Читать книгу Дождь идет - Группа авторов - Страница 4

По причине полноценного сна после принятия расслабляющего душа пробудилась Чижова позже супруга. Николай уже был при параде и уминал свои чумазые пельмени. Юле показалось, что очень даже с удовольствием.

– Тебе оставить? – позаботился он о жене.

– Нет. Ешь своих негритят сам.

Николай хохотнул.

– Десять негритят могу все-таки зарезервировать.

– Я не Агата Кристи, – Юля осталась непреклонной. – И эти десять несчастных тестообразных погорельца не совершали никаких преступлений, чтобы им мстить.

Коля снова расхохотался ерничанью супруги.

– Что так рано, – поинтересовалась она уже без шуток.

– Мы же договорились! – сразу вскинулся мужчина. – Делами не интересоваться.

– Может, ты к любовнице идешь? – с болью в голосе ляпнула женщина.

‒ Это ты к чему сейчас такую гадость изрыгнула? – муж взвился еще больше.

– Чтобы воздух в комнате не застаивался, – Юля снова попыталась вырулить на шуточную колею, но Николай ушел обозленным.

– Тебе, значит, можно всякие гадкие подозрения мне высказывать! – крикнула она по инерции вслед драгоценному.

Настроение с утра пропало. Спешить ей особо некуда, но и здесь сидеть резону не было. Она собралась и, упаковав в пакет электрическую плитку, отправилась навстречу новому дню.

– Чижова! – окликнула Юлю вахтерша из-за стойки у входной двери. – Вы же Чижова? Звонил некто Селезнев и просил идти прямо к нему.

В подтверждение своих слов дежурная кивнула на телефон, стоявший на ее столе.

Перед дверью в кабинет следователя прокуратуры настроение Чижовой еще более усугубилось. Эта проклятая плитка, которую она так опрометчиво решила захватить, мозолила ей руки. Хорошо хоть пакет был непрозрачным.

Селезнев встретил ее, казалось, приветливо, но сходу задал очень провокационный вопрос:

– Юлия Васильевна, вы сегодня в трусах?

Женщина интуитивно залепила ему звонкую пощечину. Селезнев обиженно потер пострадавшую щеку. Потом резко указал на стул и гаркнул:

– Садитесь!

Чижова послушалась.

– Запомните, капитан Чижова, вопросы в стенах этого кабинета всегда адекватные, и реагировать на них вашими методами нельзя.

Он тоже уселся на свое место и продолжил, сурово глядя на подопечную:

– Допустим, вопрос мой прозвучал несколько фривольно, но задал я его не просто так, – он взял в руки какую-то бумагу со стола. – Вот! В показаниях экспертов указано, что на жертве Елене Новиковой в момент гибели было одето двое трусов. И я решил у вас, как у представительницы соответствующего пола, поинтересоваться вашим мнением о причине такой странности гардероба погибшей. Нынешний август довольно прохладный, но не настолько же.

После услышанного Юля виновато ссутулилась, а ее визави продолжал, достав из стола пакет с какими-то предметами.

– Еще при ней в карманах куртки были обнаружены следующие вещи: ключ от квартиры со странным брелком в виде жетона, начатая пачка жевательных резинок Dirol.

Селезнев отстегнул от ключей и протянул собеседнице небольшой круглый алюминиевый диск, на которым была выбито слово «Дождь».

– Там были еще деньги. Но их я вернул родителям погибшей девочки. Они уже прибыли. По их утверждению, у дочери должен быть мобильный телефон, но его при ней не оказалось.

При упоминании о телефоне Чижова заметно вздрогнула.

– Так что ее из-за мобильника убили. Так получается? – она наконец осмелилась раскрыть рот.

– Почему же не взяли деньги? – сразу же подкосил ее предположение Селезнев.

– А крупная была сумма?

– Приличная для девочки такого возраста. Я своим мужичкам столько на карман не выделяю, – вставив ремарку из жизни своей семьи, Селезнев поспешно вернулся к основному делу. – К тому же родители девушки утверждают, что дочь перестала отвечать на их звонки еще вечером, а смерть ее наступила приблизительно в час ночи.

– Предполагаю: она потеряла телефон, а домой возвращаться боялась.

– Боялась кого? Бабушку? Кстати, вчера я видел у вас на столе телефон. Вы сказали, что нашли его. Где именно?

– Он игрушечный, – Юлия потупила взгляд.

– Так как же на счет… – тут Селезнев запнулся. – Я, пожалуй, удалюсь от вас на безопасное расстояние.

Он отодвинулся вместе со стулом на метр от стола.

– Вопрос о женском белье остался без ответа. Что за надобность – носить сразу пару трусов?

– Я не знаю, – Юля действительно растерялась.

– У вас был такой опыт? Допустим, в детстве?

– А это так важно?

– В таких делах любая странность имеет значение.

– Вы у жены своей спросите, – Юлю стало бесить такая зацикленность следователя.

– Спросил уже. Она говорит, что, бывало, одевали вторые поверх колготок, чтобы те не сползали, если размер больше. Но сейчас лето, колготок еще не носят.

– А как на счет этого алюминиевого жетона? Что означает слово «дождь»? Чижова всеми силами пыталась уйти от интимной темы женского белья.

– Без понятия, – честно признался Селезнев. – Вы, пожалуй, возьмите его с собой. Попробуйте выяснить у ее товарищей. Если таковые найдутся. Как оказалось, здесь девочка находится лишь с мая месяца. До этого жила вместе с родителями в Сибири, но стала серьезно болеть, и они отправили ее сюда к двоюродной бабушке поправить здоровье.

– Поправили, – снова тяжело вздохнула Чижова, хотя информацию эту выслушивала уже вторично.

– У вас детей, я так понимаю, еще нет?

– Правильно понимаете.

– А у меня двое. Как говорил Новосельцев: мальчик и еще один мальчик.

– Так вы уже были у родителей погибшей девушки?

– Конечно. Они еще вчера прибыли. Кстати, сегодня похороны.

– Почему так скоро?

– Что похороны или сроки прибытия.

– И то, и другое.

– Их прибытие с происшествием не связано. Спешили в отпуск. Постоянно были с дочкой на связи. Она их очень ждала.

– И тут такое, – Юлина печаль была искренней.

– Вы должны сегодня посетить ритуал погребения. Обязательно. Это мое вам задание. В час дня. Сами понимаете, что я вас отправляю туда не слезы лить. Присмотритесь к обстановке. После зайдете для отчета.

– Сейчас я свободна?

– Что у вас в пакете бомба? – поинтересовался Селезнев, когда Чижова уже была готова шагнуть за дверь.

– Ага, прокуратуру вашу хочу взорвать.

