Читать книгу Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915 - - Страница 20

4 января 1903 г. Москва

Москва. 4-го января 1903 года.

Многоуважаемый и горячо любимый

Эмилий Карлович,

с большим удовольствием читал Ваше глубокое и поучительное письмо. Читал, читал и… споткнулся, когда прочитал вторично вложенный листок… Ужаснулся, а потом и обиделся. Величайшим ужасом я считаю всякую «bizarrerie»[375], я давно уж буквален, а не символичен, не аллегоричен, а Вы мне приписываете, по-видимому, bizar’ность самого пошлого, серого, дурного, средне-высшего тона. Надеюсь – в письмах мы лицом к лицу, а не за перегородками. Вот уже между нами проделка Серого. Если мы понимаем «7» ступеней, то мы должны ужасаться призрачной дымкой первой или второй стадии, зловеще-коварными, злыми, рысиными огонечками, вспыхивающими в словах. Это – призрак, и этот призрак получает вновь жизнь, силу и власть с расстоянием, когда люди не могут высказываться словесно, а следовательно труднее им снять паутину, которую плетет между ними Серый…

Вам померещилась галлюцинация – знаете ли Вы, какого низкого мнения Вы обо мне?

Повторяю: я слишком аристократичен в нуменальном, чтобы допускать всякую «bizarrerie». Если Вам эта «bizarrerie» чудится в моих словах – знайте, она от Серого. Надеюсь, все сказано. Я и не стал бы говорить так пространно, если бы усумнился в том, что Вы мне безусловно верите.

Кстати: о Сером. Понимаю Ваше состояние удрученности, потому что у нас в Москве были признаки, что «Колдун опять показался в наших местах»…[376] Да будет крестная сила над нами!..

Да, были признаки. Я не боюсь Его, потому что слишком верю Другому, в Его близость, но «береженого Бог бережет». Во всяком случае я констатировал. Особенно сильно было вторжение из «трясин ужаса» в сочельник, и в первые два дня Рождества; да и теперь «не без»… Признаюсь: два раза я пугался (слегка; это отблески прежнего), но я не боюсь: мне весело…

По поводу духовенства и… между нами: имел случай увидеть у Л. А. Тихомирова собрание церковников (Грингмут, Введенский, Погожев, Трифановский, Новоселов, Фудель, викарии Анастасий, Никон, В. Васнецов и др.), когда он читал свой реферат, – и… плевался три дня… Этим все сказано…[377]

Боже мой, как все печально!..

Вы вот боитесь вторжения Анны Николаевны Шмидт, а между тем эта самая Анна Николаевна гнездится и в недрах церкви. Я говорил Михаилу Сергеевичу[378] о Вас, а он говорил ей (она была в Москве) о новом нижегородском цензоре, причем она крайне заинтересовалась.

