Читать книгу Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915 - - Страница 16
Том 1
1902–1909
1902
12. Белый – Метнеру
Оглавление11 декабря 1902 г. Москва
1902 года. 11 декабря. Москва.
Многоуважаемый и дорогой мне Эмилий Карлович!
Несказанно рад был получить Ваше письмо. С большим сожалением прочел о «нуменальной» тягости, которую Вы испытывали. Знаю ее. Знаю многое о полной луне, когда она «как глыба раскаленного металла» показывается на зловеще тяжелом, хотя и безоблачном горизонте. Знаю луну, потому что одно время слишком часто обращался к ней – за помощью; одно время (года два тому назад) я был лунатиком. Я затворял свою комнату. Я опьянялся луной. Разговаривал. Результаты были печальны. С остатками этого всего я считаюсь и теперь. Я боюсь луну, когда она полная, хотя в полнолуние испытываю прилив бодрости (и почти всегда забываю о полнолунии, когда спрашиваю себя: «Почему я весел? Ах, – полнолуние…»); когда же она на ущербе, что-то гнетет меня. Что-то недоброе связывает меня еще даже и теперь с луной, хотя я делаю вид, что не причем, а она (луна) мне подмигивает: «А помнишь старое наше знакомство? Старого не выкинешь… Мы – два заговорщика, а в чем наш заговор – не скажу…»
В последнее время заговорили о лунатизме, об астартизме; внесли все это в вопросы религиозные. Я молчу и пугаюсь… Значит, неспроста все мы кое-что знаем о луне?.. Самый главный ужас заключается иногда в том, что вдруг 2-ая тема Вашего брата[306] зазвучит для иных лунностью, лунатизмом… Это – ужас. Ужас двойника второй темы. Если 2-ая тема Вашего брата – мировая, то и двойник, прикинувшийся, тоже мировой. Если 2-ая тема – розовость, восхищает зорею, то двойник ее, прикинувшись, внезапно ужасает луною. Собаки более чутки: «den Hunde glauben an Diebe und Gespenster»…[307] О, я прекрасно понимаю Ваше настроение, как будто сам испытал его.
В довершение о луне позвольте привести один отрывок из моей 4-ой симфонии, где для меня самого выражено мое личное теперешнее отношение к луне.
«1. Деревянные кресты торчали из-за блеклых трав. Ущербная луна пронизала ночь воздушной зеленью.
2. Он склонился на ее могиле, обнимая памятник. Одежда его казалась матово-черной от луны.
3. Он тихо плакал, а над ним распахнулись бездонные объятья, наполненные зеленым трепетом.
4. Он шептал, прижавшись к кресту: „Воскресни, родная“.
5. Встал над могилой. Поднял руку, совершая пассы. Воскрешал, пронизанный лунным могуществом…
6. И вот Она стояла над своей могилой – тонкая, бледная. Глядела на него и дружески, и чуждо.
7. Но Андрей испугался, шепча: „Это не она: это – Астарта“…»[308]
Но довольно о луне…
Дорогой Эмилий Карлович, спасибо за теплое участие ко мне; Вы предупреждаете меня об опасности любопытства, подталкиваемого каббалистическими баронами. Стараюсь не перепрыгнуть. Не думаю, чтобы со мной это случалось. Я всегда жду, когда «оно» само ко мне приходит и дается легко. Вот почему при всех моих безумствах и дикостях (быть может, кажущихся) я в высшей степени уравновешен, счастлив и спокоен. Я подписываюсь под словами Ницше о любви к року…[309] Это мое самое отдаленное (с детства) «знание», самое постоянное, не раз спасавшее меня. Я сам никуда не пойду. В «нуменальном» я не хожу: меня «возят» люди добрые. Я передвигаюсь самочинно только по улицам Москвы…
Вот почему у меня есть путь, свой, определенный… В «нуменальном» невозможно пути от себя, а только от других… Иначе заблудишься, завязнешь, сойдешь с ума. Сумасшествие – нераспутанный клубок всех ступеней «знания», ералаш из всех ступеней внутренних переживаний, закопченный желто-шафранными испарениями; сумасшествие бывает почти всегда от неумения выразить свое собственное отношение к переживаниям; если есть контроль над самим собой – нет ничего страшного. Со мной бывали примеры забавные: я, как Вы знаете, самый не страшный из людей, саавсеем не страшный… А мне случалось, шутя, ужасать людей, которые из ужасов переживаний сделали себе несчастное profession dе foi[310], причем сам не покидал своей позиции «уравновешенности в нуменальном»…
Представьте себе: об отзыве Гофмана о сонате Николая Карловича я впервые узнал от Вас, хотя за это время видался с Николаем Карловичем. Вы не можете представить, до чего мне было приятно узнать подробности от Карла Петровича[311]. Да, самое интимное для меня вложено в этой сонате… И вот – она объявлена лучшим музыкальным произведением всей литературы. Об отзыве Рахманинова Вы, конечно, знаете…[312]
Я как-то лично горжусь Вашим братом…
Предвкушаю удовольствие услышать Николая Карловича в концерте 13-го: тройное удовольствие 1) игра Вашего брата, 2) аккомпанемент Никиша, 3) концерт Чайковского[313].
