Читать книгу Богословские работы И. Сикорского - Группа авторов - Страница 3

В эпоху Средних веков, Возрождения и на протяжении всего XVII века для естествоиспытателей, инженеров и изобретателей было вполне обычным делом интересоваться богословской проблематикой. Но век Просвещения с его запальчивым антиклерикализмом и прагматизмом начинает утверждать новые идеалы, и к середине XIX столетия представитель «положительной науки», погружающийся в религиозно-философские дискуссии, кажется уже чем-то архаичным и асоциальным.

Конечно, были и исключения, но о них как-то не принято вспоминать… Например, основоположник теории множеств Г. Кантор, пристально изучавший Блаженного Августина, хирург Н.И. Пирогов, написавший замечательный труд «Вопросы жизни», теоретик космонавтики К.Э. Циолковский, сочинявший «Научные основания религии»…

И вот в середине XX века известный авиаконструктор, русский эмигрант И.И. Сикорский напечатал в Америке несколько работ, выражающих его глубоко религиозный взгляд на мир и современную цивилизацию.

Чем в первую очередь привлекают эти работы? Они отнюдь не являются заметками по частным вопросам, сухими академическими экскурсами. В них выражено глубоко продуманное, выстраданное миропонимание, которое решительно расходится с технократическим оптимизмом, пафосом природопокорительства, доминировавшим в эту эпоху. Не будь сам Сикорский в числе первых лиц инженерной мысли XX века, его взгляды немедленно заклеймили бы как проявление обскурантизма.

Но тут ситуация иная. Один из признанных лидеров технического прогресса предупреждает человечество о гибельности избранного земной цивилизацией пути. Подобно пророку, призывающему к покаянию, он возглашает, что техническая изворотливость и лукавство не могут привести к Царству Божию. Это – путь в бездну.

Религиозно-нравственное отношение к жизни И. Сикорский ставит бесконечно выше любых научных теорий и технических изобретений, решительно отметая всякие иллюзии, связанные с понятием прогресса. «Так называемый прогресс человечества в рамках существующего образа жизни, – пишет он, – не оставляет надежд на сколько-нибудь определенные и подобающие достижения даже и в будущем».

Конечно, Сикорский не был первым критиком прогрессистских умонастроений как новейшей формы социального утопизма. Из русских мыслителей к этой теме обращались Н.Я. Грот, П.Е. Астафьев, Н.О. Лосский, Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев. И не в последнюю очередь надо вспомнить Вл. Соловьева, который в своей знаменитой «Повести об Антихристе» ясно показал, кто и зачем воспользуется новейшими достижениями науки… Сикорский знал эту работу и не раз ссылается на нее.

Из его современников на Западе решительным критиком технократической цивилизации выступил О. Шпенглер, работы которого послужили авиаконструктору немалым подспорьем. И тут нельзя не вспомнить, что сам Шпенглер, в свою очередь, многим был обязан Ф.М. Достоевскому, а с его духовным наследием связывал будущее России и всей человеческой цивилизации. Вообще надо заметить, что основные ориентиры И.И. Сикорского в религиозно-философской книжности были выбраны очень продуманно и они характерны для многих русских религиозных мыслителей первой половины XX века.

Если попытаться сформулировать в двух словах основную линию рассуждений И.И. Сикорского, то она сводится к следующему: главная проблема личности и всего человечества – нравственно-психологическая, она – в направленности воли. Именно потому так важно правильно понять слова Молитвы Господней «Да будет воля Твоя». Ведь многие, порой часто и благочестиво повторяющие эти слова, в глубине души имеют в виду: «Да будет воля моя»… И в таком случае их не так уж многое отделяет от тех, для кого вера и молитва суть проявления «архаического сознания». Так что попытка И. Сикорского рассказать о смысле молитвы «Отче наш» современным языком вполне мотивированна, хотя и не во всем с ним можно согласиться.