Переступить порог сразу не получилось. В коридоре Юля заметила своего Колю и отпрянула обратно. Резкий маневр не остался без внимания хозяина кабинета. Замерев, он внимательно следил за кульбитами своей подопечной.

– Там Чижов, – пояснила она заговорщицким шепотом.

– Вас это пугает? Да, у нас появился новый сотрудник с такой фамилией.

– Я тоже Чижова, – продолжила шипеть Юля.

– Разве так страшно столкнуться в коридоре с однофамильцем?

– Он не однофамилец. Это мой муж.

Селезнев от неожиданности поперхнулся на полуслове.

– Тем более, – нашелся он, что сказать после паузы.

– Я не хочу с ним пересекаться в рабочей обстановке.

– Я так думаю, ему не до вас. У них там такое дело! Кровавое преступление в разработке. Групповое убийство…

– Ничего не хочу слышать, – энергично запротестовала женщина. – Пожалуйста…

Теперь она выскочила за дверь, как пуля.

В вестибюле своей конторы ее окликнул дежурный:

– Товарищ капитан, вы обязаны отметить у нас номер своего мобильного для связи.

– У меня нет мобильного телефона.

– Разве? – искренне, но с какой-то чертовщинкой в глазах удивился офицер с повязкой на рукаве.

Две сотрудницы, проходившие мимо, тут же прыснули в кулачок. Юля удивленно передернула плечами и проследовала дальше. У кабинета ее поджидал Стрельцов.

– Разве вы еще в моем подчинении? – поприветствовала его Чижова вместо «здравствуйте», отпирая ключом дверь в кабинет.

– Занес вам показания гуляк из кафе «Кристалл».

– Вы же утверждали, что с ними я уже побеседовала лично?

– Ошибочка вышла.

Павел Степанович переминался с ноги на ногу, не решаясь сесть.

– Их действительно допрашивал сотрудник прокуратуры с такой же фамилией, как у вас. Вот я и опростоволосился.

– Час от часу не легче.

Юля тяжело плюхнулась на свой стул, кивнув коллеге проделать тоже самое на другой аналогичный объект мебели.

– Почему? – слишком нервно уточнила она. – Мало нам одного Селезнева!

– Они там другое дело расследуют. Одного из гостей того дня рождения зверски убили…

– Ничего не хочу слышать! – Юля демонстративно закрыла ладонями уши.

Стрельцов очень удивился такой почти истерической реакции коллеги.

‒ Вот тут показания, – он положил на стол пачку бумаг.

– Хорошо. Я передам их следователю.

– Я пойду? – мужчина нерешительно встал на больные ноги.

– Да, – отпустила его Чижова, но в дверях окликнула: – Плитку свою заберите, пожалуйста, Павел Степанович.

– Что так? Не работает? Я вроде пробовал дома.

– Нет. Муж у меня ревнивый.

– Не понял. Плитка тут при чем?

– Я ему сказала, кто мне ее одолжил. Вот в нем ревность и взыграла. До него слухи дошли, что вы ходок товарищ капитан, – выложила Юля начистоту, без лишних церемоний.

Стрельцов уже взял пакет с плиткой в руки и снова застыл в дверях.

– Слухи? – почти проскрежетал он. – О вас тоже слухи разные ходят.

– Ну? – Юля взглянула на него с интересом, не ожидав такого поворота. – Говорите, раз начали. Надеюсь, я не рассыплюсь, как сахарная баба.

– Говорят, что вы на экспертизу игрушки отправляете из детских песочниц.

Да, удар был хлестким. Конечно, лучше быть ходоком, чем дурой. Стрельцов ушел почти победителем. Теперь она поняла и провокационные действия со стороны дежурного, и смешки в кулачок других сотрудниц. Ей стало гадко на душе. Настроение только на похороны идти, но до их начала времени было еще предостаточно. Благо, принесенная Стрельцовым папка позволяла скоротать лишние минуты за просмотром бумаг. Поработал старый желчный ловелас на совесть. Протоколов было больше десятка. Неизвестно всех ли гостей он отыскал, но с его ненадежными ногами и это количество был подвиг. Перечитав полученные сведения, Чижова сделала неутешительный вывод, что геройство пожилого коллеги был почти бессмысленным. Ничего ценного в показаниях свидетелей она не обнаружила. Один листок с фамилией: Евгении Булавиной она сначала отложила в сторону, потому что в углу над текстом была пометка: подруга убитого Дмитрия Хромова. Если ее Чижов участвует в расследовании этого преступления, то знакомится с этой информацией она посчитала табу. Но руки так и зудели взять эту бумаженцию в руки, а еще больше чесались глаза: прочесть хоть самую малость. В конце концов, она решила нарушить их семейный договор в надежде, что сможет не проговориться благоверному при личном общении. Коллеги – пересмешники на данный момент стали смущать ее больше, чем законный супруг. С сегодняшнего дня ей придется действовать с оглядкой, чтобы не попасть в очередную казусную ситуацию со стороны острых на язычок сослуживцев. Дальше она неожиданно даже для себя самой, поступила совсем по-детски. Она пошла и закрыла дверь на ключ изнутри. Только после этого с великой предосторожностью взяла в руки отмеченный лист документа и пробежал его глазами. Свидетельница жаловалась на поведение своего дружка во время празднования. Якобы, он постоянно покидал ее и надолго выходил на улицу. Возвращался какой-то взвинченный, хотя и веселый. Домой после окончания мероприятия провел исправно до самой двери ее квартиры. Утром его тело было найдено недалеко от стройки. Его забили кусками арматуры. Чижову передернуло.

– Бедный Коля, – прошептала она, не сумев сдержать эмоций.

Первое дело мужа и вот такая жестокая драма ему досталась. Посочувствовать, прежде всего, жертве преступления, ее почему-то не сподвигло.

В дверь ее кабинета постучали. Теперь она уже пожалела, что закрылась. Опять подумают про нее бог знает что. Впрочем, стук больше не повторился, и она успокоилась.

Здание управления Чижова покинула с расчетом успеть на похороны с запасом времени. Она старалась особо не попадать на глаза коллегам, но на улице у ворот ее перехватил сам Полетаев. Он выглянул из окна служебной машины, которая нагнала Юлю, двигаясь параллельно тротуару.

– Чижова, – окрикнул начальник. – Садись! Подвезу!

– Спасибо, – попыталась она отказаться, но он повысил голос до самых властных диапазонов.

– Садись! Кому говорю!

Пришлось подчиниться.

– Куда тебе? – вальяжно развернулся со своего переднего места начальник.

– На похороны, – ответила Юля, зажавшись в уголок на заднем сиденье и назвала адрес.

