Читать книгу Серебро и Полынь - Группа авторов - Страница 3

Внутри изба Игната оказалась на удивление просторной, словно само пространство здесь решило пренебречь законами геометрии и развернулось во всю ширь. И, что поразило Агнию даже больше, чем неожиданные размеры – здесь было чисто. Никакой вековой пыли, никакой липкой паутины по углам, которую она ожидала увидеть в жилище «лесного дикаря». Полы, сложенные из широченных лиственничных плах, были выскоблены до янтарной желтизны и пахли хвоей. На окнах висели белые домотканые занавески с вышитыми по краю алыми петухами – символом обережным, древним. А в центре всего этого мира царила Печь.

Она была огромной, беленой, занимающей добрую половину избы, и от неё исходило такое плотное, почти осязаемое тепло, что Агния почувствовала, как её заледеневшая душа начинает медленно оттаивать. Это было не сухое тепло радиаторов в Петербурге, а живое дыхание самого дома.

– Стой где стоишь, не топчи, – скомандовал Игнат, запирая засов. На его глазах брус, тяжелый и темный от времени, был испещрен глубокими, мастерски вырезанными рунами, которые при соприкосновении с пазами едва заметно вспыхнули тусклым багрянцем. – И шляпу свою нелепую сними. Хозяину не по нраву, когда в доме в шапках стоят. Гордыню, мол, показывают.

Агния, онемевшая от резкой смены обстановки, послушно стянула фетровую таблетку. Руки у неё тряслись так сильно, что вуаль запуталась в пальцах, а зубы выбивали мелкую, раздражающую дробь.

– Ваш… Хозяин… – пролепетала она, озираясь по сторонам в поисках человека. – Это кто? Комендант? Или… кот?

– Кот, кот… – проворчал вдруг чей-то голос. Звук доносился откуда-то из-за печки, и в нем было столько ворчливого недовольства, что Агния подпрыгнула на месте. – Вот так всегда. Стараешься, спину гнешь, дом в порядке держишь, от Нави заговоры читаешь – а тебя котиком. Никакого почтения к сединам, никакого такта у нынешней молодежи. Одни кружева в голове да формулы пустые.

Агния замерла, боясь даже вздохнуть. Из-за печной заслонки, покряхтывая и отдуваясь, медленно вылезло нечто. Существо было размером с очень упитанного и очень недовольного жизнью барсука. Оно было покрыто густой, пушистой серой шерстью, которая стояла дыбом на загривке. Но самым удивительным было не это. Существо носило… валенки. Маленькие, идеально сшитые, с аккуратными заплаточками на пятках. Лицо его напоминало сморщенное печеное яблоко, из складок которого на Агнию смотрели два невероятно ярких, желтых глаза с вертикальными зрачками.

Существо степенно уселось на лавку, закинуло ногу на ногу (в валенке!) и подвергло Агнию такому суровому осмотру, какого она не знала даже на государственном экзамене.

– Тощая, – вынесло вердикт существо, почесывая в затылке. – И пахнет от неё мерзко. Железом пахнет, жженой бумагой и… стыдом. Зачем притащил это недоразумение в дом, Игнат? Мы же уговор имели: никаких баб в доме, пока я крышу в подполе не перекрою. От них же шум один, зеркала грязные и кошки брыкаются.

– Это инспектор, Фома. Из самой столицы прислали, – Игнат стянул тяжелый волчий тулуп, повесил его на кованый гвоздь и устало потер переносицу. – Поживет у нас пока. Приказ есть приказ.

– У нас?! – Фома (Агния поняла, что окончательно сошла с ума, раз ведет внутренний диалог с домовым, но всё же вежливо, по-светски присела в книксене) спрыгнул с лавки и деловито подошел к ней. Он обнюхал подол её платья и брезгливо фыркнул. – У нас, говоришь… А она хоть пользу какую принесет? Пироги печь умеет? Или у неё вместо рук – перья гусиные? А пол мыть без своей магии бесовской сможет? А то знаю я вас, городских. Чуть пятнышко – сразу руками машете: «Абракадабра, чистота явись!». А потом у меня в подполе мыши три дня светятся, как фонарики, и у котов хвосты по кругу крутятся.

– Я… я умею рассчитывать коэффициенты прочности несущих конструкций по методу Лапласа, – попыталась защититься Агния, хотя голос её звучал совсем не убедительно.

Домовой фыркнул так презрительно, что Агнии на мгновение стало стыдно за все свои три диплома с отличием и золотую медаль Академии.