Как бесспорно положительное обстоятельство хочется отметить, что, взявшись за интерпретацию важнейших для христианского миропонимания текстов, И.И. Сикорский усвоил для себя принцип единства Писания и Предания. Он отлично понимает, что конечным критерием истинности не могут выступать ни текстология, ни формально-логические выкладки, а только дух библейской правды, «данной и олицетворенной Христом».

В иных случаях И.И. Сикорскому филологической строгости все-таки не хватало, и с учетом современной общедоступности многообразных толкований библейских текстов его рассуждения выглядят порой несколько наивными.

Четко ориентируясь в основах евангельского Откровения, Сикорский тем не менее порой проявляет идейные колебания и допускает, в частности, определенную тенденцию к онтологизации зла, а отсюда и попытки оправдать борьбу с ним внешними средствами, что не может не вызвать в памяти известную работу И.А. Ильина «О сопротивлении злу силою». Так, он, ссылаясь на Ин., 8: 44, делает вывод, что «не все человеческие существа являются детьми Божьими», что возможно упорное и вполне сознательное противление Христовой Истине, примеры которого он видит и в коммунистическом Богоборчестве. При этом И. Сикорский совершенно оставляет в стороне историю Савла, ревностного и сознательного гонителя христианства, которому предстояло стать апостолом Павлом и так же самоотверженно и сознательно проповедовать Евангелие.

Таким образом, дело, очевидно, не просто в сознании, а в наличии различных типов и уровней сознания и во внутренней борьбе со злом как противостоянии разных уровней сознания. Переход от одного из них к другому в христианстве понимается как покаяние, изменение ума, метанойя. Те, кто избрал своим «отцом» дух лести и лукавства, могут покаяться, через этот нравственный подвиг стать сынами Божьими по благодати и призывать в молитве Небесного Отца…

Хотя, как сказано Самим Спасителем, «много званных, но мало избранных», это не означает предопределенности, то есть того, что кому-то заведомо закрыт путь к спасению и оставлено лишь играть в мировой драме роль слуг дьявола… Внешняя же борьба с проявлениями зла, конечно, возможна и порой необходима, но главное поле брани – сердце человека, о чем писал Ф.М. Достоевский…

Впрочем, мы не можем сказать, что И. Сикорский однозначно встает на путь онтологизации злого начала. Напротив, в других местах он решительно отстаивает право каждого на молитвенное призывание Небесного Отца.

Космология играет не последнюю роль в обосновании метафизических взглядов Сикорского. Она во многом схожа с космологией Бруно и Галилея, Фонтенелля или Циолковского. «Множественность обитаемых миров» мотивирует многообразие форм разумной жизни, убеждение в бытии «существ выше человека». Сикорский охотно рассуждает о существах, свободных от «ограниченности нашего физического бытия», не подчиняющихся гравитации, способных «появляться в любом месте по своему желанию». В этом он нисколько не отличается от такого популяризатора астрономии, как К. Фламмарион, и даже многих писателей-теософов второй половины XIX века.

Существенная разница, однако, в том, что К. Фламмарион был исполнен горячей веры в прогресс человечества, Сикорскому же подобный оптимизм совершенно чужд. Никакие технические изобретения и социальные проекты не могут, по его глубокому убеждению, изменить в лучшую сторону нравственную природу человека, а без этого цивилизация обречена на вырождение и самоуничтожение. Нашу Землю он рассматривает как зону, «оккупированную враждебной силой», и только убежденность в существовании более высоких форм нравственной жизни на других планетах и галактиках, иными словами – в реальности Царства Божьей Правды, оставляет ему почву для надежды.