– Кто-то из родственников? – лицо шефа стало участливым. – Попросила бы отгул, раз такое дело. Что мы не люди. Соболезнуем.

– Эдуард Борисович, я еду на похороны погибшей девочки.

– Какой девочки?

Чижова поежилась. Разговор заходил в глухой тупик.

– Девочки, которая погибла. Которую убили…

– Так бы и говорила: фигурантки уголовного дела, в разработке которого я участвую, – вскипел Полетаев и передразнил ее. – А то, девочка! Тут что тебе детский сад! Девочки и мальчики! Сопельки и трусики! Телефончики!

От упоминания о трусиках и телефончиках Чижову прямо подбросило.

– Вижу, не сработаемся мы с вами, капитан Чижова, – продолжал свой наскок начальник. – Может, тебя в отдел кадров перевести или в паспортный стол? А?

У Юли на глаза наворачивались слезы, но она старалась держаться. Сцепила зубы до судороги челюстных мышц.

– Чижова, а как твоя девичья фамилия? – внезапно полюбопытствовал босс.

– Канарейкина, – со злобой ответила обиженная женщина, хотя на самом деле до замужества была Гусева.

– Ха-ха! – заржал Полетаев почти неприлично. – Птичка была, птичкой осталось. Притом мелкой пичужкой.

– Приехали, – буркнул водитель служебного «Форда».

– Разрешите идти? – перестраховалась Юлия, вспомнив об уставе.

– Давай, Чижик, – еще раз хохотнул Полетаев и со смаком повторил. – Канарейкина.

Юля не успела отойти от машины и на пару шагов, как он призвал ее снова.

– Эй! На минуточку!

Шеф опустил стекло на двери автомобиля. Чижова наклонилась, чтобы быть на уровне лица Эдуарда Борисовича.

– Ближе, – поманил он ее.

Она приблизилась, но противный мужлан настоял, чтобы она просунула голову внутрь салона. Тут же резко он нажал кнопку и выдвинувшееся вверх стекло заблокировало шею женщины. Юле стало трудно дышать. Такого хамства она не ожидала вовсе.

– Попалась! – торжествовал самодур. – Потеряла бдительность.

Женщина не без основания опасалась, что, выбравшись наружу, этот придурок не постесняется изнасиловать ее сзади.

Полетаев между тем смилостивился и отпустил свой капкан. Юля отскочила, как ошпаренная.

– Что же ты, Чижик, так лоханулась? Так тебя любой бандитский кот крылышки обломает, не успеешь и клювиком своим чирикнуть.

Машина шефа укатила, а капитан Чижова стояла, как будто эта самая машина обдала ее грязью с ног до головы.

– Балбес, – выразила она свое отношение к шефу, теперь уже вслух. – Идиот.

На похороны ей предстояло появиться не как чижику, а словно взъерошенной курице. Адрес привел ее в большой двор между несколькими пятиэтажными зданиями. Пройдя через арку дома, который был крайний от дороги, она сразу же определила место траурного мероприятия. Небольшая группа людей в темных одеждах у подъезда. Гроб стоял прямо на улице. Чижова расположилась поодаль. Покойницу с такого расстояния рассмотреть было сложно, но это и без надобности.

«Да пребудет земля ей пухом», – мысленно пожелала Юлия, выполняя свой христианский долг, и неумело перекрестилась.

Родственников она определила почти безошибочно. Бабушка с опухшим от слез лицом стояла у изголовья, опираясь морщинистыми руками о борт нижнего ящика гроба. Родители девочки стояли рядом и оба пристально смотрели на неподвижное тело своего чада, почти не отводя взгляда в сторону. На глаза самой Чижовой накатились слезы. Она только готовилась стать матерью, но такие эксцессы ее службы сильно отбивали желание поскорее осуществить рядовую мечту, присущую любой женщине.

Взрослых у гроба было очень мало. Основную массу скорбящих составляли подростки. Впрочем, вели себя они вполне достойно: не вертелись, не кривлялись, лишь иногда тихо перешептывались между собой.

«Вот он – мой контингент», – мысленно констатировала Чижова.

Честно говоря, она не предвидела слишком много друзей у погибшей. Ведь девочка даже в местную школу еще не успела пойти. Неуместным ярким пятном около людей шныряла рыжая собака. Видимо, местная бездомная дворняга. Чижова тут же обозлилась на себя, что ее внимание отвлекает это никчемное животное. Хотя и душой, и сердцем понимала, что вряд ли убийца, если такой действительно существует, заявится сюда, чтобы проститься со своей жертвой.

Вместо него подошли какие-то две женщины. Одна из них несла в руках блюдо, на котором возвышалась гора пирожков. Ее напарница стала брать хлебобулочные изделия и раздавать стоящим у гроба, приговаривая:

– Возьмите, пожалуйста. Помяните нашего Димочку. Помяните кровиночку нашу. Родненького.

Чижова очень удивилась.

«Почему Димочку? – стрельнуло в ее мозгу, как ударом хлыста. – Она что? Перепутала? Не туда подошла?»

Достался мягкий пахучий пирожок и ей. Она покорно приняла поминальный дар, склонив голову в знак сочувствия. Задавать какие-либо вопросы в такой ситуации было крайне неуместно. Выполнив свою миссию, женщины развернулись и двинулись прочь. Наблюдая за их продвижением, Чижова узрела то, на что не обратила внимание изначально. У подъезда соседнего дома тоже проходили похороны, но гораздо масштабнее.

Еще она заметила кощунственный казус. Один из парнишек отделился от группы скорбящих и, присев на корточки, подозвал рыжую псину.

– Джинджер! На, Джинджер, помяни Димочку родненького, – последнее слово он произнес с идиотской интонацией.

«Да они не такие уж и милашки», – Чижова с горечью отметила в своей памяти нелицеприятную информацию жирной галочкой.

Чтобы утихомирить свои нахлынувшие сомнения, Юля решила пройтись к соседним похоронам. По мере приближения она поняла, что горе здесь выражают более эмоционально. Душераздирающий женский крик просто рвал душу.

– Дима! Димочка! Родименький!

Какая-то женщина, видимо мать, отчаянно бросалась на крышку почему-то закрытого гроба.

И тут Юлия увидела своего Николая. Ему было легче затеряться в гораздо большей толпе здесь скорбящих, но женское сердце все равно почувствовало и вычислило родного человека. Чижова мгновенно развернулась и столь резко пустилась в обратный путь, что чуть не сбила с ног какую-то девушку небольшого роста, спешащую присоединиться к участникам похорон.

От столкновения поминальный пирожок чуть не выскочил из рук следователя.

– Женька! Булавина! Ты чего опаздываешь? – окликнули незнакомку из толпы скорбящих.