Это письмо пассивное: отвечательное. Буду пунктуален. 1) Письмо Ваше получил[379]. Вы пишете о чертежах. Так трудно напомнить на расстоянии. Попытаюсь, но не теперь. Сейчас у меня голова болит и легкое нездоровье. Ничего не пишется… 2) Я могу написать о книге Мережковского с религиозно-философской точки зрения. Я могу слить это с тем, что написал о Ницше и неоидеализме, сократив первый фельетон, так что получится одно целое[380]. 3) То, что Вы пишете о сочельнике и Рождестве, вполне совпадает с моим заключением о «возвратном появлении» – заключении, к которому руку приложили Алексей Сергеевич[381] и Михаил Серг<еевич> Соловьев, так что тут, кажется, нечто всеобще-тягостное. Не обращайте внимание на маятник; это было бы суеверием и только… 4) О равнодействующей между «символическим» и «воплощенным» следовало бы высказать так: равнодействующая между «началом символического» и «воплощенным», т. е. различные стадии символического и были бы подходом к воплощенному, которое само собой явилось бы нам как последняя стадия символизации, как «святое святых», «эзотеризм эзотеризма». Существенной разницы (пропасти) между теософией и теургией нет: пути их сливаются в конечном. Когда я говорю, что мой путь между теософией и теургией, это следует относить не к абсолютной теософии и теургии, а к современным теософам, среди которых знаю я только теософутиков, в сочинениях которых (Паскаль, Безант) сквозит вместе с истинной теософией, Божественной Мудростью, Софией Премудростью Божией, Розой, Душой Мира, воплощающей Логос, и теософутика, т. е. бескровно-схоластическое чириканье о глубоком. В равной степени касаясь теургии, я сейчас же представляю и современных теургов, которых искренне люблю, в которых сквозит и теургофутика, т. е. пересол в активности, да и то, кажется, больше в проповеди. Говоря о равнодействующей между той и другой инстанцией ви́дений, я высказываю самодовольную мысль о попытке избегать крайности пересола в теософии и теургии; поскольку эзотеризм эзотеризма (ядро теософии) и есть цель, постольку здесь сливается теософия с теургией. 5) О «мнимости» 9-го и «о вечном горении вверх пятами навсегда» в 10-м – Вы прекрасно говорите. Я разделяю Вашу точку зрения. 6) Мне знакомо все то, что Вы говорите о голубом. Тут действительно знаешь то, чего иные и не подозревают. И это не тягостно, а свободно, легко. Останавливаешься, смеешься – утешаешься бездумным знанием, вечным разговором. 7) Об астартизме второй темы: я потому смущен, что ведь тут глубочайший узел. Вечный вопрос об оправдании, искуплении мира и о вечном проклятии первородного греха. Тут пункт расхождения у нас с Ал<ексеем> Серг<еевичем>. Да и в самом деле: ведь страшна не лунность: это – символ, а то, что укрыто под этим символом. Если вторая тема может быть между прочим истолкована, как грядущее приближение Вечной Женственности, Мистической Розы, Души Мира (халдейское сказание): «Знайте же – Вечная Женственность ныне в теле нетленном на землю идет», Вл. Соловьев[382] – то наше отношение к ней чуть чуть мистически-влюбленное. Душа Мира в связи с тем, что Мережковский пишет о рыцарстве Средних Веков, Великой Матери, – это как бы Афродита Небесная… А стоит только вспомнить, что сюда пихает Розанов!! Далее. Недавно на религиозно-философском собрании по поводу воззрения на Ewig-Weibliche[383] Мережковского иер<омонах> Михаил встал и прямо в упор обратился к Мер<ежковскому>, обвиняя его в проповеди «греха содомского», причем он говорил, что понимает этот грех не в грубо-мерзком смысле, а весьма утонченно. Мы не знаем, как относится наша официальная Церковь к «Ewig-Weibliche» Гёте, Соловьева и т. д. В один прекрасный день она все это может обозвать грехом содомским… Далее: «Более сериозных оговорок требуют два другие произведения: Das Ewig-Weibliche и Три свидания… Не вносится ли здесь женское начало в самое Божество? Не входя в разбор этого теософского вопроса… я должен… заявить следующее: перенесение плотских животно-человеческих отношений в область сверх-человеческую есть величайшая мерзость и причина крайней гибели (потоп, Содом и Гоморра, глубины сатанинские последних времен)» (Вл. Соловьев)[384]. Культ Астарты отличался жестокой чувственностью; астартизм – символ чувственности… Нет, вопрос об астартизме того или иного, понимаемого мистически, самый сериозный, самый страшный вопрос. Тут неразрубленный узел. И то, что этот узел не разрешен, а лишь запутывается, усугубляет мистические опасения…

8) О «ревнивой досаде» по отношению к сонате Ник<олая> Карловича Вы верно. 9) Номер «Мира Искусства» не мой, а чужой. Заметка ничтожная. Кажется, я могу выслать оригинал. У знакомых есть список. Но право, не стоит. 10) В моих стихах, кажется, есть «и не только ужас». В общем они убоги. 11) Пока ничего не говорю о Гётевских стихах. Не особенно хорошо понимаю (много незнакомых слов, а переводить – ломит голова). То, что понял, – восхитительно, сильно.

