Читать книгу Первая мировая. Убийство, развязавшее войну - Группа авторов - Страница 7

Разъяренная Изабелла бросилась к Францу Иосифу с жалобами на недопустимое поведение Франца Фердинанда. Она истерически настаивала, что он сделал идиотов из ее семьи и унизил ее старшую дочь своим скандальным романом с ее фрейлиной. За праведным гневом Изабеллы скрывались ее циничное поведение и хорошее понимание ситуации: эрцгерцог никогда не подавал никаких признаков романтической заинтересованности Марией Кристиной. Но Изабелла утвердилась в своем желании увидеть Франца Фердинанда наказанным, а Софию униженной. Франц Иосиф с неохотой, но все же согласился поговорить с племянником. Этот разговор между ними не походил на какое-то противостояние. Скорее всего Франц Иосиф рассматривал это происшествие как не более чем мимолетную связь между Францем Фердинандом и податливой графиней, которую император, по всей видимости, воспринимал лишь как любовницу племянника.

Но реальность оказалась отличной от ожиданий. Франц Фердинанд явился к своему дяде и выслушал, как император изложил высказанные Изабеллой жалобы. Такие вещи случались: несколько извинений – и время исцелит старые обиды. Он был потрясен, когда Франц Фердинанд открыл правду: он никогда не давал ни одного повода или намека, что его интересует Мария Кристина, и поэтому нет необходимости извиняться. Но теперь, когда император узнал о графине Хотек, он уже может узнать и то, что эрцгерцог полюбил ее и собирался на ней жениться. «Нет! – говорят, воскликнул император в ужасе. – Такой брак невозможен! Я никогда не соглашусь на него!» Франц Фердинанд оставался непреклонен, утверждая, что он уже объявил о своем намерении графине и собирается выполнить свое обещание. Ошеломленный, император дал своему племяннику неделю, чтобы тот еще раз хорошенько все обдумал, и отпустил его.

Франц Фердинанд и София Хотек

«Любовь заставляет людей терять всякое чувство собственного достоинства», – жаловался Франц Иосиф. Прошла неделя, Франц Фердинанд вернулся еще более решительным в своих намерениях, чем прежде. Такой брак, предупредил его император, нанесет вред стране и трону. На кону стояли престиж династии и многолетняя традиция, и это не могло быть потеряно из-за глупой романтики. Но Франц Фердинанд был настроен решительно: он не собирался отказываться от Софии. Франц Иосиф был невосприимчив к таким сентиментальным доводам и выложил свой козырь: Хотеки не имели права на брак с Габсбургами. Ни акт Германской конфедерации 1815 г., ни фамильные статусы Габсбургов не признавали Хотеков равными по положению. Брак между Францем Фердинандом и Софией был бы морганатическим союзом, который не дал бы ей никаких прав, закрывал бы перед графиней двери Императорского Дома и отстранил бы возможных детей от вероятности правопреемства.

Морганатические браки случались и раньше. В 1869 г. король Италии Виктор Эммануил II женился на своей любовнице, Розе Верселлане, и сделал ее графиней Мирафиори; царь Александр II взял в жены княгиню Екатерину Долгорукую спустя месяц после смерти своей жены в 1880 г. В 1891 г. во время нахождения Великого князя Михаила Михайловича в Англии был заключен морганатический брак с Софьей фон Меренберг. Подобное случалось и среди Габсбургов. В 1829 г. эрцгерцог Иоганн женился на Анне Плёхль, дочери почтмейстера, а эрцгерцог Генрих – на певице Франца Иосифа и сделал ее баронессой.

Но как верно заметил один историк, морганатический брак «расценивался немногим больше чем смертный грех. Простые принцессы, которые при ином раскладе могли считать себя удачливыми, если просто могли найти мужа, – становились королевами. Брак вне пределов золотого частокола королевского двора считался катастрофой». Даже сама мысль о подобном была невозможной для будущего императора. В конце концов Франц Иосиф дал своему племяннику год на то, чтобы тот взвесил все вероятные последствия. Решение императора было негласным, но кристально ясным. Франц Фердинанд не имел права пойти на морганатический брак и оставить трон без наследника. Если он выбирал Софию – он терял свое место в Императорском доме, титул эрцгерцога, доходы и свою страну.

Эрцгерцог не собирался сдаваться так легко. Он не хотел оставлять Софию, как не хотел и отказываться от своего места наследника престола. Непостижимое и божественное провидение сделало его наследником: отказаться от него было подобно тому, как оспорить саму Божью мудрость. Поэтому он выбирал и Софию, и трон. Любопытный разговор, в котором видна вся решимость эрцгерцога, состоялся у него с Айзенменгером. Беспокоясь о своей болезни и желая быть уверенным в том, что он достаточно здоров для того, чтобы жениться, и не передаст своей болезни будущим детям, он загнал доктора в угол и потребовал его заверений. Затем, не называя имени Софии, он признался врачу: «Я наконец-то нашел женщину, которую я полюбил и которая идеально подходит для меня. А они создают теперь непреодолимые трудности из-за пустякового дефекта в ее генеалогическом древе. Однако я это преодолею».