– Извините, – пролепетала Чижова и остановилась, чтобы отправить несчастного сдобного друга в свою дамскую сумочку, по ходу удивляясь: почему имя этой девушки показалось ей знакомым.

Для упаковки пирожка пришлось снова позаимствовать пакет из запасов тары для вещественных доказательств. Правда, улики ей попадаются все на уровне детского сада. Она не успела полноценно погоревать по этому поводу.

Похороны ее подопечной жертвы уже погрузились в машину и автобус. Требовалось поспешить, чтобы догнать процессию, выезжавшую со двора.

Открыто побежать она не могла, поэтому опоздала. Уехали все, в том числе и подростки. Она растерянно оглянулась по сторонам. На одной из лавочек у соседнего подъезда она заметила мужчину изможденного вида.

– Что, опоздали? – заговорил он первым, проникшись наблюдением ее метаний.

Чижова подошла к нему вплотную, а затем присела рядом.

– Вы здесь живете? – поинтересовалась она у незнакомца.

– Тута, – ответил тот блеклым голосом, потирая руками свои предплечья, как будто озяб под холодным взглядом снежной королевы.

– Знали покойную?

– Я тут живу, – напомнил парень.

– А почему людей так мало?

– Бабку Наталью у нас не любят. А теперь, когда она дождя не уберегла, совсем ей кранты приснятся. Соседи сожрут.

– Не уберегла дождь? – переспросила Юля. – Она что, у вас шаманка?

– Почему шаманка?

– Ну, вы сами сказали про дождь. Она что, могла вызывать осадки? Колдовала?

Худой парень искренне рассмеялся.

– Дождь – это внучка ее. Сразу видно, что вы не местная.

– Насколько я знаю: имя покойной Елена Алексеевна Новикова.

– Вполне возможно, – собеседник Чижовой особо не спорил.

– Так кто из нас нездешний?

– Вы, видать, родственница какая-то? Дальняя?

– Вроде того.

Чижова не стала козырять своим удостоверением, но искренне удивлялась, что парняга, по всей видимости, имевший в своей истории проблемы с законом, до сих пор не догадался: кто она такая.

– Так почему дождь?

– Прозвали ее так местные пацаны.

– С чем связанно такое прозвище? – женщина действительно не понимала.

– Я по чем знаю, – передернул плечами ее собеседник. – Наверное, Димочка постарался.

– Димочка? – Юля вздрогнула всем телом. – Это не тот, которого хоронили около соседнего дома.

– Ага, – парень безразлично зевнул и заложил руки за голову.

Чижова рассмотрела на сгибах его локтей синюшные следы от уколов и не удивилась. По характерным повадкам она уже вычислила его криминальный порок.

– Любил он погоняла раздавать, – лениво продолжил беседу ее конченный визави. – Он такой. Был.

Последнее слово он добавил почти удивленно и удрученно одновременно.

– И вас наградил этим самым, как вы говорите, погонялом?

– А то!

– И как оно звучит, если не секрет?

– Догадайтесь с одного раза.

«Нет. Он все-таки понял из какого я учреждения», – мысленно резюмировала Чижова.

– Гашиш? – предположила она вслух.

Теперь сильно вздрогнуть настала очередь наркомана. Он долго и пристально глядел в глаза незнакомой собеседницы, но в конце концов успокоился и бесстрастно констатировал:

– Не угадали.

– Что ж, я впустую истратила отпущенный мне шанс, – почти пошутила Юля.

– Кока, – выдал наркоман правильный ответ будто представился.

– Рада познакомиться, – вновь весело отпарировала женщина.

– Прям так уж и рада?

Его взгляд до краев наполнился безнадежным скептицизмом.

– У нее были друзья?

– У Дождя то? Были. Компашка еще та. Я с ними недоростками мало якшался. Имен, фамилий не знаю.

– Хоть прозвища? – Юля решила действовать по сложившейся ситуации.

‒ Это пожалуйста, если только всех упомню. Худой, Лысый, Ксена – принцесса воин, Сопля или Сополя. С этим несколько вариантов. А еще этот, как его! Гопник! Вспомнил. Адресов не знаю. Зачем мне. Если по памяти одного могу сказать. Худой в этом подъезде живет. Первый этаж. Дверь налево. Батя у него дальнобойщик, но на шмотки хорошие тратиться жаба давит. Мамашка даже вяжет для приработка.

Кока стал говорить нервно и путано.

– Худо мне, – пожаловался он без всякого логического перехода.

Затем вскочил на ноги. Попытался было идти, но его сильно качнуло. В результате он снова плюхнулся на скамейку и откинувшись на ее спинку, устало закрыл глаза.

Чижова поначалу растерялась, но затем решила остаться. Информатор не ахти какой, но и таким пренебрегать нельзя. Хотя сидеть рядом с этим отключившимся типом было совсем некомфортно. Юля достала из сумочки блокнот и приняла вид сосредоточенного журналиста – хроникера, хотя прозвища ребят действительно записала, если, конечно, правильно их запомнила. Мысленно она терзалась за допущенную оплошность, что не попала на кладбище. Перед ней возникла дилемма: доложить об этом Селезневу или отморозиться. А если он сам отправился туда? Решил высматривать кающегося убийцу, прячась между могильных памятников. Нужно было добыть хоть какую-то полезную информацию, поэтому она решила дожидаться здесь до победы.

Долгое сидение на одном месте довело ее до дремы, и она чуть было не пропустила возвращение похоронной процессии. Автобус, видимо, во двор не стал заезжать, остановился у дороги. Пассажиров было раз, два и обчелся. Честно говоря, запомнила Чижова их плохо и опознала лишь потому, что рядом с ними шел следователь прокуратуры Селезнев. Она вжалась в сиденье скамейки, но начальник, к счастью, не глянул в ее сторону. Мимо в дверь подъезда пропыхтел очень толстый паренек в шортах до колен и до безобразия стоптанных кроссовках.

– Худой, ‒ это слово произнес Кока, который неожиданно ожил и оторвал свою буйную голову от спинки лавочки.

– Что? – не сразу поняла его Юля.

– Худой домой пошел, – изможденный наркоман соизволил расширить информацию.

Чижова сорвалась с места и бросилась в подъезд. Паренька она догнала, когда тот почти уже скрылся за дверью своей квартиры.

– Эй! Подожди! – в такой спешке она не успела сообразить, как к нему обратиться.

