Читать книгу Следачка в магическом мире - Группа авторов - Страница 2

Свет факела ударил в глаза, заставив резко щуриться. Грубые руки в кожаных наручах впились в её плечи, поднимая с земли. Анна инстинктивно выкрутилась бы, применила бы прием, но тело не слушалось, было ватным от шока и переохлаждения. Её прижали к стене, и один из стражников, бородатый, с лицом, изрытым оспинами, тыкал факелом так близко, что она чувствовала жар на коже.

– Ты кто? Откуда? – его голос был хриплым, слова отрывистыми, но теперь, вблизи, она понимала их. Не до конца, а словно сквозь толстый слой ваты или сквозь сон. Мозг отчаянно цеплялся за сходство с древнерусским, польским, чем-то ещё славянским, но переплетенным с совершенно чуждыми гортанными звуками.

– Я… – её собственный голос прозвучал хрипло. Она попыталась говорить медленно, чётко, как с иностранцем. – Я заблудилась. Упала. Ударилась головой.

Стражник усмехнулся, оскалив желтые зубы. Его напарник, помоложе, с нервным взглядом, обыскивал её взглядом, задерживаясь на странном пальто, на кроссовках, на безумно яркой, с точки зрения этого мира, бирюзовой блузке под ним.

– Заблудилась, – передразнил бородач. – В Нижнем Городе? В Час Пса? В такой одежде? Ты или шпионка, или воровала. Или и то, и другое.

– У меня документы, – Анна потянулась к папке, но стражник грубо вырвал её.

Он открыл картонный переплет, и его лицо исказилось полным недоумением. Он перелистал несколько страниц, покрытых ровными машинописными строчками, печатями с двуглавыми орлами и гербом МВД, цветными фотографиями. Он тыкал грязным пальцем в снимок места преступления с очерченным мелом контуром тела.

– Что это за знаки? Какие это печати? Это магия? – в его голосе прозвучала тревога. Он швырнул папку младшему. – Глянь. Видал такое?

Тот, боязливо взяв папку, лишь покачал головой.

– Никакой магии я не чувствую, Торгун. Бумага странная, гладкая. Картинки… как застывшие отражения. Чистые. Это не графика.

Бородач Торгун снова повернулся к Анне. Его взгляд стал жестче.

– Говори. Кто ты и что за колдовство ты везешь? Или заставим говорить в Каменном Мешке.

Каменный Мешок. Звучало недвусмысленно. Анна чувствовала, как ноги подкашиваются. Это не сон. Слишком детально, слишком последовательно. Боль от синяков, запах горелого масла из факела, шершавость камня под пальцами – все было до болезненности реальным. Но признать это – значило сломаться. Пока она могла, она цеплялась за версию бреда, галлюцинации, эксперимента.

– Меня зовут Анна Соколова, – сказала она, глядя ему прямо в глаза, стараясь говорить спокойно, властно, как на допросе с мелким хулиганом. – Я следователь. Из… далекого места. Меня ударили по голове и оставили здесь. Я не шпион. Не вор. Я не представляю для вас угрозы.

– Следователь? – Торгун хмыкнул. – Женщина-следователь? Это новое. Значит, все-таки чужая. Очень чужая.

Он кивнул напарнику.

– Вяжи. Отведем в участок. Пусть начальство разбирается. А эти бумаги – сожжем. Черт знает, что на них начертано.

– Нет! – вырвалось у Анны. Папка была последней нитью, связывающей ее с реальностью. – Это доказательства. Моего дела. Это важно!

Ее проигнорировали. Молодой стражник достал из-за пояса не наручники, а грубый, сыромятный ремень и грубо стянул ей руки за спиной. Боль в плечах вернула остроту ощущений. Ярость, бессильная и густая, закипела внутри. Её, старшего следователя, вязали как последнюю преступницу какие-то ряженые из исторического клуба, потерявшего берега.

Их повели по лабиринту узких улиц. Анна пыталась запоминать путь, но все сливалось в калейдоскоп призрачных силуэтов в свете двух лун, в свисающие с карнизов резные деревянные знаки – булочка, сапог, странная, как бы пульсирующая в темноте бутылка. Где-то в переулке завыла струна какого-то инструмента, и воздух на мгновение зарядился чем-то статичным, будто перед грозой. Магия. Это слово снова застряло в мозгу, уже не как насмешка, а как рабочий термин для неизученного явления.

Участок оказался в приземистом здании из тёмного, почти чёрного камня. Внутри пахло потом, влажной шерстью и металлом. Её бросили в каменную камеру без окон, с соломой на полу и дырой в углу. Дверь – сплошной дубовый массив, окованный железом, – с грохотом захлопнулась. Ключ щелкнул.

Тишина. Лишь далекие голоса и скрежет железа из-за двери. Анна прислонилась к стене и медленно съехала на пол. Солома зашелестела, пахнув пылью и мышами. Руки, стянутые ремнём, немели. Она закусила губу, чтобы не закричать от отчаяния. Паника, которую она сдерживала, рвалась наружу, сжимая горло. Она была в ловушке в сумасшедшем доме, который назывался реальностью.

