Читать книгу И белые, и черные бегуны, или Когда оттают мамонты - Группа авторов - Страница 2

«Что это вчера было?» – с этой пронзающей мозг мыслью Гулидов открыл глаза. На стенных часах было уже половина первого, но плотные шторы не давали дневному свету возможности проникнуть в его убежище. Недопитая бутылка золотой текилы валялась рядом с кроватью. Голова не болела – и то ладно.

Мобильник затрезвонил в самый неподходящий момент. Пришлось выплюнуть зубную пасту в раковину и схватить подпрыгивающую трубку.

– Добрый день! Господин Гулидов? Это Дмитрий Тимофеевич, – сиплый мужской голос заглушила трамвайная трель. – Нам надо встретиться по вчерашнему разговору, желательно сегодня. Жду вас в три часа в холле гостиницы Ritz.

В холле так в холле. Гулидов для порядка опоздал на пятнадцать минут.

Голос из трубки принадлежал человеку невысокого роста, с огромными болезненными мешками под глазами, коротким непокорным ёжиком на голове. По манере держаться угадывалась чекистская выучка. А по значку с российским гербом на лацкане пиджака можно было сделать вывод, что со своим прошлым он расставаться пока не намерен.

– Много слышал о вас, – начал полковник издалека.

– Надеюсь, не только мерзкого, – Гулидов решил сразу взять, что называется, быка за рога. – К чему, полковник, эти сантименты?

– Тактический прием, – подыграл тот.

– Предлагаю перейти к стратегии.

– Не против. Нам предстоит непростая операция. Знаете, в чём принципиальное отличие русской матрешки от заморского чёрта из табакерки?

– В чём же?

– В отсроченном удивлении. Американское пугало шокирует сразу, а матрёны, гм, постепенно нагнетают обстановку, подогревая интерес…

– Но при этом теряется темп, да и конечный продукт, мягко говоря, не ахти какой – одно разочарование.

– Вот над темпом мы и должны поработать в первую очередь.

– Как и над финальным сюрпризом.

– О, я вижу, мы сработаемся. Вы чувствуете пульс кампании и заряжены на результат.

– Не перехвалите. Ещё я чувствую, что кто-то держит меня за дурака и не выкладывает главные козыри.

– Вы торопитесь.

– Нет, я привык сам режиссировать финальную сцену.

– Тогда оплатите за кофе. В счёт-книжке найдёте флешку. Аккуратно заберите её. На пятисотке, что принесёт на сдачу официант, две буквы и семь цифр – это пароль к флешке. Но это не всё. Вторую часть кода найдёте на порносайте. Да-да, на порносайте! И не делайте удивлённую мину. Ссылка на него появится, как только правильно введёте первый код. А сейчас – оревуар, до свидания! Меня искать не надо. Я найду вас сам.

«Странно. Очень странно. Спецы теперь через порносайты, оказывается, работают. Куда катится мир?»

Гулидов сунул в карман маленькую, серебристого цвета флешку с почему-то нанесённой на ней надписью «XV съезд работников геологоразведочной отрасли» и начал спускаться по пешеходному переходу напротив Государственной Думы к метро.

Раньше он ещё пытался понять, что же происходит с его страной. Теперь бросил и эти никчёмные попытки. Сам для себя он давно решил: «Буду анализировать то, что могу объяснить. Поиски чёрной кошки в тёмной комнате – удел неудачников. А играть с шулерами без лишней пары козырей в рукаве бессмысленно».

И всё же многочисленные «почему?» с параноидальной обречённостью упрямо тревожили его, не давали покоя. Кто автор этой несуразицы: «В России долго запрягают, но быстро ездят»? Вражьи голоса, природная лень, надежда на пресловутый русский авось? Ведь дождаться можно того, что и ездить-то уже некому будет. Откуда такая концентрация зла и насилия, необустроенности, неверия во власть, ненасытного стяжательства? Где же тот былинный родник любви и добра, что спасёт нас от самоедства и уничтожения? Почему молодёжь носит джинсы с заниженной талией, оголяя стуже и ветру свои прелести, почки? Какой заморский гомосек Санта-Клаус оплатит им лечение? Почему мы не создаём моду на зиму и холод – единственное из доставшихся нам богатств, которое никаким олигархам не отнять? И почему выходим на мороз в китайских шмотках, состряпанных по итальянским лекалам? Будь он проклят этот перевёрнутый мир с его подделками, враньём и насилием.