Кричать ему в след «Худой» было неуместно не только из этических норм, но и по причине полного несоответствия этому определению состояния его фигуры. Парень, тем не менее, ее услышал и выглянул в щель притвора двери с вопросом в глазах. Скрывать свое удостоверение в данном случае не имело смысла, и следователь сунула его в лицо паренька. Реакция любого гражданина в такой ситуации всегда имеет большое значение. Чижова, в силу профессиональной привычки, попыталась считать эту информацию с физиономии ее подопытного и в этот раз, но особых инсинуаций не заметила. Нечто среднее, размытое. Паренек особо не удивился, но и безразличным его назвать тоже было нельзя.

– Входите, – буркнул он, раскрывая дверь шире. – Я дома сам. Мать на похоронах у Димы.

– Не беспокойся. Это не допрос. Просто беседа.

Молодой хозяин провел гостью в зал и кивком головы предложил ей кресло. Сам же плюхнулся на пол, упершись спиной в сиденье дивана. Тут же поднял с пола какую-то книжку и, полистав, через минуту отбросил в сторону. Чижова некоторое время наблюдала за ним молча, играя в провокационную молчанку.

– Слушаю, – первым не выдержал он.

– Можно на «ты»? – первым делом уточнила Юля.

– Валяйте.

– Ты знал Лену Новикову?

– Кого?

Встречный вопрос паренька прозвучал так уничижительно, что женщина засомневалась, а правильной ли информацией нагрузил ее злополучный наркоман.

– Девочку, которую сегодня хоронили.

– А! – наконец он сообразил или только сделал вид, что до него дошло. – Сегодня хоронили Дождь, – констатировал он свою версию произошедшего.

– Почему она имела такое странное прозвище?

– Не знаю. Может, лысый в курсе.

– Вы дружили с ней?

Паренек пожал плечами.

– Пересекались во дворе. Она тут недавно. С мая месяца.

– Кока сказал, что вы дружили?

Худого аж перекосило.

– Вы бы еще у Ди…– внезапно он запнулся. – У черта рогатого спросили!

– Я в вашем городе тоже недавно. С вашим чертом рогатым незнакома, – Чижова пыталась шутить, чтобы сбавить внезапно подскочивший накал беседы.

– Здох он уже. Черт, хоть и не рогатый. Но вы по этому поводу не расстраивайтесь.

На несколько минут зависла неприятная пауза.

– Я понимаю, смерть столь юного создания тяжело пережить в твоем возрасте. Я от всей души сочувствую, но в силу своего положения должна вести расследование убийства твоей подружки.

На слове «убийство» парня заметно подбросило. Он поднялся с пола и сел на диван, как всякий порядочный индивидуум.

– Ты не пугайся. Это только предположение, – поспешила успокоить его гостья из правоохранительных органов. – Возможно, с ней произошел несчастный случай.

Худой отвернулся. Его глаза наполнились слезами.

– Скажи, вы виделись в тот день?

– В какой день?

«Парень далеко непрост», – мелькнуло в мозгу следователя.

– Тот день, когда Лена погибла.

– Лена? – вновь переспросил Худой, как ушибленный.

А в мозгу Чижовой мелькнула очередная молниеносная, но обобщающая и немного философская мысль: «Неужели нынешняя молодежь настолько привыкает к прозвищам, что настоящие имена начисто стираются в их сознании?»

– А какой это день был? – парень уточнил все-таки еще раз.

– Воскресенье.

– Воскресенье, – повторил он, как зомби. – Может, и виделись. Не помню.

– У кафе «Кристалл» не гуляли?

– А где это? У нас тут «Земляничная поляна». Наше заведение. Безалкогольное.

– Какая она была?

Этот простой вопрос, казалось, сбил паренька с толку. Он опять нервно пожал плечами.

– Ну, хотя бы, одним словом, – подбодрила Юля собеседника. – Одним единственным словом.

– Доверчивая, – каким-то рывком ответил Худой.

Тут же поник стриженой головой себе на грудь. Опустить ее еще ниже, до колен мешал большой живот.

– Ладно, – смилостивилась над ним женщина. – Я надеюсь, мы с тобой еще поговорим, и не раз. Когда твое эмоциональное состояние прийдет в норму. А пока ты мог бы назвать адреса других ребят?

– Я друзей не сдаю.

Голова Худого снова взлетела вверх.

– Что за вульгарные слова? – искренне удивилась Юля. – Разве речь идет о предательстве?

– Я не знаю: с кем она дружила, – опомнился Худой.

– Можешь назвать кого-либо из своих товарищей. Тем более я их все равно узнаю. Вот, например, Лысый, – заглянула она в свой блокнот.

Парень улыбнулся, но адрес назвал.

– Тут недалеко, в соседнем подъезде. Только не говорите, что я сказал. Валите все на этого Коку доходного. Мой адрес он вам указал? Правильно я допер?

– На счет Коки, – Чижова сделала максимально серьезное, чуть ли не официальное лицо. – Вы, ребята, с него пример не берите…

– Больно надо, – перебил ее Худой. – Понимаем. Не дебилы.

Чижова поднялась на ноги, обозначив финал общения.

– Кстати, дай мне почитать что-нибудь. У тебя, я вижу, здесь библиотека неплохая, – немного с насмешкой провела она рукой, указывая на разбросанные по полу книги.

– Берите.

Юля подхватила первый попавшийся экземпляр печатной продукции и, не читая заглавия, отправила его в свою сумочку.

– Будет повод еще раз встретиться, – чуть ли не в открытую озвучила она свою задумку.

– Я думал: отпечатки пальцев снять, – съязвил Худой и тоже довольно откровенно.

– А стоит?

Худой вздрогнул.

– Вам виднее.

Чижова вышла на улицу с облегчением, но вдохнуть чистого воздуха полной грудью не успела, столкнувшись с Селезневым буквально у самого входа в подъезд.

– А я вас поджидаю, – доложил он, улыбнувшись.

Скорее всего, сам он свою улыбку квалифицировал, как «располагающую к доверию», но у Юлии она не вызвала соответствующей реакции. Она только отметила, что зря посчитала себя умелым конспирологом. Остаться незамеченной у нее не вышло. Она дала себе мысленную установку на будущее: с этим типом не терять бдительности и всегда держать ушки на макушке.

– Поговорим? – предложил Селезнев.

– Только не здесь, – Чижова осторожно кивнула в сторону сидящего на скамейке Коки.

– Что за тип? – уточнил мужчина, когда они отошли на достаточное расстояние.

– Кока.

– Ясно, – столь короткий ответ вполне удовлетворил интерес опытного служащего прокуратуры.

За двором Селезнев провел свою спутницу в ближайшее кафе и предложил пообщаться здесь. за столиком на открытой площадке. «Земляничная поляна» гласила вывеска. Это была та самая территория, освоенная Худым.

– Вы бы лучше внутрь зашли, – посоветовала подошедшая официантка, – мы навес только планируем делать.