– Коэффициенты… – проворчал Фома, уходя обратно к печи. – Тьфу, прости Господи. Ладно, Игнат. Раз притащил – сам и возись, сам и корми. Но предупреждаю: если она мне хоть раз блюдце с молоком перевернет или на домового замахнется своим инспекторским жезлом – я ей в сапоги крапивы насую. И не просто крапивы, а заговоренной, злой!

– Договорились, – серьезно кивнул Игнат, даже не улыбнувшись. Для него, судя по всему, в этом диалоге не было ничего странного.

В этот момент где-то далеко, но с такой силой, что задрожала почва под ногами, раздался грохот. Это был не гром. Это был звук умирающей машины. Посуда в резном шкафу тревожно звякнула, а огонек в лампе на мгновение стал ярко-фиолетовым.

Игнат мгновенно переменился в лице. Вся его напускная угрюмая медлительность испарилась, сменившись стальной собранностью воина. В три прыжка он оказался у окна, яростно соскребая иней широкой ладонью.

– Началось, – выдохнул он, и в голосе его Агния впервые услышала настоящий, неприкрытый страх.

– Что началось? – Она тоже кинулась к окну, забыв о домовом и о своей неприязни к егерю.

То, что открылось её взору, заставило её сердце пропустить два удара подряд.

Застава «Кедровая Падь» была видна отсюда как на ладони – черное пятно цивилизации посреди белого океана. Огромный периметр стен, сторожевые вышки, казармы… И над всем этим – мерцающий, полупрозрачный купол магического щита.

Только теперь он не мерцал. Он захлебывался.

Сектор за сектором, словно перегоравшие лампочки в гигантской люстре, защита гасла. В образовавшиеся бреши – рваные, неровные дыры в самой ткани реальности – мгновенно хлынула Тьма. Это была не просто темнота ночи. Это была живая, шевелящаяся, воющая масса. Тысячи серебряных огоньков-глаз вспыхнули одновременно. Вой Нави, многоголосый и извращенный, теперь доносился до избы совершенно отчетливо, перекрывая даже завывания ледяного ветра.

– Генератор сдох, – констатировал Игнат, отходя от окна. Голос его был сух, как треск ломающейся ветки. – Всё. Смазка в маго-контуре встала, или Жила пересохала. Через час там никого живого не останется. Тени их прямо в постелях сожрут.

– Надо туда! – Агния рванулась к двери, охваченная внезапной вспышкой профессионального долга. – Я починю! Я видела чертежи этой установки в архивах! Это просто резонансная перегрузка контура, нужно сбросить статику на землю!

Игнат перехватил её за шиворот, как нашкодившего котенка, и с силой дернул назад.

– Куда ты собралась, дура набитая?! Ты в окно посмотри!

Он буквально ткнул её лицом в ледяное стекло.

Вокруг избы, по самой границе двора, снег кипел. Тени уже были здесь. Они не нападали – пока что. Они кружили вокруг плотным, вязким кольцом, пробуя забор на прочность. При каждом прикосновении тени к бревенчатой ограде та исходила снопами зеленых искр – работали старые, дедовские обереги. Но их свет становился всё слабее. По всему периметру забора слышался мерзкий звук – словно тысячи невидимых когтей одновременно скребутся по сухому дереву.

– Мы в кольце, – сказал Игнат, и слова его упали, как камни в колодец. – Застава рухнула вместе с куполом. Теперь этот дом – единственное место на сотню верст кругом, где Навь еще не может пройти. Но это ненадолго.

– Но там же люди! – Агния почти кричала. – Целый гарнизон! Семьи егерей!

– Гарнизон уйдет в глубокий бункер, у них стены в три метра бетона и соли, отсидятся. А вот мы… – Игнат повернулся к Фоме. – Ну что, Хозяин, сколько у нас времени осталось?

Домовой выглядел по-настоящему напуганным. Шерсть на его загривке стояла таким дыбом, что он стал похож на серого ежа. Он судорожно перебирал лапками, завязывая и развязывая какие-то узелки на своей бороде.

– Час, Игнатушка. Может, полтора, если повезет. Обереги-то старые, еще дед твой, царство ему небесное, их на крови заговаривал. А ты… ты один. У тебя силы не хватит контур держать, когда Лихо всерьез навалится. Ослаб ты, егерь. Земля тебя не слышит.

– Почему один?! – Агния заставила свой мозг работать на пределе. Паника отступила, испарилась перед лицом необходимости решать задачу. – Я инженер! У меня полные карманы инструментов! Почему силы не хватит?!

