Читать книгу Война 1941–1945 гг. Факты и документы - Группа авторов - Страница 3

Германская агрессия против Советского Союза начала готовиться еще в середине 30-х годов. Война против Польши, а затем кампании в Северной и Западной Европе временно переключили немецкую штабную мысль на другие проблемы.

Но и тогда подготовка войны против СССР оставалась в поле зрения гитлеровцев. Она активизировалась после разгрома Франции, когда, по мнению фашистского руководства, был обеспечен тыл будущей войны и в распоряжении Германии оказалось достаточно ресурсов для ее ведения.

«Родина-мать зовет!» – плакат первых дней Великой Отечественной войны

18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву № 21 под условным наименованием «Барбаросса», содержавшую общий замысел ведения войны против СССР. Стратегической основой плана являлась теория блицкрига – молниеносной войны. Предусматривался разгром Советского Союза максимум в течение пяти месяцев – еще до того, как будет закончена война против Великобритании. Главными стратегическими объектами были признаны Ленинград, Москва, Центральный промышленный район и Донецкий угольный бассейн.

Для ведения войны против СССР была создана агрессивная военная коалиция, основой которой стал пакт трех держав, заключенный в сентябре 1940 г. между Германией, Италией и Японией. К активному участию в агрессии привлекались Румыния, Финляндия, Венгрия. Гитлеровцам оказывали помощь правящие круги Болгарии, а также «независимых» государств Словакии и Хорватии. С нацистской Германией сотрудничали Испания, вишистская Франция, Португалия, Турция. Гитлеровцы интенсивно использовали экономические и людские ресурсы захваченных и оккупированных стран, их интересам во многом была подчинена экономика и таких нейтральных государств, как Швеция и Швейцария.

К этому времени агрессоры захватили 12 стран Европы: Австрию, Чехословакию, Албанию, Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Люксембург, Францию, Югославию, Грецию. Вермахт находился в зените зловещих побед.

Германское руководство было настолько уверено в успехе плана «Барбаросса», что примерно с весны 1941 г. приступило к детальной разработке дальнейших замыслов завоевания мирового господства. В специальных штабных поездах вычерчивались направления ударов фашистских армий, опоясавшие земной шар. В служебном дневнике верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) за 17 февраля 1941 г. изложено указание Гитлера о том, что после окончания восточной кампании необходимо предусмотреть захват Афганистана и организацию наступления на Индию. Исходя из этих указаний, штаб ОКВ начал планирование операций вермахта на будущее. Эти операции намечалось провести поздней осенью 1941 г. и зимой 1941/42 г. Замысел их был изложен в проекте директивы № 32 от 11 июня 1941 г. «Подготовка к периоду после осуществления плана „Барбаросса“», разосланном командованию сухопутных войск (ОКХ), военно-воздушных сил (ОКЛ) и военно-морских сил (ОКМ)[72].

Планировалось уже осенью 1941 г. приступить к завоеванию Ирана, Ирака, Египта, района Суэцкого канала, а затем и Индии, где намечалось соединение с японскими войсками. Немецкое руководство рассчитывало, используя Испанию и Португалию, быстро захватить Гибралтар, отрезать Великобританию от ее сырьевых источников и предпринять осаду Британских островов.

Разработка директивы № 32 и других документов свидетельствует о том, что после разгрома СССР и решения «английской проблемы» гитлеровцы намеревались в союзе с Японией вторгнуться на Американский континент.

Ключевые позиции для порабощения мира, как представлялось агрессорам, давал «молниеносный» поход против СССР Относительно исхода у них не возникало сомнений. Гитлеровский генерал Г. Блюментрит писал в докладе, подготовленном к совещанию высшего руководства сухопутных войск 9 мая 1941 г.: «История всех войн с участием русских показывает, что русский боец стоек, невосприимчив к плохой погоде, очень нетребователен, не боится ни крови, ни потерь. Поэтому все сражения от Фридриха Великого до мировой войны были кровопролитными. Несмотря на эти качества войск, русская империя никогда не добивалась победы. В настоящее время мы располагаем большим численным превосходством… Наши войска превосходят русских по боевому опыту… Нам предстоят упорные бои в течение 8—14 дней, а затем успех не заставит себя ждать, и мы победим»[73]. Предостережения во внимание не принимались.