Гулидов и дальше бы выстраивал свою логическую цепочку из множества «почему?», но вдруг каким-то внезапно проснувшимся седьмым чувством ощутил надвигающуюся угрозу. Когда ты долго наблюдаешь за небом, то уже способен предугадать, в какой момент тучное облако заслонит солнце. Ты уже внутренне готов к приходу тьмы. Вот-вот, чуть-чуть, ещё мгновение – и она наступит. Она и наступила.

Удар по его голове был сокрушающей силы.

– Мужчина! Что с вами? Очнитесь! Убили-и-и! – завопила полная тётка в вязаной кофте.

– Пьянь! Чего взять с алкаша? Бросьте его! Он ещё вас переживёт, – резюмировал какой-то мужчина в шляпе.

– М-м-м! – начал подавать первые признаки жизни Гулидов.

Пока он мог различить лишь очертания лиц, склонившихся над его распластавшимся на замызганном полу телом. Голова гудела так, как будто её поместили в центр большого колокола и как следует врезали по нему. Он сделал жалкую попытку приподняться.

– Да уж лежи, сердешный!

Тётка попыталась застегнуть разорванную рубашку, но, не найдя пуговиц, заботливо прикрыла нагую грудь бедолаги газетой «6 соток».

Флешки в карманах не было. Бомжи в переходе старательно не замечали своего нового постояльца и не по-доброму косились в его сторону. Как, впрочем, и снующие мимо люди.

Немного отлежавшись, Гулидов собрал в горсть остатки былой отваги, пошатываясь, спустился в метро и занёс своё бренное тело в вагон.

***

Лишь шелест переворачиваемых страниц и редкий цокот дамских каблучков нарушали тишину профессорского читального зала легендарной «Ленинки». Другого столь необычного для свиданий места трудно было себе представить. Но именно здесь, в библиохраме, назначил ДТП следующую встречу Гулидову. Тому пришлось оформить читательский билет – пластиковую карту с фотографией, нацепить очки с тёмными стёклами, дабы скрыть кровоподтёк на лице. Говорили полушёпотом, боясь спугнуть учёную профессуру.

– Что за маскарад? Проще нельзя было?

– Теперь уже вряд ли. – Податев выглядел взволнованным. – Холлы московских гостиниц – идеальное место для прослушки. Вычислили они нас. Здесь – другое дело.

– Кто «они»?

– Спецы Пузачёва. Международный промышленный банк развития корпораций. Слышали о таком?

– Что-то отдалённо… – слукавил Гулидов.

Банковский сектор его интересовал постольку-поскольку. Не жаловал он толстосумов, превративших полезную профессию в рядовое ростовщичество на бюджетных деньгах. О непомерных амбициях банкиров в регионах, в том числе и пузачёвцев, он знал ещё по прошлым выборам.

– Теперь придётся. Знаете второй принцип русской матрёшки?

– Опять?

– Убиваем, потешаясь, – продолжил отставник, не обращая внимания на протест Гулидова. – Помните сказку о Кощее Бессмертном?

– Ну, сказочник, блин, выискался. – Гулидов от досады стукнул карандашом по зелёному плафону библиотечной лампы.

Податев показал рукой поднявшейся из-за рабочего стола библиотекарше: мол, всё в порядке – и продолжил.

– Смерть моя в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в ящике, ящик на дубе… Ничего не напоминает?

– Та же матрёшка. Только видоизменённая. Повторялись предки?

– Направление мысли верное. А вот вывод – нет. И то и другое говорит о конце иллюзий, коими пропитана жизнь человека. Иллюзий! Слышите вы, Гулидов?! Иллюзий в вашей непоколебимости. Правоте. Неуязвимости. Иллюзий мнимой свободы, чёрт побери! Однажды придёт к вам человек с автоматом, как тот самый боевик УНА-УНСО Саша Белый в ровенскую прокуратуру, и заявит контуженный: «Станция конечная! Пошли вон по домам!» Он вам революционных матросов в семнадцатом году не напоминает? Нет? Мы с вами ими восторгались, а они, оказывается, переворот вершили.

– И что?

– А то! Хватит бухать! И вздыхать о потерянном несбыточном рае! Бросьте свою интеллигентскую привычку рефлексии по пустякам! Давно уже нет той вашей страны с кумачами, транспарантами и талонами на масло и водку. Нет! Была, да вся вышла!