«Пустяковый дефект». Но он не казался таким ни императору, ни обергофмейстеру принца Альфреда де Монтенуово, ни лорду верховному камергеру двора Франца Иосифа. Ирония состояла в том, что сам Монтенуово появился на свет в результате морганатического союза. Его бабушка, эрцгерцогиня Мария-Луиза Австрийская, вышла замуж за Наполеона после того, как тот развелся с императрицей Жозефиной; когда бывший французский император был сослан на остров Святой Елены, Мария-Луиза осталась в Европе, в объятиях камергера графа Адама Нейпперга, и, находясь еще в законном браке с Наполеоном, родила внебрачных сына и дочку. После смерти императора она вступила с Нейппергом в морганатический союз и получила от императора Австрии разрешение для своих детей на новый графский титул – Монтенуово. Один из этих детей, принц Вильгельм, приходился Францу Иосифу двоюродным братом, и у него был сорокапятилетний сын Альфред, который был сейчас управляющим Императорским двором в Вене.

Человек с гордым ястребиным аристократическим профилем, Альфред Монтенуово никогда не забывал, что он был правнуком австрийского императора; он никогда не мог забыть, что его отец появился на свет в результате любовного приключения и неравного брака. Он ответил этому комплексу неполноценности тем, что стал главным снобом страны, человеком, даже более исключительным, чем Габсбурги, в своем социальном окружении, и фигурой, жестко настаивающей на твердом соблюдении всех традиций и норм придворного этикета. Он испытывал гордость и удовлетворение, зная, как его не любят и презирают. Фаворитка Франца Иосифа Катарина Шратт ненавидела его, как и младшая дочь императора Мария Валерия, наряду со многими другими членами королевской семьи. Придворные ненавидели его, слуги находили его заносчивым, а в обществе его боялись. Монтенуово был таким снобом, что, даже несмотря на его брак с известной графиней Франциской Кински (дальней родственницей Софии), его огромное состояние и великолепный Венский дворец, он продолжал жить как скряга, никого у себя не принимая и оставаясь вне австрийского аристократического общества.

Теперь с благословения императора Монтенуово сочинил письмо к Софии. Он начал его с попытки очаровать ее, льстиво рассказывая о том, что он прекрасно понимал, как было бы несладко эрцгерцогу в жизни, если бы она покинула его. Как лояльная подданная императора она, конечно же, понимала, что морганатический брак повредит престижу императорского трона. Такой союз мог бы повредить эрцгерцогу и ввергнуть страну в хаос, и все это только ради удовлетворения собственных стремлений. Разве она не видела невозможность такого варианта? И сейчас было бы правильнее забыть о романтике и освободить эрцгерцога от данного им обещания, поставив благо страны выше личного счастья.

Это первое письмо Монтенуово было достаточно вежливым, но он предпринял и ряд негласных шагов, которые могли гарантировать ему успех. Он также использовал и запугивание, обратившись к семье Софии с просьбой не поддерживать этот брак; ее брат Вольфганг мог бы считать свою дальнейшую карьеру на государственной службе чрезвычайно затруднительной, если этот брак состоится. «Так поступать бесчестно! – взорвался эрцгерцог, когда узнал об этих угрозах. – Я понимаю, когда воздействуют на меня, но не вмешивайте в это мою невесту!»

Когда из этого ничего не вышло, Монтенуово повел себя совсем некрасиво. Он стал говорить о том, что София просто простолюдинка и авантюристка, которая осознанно околдовала эрцгерцога, чтобы в один прекрасный день стать императрицей Австрии. Эрцгерцог едва смог сдержать свою ярость, видя, как чернят имя Софии. Графиня – интриганка, изворотливая и коварная, и мещанка от рождения, обладающая скверным характером, не могла вступить в брак с Габсбургом. Объединив свои силы с Изабеллой, он распространял дикие слухи о богемской графине. Они шептали, что она недостойна выйти замуж за эрцгерцога, так как уже разделяла свою постель с другими, и кто знает, сколько других мужчин получили удовольствие от ее милостей? Вскоре вся столица гудела от историй, одна некрасивее другой.

Религия также не осталась в стороне от этой битвы. С благословения императора старый учитель Франца Фердинанда Готфрид Маршалл тоже присоединился к этим интригам: сначала попробовал великодушно заступиться за своего бывшего ученика, говоря, что тому приходится выбирать – трон или графиня. Потом он утверждал, что для императора было бы самой большой ошибкой разрешить такой союз. Когда из этого ничего не вышло, как рассказывает правнучка Софии Хотек, принцесса София, Маршалл обратился к графине, пытаясь использовать свою религиозность против ее «убеждений, веры и верности». Клирик предложил Софии финансовую и духовную взятку: если графиня отказывалась от эрцгерцога, прелат обещал, что император вознаградил бы тогда ее семью, папа римский тоже был бы ей признателен, и она смогла бы быть настоятельницей какого-нибудь монастыря и тем самым исполнить волю Божью. Если она отказывалась, говорил он, это было равносильно сомнению в божественном провидении, которое сделало Франца Фердинанда наследником. Эта тактика сработала: глубоко расстроенная София согласилась на то, что, несмотря на свою любовь к эрцгерцогу, она расстается с ним.