Было ли для Советского Союза внезапным нападение Германии и ее союзников? В условиях нараставшей угрозы войны страна, армия, народ в целом настойчиво готовились к защите. Интенсивный рост промышленного производства за годы пятилеток создавал необходимые основы для развития опережающими темпами военной экономики. Материальное обеспечение армии и флота, удовлетворение их потребностей в оружии и боеприпасах осуществлялись не только оборонными предприятиями, но и постепенным включением к концу 30-х годов в военное производство гражданских отраслей, созданием дублирующих предприятий оборонной отрасли на востоке страны. Отставание в технической оснащенности Красной Армии было наиболее трудноразрешимой проблемой, что связано с общим превосходством экономического потенциала Германии, включая качественную структуру станочного парка, преимущество в использовании сырьевых ресурсов и многие другие показатели. Так, по выплавке стали, чугуна, добыче угля, производству электроэнергии и цемента Германия вместе с оккупированными ею странами превосходила СССР примерно в два и более раза.

Производство военной продукции постоянно находилось в центре внимания Коммунистической партии и советского правительства. Ценой исключительного трудового напряжения всего народа СССР постепенно достиг, а затем, в 1940 – первой половине 1941 г., превзошел Германию по количественному производству основных видов оружия и военной техники (самолетов, танков, орудий и минометов). Ряд образцов военной техники превосходил технику противника на протяжении всей войны. Однако в целом разрыв в уровне развития науки и техники, качестве вооружения преодолеть не удалось, несмотря на усилия ученых, конструкторов и их неоспоримые достижения во многих отраслях. Как следствие – значительная часть вооружения по своим тактико-техническим данным уступала немецкому (по самолетом на 75–80 %). Отставало развитие стрелкового оружия (автоматов), противотанковой и зенитной артиллерии и особенно – радиосвязи. Флот испытывал недостаток в тральщиках, охотниках за подводными лодками, не имел контактных мин и т. д.

Несомненно, руководство СССР прилагало большие усилия для перестройки экономики применительно к требованиям надвигавшейся войны, материального обеспечения вооруженных сил, совершенствования их боевой подготовки. Численность Красной Армии и Военно-морского флота значительно возросла (с 1,9 млн человек в 1939 г. до 4,9 млн на 1 июня 1941 г.) Однако быстрый рост новых формирований происходил без должного учета реальных возможностей в снабжении их вооружением, боеприпасами, средствами связи, автотранспортом. Это в особенности касалось танковых частей и средств ПВО. Так, к началу войны для укомплектования новых танковых и мехсоединений не хватало 12,5 тыс. средних и тяжелых танков, 43 тыс. тракторов, 300 тыс. автомобилей. По этой же причине весьма низкой оставалась боеспособность механизированных корпусов западных военных округов, принявших на себя главный удар противника.

Горящая русская деревня. Лето 1941 г.

Если военное производство, в том числе новейших конструкций танков, самолетов, артиллерии, постепенно набирало темпы (немалое значение для освоения западных технологий имела для СССР закупка некоторых видов вооружения, в первую очередь новейших самолетов в Германии в обмен на поставки зерна, нефти, некоторых других видов сырья), то общее состояние вооруженных сил определялось незавершенностью работы как по их техническому оснащению, развертыванию, организационному совершенствованию, так и обучению. Это в той или иной степени касалось всех видов вооруженных сил.

Была и еще одна причина. Германия была мощной индустриальной страной, и ее экономика опиралась на другие высокоразвитые государства Европы. А СССР только-только вставал на путь индустриального развития. Еще слишком мал был срок, чтобы ликвидировать отсталость страны, где 20 лет назад 80 % населения было неграмотным.