– Вышла, говоришь? – зашипел Гулидов, не боясь быть выдворенным из профессорского зала.

Зацепило то, что чекист как будто ночевал в его, гулидовском, мозгу, прознав о мыслях, мучивших не одну ночь.

– Она, может быть, и куда-то вышла, но без меня. Я никуда не выходил, поссать, может быть, только, не уезжал, ни от кого не прятался, никого не предавал. Я присягал этой стране! Я верил в её будущее! Я работал на её стройках! Таких десятки миллионов. И что с ними всеми прикажешь сделать? В сортир? На свалку истории? Да нет такой свалки, как и того бульдозера, чтобы сравнять с землёй, раздавить всё, что было тогда создано!

– Идеалист хренов! Нет, хуже – коммунист!

– А вот этого не хочешь? – Гулидов сложил три пальца в фигу и сунул получившуюся конфигурацию под нос Податеву. – Да кому я это говорю? Лубянке? Это ты, слышишь, ты должен был мне с пеной у рта доказывать, а не я. Это мне, понятно тебе, мне жаль миллионов обманутых вами людей! На твоих же нынешних хозяев мне насрать! Так им и передай. Я согласился работать, и своё дело выполню справно. И нечего мне проверки устраивать. Мы, надеюсь, не в казаки-разбойники играть собрались!

– Хуже.

– Что «хуже»?

– Мы должны добрый кусок этой самой родины урвать и продать. Теперь тебе понятно, идеалист хренов?

– Ничего себе заява!

Гулидов только сейчас сообразил, что действовать рвачёвская компания намерена на перспективу, а именно вывести регион из состава России. «Угораздило же меня вляпаться в столь мерзопакостную историю», – подвёл он итог своим размышлениям.

– Надо было думать раньше, до того, как баксами карманы набивать. Чего уж теперь ерепениться? Обратного пути нет. Надеюсь, это вы хотя бы понимаете? Мы готовы провести любые, подчеркиваю – любые выборы. Закрыть новоявленных революционеров, этих нахвальных, уранцовых, яшкинцев – вопрос нескольких дней. Поднять толпу макбетов в защиту самого дикого проекта – пара телефонных звонков. Была допущена ошибка в Абхазии и Осетии – не использовали благоприятную конъюнктуру. Но сейчас, пока в Киеве бесчинствуют молодчики, нужно торопить события в регионе. Здесь не Украина, кровь проливать не нужно. Стоит поизвилистей дорожку проложить, с законами поманипулировать – один хрен их никто не читает. Принять нужный закон, провести последнего урода в губеры – для нас элементарно! – Последнее слово Податев произнес особенно отчётливо, по слогам.

Гулидову стало противно, но… интересно. «Что за скотская натура – где пахнет дерьмом, туда тебя и притягивает?» – поймал себя на этой мысли Гулидов.

Настала его очередь проверить разоткровенничавшегося агента.

– Пункт первый. Куда вы денете видеокамеры с избирательных участков? Пункт второй. Если кресло местного князька для вас не вопрос, то тогда зачем я вам нужен?

– Не смешите меня, Гулидов! Вы же опытный боец. Пипл схавает любую картинку. Задел был сделан заранее – введён единый день голосования. А это значит…

–…что можно транслировать запись, сделанную годом-двумя раньше. Главное, чтобы сезон совпадал и люди не были зимой в летней одежде. Или наоборот.

– Делаете успехи, Гулидов.

– А второй?

– Ах, да. По второму пункту мне всё, в отличие от вас, понятно. Только без обид.

– Валяй.

– Вы – типичный продукт своего времени: немного того, немного сего. Но вам повезло. Судьба выдернула вас из Мухосранска в эпицентр политики. Рушилась страна. Но и открывались иные возможности. И вы с успехом ими воспользовались. Ну и наследили кое-где, врагов нажили. Как же без этого? Как говорится, «Сомоса, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын». Впрочем, не обольщайтесь на свой счёт. Если бы джигиты не грохнули мэра Сергиева Посада, как там его фамилия… Дружко, кажется, то он был бы на вашем месте. Выигрывать вы можете, доказали. Это плюс. О минусах пока не будем распыляться – о них вы сами знаете. Да и мнительностью страдаете, неровён час…

Теперь о главном: победа наша должна быть безоговорочная. Мало того – абсолютная. Чтобы ни одна сволочь и пикнуть о каких-либо махинациях с бюллетенями, подтасовках, неразберихе в списках избирателей не смогла! Или не дай бог поставить под сомнение легитимность новой власти. Ни один нацик, ни один дерьмократ, ни один коммунист-шизофреник! Слышишь, Гулидов!