– Что голуби? – предположил сообразительный следователь.

– И голуби тоже, – загадочно согласилась сотрудница кафе.

– А как же вы без навеса от дождя спасаетесь? – Чижова задала самый практичный вопрос для данной ситуации.

– Мебель пластиковая, что ей сделается, – хмыкнула официантка.

Селезнев сделал довольно солидный заказ. Юля была не против. Она тоже сильно проголодалась.

– Давай по маленькой, – предложил Селезнев и достал свою волшебную фляжку. – Пока принесут, помянем усопшую.

От такого предложения Чижова отказаться не могла и покорно достала из сумочки свой поминальный пирожок, разломив его пополам.

– Деловой подход! – снова восхитился собутыльник и протянул ей крышку фляжки с горячительным напитком.

– Бедная девочка. Земля ей пухом, – пробормотала Юля стандартные слова, осушив свою порцию.

– Несчастные родители, – посочувствовал и Селезнев. – Кстати, они проявили завидную предусмотрительность и в свое время записали товарный номер мобильного телефона дочери. Это дает нам какое-то преимущество, но только если аппарат засветится в чьих-нибудь руках. А у вас есть успехи?

– Я только в начале пути, – Чижовой действительно похвастать было нечем. – Определить истинных друзей жертвы будет очень сложно. Девочка – новое лицо в этом городе. Может, и не успела еще подружиться с кем-то по-настоящему.

– Заиметь истинных друзей зачастую и жизни не хватает, – изрек мужчина почти научную мысль.

Философствовать дальше ему помешала официантка, которая принесла заказ. Когда она справилась со своими обязанностями и ушла, собутыльники повторили свой заход к содержимому фляжки.

– Кое-что я все-таки прояснила, – Юля вдруг вспомнила об алюминиевом жетоне и достала его из сумочки. – Дождь – это прозвище девочки.

Селезнев так и застыл с открытым ртом, а рот Чижовой озарился в самодовольной улыбке. Все-таки ей удалось хоть как-то поддержать свой профессиональный имидж.

– Кажется, фильм такой есть «Человек дождя». Я правда его не видел.

– Я не думаю, что он имеет отношение к нашему случаю…

Юля не успела договорить, как им на стол откуда-то сверху свалилась какая-то тряпка. Прямо в тарелку мужчине. Селезнев хладнокровно подцепил ее своей вилкой и приподнял над столом.

– Трусы. Женские, – выдал он результат своего зрительного экспресс анализа.

– Точно не голуби.

– Подождите, – Юля заставила замереть своего напарника.

Как всегда, в ход пошел полиэтиленовый пакетик из сумочки, в который при помощи пинцета она погрузила свалившуюся на них пикантную бомбу.

– В лабораторию отнесете? – поинтересовался Селезнев, и как ни в чем не бывало продолжил трапезу.

– Не противно? – поежилась женщина, хотя упоминание о лаборатории покорежило ее больше.

– Абсолютно! – мужчина даже бравировал. – Хоть свои мне в тарелку бросайте, Юлия Васильевна. Если я голодный, мне и землетрясение по боку.

У женщины снова возник повод залиться краской. Чтобы разрядить неприятную ей обстановку она оценивающе посмотрела вверх.

– Бросили с крыши. Больше не откуда. Но бежать на ту сторону дома, чтобы накрыть злоумышленника, я думаю, поздно и бесполезно.

– Всецело согласен.

Селезнев снова отправил руку во внутренний карман пиджака за фляжкой.

– Давайте для аппетита, – предложил он. – За подарок небес.

– За сюрприз с крыши, – решила не отставать и женщина. – От Карлсона или Малыша.

– Скорее малышки! – хохотнул Селезнев.

Расплачивались пополам. Это подкосило карманный бюджет женщины. Теперь она не могла поступить по типу обычной затурканной семейной клуши и проскочить после службы по магазинам. Можно было, конечно, напрячься и провернуть шопинг после возвращения домой, но полученный заряд коньячного допинга подтолкнул капитана Чижову к новым служебным подвигам.

Отыскав квартиру так называемого Лысого, милиционерша решительно нажала на звонок. Дверь открылась почти мгновенно. Высокий худой паренек с курчавыми, как у негритенка волосами предстал перед ее взором. Он почему-то казался запыхавшимся. Следователь растерялась. Она ожидала увидеть пусть не полностью лысого человека с блестящей кожей головы, но хотя бы коротко постриженного. А тут юный Пушкин и Боби Фарел в одной упаковке. Хотя, может, это вовсе и не Лысый. Худой, который товарищей не сдает, мог и обмануть с адресом. Еще вариант ‒ это просто брат Лысого.

Чижова поспешила тыкнуть свое удостоверение.

– Оперативненько, – охнул курчавчик, чем внушил в сознание следователя реальные подозрения.

– А есть повод к оперативному появлению сотрудникам правоохранительных органов?

Этот вопрос в лоб на время пошатнул самообладание парня, но выкрутился он молниеносно.

– Только что прилепил жвачку под сиденье скамьи у подъезда.

– Серьезное преступление, – сыронизировала Юля, немного разочаровавшись.

«Ее юный визави скор на выдумку и увертлив», – мысленно сделала она пару важных заметок.

– Можно войти?

– А ордер у вас есть?

– Сейчас будет! – разозлилась Чижова такой развязности. – Пройдемте.

– В КПЗ?

– Пока следуйте за мной.

Они вышли на улицу.

– Эта скамейка? – указала следователь. – Где жвачка? Нужно зафиксировать акт преступления.

Лысый, если только это действительно был он, ухмыльнулся уже не так беззаботно, но, наклонившись, указал куда надо. Наличие жвачки несколько обескуражило Юлю, но она решила не терять марку. К тому времени запас пакетиков заметно истощился, и чтобы добраться до очередного на самом дне, ей пришлось вынуть чуть ли не половину содержимого сумочки и разложить на скамье. С великой показной предосторожностью она перенесла резиновый комочек в свой контейнер для улик.

– А присутствие понятых? – паренек проявил юридическую подкованность.

На удачу Чижовой на противоположной скамейке сидели две старушки, которые с присущим такой категории граждан любопытством наблюдали за всем происходящим.

– Граждане, – обратилась к ним Юля, показав удостоверение, – вы согласны поприсутствовать в качестве понятых?

Старушенции закивали головами, отчаянно тараща глаза. Следователь села на скамейку, достала чистые бланки и принялась исполнять свои служебные обязанности.

«В добавок к детскому телефону еще этот документ по изъятию жвачки», – с дрожью представила она реакцию коллег, но остановиться уже не могла.