Разработанные Генеральным штабом РККА и утвержденные 14 октября 1940 г. правительством «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940–1941 годы» реалистично оценивали сложившуюся обстановку В них делался следующий вывод о противниках СССР: «Таким образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией, и на Востоке против Японии, как открытого противника или противника, занимающего позиции вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение»[74].

Важнейшей задачей политической и военной стратегии в этих условиях являлось укрепление обороны страны и ее вооруженных сил. В то же время советское руководство стремилось дипломатическими и другими средствами на максимально возможный срок отодвинуть вовлечение страны в войну, найти союзников и разобщить противников.

Но на международной арене антагонизм между двумя государственными системами – западных демократий и социалистической Россией – воспрепятствовал в 30-е годы созданию коалиции, способной предотвратить войну, сдержать агрессоров. Необоснованные репрессии внутри страны ослабляли настойчивые усилия, которые предпринимались для укрепления ее обороны. Еще не подготовленный к войне Советский Союз вынужден был в июне 1941 г. противостоять мощнейшему противнику в лице Германии, силы которой резко возросли в результате уже достигнутых завоеваний и созданного в 1940 г. военного блока агрессоров.

Следует констатировать, что политическое и военное руководство СССР не сумело выработать реалистический план ведения войны. Следует ли наносить упреждающий удар по противнику и существуют ли возможности для такого удара?

Каковы будут рубежи обороны и действия войск в случае внезапного нападения и наступления противника в глубь территории страны? Эти кардинальные вопросы большой стратегии, от которых зависели эффективность отпора агрессору, судьбы миллионов советских людей, остались по существу нерешенными. Вероятность отступления далее ослабленной линии укреплений на старой границе, вопрос о последующих рубежах обороны, насколько об этом можно судить по доступным к настоящему времени документам, только начали разрабатываться. Выводы по итогам войны с Финляндией, обнажившей провалы стратегического и политического характера, крупные недостатки в боевой подготовке и материальном обеспечении войск, реализовывались медленно.

Разгром летом 1940 г. вермахтом французской армии, а фактически – всех сил англо-французской коалиции на Европейском континенте – явился, как уже отмечалось, фактором стратегической внезапности. Расчеты на затяжную для Германии войну на Западе рухнули. Соотношение сил резко изменилось в пользу агрессоров. Время подготовки страны к обороне оказалось сжатым до предела. Массированное применение противником танков и авиации требовало коренного пересмотра многих устоявшихся положений стратегии, оперативного искусства и тактики, обеспечения войск новыми видами боевой техники, транспортом, материальной и морально-психологической подготовки личного состава к ведению войны в несравненно более сложных условия, нежели в Монголии и Финляндии. Трудно объяснить в этой связи заявление наркома обороны С. Тимошенко на совещании высшего руководящего состава РККА (21–30 декабря 1940 г.) о том, что «в смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового»[75]. Ни с одной из возникших задач политическое руководство страны, не располагая необходимым временем и ресурсами, отягощенное грузом просчетов и беззаконий, в должной мере не справилось. Начиная с весны 1941 г. в действиях Сталина и его окружения очевидны нарастающие признаки смятения и неопределенности. Так, в мае 1941 г. в Генеральном штабе был разработан вариант нанесения силами первого стратегического эшелона упреждающего удара по германской группировке, сконцентрированной на границах СССР, ее разгрома, овладения Польшей и Восточной Пруссией. В июне Политбюро приняло постановление иного характера – о дислокации войск второго стратегического эшелона («второй линии») в основном по р. Днепр, отражавшее растущую неуверенность в способности нанести агрессору мощный ответный удар и перенести боевые действия на его территорию, как это предусматривалось доктринальными взглядами и расположением выдвигавшихся к западным границам советских войск. Намечается строительство государственного рубежа обороны на подступах к Москве. Иными словами, новые стратегические решения только прояснялись, когда до войны оставались считаные часы.