«Стоп, – мысленно рявкнула она на себя. – Соберись. Оцени. Что ты видела?»

Она заставила себя дышать ровно, по методике снятия стресса. Город. Похож на средневековый европейский, но не точная копия. Архитектура причудливее, цвета ярче. Две луны – значит, другая планета или искажение пространства. Магия – возможный фактор. Стражники – не театралы, профессиональны, вооружены по-настоящему. Их реакция на папку… они не знают бумаги, фотопечати. Их технологии отстают, но, возможно, компенсируются магией. Язык… похож, но другой. Возможно, общий праязык? Или вмешательство… чего? Она отбросила эту мысль.

«Ресурсы. Что у меня есть?»

1. Специальные знания: криминалистика, психология, приемы рукопашного боя (пока бесполезны).

2. Язык: понимаю с трудом, говорю, вероятно, с сильным акцентом, но меня понимают.

3. Одежда: странная, привлекает внимание. Минус.

4. Папка: конфискована, но не уничтожена сразу. Значит, есть любопытство или страх. Возможно, точку давления.

5. Сама я: женщина, чужая, без связей, без магии (пока предполагаю).

«Цель первая: выйти из этой камеры. Цель вторая: получить информацию и союзника. Цель третья: понять, как жить и как вернуться».

Мысль о возвращении заставила её сердце ёкнуть. Москва. Дождь. Закрытое дело. Там её ждало только разочарование и чувство поражения. Здесь… здесь был чистый ужас неизвестности. Но также и вызов. Абсурдный, немыслимый вызов.

Шаги за дверью. Снова щелчок ключа. Вошел не Торгун, а пожилой стражник с седыми усами и усталыми глазами. Он нёс глиняную кружку и ломоть тёмного хлеба.

– На. Поешь. Утром решим, что с тобой делать, – он поставил еду на пол, развязал ей руки и повернулся, чтобы уйти.

– Подождите, – тихо, но твердо сказала Анна. Она подняла голову, смотря на него не умоляюще, а оценивающе. Усталый, заслуженный, вероятно, невысокого ранга. Исполняет обязанности, но без рвения. Возможность.

Он остановился.

– Мне нужно поговорить с тем, кто принимает решения. Не со следователем вашим, а с кем-то выше. Моя история… она касается важных вещей. Возможно, даже угрозы для города.

Она блефовала. Но блеф был основан на логике: странная женщина со странными артефактами из ниоткуда – это не уровень участкового стражника. Это должно заинтересовать кого-то более серьезного.

Стражник с усом хмыкнул.

– Угрозы? От тебя, девушка?

– Не от меня. Я могу быть свидетельницей. Или ключом к пониманию чего-то. Просто передайте тому, кто здесь главный, что я просила об аудиенции. Скажите… что я не простая бродяжка. Что у меня есть знания. Особые знания.

Она говорила, глядя ему прямо в глаза, спокойно и уверенно, как на допросе давала указания подчиненному. Её тон, поза, взгляд – все работало на создание образа человека, привыкшего к авторитету, даже в унизительной ситуации. Это был её навык, её оружие.

Старик помолчал, разглядывая её. Увидел ли он сумасшедшую? Или что-то ещё?

– Утром, – повторил он, но уже без прежней отстранённости. – Главный придёт после звона Полуденных Колоколов. Я скажу.

Дверь снова закрылась. Анна вздохнула. Первый шаг сделан. Теперь нужно было подготовить легенду. Правду здесь ей не поверят. Нужна полуправда. Попаданка из далекой страны? Жертва магического эксперимента? Выжившая после кораблекрушения в несуществующих землях?

Она взяла кружку. Внутри была теплая, мутная жидкость, пахнущая травами и забродившим хлебом. Квас? Она сделала глоток. Кисло и терпко. Хлеб был жестким, зернистым, но съедобным. Она ела медленно, восстанавливая силы. Страх отступал, уступая место холодной, ясной решимости. Она была в ловушке. Значит, нужно было расследовать собственное дело. Дело о её попадании в этот мир.

Шли часы. Свет из-под двери сменился ровным серым – наступило утро одного из двух солнц, как она позже узнает. Она дремала урывками, чутко реагируя на каждый звук. Наконец, за дверью раздались новые шаги – не грубые сапоги стражи, а легкие, уверенные. Звякнул ключ, но дверь открыл не тюремщик.

В проеме стоял мужчина. Высокий, в темно-синем, почти черном камзоле из тонкой шерсти, отороченном неброским серебряным шитьем на вороте и манжетах. Лицо – аристократически худое, с высокими скулами, прямым носом и губами, сложенными в выражении легкой, постоянной скуки. Темные волосы были аккуратно собраны у затылка. Он не был вооружен, но в его осанке, во взгляде холодных серых глаз читалась привычная власть. Он молча окинул её взглядом – с ног до головы, задерживаясь на лице, одежде, на кроссовках. Его взгляд был подобен сканеру: без эмоций, лишь фиксация деталей.