Вообще нас, москвичей, балуют это полугодие 1) Никиш, 2) Гофман (нечто невероятное по отчетливости выражаемых глубин), 3) Оленина. О последней я не мог удержаться, чтобы не послать заметки в «Мир Искусства», написав нечто «дичайшее», так что даже Дягилев (Брюсов передавал) ужасался, хотя и поместил (она идет в следующем №)[314].
…В заключение я позволю себе привести здесь два своих последних стихотворения: что Вы о них скажете? (Меня в последнее время интересует ужас среди голубого дня. Оба стихотворения разрабатывают, кажется, именно это одно…)
Встреча
Янтарный луч озолотил пещеры.
Я узнаю тебя, мой друг старинный.
Пусть между нами ряд столетий длинный –
В моей душе так много детской веры.
Из тьмы идешь, смеясь: «Опять свобода,
Опять весна и та же радость снится…»
Суровый гном, весь в огненном, у входа
В бессильной злобе на тебя косится.
Вот мы стоим, друг другу улыбаясь…
Мы смущены всё тем <же> тихим зовом.
С тревожным визгом ласточки, купаясь,
В эфире тонут бледнобирюзовом.
О этот крик из бездн, всегда родимый!
О друг, молчи, не говори со мною:
Я вспомнил вновь завет ненарушимый,
Волной омыт воздушно-голубою.
…
Вскочил, стуча ногой о крышку гроба,
Кровавый карлик с мертвенным лицом.
«Все улетит. Все пронесется сном.
Вернетесь вы в свои могилы оба»…
…
И я проснулся. Старые мечтанья.
Бесцелен сон о пробужденьи новом.
Бесцельно жду какого-то свиданья.
Касатки тонут в небе бирюзовом.
1902 года. Ноябрь[315].
Уж этот сон мне снился…
На бледнобелый мрамор мы склонились.
И отдыхали после долгой бури.
Обрывки туч косматых проносились.
Сияли пьяные куски лазури.
В заливе волны жемчугом разбились.
Ты грезила. Прохладой отдувало
Сквозное золото волос душистых.
В волнах далеких солнце утопало.
В слезах вечерних, бледнозолотистых
Твое лицо искрилось и сияло.
Мы плакали от радости с тобою,
К несбыточному счастию проснувшись…
Среди лазури огненной бедою
Опять к нам шел скелет, блестя косою,
В малиновую тогу запахнувшись.
Опять пришел он. Над тобой склонился.
Опять схватил тебя рукой костлявой.
Тут ряд годов передо мной открылся…
Я закричал: «Уж этот сон мне снился»…
Скелет веселый мне кивнул лукаво…
И ты опять пошла за ним в молчанье.
За холм скрываясь, на меня взглянула,
Сказав: «Прощай, до нового свиданья…»
И лишь коса в звенящем трепетанье
Из-за холма, как молния, блеснула.
У ног моих вал жемчугом разбился.