Суммируя, можно выделить следующие факторы, характеризующие создавшееся положение, осложнявшие и затруднявшие организацию обороны страны:

– во-первых, Германия перевела свою экономику на производство новейшей боевой техники значительно раньше Советского Союза, кроме того, она захватила вооружения более 200 дивизий разгромленных или капитулировавших армий капиталистических стран Европы (так, только во Франции агрессор захватил 4930 танков и бронетранспортеров, 3000 самолетов, и гитлеровское командование оснастило французским автотранспортом 92 дивизии); к тому же вермахт имел двухлетний опыт войны и превосходил Красную Армию по профессиональной подготовке;

– во-вторых, необоснованные репрессии руководящих кадров Красной Армии, народного хозяйства и военной экономики значительно ослабили усилия, направленные на укрепление обороны страны, привели к кадровой неразберихе, особенно в высшем эшелоне военного руководства; породили атмосферу неуверенности и страха за проявление инициативы, что снижало боеспособность РККА;

– в-третьих, грубые просчеты в сроках вероятного начала войны, оперативном построении первого стратегического эшелона войск, в определении направления главного удара противника;

– в-четвертых, отсутствие у командного и рядового состава Красной Армии необходимого боевого опыта, их ориентация на стремительное контрнаступление и разгром противника на его территории.

«Сейчас уже не секрет, – отмечает в своих ранее не публиковавшихся воспоминаниях адмирал флота Советского Союза Н. Кузнецов, хорошо знавший обстановку того времени, – что, разбирая первые дни и часы войны, мы видим, как, кроме ошибок со стороны главы правительства, ошибок прежде всего политического порядка, были также крупные ошибки со стороны нас, военных»[76].

Далеко идущие негативные последствия имели и завышенные оценки возможностей своих войск и недооценка противника. 28 декабря 1940 г. командующий Западным особым военным округом генерал армии Д. Павлов, войска которого противостояли вермахту на направлении главного удара, утверждал, что советский танковый корпус способен решить задачу уничтожения одной-двух танковых или четырех-пяти пехотных дивизий противника. 13 января 1941 г. на совещании в Кремле с участием высшего командного и политического состава вооруженных сил СССР начальник Генерального штаба генерал армии К. Мерецков сделал следующее заявление: «При разработке Устава мы исходили из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою, она, безусловно, разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двух-трех дивизий противника. В наступлении полторы дивизии преодолеют оборону дивизии противника» [77]. Это говорило о том, что наше высшее командование плохо знало противника, не изучало опыта войны 1939–1941 гг., не понимало характера «войны моторов», которая стояла у порога.

И дело не только в том, что не были своевременно приведены в боевую готовность войска западных округов (в 1942 г. повторились те же ошибки), а в неготовности к противоборству стратегии и способам ведения авиационно-танковой войны противником, непонимание ее особенностей. При таких взглядах запоздалое развертывание и приведение в боевую готовность войск прикрытия, вынужденный переход к неподготовленной стратегической обороне и морально-психологическая внезапность мощнейшего удара вермахта заведомо ставили действующую армию в критическое положение.

Моральный потенциал советского народа и армии, несмотря на материальные трудности жизни (а нередко и нищету), был в целом высоким. Большинство советских людей, воинов Красной Армии, гордились своей страной, не ведали о необоснованных репрессиях и концлагерях, были уверены в неминуемом разгроме врага «малой кровью, могучим ударом». В предвоенные годы эта тема стала главной в большинстве произведений литературы и искусства, доминировала в пропаганде. Основой морального потенциала народа и армии являлись патриотизм, дружба народов и вера в превосходство социализма как экономической и политической системы устройства общества. Существенную роль в поддержании этого потенциала играли и жесткая государственная, идеологическая и воинская дисциплина.