Парень наконец-то потерял дар своей находчивой речи. Завершив свою писанину, следователь поднесла составленную бумагу сначала на подпись старушкам. Те поставили свои автографы с трепетом, а скорее дрожью в руках.

– А что ему за это будет? – полюбопытствовала одна из них.

– Суд решит.

Чижова приняла такой суровый вид, который только могла выжать из своих артистических способностей.

– Теперь ты.

Дошла очередь и до самого главного преступника.

– Где?

– А вот, – подсказала парню Юля. – против своей фамилии Лысый. Я ведь правильно записала?

Паренек попал в ярко заметный ступор, не в силах сориентироваться: плакать ему или смеяться.

– Что неужели твой товарищ, давая мне адрес друга, ошибся? Попутал или обманул? Последнее не дай бог. А то его тоже придется привлечь к уголовной ответственности за дачу ложных показаний. А теперь садись, поговорим по существу.

Чижова умышленно сделала такой резкий переход, чтобы окончательно сбить своего растерявшегося подопечного с толку. Тот чуть не сел сверху на выложенные женщиной вещи из сумочки: пакетики с женскими трусами, недоеденным поминальным пирожком, книжкой от Худого. Лысый взял все это в руки, намереваясь переложить в другое место.

– Эй! Поосторожнее с уликами. Я сегодня поработала на славу.

Парень вернул Юле ее имущество, но пакет с трусами почему-то переложил в другую сторону.

– Тот пакет тоже верните на базу, уважаемый, – заметила его намерения бдительный следователь. – Что это тебя так заинтересовал предмет женского гардероба? Фетишист, что ли?

Это был последний гвоздь, вбитый в уже и так предельно шаткое состояние подопытного кролика.

– Вы дружили с Еленой Новиковой? Я расследую причину ее смерти.

– Так, шапочно.

– Кстати, какие жвачки ты предпочитаешь?

Лысый подхватился на ноги, чтоб залезть в карман своих джинсов. Он так резко выхватил оттуда пакетик с резиновыми конфетками Dirol, что следом вывалилась и связка ключей, плюхнувшись под ноги Чижовой. Она подняла их, но сразу же передать владельцу резко передумала. Ее чрезвычайно заинтересовали два пришпиленных вместо брелка алюминиевых диска. На одном из них было выбито слово «Лысый», а на другом – «Дождь».

– Говоришь шапочно? – торжественно продемонстрировала она свою разоблачающую находку.

Лысый совсем поник и опустил голову почти точно, как и Худой.

– А почему Лысый? Снова пресловутый Димочка пофантазировал?

– Вы и об этом знаете?

Вид Лысого в этот момент соответствовал приговоренному к расстрелу.

– Ладно, – смилостивилась женщина. – Детально поговорим в другой раз.

А пока завершающий на сегодня вопрос. Охарактеризуй свою подружку, – на слове «подружка» она сделала акцентированный нажим, – одним словом.

– Отчаянная, – оперативность ответов неожиданно вернулась к почти уже распотрошенному юному индивидууму. – А еще чудная немножко.

– Ударение на «у» или «а», – уточнила дотошная следовательница.

– «А».

– А где ты был в тот день?

– Вы же сказали, что предыдущий вопрос – последний.

– И все же.

– Разве она погибла днем? Ночью я спал.

– Откуда такая информация? О времени смерти?

– Все говорят. На похоронах слышал.

– Еще тебе придется одарить меня адресом кого-нибудь из своих друзей, – она снова заглянула в блокнот. – Ну, например, этой девочки Ксены.

– Ни за что! – Лысый аж подпрыгнул. – Чтобы она меня убила потом!

У Юли от такой реакции парня сердце трепыхнулось в груди. Настолько неожиданно он подскочил.

– Адрес Сополи могу дать, – предложил Лысый более спокойно.

– Сопли? Этот не убьет?

Лысый, потупив взгляд, промолчал. На том разговор закончился.

По дороге домой Чижова размышляла о прожитом дне. Ничто ее не радовало. Она пришла к выводу, что занимается сущей ерундой, не имеющей никакого отношения к преступлению. Дружили ребята с жертвой или нет, какое это имеет значение! В час ночи они все были дома. Юлю злило, что на новом месте службы ее подставили, как лохушку. Поручили заниматься этим детским садом. Она пыталась настроить себя на позитивный лад, выискивая хоть какие-то плюсы от своей деятельности. Единственным дивидендом она определила развитие собственной наблюдательности и улучшение навыков ведения допросов, хоть и в форме доверительной беседы. Чтобы подтвердить хотя бы самой себе, что это так и есть, она стала скрупулезно анализировать свою сегодняшнюю деятельность с разных ракурсов. И снова перед нею всплыли неутешительные выводы. Развитие наблюдательности – курам на смех. Анализ получаемой информации, как отражение в кривом зеркале. Толстый почему-то оказывается худым, а лохматый – лысым. Единственное достижение – алюминиевые брелки с прозвищами.

«Но почему? – вдруг кольнуло у нее в мозгу. – У Лысого оказалось два металлических диска? Второй с именем Дождь. Почему не Худой, не Ксена или этот сопливый, а именно Дождь? У Лысого с этой девочкой были какие-то особенные отношения? Странно. К тому же, почему Лысый появление Чижовой назвал оперативным. Притом с удивлением. Ну не из-за жвачки, в самом деле! Неожиданный визит представителя власти не удивил его, и это подозрительный факт. Хотя после смерти подружки появление следователя событие как раз ожидаемое. Чижова, наоборот, затянула с ним, а не действовала, по мнению Лысого, «оперативненько».

Внезапно злость на саму себя и всемирную несправедливость вскипела в глубине ее души с новой силой. Селезнев преспокойненько найдет убийцу или грабителя, а она так и будет ковыряться в этих лабиринтах полудетской психологии и в результате станет на голову ниже от Николая. Хотя она и так физиологически меньше ростом от своего мужчины, но ведь соперничество между ними по другому поводу. Нет, как любящая женщина, она в принципе не против быть ниже него и душой и телом, но корень зла в том, что именно он, самец инициатор этого нелицеприятного «социалистического соревнования». А значит, что она никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах этому дураку не уступит.

«Чтоб ему…» – она в сердцах хотела пожелать ему кучу гадостей, но вслух прошептала совсем другое:

– Вагон здоровья.

Домой она явилась в прескверном настроении. Супруг встретил ее с кастрюлей в руках.

‒ Вот, купил по случаю, – бодро доложил он. – А где электроплитка?

– Отдала назад. Ты же стал подозревать, что я заработала ее своим телом.

– Я такого не говорил. Не утрируй. Бери тогда кастрюлю и дуй на кухню. Свари что-нибудь.