Ряд натурфилософских мотивов также очевидным образом унаследован И. Сикорским из популярной книжности XIX века, и нельзя не заметить, что порой он воспроизводит взгляды, которые сам же в других местах подвергает критическому разбору. Противник теории прогресса, он готов принять некий «позитивный» взгляд на эволюцию живых существ, важным фактором в которой рассматривает «нравственное начало». Так, по его предположению, динозавры погибли оттого, что в их отношении к воспроизведению рода не возобладал альтруизм…

Маловероятно, что подобная гипотеза найдет поддержку в научных кругах… Но тем не менее хочется обратить внимание на идейную близость авиаконструктора с известным русским мыслителем П.А. Кропоткиным, который, в пику дарвинистской «борьбе за существование», доказывал на различных примерах важность взаимопомощи как фактора эволюции…

Другая параллель с русскими мыслителями – известный богослов, профессор Московской духовной академии, мученик И.В. Попов. В своей ранней книге «Естественный нравственный закон» (1897) он пытался показать, что в ходе человеческой истории происходит постепенное расширение сферы нравственных отношений от семьи, племени или нации на все человечество…

И. Сикорский как будто прямо вторит И.В. Попову, когда в своей лекции «Эволюция души» говорит о том, что «благородные чувства ответственности и привязанности, испытываемые человеком к людям, его окружающим, постепенно перерастают в сложный комплекс чувств и альтруистичных побуждений, испытываемых тем же человеком к своей нации, затем к группе наций и, наконец, ко всему человечеству».

У этой концепции много уязвимых мест и явных противоречий с историческими фактами, причем сам же Сикорский подвергает суровой критике подобный благодушный «нравственный эволюционизм», когда пишет, что «под ненадежным внешним глянцем цивилизованности существуют те же злобные твари с вожделением власти и готовностью пролить реки невинных слез и крови для того, чтобы завоевать или удержать господство над людьми»…

Среди других параллелей с русскими религиозными мыслителями, которые хочется провести к взглядам Сикорского, остановимся на книге Н.О. Лосского «Мир как органическое целое». Свою концепцию Н.О. Лосский тоже строил исходя из убеждения в наличии Царства Божьего как основы всего миробытия. И он же был решительным критиком технократического понимания прогресса. Оказал он влияние на Сикорского или нет, не так уж важно. Важен безусловный консенсус этих двух представителей русской духовной культуры.

Как раз в связи с Н.О. Лосским, много внимания уделившим наследию И. Канта, хочется обратить внимание на встречающийся у Сикорского пассаж, который выглядит почти как явный парафраз знаменитого кантовского высказывания о двух самых удивительных вещах – о ясном небе над нами и моральном законе в нас самих… И. Сикорский придает этому моральному закону не только практическое, но и эсхатологическое значение.

Частное богословское мнение И. Сикорского об аде тоже имеет аналогии у русских мыслителей. Подобным же образом рассуждал на эту тему князь Е.Н. Трубецкой. И мысль о «божественной искре» в душе человека – любимом образе знаменитого мистика XIV века Мейстера Экхарта – Сикорский, скорее всего, почерпнул из сочинений русских философов, таких как Н.А. Бердяев или С.Л. Франк… Вообще его круг чтения, несомненно, шире тех скупых ссылок и цитат, которые мы находим в публикуемых работах.

Не вдаваясь в детали, можно сказать, что имя И.И. Сикорского должно стоять в ряду тех видных русских богословов, которые четко уловили запрос на глубокое истолкование нравственно-психологического подвига Христа. Этот подвиг зачастую отодвигался на второй план формально-юридическим подходом к проблематике спасения. Вполне возможно, что авиаконструктор никогда не заглядывал в труды святителя Иннокентия (Борисова), профессора Московской духовной академии М.М. Тареева или митрополита Антония (Храповицкого), но его, несомненно, сближает с ними внимание к внутренней стороне победы Духа Истины над исконным врагом. Здесь он – прямой и убежденный продолжатель Ф.М. Достоевского.

В целом очевидно, что в религиозно-философских и богословских работах И. Сикорского нет ни тени кликушества, эпигонства, самонадеянного сектантского догматизирования. Здесь все искренне, трезвенно и, можно сказать, тактично, хотя порой субъективно и вызывает много вопросов. Мы остановились только на некоторых моментах, так как более основательная оценка богословских текстов И.И. Сикорского, несомненно, еще впереди.

Н.К. Гаврюшин, профессор Московской духовной академии