То, что вооруженная схватка неизбежна, понимали многие. Тем не менее, для армии и народа война оказалась во многом неожиданной. Войска западных округов не были своевременно приведены в боевую готовность. Надеялись, что Германия еще будет соблюдать договор о ненападении, полагая, что война на два фронта для нее немыслима. Расчеты советского политического руководства на то, что до 1942 г. удастся воспрепятствовать вовлечению СССР в войну, оказались ошибочными.

Вместе с тем следует отвести как несостоятельную версию о том, что в Москве «все знали» о предстоящем нападении Германии и его сроках, но действенных мер никто не принял. Сведения, поступавшие правительству, были противоречивы, а их неадекватные оценки затрудняли анализ и без того сложной обстановки и препятствовали раскрытию главной цели дезинформационной деятельности нацистских служб – достигнуть внезапности первого удара вермахта. Из трех известных нам каналов разведданных – ГРУ, внешней разведки ВМФ и НКГБ – наиболее объективная информация поступала из 1-го управления НКГБ (Начальник – П. М. Фитин). Именно за его подписью И. Сталину 17 июня 1941 г. было представлено спец-сообщение из Берлина, в котором говорилось: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью завершены, и удар можно ждать в любое время». Критика заключения начальника Главного разведуправления генерал-лейтенанта (позднее маршала) Ф. И. Голикова от 20 марта 1941 г. о том, что сообщения о готовившемся нападении на СССР «необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от англичан и, даже, может быть, от германской разведки», не имеет достаточных оснований. Весной 1941 г. планы нападения Германии на СССР были в Москве еще неизвестны. Появившиеся в печати косвенные свидетельства о том, что Голиков стремился таким образом угодить Сталину, опасаясь в противном случае репрессий, вызывают сомнение. Голиков был опытным военачальником и человеком твердых убеждений. Вряд ли он не понимал, что просчет в этом случае будет иметь роковые последствия, в том числе и для него лично.

Немало дезинформации поступало и по дипломатическим каналам. Советский посол во Франции телеграфировал 19 июня 1941 г. в Наркоминдел: «Сейчас здесь все журналисты болтают о всеобщей мобилизации в СССР, о том, что Германия предъявила нам ультиматум об отделении Украины и передаче ее под протекторат Германии и прочее. Слухи эти идут не только от англичан и американцев, но и немецких кругов. По-видимому, немцы, пользуясь этой агитацией, и готовят решительную атаку на Англию»[78].

Советская разведка и контрразведка, наши дипломаты проделали огромную работу с целью раскрытия замыслов и планов нацистской Германии. Отмечая достигнутые большие результаты, историки разведки вместе с тем делают вывод, что, «будучи доложенной руководству страны в разобщенном виде, информация о военных приготовлениях не создавала убедительной целостной картины происходящих событий, не отвечала на главный вопрос: с какой целью эти приготовления осуществлялись, принято ли правителями Германии политическое решение о нападении, когда следует ожидать агрессии, каковы будут стратегические и тактические цели ведения противником боевых действий»[79].

В результате обсуждения конкретных мер, вызванных нараставшей угрозой немецкого нападения, возобладала точка зрения Сталина, его уверенность в том, что Германию удастся удержать на какое-то время от войны дипломатическими акциями. Такого рода решения, как подписание с Германией секретного протокола о продаже Советскому Союзу участка территории в районе Сувалок за 7 млн золотых долл. (10 января 1941 г.), известное заявление ТАСС о беспочвенности слухов о возможной войне между СССР и Германией (14 июня 1941 г.), согласие правительства СССР на поставку Германии зерна через Румынию (21 июня 1941 г.), планов Германии не изменили.

Но очевидно и то, что к началу Великой Отечественной войны расстановка сил в мире сложилась таким образам, что возникла реальная перспектива объединения усилий СССР, Великобритании и США в борьбе против блока агрессоров.