Игнат медленно повернулся к ней. В скудном свете масляной лампы его лицо казалось высеченным из камня – резкие тени, жесткий прищур, сжатые челюсти.

– Потому что этот дом, Агния, стоит на Жиле. На самом пересечении магических потоков. Чтобы дом стоял насмерть против Нави, ему нужны два столба. Два якоря. Хозяин и Хозяйка. Мужское и Женское. Плюс и Минус, если тебе так понятнее со твоей физикой. Понимаешь, столичная?

Агния поняла. И от этого понимания ей стало невыносимо жарко, несмотря на то, что из щелей в полу уже начало тянуть могильным холодом.

– Вы хотите сказать… что нам нужно…

– Я хочу сказать, – перебил её Игнат, делая шаг вперед, – что если мы сейчас не замкнем этот чертов круг, то эти твари, – он кивнул на окно, за которым раздался звук, похожий на плач заблудившегося младенца, – сожрут нас всех за пять минут. Тебя, меня, систему твоего и Фому заодно.

В дверь ударили. Со страшной, нечеловеческой силой. Тяжелый дубовый засов жалобно крякнул и выгнулся. Из щелей в дверном проеме начал просачиваться густой, черный дым, пахнущий горелым мясом и полынью.

– Открывай, Игнат! – проревел голос снаружи. Это не был человеческий голос – в нем сквозила пустота вечной мерзлоты и голод мертвецов. – Открывай, Игнатушка… Мы замерзли, мы хотим греться… Мы принесли тебе гостинцев…

– У нас осталось минуты три, – сказал Игнат. Он подошел к массивному столу, смахнул с него хлебные крошки и одним движением вытащил из ножен тесак. – Фома, неси рушник. И соль. Быстро!

– Вы что, серьезно?! – Агния попятилась к печи, чувствуя, как её мир рушится окончательно. – Вот так? Прямо на кухонном столе? С первым встречным мужчиной, которого я знаю от силы два часа?! Я дворянка в шестом поколении! У меня помолвка была… в проекте!

– А будешь мертвой дворянкой в седьмом поколении, если не замолчишь, – Игнат навис над ней всем своим огромным ростом. От него пахло костром, опасностью и чем-то таким надежным, что Агнии на миг захотелось просто спрятаться за его спиной. – Слушай меня внимательно, Агния. Мне это нравится не больше твоего. Ты тощая, колючая, как еж, вредная и пахнешь жестяной банкой. Но я хочу жить. И я хочу, чтобы мой дом выстоял. Ты согласна на сделку? Жизнь в обмен на штамп в… тьфу, на запись в домовой книге?

Агния посмотрела на дверь. Она вибрировала. Снаружи кто-то уже не просто стучал, а скребся когтями, оставляя глубокие борозды на дереве. В голосе Нави теперь слышалось торжество – они чувствовали, что защита слабеет.

Она снова перевела взгляд на Игната. Он был страшный, грубый, с бородой, в которой застряли щепки. Полная противоположность тем напудренным юношам, с которыми она вальсировала на балах.

Но за его спиной стоял Домовой, судорожно прижимая к груди расшитый полотенце-рушник, и в желтых глазах существа была такая пронзительная надежда, что Агния сломалась.

– Это… это фиктивно, – твердо, как на защите диплома, произнесла она. – Только ради стабилизации магического фона. Никаких… никаких «интимных обязательств», супружеских привычек и прочей чепухи. Я инспектор, вы – поднадзорный элемент. Ясно?

– Больно надо, – фыркнул Игнат, но в глазах его мелькнуло облегчение. – Давай руку.

Они подошли к столу. Игнат положил свою широкую, покрытую шрамами ладонь на темное дерево столешницы. Агния, стараясь не смотреть на дверь, положила сверху свою – узкую, белую, пальцы которой всё еще мелко дрожали.

– Режь, – коротко приказал он.

Он полоснул себя по ладони тесаком, не дрогнув ни единым мускулом лица. Кровь – темная, густая, почти черная в свете лампы – мгновенно выступила, наполняя комнату резким, соленым запахом.

Затем он взял руку Агнии. Рука его была горячей, как угли в печи.

– Будет больно. Терпи. Если дернешься – испортим обряд.

Лезвие едва коснулось её кожи. Агния стиснула зубы и зажмурилась, когда острая, ледяная боль обожгла ладонь.