– Сам иди. Вари свои пельмени. Я тебе уже заявляла, что на этой бомжатской кашеварне ноги моей не будет. Никогда.

– Так что, будем с голоду пухнуть?

– Теперь ты не утрируй. Нам предложили пожить здесь кратковременно, пока подыщут более подходящее жилье. Потерпим.

– Конечно, ты есть не хочешь. Вон опять запашок. Хорошо службу тянете. Бурлаки отдыхают! С картины маслом!

– Я на поминках была сегодня.

– Я тоже был на таком же мероприятии, но глаза там не заливал. Кстати, тебя видел. Ты двигалась к нашей похоронной процессии. Что у вас там мало наливали? У нас решила добавить?

– У вас в прокуратуре все такие глазастые?

– Нет, только один Селезнев. И глазастый, и с обонянием. Рюмку за версту чует. Еще и помощницу-собутыльницу нашел себе на радость.

Юля устало села на кровать и почти простонала:

– Боже! Последнее время мы постоянно скандалим.

– Потому что голодные!

Муж все-таки взял кастрюлю и покинул комнату.

Юля первым делом переоделась и отправилась принять свой обособленный душ. На данный момент хоть какая-то приятная отдушина. Проходя мимо кухни, она заметила, что ее Коля стоит у плиты и беседует с какой-то девицей при том очень даже живенько. Ее покоробило, но в душе она с толкнулась с еще большим деморализующим фактом. В передней комнатке-раздевалке на скамейке сидела голышом худосочная девица лет двадцати. В душевой тоже кто-то уже плескался. По одежде на вешалке Юля определила, что там Элеонора Ивановна. Девица прикрылась полотенцем и пропищала в свое оправдание:

– Я на вахте заснула ночью.

– Слащева! Вера! – раздался зычный зов из душевой. – Заходи!

Юля поспешила ретироваться. На обратном пути она констатировала, что картина в кухне не изменилась. Только голая нога девицы высунулась из-под халата до самой ляжки, а Колина улыбка стала еще шире. Юлю передернуло еще раз.

По возвращению в комнату, она решила подвергнуть экспресс ревизии содержимое своей сумочки. Надобность в этом мероприятии, конечно же, назрела, но по большому счету, главной ее целью являлось отвлечься и успокоить волну душевного возмущения. Детский телефон с заключением экспертизы и книжку, взятую на прокат у Худого, она положила в тумбочку. Мельком взглянув на обложку, она поняла, что в глазах паренька теперь будет выглядеть глупо. «Вязание» гласило название книги. Чуть ниже в скобках добавка «часть №6».

«Придется теперь прикидываться любительницей рукоделия», – без особого энтузиазма прикинула она пунктик своих будущих планов.

Трусики, брошенные с крыши, Юля развернула и понюхала. Вроде свежие. Размер почти детский. Вдоль верхней резинки она заметила вышитые нитками буквы. «Н. Базанова». Улика оказалась конкретная.

Вернулся Николай и поставил на стол кастрюлю, из-под крышки которой валил пар.

– Супец – класс, – доложил он с сияющим лицом. – Но с пельменями.

– Что там за шмара с тобой зубки свои сахарные сушила?

‒ Это Маринка – соседка по этажу. И почему сразу шмара? Очень хорошая отзывчивая девушка. Вот ложки нам одолжила и специй в суп.

Коля достал из кармана два столовых прибора.

– Почему не три? – съязвила Юля. – А сама Марина чем хлебать будет?

– Она у себя в комнате будет это делать. У нее муж есть.

Николай отошел к окну, где на подоконнике лежала пачка салфеток, чтобы протереть ложки. Он стал, на свою беду, к супруге спиной. Юля, не соображая, зачем она это делает, взяла и бросила в кастрюлю трусы, которые держала в руках.

– На, – Николай протянул ей одну из протертых ложек – я добрый. Угощаю.

Юля покорно взяла, но пустить в ход свой столовый инструмент не спешила.

– Тарелок нет. Давай прямо из кастрюли, – предложил мужчина.

– Давай, – его коварная супруга наигранно облизнулась.

Первым же гребком он подцепил бельевую добавку к супу. Его шок был ужасен. Держа выловленные трусы на ложке, как свернувшуюся в клубок гремучую змею, он с великой предосторожностью отнес их подальше от обеденного стола и бросил на пол. Они шмякнулись грязным дискредитирующим пятном на имидже жильцов местной коммуны.

– Ну, козлы, – прошипел он не хуже той самой змеи.

Юля с трудом прятала торжествующую улыбку.

– Зря ты так. Твоя соседка Маринка действительно очень отзывчивая девушка. Понимает, что хороший суп без навара – это пустая похлебка для бездомных.

С этими словами она смело запустила свою ложку в кастрюлю и отправила в свой рот парочку пельменей.

– Ты что? Совсем!

Николай хотел было броситься к жене, но его тут же вырвало, и он метнулся в секционный туалет.

– Тебе что, не противно?

– Меня Селезнев научил пренебрегать ложной брезгливостью, а он твой коллега по службе. При том старший по званию. Ты с него пример должен брать.

– А ты не должна жрать эту гадость!

Николай решительно подхватил кастрюлю и выбросил ее в окно.

– Коленька, в окна ничего выбрасывать нельзя по закону, который ты поставлен охранять. А ты ведешь себя, как Денис Кораблев с манной кашей. Тем более кастрюли с горячими пельменями – это гораздо серьезней. Я не удивлюсь, если завтра там внизу мы обнаружим труп безвинно пострадавшего гражданина.

– Хватит паясничать! – взорвался муж.

Он резко рухнул на свою кровать и схватился руками за голову, как будто прикрывал уши.

– В этой общаге точно с голоду загнешься или умом тронешься!

– На, подкрепись, – Юля миролюбиво протянула ему остаток своего пирожка. – На данный момент наша доля питаться по поминам.

– И по помойкам. Не иначе.

Юля посчитала события вечера исчерпанными, разделась и легла спать, сразу же отвернувшись к стенке. Среди ночи она проснулась от какого-то шума. Прислушавшись, она определила плеск. Повернула голову и увидела мужа, который копошился в ведре с водой. По всей видимости, стирал.

– Эй! Ночной енот полоскун, лунатизм одолел?

– Трусы стираю, которые из супа. Я на них чью-то фамилию рассмотрел.

– Действительно, глазастый сотрудник прокуратуры.

– Теперь от меня этот шутник не уйдет. Я ему покажу.

– Мои бы лучше постирал.

Юля стащила с себя свои трусишки и бросила их Николаю. Тот не успел вовремя среагировать, и они зависли у него на голове.

– Остальные там, в пакете, за шкафом, – подсказала она, зевнув в последний перед сном раз.