* * *

В воскресенье, 22 июня 1941 г. фашистская Германия и ее союзники обрушили на нашу страну удар невиданной силы: 190 дивизий, более 4 тыс. танков, 47 тыс. орудий и минометов, около 4,5 тыс. самолетов, до 200 кораблей (в первом эшелоне действовали 153 дивизии противника). На решающих направлениях своего наступления агрессор имел значительное превосходство в силах. Началась Великая Отечественная война против немецко-фашистских захватчиков. Она длилась 1418 дней и ночей[80]. Развернулись масштабные сражения, в которых с обеих сторон участвовало до 10 и более миллионов человек, использовались сотни миллионов единиц вооружения и боевой техники.

Война фашистской Германии и ее союзников против СССР носила особый характер. Германский нацизм стремился не только захватить территорию СССР, но и уничтожить Россию как государство. Советский Союз должен был быть расчленен и ликвидирован. На его территории предполагалось образовать четыре рейхскомиссариата – германские провинции.

Сообщение по радио о нападении Германии на СССР. Москва. 22 июня 1941 г.

Москву, Ленинград, Киев и ряд других городов намеревались взорвать, затопить и полностью стереть с лица земли. Нацистское руководство требовало беспощадного уничтожения не только воинов Красной Армии, но и гражданского населения. Преследовалась цель массового истребления целых народов, объявленных нацистами «недочеловеками». А. Буллок справедливо пишет: «В любой войне таких масштабов и такой напряженности, как в России, неизбежны жестокости с обеих сторон, но если и это принять во внимание, то масштабы бесчеловечности с немецкой стороны очевидны, и они прямо проистекают из расистских убеждений Гитлера… Он считал, что немцы не только превосходят народы Восточной Европы, но что пропасть, разделяющая их со славянами и особенно с евреями, – не только результат различий в культуре и историческом наследии, но и в биологическом несоответствии. Это существа иного порядка, не принадлежащие к человеческой расе»[81]. Расистские догмы и захватнические цели нацистов слились воедино в стратегии, политике и методах ведения войны.

Планом «Барбаросса» предусматривалось внезапное нанесение нескольких мощных ударов крупными силами танковых, механизированных войск и авиации с целью разобщить, окружить и уничтожить главные силы Красной Армии, находившиеся в западной части СССР, последующее стремительное продвижение в глубь страны и выход на линию Архангельск – Куйбышев – Астрахань.

Группа армий «Север» (командующий генерал-фельдмаршал В. Лееб) в составе 16-й и 18-й полевых армий и 4-й танковой группы (всего 29 дивизий), развернутая в Восточной Пруссии, получила задачу при поддержке 1-го воздушного флота разгромить советские войска в Прибалтике и захватом портов на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, лишить советский флот опорных баз.

Группа армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Ф. Бок), сосредоточенная на главном, московском направлении, в составе 4-й и 9-й полевых армий, 2-й и 3-й танковых групп (всего 50 дивизий и 2 бригады) должна была при поддержке 2-го воздушного флота рассечь фронт советской обороны, окружить и уничтожить войска Красной Армии в Белоруссии и развивать наступление на Москву.

На киевском направлении была развернута группа армий «Юг» (командующий генерал-фельдмаршал Г. Рундштедт), состоявшая из 6, 17, 11-й полевых немецких, 3-й и 4-й румынских армий, 1-й танковой группы и венгерского корпуса (всего 57 дивизий и 13 бригад). Ей предстояло при поддержке 4-го воздушного флота и румынской авиации уничтожить советские войска на Правобережной Украине, выйти на Днепр и развивать наступление на восток.

Вторжение немецких войск на советскую землю. 22 июня 1941 г.

На территории Норвегии и Финляндии были развернуты немецкая армия «Норвегия» и 2 финские армии – всего 21 дивизия и 3 бригады, поддерживаемые 5-м немецким воздушным флотом и финской авиацией. Армия «Норвегия» должна была овладеть Мурманском и Полярным, а финские войска – содействовать группе армий «Север» в захвате Ленинграда.