Скоро я Вам напишу подробнее, а пока до свиданья, дорогой мне Эмилий Карлович. Призываю на Вас благословение Господа.

Остаюсь любящий Вас и глубокоуважающий

Борис Бугаев.

P. S. Мой искренний привет и глубокое уважение Анне Михайловне, а также и Николаю Карловичу, который по моим расчетам находится у Вас[385]. К сожалению, я еще не слышал от Ник<олая> Карловича той вещи, ноты которой Вы так любезно наметили в письме ко мне[386]: один раз Ник<олай> Карлович готовился к концерту. Я не мог ему мешать; а второй раз он очень устал.

P. P. S. Позвольте привести некоторые стихотворения А. Блока (из новых)[387]. ‹…›

Вышел «Новый Путь»[388]. Намеренно тускл, сух, сериозен. Это – пока. Прикидываются. Так хочет Перцов. Интересен рассказ «Вымысел» – Л. Денисова[389] (З. Гиппиус)[390]. Религиозно-философская хроника. Записки Р<елигиозно->Ф<илософского> Общества. К досадному изумлению узнал, что они без моего ведома напечатали отрывок из моего письма, кое-что переделав[391]. Жалею. Уж я пенял Перцову, когда он был в Москве[392], да было поздно. Просят рассказ, да я не дам. «Симфония» моя тоже будет напечатана не у них, а у «Скорпиона»[393]. Дорогой Эмилий Карлович, если можно, советуйте новгородцам покупать «Новый Путь». Подписчиков пока едва перевалило за 400[394]. Это мало. Существование журнала еще не упрочено вполне. Вот бы Вам написать о «Н<овом> П<ути>» в «Пр<иднепровском> Крае»?[395] В самом деле? Вот написали бы Вы? Это дало бы им несколько десятков подписчиков. Все же суть журнала симпатична, потому что они допускают всякое мнение, сериозно высказанное. Они в первом номере вовсе не о своих пунктиках, а об идеализме вообще… Если сопоставить их с их противниками-церковниками <нрзб> у Тихомирова я слушал, как их ругали глупо, «мимо», люди бездарно-бесцветные, среди которых были и такие, которые мне показались в общем еще и «прохвостами» (Введенский, Грингмут, Погожев). В общем эта кучка (Минский, Мережковский, Розанов, Перцов, Брюсов и др.) искренних, талантливых людей, у которых есть вера; если они глубоко и ошибаются в чем-либо, то это прощается им уже в силу количества противников (все пошло-толстые, глупые журналы их врагов, официальные мистики и церковники – враги). Журнал им необходим. Для этого необходимы подписчики. Подписчиков мало. Толстые журналы их будут замалчивать. Многие даже не узнают о возникновении «Нового Пути». Дор<огой> Эм<илий> Карл<ович> – напишите что-нибудь. Лично я буду Вам так благодарен!

P. P. P. S. Не могу кончить…

Быть может, Вы пошлете в ред<акцию> «Придн<епровского> Края» объявления о «Н<овом> П<ути>»? A? Для сего высылаю Вам несколько объявлений бандеролью.

Я, лично, потому так заинтересован в успехе их предприятия, что глубоко уверен в пользе для них заняться журналистикой. Они хотят «дела». Вот им и будет ближайшее дело. Они люди увлекающиеся. Увлекутся – отвлекутся от всякой любви к «bizarrerie». Я их люблю. Мне было бы жалко видеть их гибель. Все, что Вы писали о Мережковском – принял, понял, просмаковал, оценил – и с улыбкой простил. «Мы все Хлестаковы» – ведь это можно оценить с точки зрения детскости. Тут что-то добродушное, в этой <1 сл. нрзб>

РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 6. Помета красным карандашом: «VI». Фрагмент опубликован: ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 194.

Ответ на п. 15 (которое сохранилось не в полном объеме: упоминаемые в п. 15 и 16 добавления – «первый клочок», «вторично вложенный листок» – не выявлены).