Сияло море пьяное лазури.
Туманный клок в лазури проносился.
На бледнобелый мрамор я склонился
И горевал, прося грозы и бури…
Да, этот сон когда-то мне уж снился.
1902 года. Декабрь[316].
– Есть ли тут «немецки-подмигивающее» и «не гейневское»?..
Недавно вышла новая скорпионовская книжка «Драма Жизни» Кнута Гамсуна[317]. Очень советую Вам прочесть. Едва ли она не лучшее, что появлялось у нас за последние года в России, кроме «Пана», «Когда мы мертвые пробуждаемся» и «Михаила Крамера»[318]. Не знаю, быть может я вообще слишком очарован Гамсуном, – но «Драма Жизни» произвела на меня редкое впечатление[319]. Я как-то уж давно не увлекался ничем (да и можно ли чем-нибудь увлекаться в драматической литературе после Ибсена), даже мало читал (невозможно читать «маленьких великих людей», вроде Артура Шницлера, Теодора Винклера (быть может, есть и такой)[320] и Ко). И вот с недоумением пережил редкое художественное наслаждение. Очень советую приобресть «Драму Жизни»… Далее: пожалуйста, если можно, советуйте новгородцам выписывать «Новый Путь», у которого всего 102 подписчика[321]: я пока здесь стараюсь пропагандировать, где можно. От количества подписчиков будет зависеть судьба «журнала»…
Кстати о Мережковских: относительно них что-то решается или они что-то решают… В будущем Мережковскому грозит отлучение, или… или?.. Сойти на нет – не думаю, чтобы они были на это способны… Вообще церковь «начинает их узнавать»… Иногда мучительно тревожусь за них, потому что люблю их, как людей… В образе Д. С. есть «при всем» что-то, напоминающее «рыцаря печального образа»[322] и невольно располагающее, а в образе виденных мною на собрании у Л. А. Тихомирова представителей духовенства при всем моем априорном расположении к духовенству я узнал только пустоту, увитую догматическими пеленами. Л. А. Тихомиров читал доклад об учреждении патриаршества, а я при всем моем расположении к патриаршеству как-то невольно подумал: «Над чем стараетесь? Для кого стараетесь?..» Мне стало грустно от моих невольных мыслей…[323]
Но довольно…
До свиданья. Желаю Вам всего лучшего.
Мое искреннее расположение и глубокий поклон Анне Михайловне[324]. Да будет благословение Божие над Вами!
Остаюсь глубокопреданный и искренне любящий
Борис Бугаев.
P. S. Еще вот: почему Вы пишете мне в лабораторию? Мне было бы приятнее, если бы Вы писали на дом. В лаборатории я не всегда бываю. Письмо может залежаться.
Адрес мой: Москва. Арбат, д<ом> Богдановой. Кв. № 11. Б. Н. Бугаеву.
Если я писал про лабораторию, то это относительно «Приднепровского Края»…[325]
РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 5. Помета красным карандашом: «V».
Ответ на п. 11.
306
Подразумевается Соната f-moll (ор. 5) Н. Метнера.
307
Цитата из «Так говорил Заратустра» (ч. 3, «О призраке и загадке», 2). В переводе Ю. М. Антоновского: «собаки верят в воров и призраков» (Ницше. Т. 2. С. 113).
308
С приведенным фрагментом отчасти соотносится фрагмент («Они пришли к одинокому деревянному кресту…») из 2-й части, опубликованной в составе «Отрывков из 4-й симфонии». См.: Симфонии. С. 372.
309
Amor fati (лат.) – выражение Ф. Ницше: «Amor fati: пусть это будет отныне моей любовью!» («Веселая наука», 4-я кн., фрагмент 276). См.: Ницше. Т. 1. С. 624.
310
Исповедание веры (фр.).
311
К. П. Метнер, видимо, сообщил Белому те сведения о встрече Н. Метнера с И. Гофманом, которые содержатся в его письме к Э. Метнеру от 28 ноября 1902 г. (см. примеч. 6 к п. 11).
