Читать книгу Пробужденный - Коллин Хоук - Страница 12

Разбудило меня звяканье чайных ложечек и нестройный хор голосов. Открыв глаза, я увидела через проход грузного мужчину, который с энтузиазмом поглощал самолетный обед. Эта картина наконец вернула меня в реальность. Я потерла глаза ладонями и задумалась, а не могли ли приключения двух последних дней тоже быть сном.

– Прошу прощения, – пропела стюардесса, чуть не впечатав свой необъятный бюст мне в лицо при попытке добраться до Амона. А нет, это не сон.

Амон принялся подробно излагать бортпроводнице, что хочет на обед, и я, закатив глаза, постучала ее по плечу.

– Извините, мне надо выйти.

– О конечно!

Оказавшись в уборной, я намочила бумажное полотенце и как следует умыла лицо. Из зеркала на меня взглянула почти незнакомая девушка – дальняя родственница обычной Лилианы Янг. Куда делась царственная осанка, гордо расправленные плечи? Меня словно надломили изнутри. Кожа приобрела болезненный серый оттенок, и, что еще хуже, ее покрывала масляная пленка пота. Обычно глянцевые каштановые пряди свисали безвольными сосульками, будто я неделю пренебрегала душем; макияж безнадежно размазался, а круги под глазами могли поспорить по цвету со вчерашними чайными пакетиками.

Я вытащила из рюкзака косметичку, которую, по счастью, догадалась с собой прихватить, быстро изобразила на лице нечто приличное и собрала волосы в свободный «конский хвост». Во что ты ввязалась, Лили? На секунду я осознала весь абсурд своего положения – лететь в Египет в компании ожившей мумии! – и поддалась панике. Помогла фраза «что сделано, то сделано», которую я на разные лады повторила своему отражению не менее десятка раз.

Немного успокоившись, я вернулась в салон – и с удивлением обнаружила, что мое место уже занято какой-то дамой средних лет. Она доверительно наклонилась к Амону и забрасывала его вопросами о Египте. Заметив меня, Амон мягко, но твердо сказал ей:

– Моя Лилия вернулась, и нам пора обедать. Мы могли бы побеседовать позже.

– С удовольствием! – пылко ответила женщина и, одарив его лучезарной улыбкой, вернулась на свое место через проход.

Я нахмурилась и, плюхнувшись в кресло, кое-как затолкала рюкзак под сиденье. Амон тут же принялся застегивать на мне ремень безопасности.

– Капитан сказал, что мы должны быть привязаны все время, пока он не разрешит прогуливаться по колеснице.

Я отвела его руки.

– Да-да. Кстати, с чего ты взял, будто я твоя Лилия?

Амон любезно сделал вид, что не расслышал вопроса.

– Ты знаешь, как опустить столик?

– Вообще-то я родилась в этом веке.

Казалось, мой сарказм его одновременно развеселил и смутил. Я и сама не знала, отчего вдруг стала такой злючкой. Неужели мои эмоции опять вышли из-под контроля?

Стоило мне закрепить столик, как возле наших кресел нарисовалась стюардесса с тележкой. Удивительно, как она не споткнулась по дороге – учитывая, что смотрела она только на Амона, причем на лице ее застыла блаженно-глуповатая улыбка. Я сузила глаза – и тут же вздрогнула, осознав свои эмоции. Я испытывала к Амону… собственнические чувства.

Я выразительно прочистила горло, и стюардесса, с трудом оторвав взгляд от моего спутника, принялась выгружать тяжелые подносы. Затем она спросила Амона, не желает ли он чего-нибудь еще; он не желал, и она наконец оставила нас в покое.

Перед нами стояло не одно, не два, а целых три блюда.

– Что это? – удивилась я.

– Пир. Наилучший, какой Глория сумела устроить – учитывая обстоятельства.

Развернув фольгу, я обнаружила на подносах вегетарианскую лазанью, жареного цыпленка и мясной салат – и это не считая тарелок с сырной нарезкой и фруктами.

– Десерт она принесет позже, – объяснил Амон и, подняв виноградную гроздь, принялся откусывать ягоды прямо с ветви, словно Дионис на полотне эпохи Возрождения.

Я покачала головой и постаралась сохранить серьезный вид – однако наивное обращение Амона с фруктами просто не могло не вызвать улыбку.