Наконец-то разошедшийся Податев проявил свою сущность. Гулидов отметил для себя, как задрожали его тонкие губы, когда тот говорил о цели задания. «Значит, многое и для него поставлено на карту, – отметил он. – Этот тип пойдёт по трупам, не остановится». В запале полковник перешёл в одностороннем порядке на «ты» – чувствует своё превосходство, потому что поставлен не помогать, а контролировать.

– А флешка? – словно не расслышав вопроса, спросил Гулидов.

– Забудьте. На ней кроме эмвэдэвской базы данных за позапрошлый год ничего не было.

– Ну ты и сука! – вскипел Гулидов. – Насмотрелся я на вас таких идейных, сереньких и законспирированных. Всё о партии, о родине высокие слова в начальственных кабинетах вещали, а в сортирах поливали эту самую родину отборными матюгами вперемешку с мочой!

Податев побагровел, но «Остапа понесло».

– Как только один свердловский мужик спьяну вылез из берлоги с дубиной да на танк взобрался, так вы все врассыпную бросились. И ни о родине, ни о партии-кормушке не подумали. Глазки потупили, ручки замаранные кинулись отмывать. Что, отмыли? Хрена с два! По локоть, да что там по локоть, по самую глотку в крови стоите и свою же власть ещё и костерите! Не подло? Прошло-то всего ничего. И вы опять из всех щелей, как тараканы, повылазили. Все у кормушек пристроены, сыты и довольны. С банковскими счетами за бугром и длинноногими девицами в приёмных. Что изменилось, не чуете? Не замечаете? Совсем не замечаете? Пока мошну набивали и бюджет пилили, огромную страну профукали. Всё, за что в своих застенках расстреливали, стало идеологией нового класса. Зачем, спрашивается, людей мочили? По незнанию? По недоумию! Это капиталисты, чудаки, изобретали маркетинг, рекламу – придурки, прогресс они двигали. Вы изобрели безотказное смертельное оружие – страх. Всеобщий испепеляющий человека изнутри страх! За свою мелкую душонку, раздолбанное барахло, возможность дышать этим отравленным воздухом. Влачить жалкое существование, но хотя бы дышать!

Теперь каждый неврастеник чуть что бросается на тебя с чекистскими корочками, как недавно на меня в «Капитолии». Значки с щитом и мечом понацепляли, в метро катаются. Докатались! Фантики фондов липовых на лобовые стёкла наклеили и довольны сами собой. Великолепно! Все при деле. Только вот незадача – нет этого самого дела. Нет! Есть только блеф, пшик и безудержная алчность наживы. И опять же – любой ценой. Это ваши слова! Только что сам сказал и бровью не повёл!

Ну, и власть из того же теста. Однокурсник мой освоился в бизнесе – ворюга ворюгой, пробы ставить негде. И все знают об этом. Нет, теперь он стал депутатом. Народным, мать его! Так вот, этот «народный» весь в соплях и в сиську пьяный бьёт предо мной себя в грудь и кричит: «Я теперь не бизнесмен! Я теперь государственник!» Тьфу! Поставили козла сторожить капусту! И так во всём. Чего ни копни, отовсюду фига вылазит! Пока гром не грянет… Или пока бандеровец за грудки ни схватит, никто не встрепенётся! Никто!

– Проорался? Пар выпустил? Теперь за работу. – Податев решил прекратить бессмысленную перепалку. – Молоть языком много ума не надо. А бабло отрабатывать кому-то всё же придется. И я уже знаю одну такую кандидатуру, – еле сдерживая себя, сквозь зубы процедил отставной полковник.

– Проорёшься тут! Специально, сука, в эту богодельню заманил, чтобы я тебе о любви к ближнему шёпотом вещал. Ну и кто ты после этого, как не гавнюк, господин с наганом?

Далее испытывать терпение библиотечных читателей было неблагоразумно. И «читатели» спешно удалились из профессорского зала в весьма расхристанном состоянии духа.