Им противостояли на территории западных приграничных военных округов (Прибалтийского, Западного и Киевского Особых, Ленинградского и Одесского) 170 дивизий (103 стрелковых, 40 танковых, 20 моторизованных, 7 кавалерийских) и 2 бригады. Эта группировка советских войск насчитывала 2680 тыс. человек, 37,5 тыс. орудий и минометов (без 50-мм), 1475 танков новых типов (КВ и Т-34), 1540 боевых самолетов новых типов при общем превосходстве в количестве танков и самолетов над противником. На решающих направлениях своего наступления агрессор имел многократное превосходство в силах.

«Новый порядок» в оккупированном Николаеве

Первые месяцы войны были наиболее тяжелыми и трагическими для Красной Армии, всей страны. Западные границы прикрывали войска следующих фронтов, преобразованных 22–25 июня 1941 г. из военных округов: Северного (командующий генерал-лейтенант М. Попов), Северо-Западного (командующий генерал-полковник Ф. Кузнецов), Западного (командующий генерал армии Д. Павлов), Юго-Западного (командующий генерал-полковник М. Кирпонос) и Южного (командующий генерал армии И. Тюленев). Морские границы прикрывали флоты: Северный (командующий контр-адмирал А. Головко), Балтийский (командующий вице-адмирал В. Трибуц), и Черноморский (командующий вице-адмирал Ф. Октябрьский).

22 июня 1941 г. первыми приняли на себя удары противника советские пограничники и передовые части войск прикрытия, ПВО армии и флота[82]. Отражая превосходящие силы врага, личный состав многих пограничных застав полностью погиб. Войска прикрытия, которые с ходу вводились в сражения, несли большие потери. Многие авиационные части были уничтожены или выведены из строя на своих аэродромах, что позволило противнику захватить господство в воздухе. Контрудары на шауляйском и гродненском направлениях успеха не принесли. 23–29 июня контрудар Юго-Западного фронта и развернувшееся танковое сражение воспрепятствовали попыткам противника с ходу прорваться к Киеву Однако в целом войска прикрытия, несмотря на героическое сопротивление, не смогли сдержать наступление противника в приграничной зоне на всех трех направлениях. 11 дивизий Западного фронта были окружены между Белостоком и Минском, где вели бои до 8 июля. Тяжелое положение, сложившееся на Западном фронте, объяснялось еще и тем, что, по предвоенной оценке, наиболее опасным считалось юго-западное (южнее Полесья) направление. Фактически противник наносил главный удар на Смоленск и Москву, что давало ему возможность глубокого охвата советских войск в районах Львова и Белостока.

В результате неблагоприятного для Советского Союза исхода приграничных сражений немецко-фашистские войска в короткие сроки продвинулись в северо-западном направлении на 400–450 км, в западном – на 450–600 км, в юго-западном – на 300–350 км, захватили почти всю Белоруссию и Молдавию, вторглись на территорию РСФСР, вышли на дальние подступы к Ленинграду, угрожали Смоленску и Киеву. Над страной нависла смертельная опасность.

Со стратегической точки зрения по существу повторилось то, что удалось осуществить вермахту в 1940 г. в Западной Европе, а затем, в конце 1941 – начале 1942 г. – японским войскам на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии, однако территория Соединенных Штатов оставалась вне досягаемости противника.

Отправка награбленного продовольствия в Германию. Украина. 1941 г.

Прилагался максимум усилий для того, чтобы дать отпор захватчикам. Программу чрезвычайных мер содержала Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. «Все для фронта, все для победы» – такова была ее главная идея, изложенная затем в выступлении И. В. Сталина по радио 3 июля. В нем выражалась уверенность, что справедливая борьба советского народа за свободу своего Отечества завершится разгромом агрессоров, «сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы»[83].