– Это делается не так, – прошептала я и, отщипнув от грозди несколько ягод, положила их себе в рот. Несколько секунд парень сосредоточенно следил за моими губами, так что я последовательно испытала растерянность, замешательство, смущение – и наконец облегчение, когда он переключил внимание на лазанью.

Амон оказался способным учеником. Он старательно копировал все мои движения, когда я орудовала ножом и вилкой, открывала маленькие контейнеры с солью и перцем и поливала салат соусом. Стоило мне накрыть поднос салфеткой, как он отложил приборы и с тревогой провел пальцем по моей щеке – древнеегипетская разновидность рентгена:

– Тебе нездоровится?

– Нет, – я с усилием отвела взгляд от его ореховых глаз. – Просто устала.

– Тогда почему ты не ешь?

Я пожала плечами.

– Мне не нужно столько еды. Я же говорила, помнишь?

– Да.

Амон вернулся было к обеду, но вскоре тоже отодвинул поднос – оставив добрую половину еды на тарелках.

– В одиночку не пируют, – пояснил он в ответ на мое удивление. – Это время празднования и возрождения. Если ты не хочешь разделить со мной трапезу, я тоже к ней не притронусь.

– И что же, позволь спросить, мы празднуем?

– Жизнь, – ответил он просто.

– Не понимаю.

Стюардесса забрала наши не сильно полегчавшие подносы и заново наполнила стаканы. Перепробовав все имеющиеся на борту негазированные напитки, Амон остановил выбор на апельсиновом соке – что вполне вписывалось в его образ солнечного бога. Парень с подозрением наблюдал, как я потягиваю диетический имбирный эль.

– Так что именно ты празднуешь? – напомнила я, отставив стакан.

– Когда я… пробуждаюсь, то испытываю невероятный голод по жизни. Все дни перед церемонией я пирую. Танцую. Окружаю себя… – и он пропустил через пальцы мой «хвостик», – красотой. Наслаждаюсь каждым моментом жизни. Коплю воспоминания, которые смогут согреть меня в последующие годы темноты.

– А куда ты уходишь после церемонии?

Улыбка парня мгновенно погасла.

– Неважно.

– Как скажешь, – нахмурилась я. Было странно смотреть на Амона и не чувствовать его обычного тепла. – Как насчет кино?

– Что такое кино?

– Хочешь узнать, как в нашем веке представляют мумий?

– Давай.

Остаток вечера я провела, знакомя Амона с классикой кинематографа – по крайней мере, той ее частью, которая касалась Древнего Египта. Я начала со старой школы – «Мумии» с Борисом Карлоффом. Единственной реакцией Амона было: «Еще». Тогда я поставила ремейк 1999 года и его продолжение, «Мумия возвращается», 2001-го. Во время просмотра я поймала себя на том, что больше слежу за выражением лица Амона, чем за происходящим на экране.

Вопреки ожиданиям, парень хмурился на юмористических сценах и явно потешался над остальными. Особенно его увлекли костюмы и декорации. В какой-то момент он наклонился ко мне и прошептал: «Я не узнаю этих мест».

Я начала было объяснять, что многие из них смоделированы на компьютере, но Амон только шикнул на меня и снова сосредоточился на сюжете. На третьем фильме я задремала и проснулась, уже когда пошли титры.

– Ну как тебе? – поинтересовалась я, зевая.

Вместо ответа парень сам принялся забрасывать меня вопросами:

– Почему твой народ представляет Египет таким? Я защищаю человечество от тьмы, а меня превратили в какое-то чудовище! Я не демон, Лилия!

Я мягко взяла его за руку.

– Я знаю.

– Так вот почему ты испугалась меня в Обители Муз? Ты решила, что я сожгу твою плоть, высосу душу и нашлю на твой город чуму?

– Гм… Не совсем. Но испугалась я здорово, это правда.

– Раньше нас не боялись, – пробормотал Амон, откидываясь на спинку кресла. – Наше пробуждение приветствовали песнями, надевали венки и вели к пиршественному столу. Нас почитали как богов. Повсюду мы встречали лишь радость и обожание. А теперь нас боятся и считают ожившими трупами. В лучшем случае забвение, в худшем – ненависть. Нас больше не знают. Не ценят. Не любят. Может, нам и в самом деле настала пора обратиться в прах, раствориться во тьме и исчезнуть из людской памяти?