Франц Фердинанд пришел в бешенство от такого поворота событий. Он убеждал Софию, что непременно женится на ней и что они должны игнорировать любое противодействие. Чтобы избежать будущих конфронтаций, которые уже сказались и на ее сестрах, София покинула Вену, надеясь защитить себя от ненужного внимания и остаться в стороне от центра кризиса. Чтобы продолжать поддерживать контакт, но и защитить свою переписку от глаз нечистоплотных почтовых служащих, она и Франц Фердинанд разработали секретный код для своих писем. Эрцгерцог взял себе псевдоним «граф Гогенберг», который он использовал и раньше, чтобы избежать внимания Габсбургов, а София просит клерков немедленно доставлять ей письма от этого таинственного аристократа.

Эрцгерцогиня Мария Тереза сразу встала на сторону своего пасынка, как и обе его единокровных сестры. Мария Тереза дважды ходила с ними к императору, умоляла об уступках, но прием был менее чем теплым. Франц Иосиф выслушивал свою невестку, но оставался непреклонным, говоря, что никогда не разрешит этот брак. Франц Фердинанд вскоре узнал, что император, Изабелла, Монтенуово, Маршалл и другие успешно настроили его братьев, Отто и Фердинанда Карла, против их любовного романа. Будучи в курсе всех грехов Отто, Франц Фердинанд был ошеломлен, когда его беспутный брат, живший вполне открыто со своей последней любовницей, лицемерно осудил саму идею его брака с Софией. «Обязанности нашего рода, – настаивал Отто, – лежат вне рамок добра и счастья». И добавлял, что для чести Габсбургов будет немыслимым ударом, если его брат «женится на графине». Францу Фердинанду не повезло и с Фердинандом Карлом, который, как попугай, повторял практически то же самое.

Остальные Габсбурги были почти единодушны в своем осуждении. «Я не должен влюбляться в своих слуг», – так озвучил их отношение Франц Фердинанд. Как писал один автор: «Они не могли простить Францу Фердинанду того, что он выбрал себе жену не из их круга». Эрцгерцогиня Изабелла, как говорил один из родственников, «впадала в глубокое расстройство, если речь заходила о графине Хотек». Она объединила свои силы с другими дамами, думающими так же, в том числе с дочерью Рудольфа, эрцгерцогиней Елизаветой, стараясь представить Софию коварной авантюристкой, мечтавшей увидеть себя императрицей.

Пожилой эрцгерцог Райнер отправляет Францу Фердинанду письмо, предупреждая против брака с Софией не по династическим соображениям, а пророча возможные личные трудности, которые могли бы последовать:

«Попробуйте подойти к вашему решению более серьезно и подумайте о последствиях, к которым приведет этот шаг, так как я не верю, что этот союз принесет вам продолжительное счастье. Постоянно видеть неблагополучие возлюбленной жены причинит вам боль, и многие вещи, которые вы надеялись найти в семейном счастье, окажутся совсем иными и станут совершенно невыносимыми. Мысли о долге помогают преодолеть многие стремления, и чем выше человек стоит – тем меньше он может себе позволить отклониться от соблюдения своих обязанностей».

Единственным примечательным исключением из этой оппозиции Габсбургов стала коронованная принцесса Стефания, выразившая симпатию и личное понимание этого вопроса. Весной 1900 г. она боролась за победу в разрешении собственного морганатического брака с камергером двора графом Элемером Лоньяи. Хотя изначально Франц Иосиф пришел в ужас от такого варианта, но впоследствии он смягчил свою позицию и 22 марта 1900 г. дал свое согласие на этот брак. Она сохранила свои австрийские титулы, и ей даже было позволено появляться при императорском дворе, но не со своим морганатическим мужем.

Когда скандал вокруг Франца Фердинанда и Софии стал широко известен, количество их противников и сторонников стало примерно равным. Запретный роман обсуждался по всей Вене; о нем шептались при дворе, студенты выстраивали его возможные последствия в прокуренных кафе, и казалось, что все очарованы этой мелодрамой. Вскоре появились сообщения и в европейских газетах. О любовной истории начали говорить по всему миру. Безусловно, эрцгерцог старался склонить общественное мнение на свою сторону. Рассказывали, что царь Николай II и кайзер Вильгельм II пытались выступить посредниками в этом противостоянии, хотя это представляется сомнительным. Эрцгерцогиня Мария Тереза якобы написала папе Льву XIII, превознося добродетели Софии как набожной католички и подчеркивая, что такой брак только усилит позиции церкви в империи. Как бы ни было на самом деле, но что-то заставило папу действовать, и он теперь утверждал, что продолжение всех этих интриг и сплетен только повредит габсбургскому трону. Накаляющийся конфликт вспыхнул в 1900 г. в Хофбурге во время новогоднего ужина. На глазах всей императорской семьи император поднял бокал, демонстративно обращая свой тост к двенадцатилетнему сыну Отто Карлу, словно бы публично признавая того своим преемником.