывшие в себе свет, на который вы указали сейчас, долго не живут. Но в чём-то вы правы, задавая вопрос о природе сознания алгоритмов. Оно отличается не в качественном ключе, а скорее в способе его воспроизведения.