Отчаяние и одиночество Амона накатывали на меня, подобно холодным волнам.

– Амон, – тихо начала я, сжав его руку. – Я знаю, что на этот раз ты проснулся не в лучших условиях, и мой народ не почитает вас с братьями за героев, как следовало бы. Но это не обесценивает того, кто ты есть и что делаешь для мира. Ну да, современные люди о тебе не слышали – зато посмотри, как ты вскружил голову стюардессам! Может, они и не признают в тебе принца, но обращаются, как с отпрыском королевской крови. Ты притягиваешь к себе людей. И знаешь почему? Потому что даже сейчас ты излучаешь свет, которому невозможно противиться.

Слова попали в цель. Я видела, с каким вниманием Амон меня слушает – и как постепенно рассеиваются тягостные мысли, нависшие над ним, точно холодные мокрые тучи. Наконец парень покачал головой и одарил меня немного печальной, но искренней улыбкой.

– Признайся, ты земное воплощение какой-нибудь богини? Человеческая мудрость не сравнится с твоей.

Я фыркнула.

– Еще чего не хватало! Просто я люблю наблюдать за окружающими.

– Но не вмешиваться?

– Как правило, нет. Я стараюсь не становиться частью чужих жизней.

– Почему?

– Это разрушает загадку, которую таят в себе люди.

– А для меня люди – открытая книга. Непросто очароваться человеком, когда все его мысли для тебя как на ладони.

– То есть ты можешь залезть в голову кому угодно? Не только мне?

– Это дар богов. Око Гора.

– Про Гора я знаю, – ответила я, нервно оглядываясь по сторонам. – А вот про его глаз тебе придется меня просветить.

– Не тревожься, Лилия. Почти все вокруг спят, и я могу сделать так, чтобы нас все равно никто не услышал.

– Как тогда с фото?

– Да. Они услышат, что мы говорим, но не смогут понять, о чем, – Амон на секунду закрыл глаза и тут же уставился на меня сияющим взглядом. – Ну вот, готово.

Темный самолет и то обстоятельство, что сейчас мы с Амоном находились в непроницаемом для чужих ушей пузыре, поселили в моей душе тревожное и при этом приятное ощущение.

– Ладно, рассказывай про Гора.

Белозубая улыбка Амона сверкнула в полумраке.

– Разве ты не устала?

– Устала, но хочу послушать про Гора.

– Хорошо, – и Амон на секунду умолк, собираясь с мыслями. – Гор – сын бога Амона-Ра. Иногда его называют Золотым солнцем: в отличие от отца, Солнца полдневного, Гор освещает холмы в самом начале дня. Когда ты видишь, что черта, соединяющая небеса и землю, наливается золотом, это значит, что Гор идет.

– Горизонт, – сообразила я. – Гор-изонт!

Амон склонил голову, обдумывая мою догадку.

– Полагаю, в твоем мире он известен под таким именем.

– Расскажи о нем, – попросила я и потянулась к рюкзаку за блокнотом. – Можешь его описать?

– На фресках его часто изображают с головой сокола, но, как и в твоих «кино», это неверное понимание божественной сути. На самом деле у него нет соколиной головы, как у Анубиса нет собачьей. Эти животные – их духи-спутники, – Амон покосился на мой набросок. – Египетских богов обычно рисовали с головами тотемных животных, чтобы их легче было отличить друг от друга.

– Ну да, это логично. Какие у него волосы?

– Не знаю, я его никогда не встречал.

– Гм, ладно. Тогда просто расскажи про глаз. – И я, перелистнув страницу, взяла карандаш на изготовку.

– Гор был сыном Исиды и Осириса…

– Погоди. Ты же сказал, что он сын Амона-Ра?

– Верно.

– У них что, была шведская семья?

– Это долгая история. Возможно, мне лучше начать с Осириса. Когда он взял в жены свою сестру Исиду…

– Сестру?

– Да.

– То есть египетские боги не гнушались инцестом?

– Многие фараоны тоже брали в жены своих сестер.

– Э-э… Ладно, продолжай.

– Осирис был добрым и мудрым царем. Когда ему настала пора жениться, он увидел, что ни одна дева не может сравниться в уме и красоте с его сестрой, богиней Исидой. Она владела магией луны и сама была нежна и тонка, как лунный луч. Их союз оказался счастливым и вызвал радость у всех, кроме их брата, темного бога Сета.