– Так вот она, наша загадочная незнакомка, – произнес он. Голос был низким, бархатистым, и в нем звучала та же лёгкая, язвительная усмешка, что и в глазах. – Способная, как мне сказали, намекать на угрозы всему городу. Выглядит… скромно.

Анна медленно поднялась на ноги, выпрямив спину. Она встретилась с ним взглядом, не опуская глаз.

– Внешность обманчива, – сказала она, стараясь говорить так же размеренно и четко. – А угрозы часто приходят в невзрачной упаковке. Вы – тот, кто принимает решения?

Уголок его рта дрогнул.

– В данном случае и на данном уровне – да. Меня зовут Людовико ди Монтекки. А вас?

– Анна Соколова.

– Анна. Не здешнее имя. И фамилия… странная. Вы не из Альянса Семи Городов. Не с Южных островов. Ваш акцент… я такого не слышал.

– Я из очень далекого места, – сказала Анна, выбирая слова. – Так далеко, что вы, вероятно, не поверите. Меня принесла сюда… буря. Магическая, возможно. Я не знаю.

– Буря, – повторил Людовико, сделав шаг в камеру. Он поморщился от запаха. – У нас были отчеты о странных атмосферных явлениях прошлой ночью в районе Нижнего Города. Вспышки света, гром без туч. Это может быть правдой. А может, и ловкой ложью. Ваша одежда… ткани незнакомы, покрой – абсурден. И эти бумаги.

Он кивнул за дверь. Торгун, стоявший там по стойке смирно, подал ему ту самую папку. Людовико открыл её, листая страницы с изящным, но внимательным движением пальцев. Его брови чуть приподнялись.

– Чрезвычайно детализированные изображения. Не живопись, не гравюра. И знаки… вы понимаете их?

– Это письмена моего народа. Это… отчет о расследовании убийства.

Он резко поднял на нее глаза.

– Убийства? Вы – следователь? Женщина?

В его голосе прозвучало то же самое неверие, что и у Торгуна, но не грубое, а аналитическое.

– В моей стране – да. Я расследую преступления. Нахожу виновных. И я могу доказать, что говорю правду, если вы дадите мне шанс.

Людовико закрыл папку, размышляя.

– Допустим, я вам поверю. Допустим, вы и вправду следователь из ниоткуда. Какой интерес вы представляете для меня, Людовико ди Монтекки, кроме как диковинка для кунсткамеры?

Анна глубоко вдохнула. Это был ключевой момент.

– Вы – представитель власти. Клан Монтекки, как я успела понять из разговоров стражников, один из сильных в городе. У вас есть враги, интриги, преступления, которые трудно или невозможно раскрыть вашими… обычными методами. Возможно, потому что в них замешана магия. Или слишком высокопоставленные лица. Я предлагаю вам новый метод. Взгляд со стороны. Взгляд, который не замутнён местными предрассудками и клановыми связями. Я вижу то, что не замечают здесь, потому что для вас это – часть пейзажа.

Она сделала паузу, наблюдая за его лицом. Скука исчезла. Взгляд стал острым, заинтересованным.

– Вы говорите о деле, которое расследовали? – он кивнул на папку.

– Я говорю в принципе. Я – инструмент. Необычный, но потенциально полезный. Дайте мне возможность это доказать. Возьмите какое-нибудь старое, запутанное дело. Или текущее. И позвольте мне взглянуть на него. Без предубеждений. Если я окажусь бесполезна, вы можете бросить меня обратно в эту камеру. Или куда сочтете нужным. Вы ничего не теряете.

Людовико молчал, изучая её. В камере повисло напряжение.

– Вы очень уверены в себе для женщины, найденной ночью в грязном переулке, – наконец произнес он. – Это или гениальность, или отчаянная глупость. Мне всегда было интересно, где грань между тем и другим.

Он повернулся к двери.

– Выводите её. Отведите в дом Монтекки. В северный флигель. Выделите комнату для… гостя. Под стражей. И принесите ей приличную одежду. Не могу смотреть на это тряпье.

Анна почувствовала, как камень спадает с души. Первая битва выиграна.

– А мои бумаги? – спросила она.

Людовико, уже выходя, обернулся. В его руках была её папка.

– Они будут у меня. Как гарантия вашего… сотрудничества. И как предмет изучения. Возможно, наши маги-знаковеды найдут в них что-то любопытное.

Он ушёл, оставив её со стражниками. Её повели уже не как пленницу, а как подозрительный, но ценный груз. Проходя по коридору, Анна увидела в узкое окно вид на город, теперь при свете дня. Одно солнце, желтое и горячее, стояло в небе. Крыши из красной черепицы, острые шпили каких-то башен, увенчанные не флагами, а мерцающими в воздухе кристаллами, далекая гладь широкой реки. Мир был огромен, сложен и враждебен.

Но у неё теперь был шанс. И циничный, загадочный покровитель, в глазах которого она увидела не только скуку, но и проблеск хищного, интеллектуального любопытства. Этого пока хватало.