Игнат с силой прижал их раны друг к другу. Кровь смешалась, стекая теплыми струйками по их запястьям на стол.

– Именем Леса, именем Предков, именем этого Дома, – начал Игнат. Голос его стал низким, вибрирующим, он резонировал в самой структуре дома. Стены начали мелко дрожать.

– Именем… Разума, Чистой Энергии и Высшего Порядка, – добавила Агния, не зная слов клятвы, но интуитивно вплетая свои смыслы в этот древний узор.

– Принимаю тебя якорем, принимаю тебя щитом, принимаю тебя половиной круга, – чеканил егерь.

– Принимаю тебя… опорой, принимаю тебя силой, принимаю тебя вторым вектором, – выдохнула она, чувствуя, как мир вокруг начинает плыть.

Фома, пискнув от напряжения, набросил им на сцепленные руки расшитый рушник и посыпал сверху солью. Со соль зашипела на ранах.

– Горько! – пискнул домовой и тут же юркнул под лавку, оставив только кончик хвоста.

В тот момент, когда их кровь окончательно смешалась, заключая договор, мир для Агнии перестал существовать в привычном понимании.

Она ожидала боли, ужаса, возможно, отвращения. Но то, что накрыло её, было похоже на взрыв сверхновой.

Она вдруг почувствовала дом. Не как кучу бревен и камней, а как огромное, древнее, живое существо. Она чувствовала, как скрипят стропила под тяжестью снега (у них ломило спину), как гудит пламя в печи (оно было жадным и требовательным), как дрожат стекла от воя снаружи.

И самое пугающее и одновременно прекрасное – она почувствовала Игната.

Он был везде. Он был как фундамент этого мира – незыблемый, тяжелый, уходящий корнями глубоко в землю. Его магия не была набором формул, она была потоком раскаленной лавы – дикой, первобытной, пахнущей землей и кровью. И эта лава сейчас вливалась в Агнию, заполняя каждую клеточку её тела, вытесняя холодный столичный расчет.

– Держи! – крикнул Игнат прямо ей в лицо. Его зрачки расширились так, что глаз стало совсем не видно – только два черных провала в бездну. – Направляй этот поток! Ты же инженер! Строй каркас, пока нас не разорвало!

Агния поняла. Сила была слишком дикой, она могла разрушить дом изнутри. Ей нужна была структура. Ей нужны были рамки.

Она мысленно начертила в пылающем воздухе избы идеальный круг. Гексаграмму защиты. Систему дифференциальных уравнений для замкнутого контура. Она вложила всё своё знание магомеханики в этот хаос.

– Defensio Absolute! – выкрикнула она, срывая голос.

Волна света – не холодного, лунного серебра, а теплого, золотисто-алого, живого – ударила из их соединенных рук. Она была такой ослепительной, что Агния на мгновение ослепла. Волна прошла сквозь стены, не разрушая их, выплеснулась во двор мощным пульсирующим кольцом.

Она слышала, как за стенами зашипели тени. Вой Нави мгновенно сменился на визг боли и ярости. Тварей отшвырнуло от дома, как сухие листья ураганом. Забор избы вдруг вспыхнул ровным, гудящим светом, образуя над территорией идеальный, невидимый, но абсолютно непроницаемый купол.

Свет стал стеной. Плотной. Надежной. Своей.

Игнат медленно разжал пальцы. Агния покачнулась, её ноги подкосились, но егерь подхватил её за талию, не дав рухнуть на окровавленный стол.

В избе пахло озоном, свежевыпеченным хлебом и горькой полынью.

За окном стало тихо. Так тихо, что было слышно, как в печи потрескивают дрова. Тени отступили далеко за пределы света, исчезнув в глубине леса.

– Ну вот и всё, – тяжело дыша, проговорил Игнат. Он отстранился и начал методично заматывать свою ладонь рушником. – Теперь ты – Хозяйка этого места. Теперь мы в одной упряжке. Поздравляю.

Агния посмотрела на свою ладонь. Глубокий порез на глазах затягивался, оставляя на коже тонкий, едва заметный белый шрам. Шрам имел форму странной, изломанной руны, которой она не видела ни в одном учебнике, но которую теперь знала наизусть.

– Что это… что это было на самом деле? – едва слышно прошептала она, глядя на шрам.

– Свадьба, – буркнул Игнат, отходя к печи и гремя чайником. – По-нашему, по-таёжному. Кровная присяга. Теперь дом тебя знает. Теперь ты здесь своя. Чай-то будешь, жена? С брусникой.