312
6 декабря 1902 г. К. П. Метнер писал Э. Метнеру: «…Весть о его <Н. Метнера. – Ред.> Сонате уже успела распространиться, и вчера Рахманинов попросил Колю познакомить его с ней. Нынче вечером Коля приглашен для этой цели к Рахманинову» (примечания З. А. Апетян в кн.: Метнер. С. 42).
313
13 декабря 1902 г. в Большом зале Московской консерватории состоялся симфонический концерт под управлением А. Никиша, данный в пользу Общества вспомоществования учащимся Строгановского училища; Н. К. Метнер исполнил Концерт b-moll op. 23 П. И. Чайковского. См. об этом в письме К. П. Метнера к Э. Метнеру от 24 декабря 1902 г. (Там же. С. 46).
314
Имеется в виду лирический этюд, навеянный впечатлениями от выступлений М. А. Олениной-д’Альгейм, – статья «Певица» (Мир Искусства. 1902. № 11. С. 302–304).
315
Опубликовано в «Альманахе книгоиздательства „Гриф“» (М., 1903. С. 46–47) под заглавием «Старинный друг» в цикле «Возврат»; вошло в книгу Белого «Золото в лазури» (М., 1904) как 2-я часть стихотворного цикла «Старинный друг», посвященного Э. К. Метнеру; незначительные варианты. См.: СП – 1. С. 138, 530.
316
Опубликовано в «Альманахе книгоиздательства „Гриф“» (С. 47–48) в цикле «Возврат»; вошло в книгу Белого «Золото в лазури» с посвящением А. П. Печковскому. См.: СП – 1. С. 143–144.
317
Имеется в виду кн.: Гамсун Кнут. Драма жизни / Пер. с норв. С. А. Полякова. М.: Скорпион, 1902.
318
См. примеч. 5 к п. 7. Последняя драма Генрика Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» (1899) была выпущена двумя изданиями («Когда мы, мертвые, проснемся». М., 1900) издательством «Скорпион» в переводе с норвежского Ю. К. Балтрушайтиса и С. А. Полякова, поставлена в ноябре 1900 г. Московским Художественным театром. Драма Гергарта Гауптмана «Михаэль Крамер» (1900; рус. пер.: <СПб.>, 1901) была поставлена в октябре 1901 г. Московским Художественным театром. См. отзывы Белого об этой драме и ее постановке в его дневниковых записях (Лавров А. В. Юношеские дневниковые заметки Андрея Белого // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1979. Л., 1980. С. 124, 129–130).
319
Белый написал рецензию на упомянутое выше издание «Драмы жизни» Гамсуна; см.: Новый Путь. 1903. № 2. С. 170–172.
320
Известен немецкий писатель Карл Готтфрид Теодор Винклер (Winkler; псевдоним – Теодор Гель, Hell; 1775–1856), автор стихотворений и драматических произведений, издатель сочинений композитора К. М. Вебера; нет уверенности, однако, что Белый здесь подразумевает именно его.
321
Общая величина подписки на «Новый Путь» в 1903 г. – 2558 платных подписчиков; из них на Петербург приходилось 445, на Москву – 247 (Максимов Д. «Новый Путь» // Евгеньев-Максимов В., Максимов Д. Из прошлого русской журналистики. Статьи и материалы. Л., 1930. С. 165–166).
322
«Рыцарь Печального Образа» – прозвище, которым наделяет Дон Кихота Санчо Панса в гл. XIX романа. См.: Сервантес Сааведра Мигель де. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Т. I. М., 2003. С. 127 («Литературные памятники»).
323
Это собрание у Л. А. Тихомирова Белый описал в мемуарах; там среди участников упомянуты В. А. Грингмут, Е. Поселянин (Е. Н. Погожев), профессор А. И. Введенский, М. А. Новоселов, епископ Никон, художник В. М. Васнецов. См.: НВ. С. 161–162.
324
А. М. Метнер.
325
См. примеч. 2 к п. 9. Видимо, предлагая вести переписку с редакцией «Приднепровского Края» через университетскую лабораторию, Белый пытался скрыть от своих домашних факт сотрудничества в газете.