23 июня была образована Ставка Главного Командования (с 10 июля Ставка Верховного Командования, с 8 августа – Ставка Верховного Главнокомандования) – высший орган стратегического руководства вооруженными силами. Вся полнота власти в стране сосредоточивалась в руках образованного 30 июня Государственного Комитета Обороны (ГКО). Председателем ГКО, а затем и Верховным Главнокомандующим вооруженными силами СССР (с 8 августа) был назначен И. Сталин.

Красная Армия отступала. 10 июля началась битва за Ленинград, которая сковала крупные силы немецко-фашистских войск и финскую армию. В Смоленском сражении (10 июля – 10 сентября 1941 г.), развернувшемся на фронте до 650 км и в глубину до 250 км, наступление противника на Москву было приостановлено, но лишь временно. Войска Юго-Западного и Южного фронтов с боями оставили Киев, Одессу, затем западные районы Донбасса. Противник ворвался в Крым, подошел вплотную к Севастополю, в ноябре достиг Ростова-на-Дону.

Потери советских войск были огромны. Ориентировочно уже в первый месяц войны потери составили 1 млн человек, из них убитыми и умершими от ран 300 тыс., 700 тыс. пленными.

Казнь советских патриотов. Минск. 1941 г.

В сентябре на Левобережной Украине попали в плен 650 тыс. человек и позднее в боях под Брянском и Вязьмой – еще 600 тыс. С июня по декабрь 1941 г. Красная Армия и Военно-морской флот потеряли убитыми, умершими от ран, оказавшимися в плену и пропавшими без вести 3138 тыс. человек; ранеными, контуженными, заболевшими – 1336 тыс. человек; лишились более 6 млн единиц стрелкового оружия, 20 тыс. танков и САУ, 100 тыс. орудий и минометов, 10 тыс. самолетов. Территория СССР, занятая вермахтом, превысила 1,5 млн км², что в три раза больше, чем территория Франции.

Но, отступая, да в беспорядке, да с большими потерями, Красная Армия уже срывала важнейшую установку плана «Барбаросса»: уничтожить советские войска ударами танковых клиньев, не допустить отхода русских армий в глубь территории страны.

Разрушенный гитлеровцами музей П. Чайковского в Клину

Ставка ВТК, командование фронтов, военачальники и командиры разных степеней учились искусству ведения войны в крайне сложной обстановке, допуская порой почти неизбежные ошибки. Стойкая оборона Бреста, Лиепаи, Таллина, Могилева, Ленинграда, Киева, Одессы, Севастополя, Смоленска и другие сражения способствовали срыву гитлеровского плана молниеносной войны. Но в начале октября 1941 г. стратегический фронт на главном, московском, направлении оказался прорванным. 20 октября Москва и прилегающие к городу районы были объявлены на осадном положении. Обстановка достигла критического рубежа, когда противник форсировал канал Москва – Волга и прорвался к окраинам Москвы.

Однако постепенно в развернувшейся до крайнего ожесточения борьбе все большее значение приобретали твердость духа советского народа и его самоотверженность на фронте и в тылу, превосходящие материальные возможности страны. Сотни тысяч участвовали в развернувшейся партизанской и подпольной борьбе, организованной в оккупированных врагом районах. Только в Подмосковье в 1941 г. действовали 41 партизанский отряд и 377 диверсионных групп.

С каждым месяцем сопротивление советских войск усиливалось, совершенствовалось искусство организации оборонительных действий. Это лишало врага возможности вести наступление в запланированных им темпах. Если первые три недели войны фашистские войска продвигались в среднем по 20–30 км в сутки, то с середины июля по 7 августа этот темп снизился до 3,5–8,5 км в сутки. Еще в сентябре враг был остановлен у стен Ленинграда, в ноябре – у Ростова-на-Дону, а в начале декабря – под Москвой.

В ходе стратегической обороны Красная Армия нанесла врагу огромный урон. Только сухопутные войска вермахта с июня по ноябрь 1941 г. потеряли на советско-германском фронте убитыми, ранеными и пропавшими без вести свыше 750 тыс. человек. Потери немецкой авиации составили несколько тысяч самолетов.